Книга: Я клянусь тебе в вечной верности
Назад: Глава 8 Гвардеец. Из архива рода Боттеров
Дальше: Глава 10 Любовник. Из личного архива Ланса де Креси

Глава 9
Южанка. Из записок Элизы Северянки

Мне нравился Овидстан. Воздух там по утрам благоухал жасмином и терпкими пряностями из кухонь, а не влажной свежестью леса и розами, как в Мальтии. Мне по душе пришлась Ярати, столица, жемчужина Юга. Она действительно была жемчужиной – белые одинаковые домики, у знати покрытые перламутром, сверкали на полуденном солнце так, что было больно на них смотреть. Улицы, широкие настолько, что два всадника могли проехать бок о бок, покрытые рыжей плиткой с белыми прожилками – каждое утро с них старательно сметали песок и пыль, и каждый день они нагревались настолько, что невозможно было ступить на них босиком и не обжечься. Тонкие, низенькие деревца – в Ярати и её окрестностях не росло ничего выше моего роста. На них обязательно распускались цветы круглый год, разные: мелкие белые, напоминающие звёздочки, и громадные сиреневые, быстро выгоравшие на солнце. Конечно, в садах, оранжереях и беседках знати круглый год цвело всё, что можно. Заккерий, например, любил похвастаться своим маковым садом. Мне он подарил громадную – три больших зала – оранжерею подсолнухов. Что-то в этом, конечно, было – мне действительно нравились яркие, солнечные цветы. Но полевые, растущие на свободе, – в Ярати таких не было совсем, а степь покрывалась маленькими розовыми цветами лишь на седмицу и то осенью. Подсолнухи, как и маки, не могли выжить в её жарком воздухе. Однако, даже зная это, я не могла смотреть на растущие в неволе цветы без сожаления.
Заккерий утверждал, что я сентиментальная дура.
Своё обещание он исполнил в точности. Терпеливо, насколько мог, он доказывал мне, что быть чародеем не просто почётно – это счастье, это великое могущество и это свобода. Зак был помешан на свободе – думаю, потому, что в глубине души отлично понимал, что мы, мечи, никогда не можем быть свободны от руки, которая нас держит. Но он очень убедительно доказывал себе и мне, что это не так.
Зак рассказал мне всё, что знал о клятве, нашем роде и магии. О клятве я узнала от него. И о легенде про мечи, которая, похоже, не очень-то и легенда. Алэр упоминал как-то мельком, что чародеев создали боги в наказание людям. Зак уверял – и мои видения это подтверждали, – что нас создал бог лукавства Трикс. Походя, как очередную игрушку. Не знающий поражения меч. Просто, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Так или иначе, но чародей, со всей его силой и могуществом, должен был принести клятву верности человеку и служить ему до смерти, своей или хозяина.
Клятва была обязательной. «Ты умрёшь, если не принесёшь её. Сначала тебя оставит магия, а потом твоё тело без неё засохнет – как засыхает без пищи», – говорил Зак. «Но ты можешь выбирать, кому клясться». – «Обязательно королю?» – уточняла я, вспоминая Валентина. Зак смеялся и говорил, что мой избранник неизбежно станет королём. «Это то, чего хочет большинство людей. Власти. Поэтому лучше выбирай тех, кого готовили к ней с детства, то есть правителей. Так ты можешь иметь, хотя бы отдалённо, представление, что будет с тобой, когда ты принесёшь клятву».
Зак настаивал на том, чтобы я не давала клятву, пока не почувствую себя готовой. «Ты девочка, Элиза, тебе повезло – ты можешь оттянуть этот момент. У девочек магия просыпается позже, не с детства, как у мальчиков. Поверь мне, это благо – когда ты сама можешь выбирать хозяина».
Он оговаривал со мной каждое слово клятвы, он объяснял, как добиться от хозяина уважения. «Если тебя считают только оружием, это лишь твоя вина», – считал он. Однажды Зак рассказал мне, как король Овидий уговаривал его принести клятву, подарив сотню прекрасных невинных наложниц. «Свободу за наложниц? – удивилась я. – И ты согласился?» – «Это были прекрасные гурии, – усмехнулся Зак. – Ты бы их видела… Ну конечно, согласился. Ровно сто дней я преданно служил королю Овидию, потом наложницы кончились, и я освободился, потому что до этого король сам поклялся мне, что я буду свободен, как только заскучаю. Впрочем, это было за пятой чаркой вина, и Его Величество вряд ли помнил и условия, и саму клятву… Учись находить плюсы, малышка, и не забывай оговаривать службу заранее. Понимаешь?» Я решила, что это больше похоже на мошенничество. «Дурочка, – протянул Зак, беззастенчиво прочитав мои мысли. – Люди бывают рабами. Сходи как-нибудь на местный рынок, просветись. И короли бывают рабами – с них снимают корону, надевают ошейник и точно так же сажают в клетку, как тех, что на рынке. Но только мы, чародеи, никогда не бываем рабами. Никогда».
Он разучивал со мной историю нашего рода в преданиях, хрониках и собственных видениях. Он объяснил мне, что такое самоконтроль, – это было сложно, я совершенно незнакома была с дисциплиной. В замке Валентина мне разрешалось всё, Алэр был единственным, кто мог сказать мне «нет», но предпочитал сделать так, чтобы я сама захотела от чего-то отказаться. В конце концов, он знал, чем мог закончиться любой запрет, как знали и Валентин, и прислуга. Заккерий же сам мог спокойно свернуть меня в бараний рог, развернуть и в процессе долго, нудно читать нотацию на тему «Почему, Лизетта, того, что ты сделала, делать не стоило». Честно говоря, если бы не Зак, я бы так и осталась сумасшедшим монстром и убийцей, потому что действительно ничего, кроме этого, делать не умела. Алэр помог мне почувствовать себя человеком, Зак выпестовал его из меня моими истериками и долгими, бессонными ночами тренировок, пока он курил кальян у какой-нибудь яблони, а я висела над утыканным кольями обрывом. «Сосредоточься, – отвечал Зак на все мои мольбы. – Ты же чародейка. Упадёшь – собирать я тебя не буду», – и преспокойно прикладывался к кальяну. Будь я помладше и не знай Валентина, я бы возненавидела Зака. А так я понимала, зачем он это делает и почему именно так. И терпела.
«Кроме тебя, нет никого сильнее меня?» – спросила я его как-то после особенно жестокой тренировки. Зак оторвался от кальяна, приподнялся на подушках и внимательно посмотрел на меня. «Мир – жутко нелогичная штука, Элиза, но не настолько, чтобы силе не противостояла сила. Помнишь, я рассказывал тебе о Великом Потопе? Когда чародеи воевали друг против друга? Великая Матерь оплакала наши жертвы и дала людям целителей. Они не сильнее нас, они просто другие. Если мы мечи, то они – щиты. И они могут исцелить всё». – «Даже смерть?» – удивилась я. Зак улыбнулся. «Нет, смерть не могут. Но и убить они тоже не могут. Они и смерть – несовместимы, Элиза. Но это не значит, что они не опасны. Бойся целителя, Элиза, в его присутствии ты будешь беспомощней ребёнка. Любой сможет тебя убить. Именно поэтому мы тренируем с тобой стрельбу из лука и владение кинжалом. Твой Алэр был умным малым и заботливым, раз предложил тебе учиться этому».
Зак воспитывал меня для себя – такой, какой он хотел видеть свою спутницу. Тогда я этого не понимала, а стоило бы задуматься: все вокруг рассыпались в похвалах великой и прекрасной мне. Все, кроме него. Он мог на меня кричать, он мог устраивать фокус с кольями, он мог заставлять меня бегать с мечом или луком, когда у меня были сбиты в кровь ноги, но сам он никогда не поднимал на меня руку. Хотя я прекрасно знала, как он обращался с другими женщинами. И да, он смеялся над моей девственностью: «Ты же чародейка, Элиз, чародеи и невинность – суть разные понятия!» Но в то время сделать меня женщиной хотело пол-Ярати, начиная с короля и заканчивая встречавшими меня на ежеутренних пробежках пастухами, Зак никогда даже не предлагал и тем более не пробовал сделать это со мной. Он отлично знал, во что это в итоге выльется. И не мог не понимать, что я не выдержу его объятий. И даже когда бывал истощён – а бывал довольно часто после наших с ним тренировок, – он терпеливо добирался до дома, отправлял меня на женскую половину и брал рабыню, не забыв поставить заглушающий звуки заслон.
Но я была слишком юна, чтобы понимать, что он меня бережёт, и для чего он это делает. А Заккерию нравилась моя наивность – он тщательно ограждал меня не только от себя, но и от того, что могло меня испугать. Он своими руками создавал для меня сказку, как Валентин. Но работал над ней куда как тщательней.
Спустя год после моего приезда наши тренировки закончились, Зак впервые представил меня своему хозяину – королю Овидию. Тогда, кстати, и начался этот пикантный период всеобщей любви ко мне.
В Овидстане чародеев любят в принципе. Начиная с Зака. Что бы этот мерзавец ни творил с женщинами – а в этом он мерзавец, уж поверьте, – не одна свободная яратка видела его во сне, полном похоти и желания. И это несмотря на то, что выходцев с Востока в Овидстане традиционно не считают красивыми. А вот северян считают. Плюс в мою пользу – я наслушалась и про синь моих глаз, и про чёрный шёлк волос. Моим ножкам обычно уделяли особенное внимание – проникшись местными традициями, я ходила босиком. Ровно до того момента, пока Зак, мерзко ухмыляясь, не приволок в дом стопку гравюр моей щиколотки с подписями сутр. И ещё хохотал: «Лизетта, милая, даже если ты облачишься в бесформенное платье до пят, они найдут прелесть и в этом». Они да, они бы нашли! Все же прекрасно понимали, какая выгода – расположение чародея. Зак, например, исполнял маленькие желания своих любовниц – молодость до ста лет, удача в каком-либо деле, лишние десять лет жизни и прочие глупости. Это, если забыть о том, что после короля Зак был первым человеком в стране.
Король Овидий, восхитившись моей красотой и стыдливостью, представил мне своих сыновей. Да, всех троих. И ничтоже сумняшеся объявил, что тот, кто покорит неприступную Элизу, иными словами, кому из них я принесу клятву, тот и станет следующим королём.
Мне кажется, эту затею придумал Зак. Если бы знала наверняка, я бы лично его «поблагодарила»…
Троица принцев сильно испортила мне жизнь. К всеобщему вниманию я ещё могла привыкнуть – положа руку на сердце, оно мне нравилось. Кому не нравится, когда ему посвящают стихи, поют песни, за кого молятся Великой Матери? Но эти трое донимали меня не на шутку, особенно Аджахад, младший сын. На момент нашего знакомства он отнёсся ко мне, как к товарищу по играм – наивный был, как и я. Забавный угловатый мальчишка-принц показывал, как надо разить придуманных врагов саблей, и рассказывал, что будет делать, когда станет великим наместником. Потом таскал меня в чайхану, напивался, пел песни и снова размахивал саблей, потому что «вон тот господин на тебя не так посмотрел». И он же рассуждал о красоте стихов Ажшхаля, пел трогательные серенады и в свободное от пьянства и прогулок по борделям время делал прекрасные заготовки для украшений. Потом, спустя три года, отец назначил его наместником провинции Рабах, и Аджахад уехал. А вернулся уже другим. Вроде тот же весельчак и балагур… Но на меня смотрел уже не как на товарища по забавам или, быть может, друга. И научился лгать – качество, которое я в людях с некоторых пор не терпела.
Надим, второй сын, лгал мне постоянно. Впрочем, он лгал всем. Он дышал, как лгал, и ложь у него выходила виртуозно, даже я не всегда понимала, он солгал или сказал правду. Надим искренне верил всему, что выдумывал, – пока ему это было удобно.
А в довершение Зак в шутку сказал ему, что я обожаю розы. И принц с тех пор всегда умудрялся сделать так, чтобы розы оказывались утром у моей постели. Думаю, подкупал слуг – у меня были свободные слуги, не рабы. Рабов я видеть не могла. Как и розы.
Старший, Амир, был единственным из принцев, кого общение со мной откровенно тяготило. Любимчик отца, и Овидий чуть не силой отправлял его по утрам пообщаться со мной, пока я не сбегала за город, как часто это делала. Или пока сам Амир не сбегал по «срочным государственным делам», как это часто делал он.
Обычно мы молча сидели рядом на скамейке в беседке – я решительно не находила для него слов, и он для меня тоже. Единственный яратец, кого не восхищали мои щиколотка, синь моих глаз и чернота волос. Заккерий его не любил, и, по-моему, у них это было взаимно. А я Амира уважала больше его братьев – он мной тяготился, однако он мне и не лгал. Но утренние посиделки в тягостном молчании утомляли!
Зак считал, что я дурочка и привереда, просто обязана выбрать кого-нибудь из трёх братьев и осчастливить Овидстан. Я знала, что куда больше Овидстана его волнует моё душевное равновесие. Зак понимал, насколько близкий физический контакт необходим чародею, и боялся оставлять меня одну, а приходилось – на границе с Мальтией велась война, на которую Заккерий отказывался меня брать. А я отказывалась обзаводиться любовником – у меня были высокие запросы. Кроме ответной любви, мне хотелось, чтобы человек мне не лгал, а это было практически невозможно.
Тогда Заккерий заставил меня приручить фамильяра – как он это называл. Дело в том, что животные, в отличие от людей, обычно не дают нам так просто забраться в свою голову – они нас чувствуют. Другое дело прирученное животное, наполовину ставшее тобой. У Заккерия был ворон – громадный чёрный ворон, отъевшийся мясом. Зак уверял, что человеческим. Ворон действительно был наполовину Заком – я могла общаться с ним, а слышал меня чародей. Удобно: когда Зак находился в отъезде, он предпочитал не спускать с меня глаз, пусть и вороновых.
Я же выбрала себе животное покрупнее – волка. На самом деле так вышло случайно: на одной из охот принц Надим подстрелил громадную волчицу, его грум нашёл волчонка, и Надим приказал ему подпалить малютке хвост да гнать камнями, чтобы бежал быстрее и стрелять в него было интересней.
Я бросилась спасать волчонка, когда он завизжал, в итоге парочка стрел прошила мне шальвары в опасной близости от сухожилий. Надиму повезло, что Зак был в отъезде и по физиономии ему съездил Амир на правах старшего. Впрочем, судя по количеству роз после этого, Зак тоже добавил. А спасённый волчонок, ещё совсем малютка, совершенно спокойно перенёс мою магию и через год вырос в матёрого волка, бегающего за мной, как нянька. Через него действительно очень удобно было направлять заклинания, даже если я была далеко. И Зак успокоился – впрочем, он всё ещё настаивал на том, что мне нужен любовник. Я же боялась доверять кому-нибудь, кроме него и волка, и физического контакта тоже боялась – я теряла над собой контроль, как раньше, что всегда заставляло меня вспоминать не очень приятные вещи из прошлого.
Но время шло, я росла, и моё существо давало о себе знать. «Мы не люди, Элиза, – говорил Зак, потягивая молодое вино. – Признай это и веди себя соответствующе. Без секса мы умираем, как без воды». Наверное, в конце концов он нашёл бы мне идеального любовника… Впрочем, какие сомнения: он уже находил рабов. Зак не понимал моей щепетильности по поводу невольников – для него они даже людьми не были. И он делал с ними всё, что хотел, хорошо, не на моих глазах.
Получилось же иначе – я уехала. Меня тянуло путешествовать – я не была особенной домоседкой ни тогда, ни сейчас. Больше двух лет на одном месте я не выдерживаю – мне начинает чудиться клетка замка Валентина, я становлюсь нервной и в конце концов сбегаю – не от себя ли?
Тогда случилось то же самое. Ярати со всем её очарованием стала мне надоедать. Я заскучала, а тут и Зак, подслушав мои мысли, принялся меня подначивать. Он, конечно, всё понимал лучше; в то время больше любви к путешествиям меня тянуло проклятие. Но Зак предпочёл это от меня скрыть. Он подзадорил меня очередным рабом-любовником. И да, явившиеся не вовремя западники с предложением их королевы тоже внесли свою лепту.
* * *
Солнце садилось под тонкие звуки флейты.
Чародейка Элиза Северянка поглаживала холку насторожившегося волка и, устроившись на пушистом ковре у мраморной ограды, смотрела на закат. Кроваво-красное солнце уверяло, что где-то в этом мире боги забрали чью-то жизнь до срока. И наверняка не одну.
Это и флейта навевали задумчивую меланхолию, которой приятнее всего предаваться под суры мудрого Аджаля-фие, чьи слова ласкают слух, а смысл отрезвляет ум.
Элиз серьёзно подумывала наколдовать его увесистый пыльный томик из библиотеки Заккерия, когда занавеска, скрывающая вход за ширму, откинулась, и хозяин чайханы, услужливо кланяясь, пропустил к столику девушки троих западников. И встал статуей рядом, пока Элиза, смерив гостей удивлённым взглядом, не кивнула ему, разрешая уйти.
Волк угрожающе зарычал, когда старший из «гостей» беззастенчиво уселся напротив девушки, а двое других встали у него за спиной.
Элиза успокаивающе положила ладонь на лоб волку и, отвернувшись к покачивающимся на ветру веткам магнолии, вздохнула.
Меланхоличный вечер под флейту и томик сур портился вместе с настроением.
– Госпожа, – после продолжительного и весьма удивлённого молчания начал старший западник с выправкой воина, чуть смягчённой годами государственной службы. – Имею ли я честь…
– Имеете, – скучающе отозвалась девушка, не оборачиваясь. – Это действительно я, и я действительно чародейка. И если вы привезли мне щедрое предложение вашей королевы Хелении, то можете убираться в бездну.
Двое за спиной бывшего воина удивлённо переглянулись и дружно положили руки на пояса, к спрятанным под плащами клинкам.
Волк угрожающе зарычал из-под руки девушки.
– Прекрасная госпожа ещё не выслушала щедрое предложение моей королевы, – улыбнулся сидящий напротив Элизы западник. – Поверьте, оно намного выгоднее яратского. Вот, извольте…
Элиза сделала последний глоток и поставила пустую фарфоровую чашечку на стол.
Закат под аккомпанемент очередной попытки заставить служить… Вечер был безнадёжно испорчен.
– Убирайтесь, – перебила девушка. – Убирайтесь, или я вышвырну вас отсюда.
– Госпожа, – глядя на Элизу как на неразумную маленькую девочку, терпеливо повторил западник. – Вы не понимаете…
И, похоже, только теперь обнаружил, что его слова звучат в полной тишине. Замолкли звуки флейты. Замолкли разговоры, замолк звон бокалов и чашечек.
– Вам действительно лучше уйти, – проследив его взгляд, добавила Элиза. – Если эти «неблагодарные» яратцы решат, что вы мне докучаете, вас тихонько убьют в тёмном переулке. Или, если подумают, что пытаетесь причинить мне вред, убьют прямо здесь.
– Я передам королеве ваш отказ, – мгновение спустя произнёс западник, вставая и не спуская с девушки тяжёлого взгляда. – Но её предложение остаётся в силе.
Элиза равнодушно пожала плечами.
– Госпожа, я никогда не позволил бы себе нарушить ваш покой, – сунулся в её закуток взволнованный хозяин чайханы, когда западники ушли. – Но они уверяли, что хотят…
«Они просто тебе заплатили», – подумала Элиза. А вслух с улыбкой произнесла:
– Всё в порядке. И пожалуйста, вот моя плата.
Хозяин не слишком долго отказывался от горсти золотых монет – слишком много для травяного тоника, но, по мнению Элизы, слишком мало для красивого вечера под звуки флейты. Жаль, так грубо испорченного.
Засыпающий, тонущий в алых лучах город звенел гонгом в храме Девятки, упряжью верблюдов, монистами на поясе танцовщиц, струями воды у фонтана со столпившимися рядом верблюдами, взвизгивал колоколом на рынке рабов.
Элиза всегда обходила рынок стороной. Стоя у ворот рынка и кусая губы, она каждый раз видела себя на цепи, идущей вслед за господином. На золотой цепи, но разве есть разница?
Разве о такой жизни она когда-то мечтала?
Элиза вздохнула и случайно встретилась взглядом с проходящим мимо юношей. Медная цепочка, узорчатые звенья, ошейник в виде ожерелья. И конец поводка – в руке девушки, милующейся со смазливым мужчиной – воином или стражником. И девушка, и мужчина были яратцами и свободными. Юноша-раб выглядел, как и Элиза, северянином. И наверняка вышел его хозяевам в копеечку – северяне с некоторых пор резко поднялись в цене на яратском рынке. Как и выходцы с Востока лет десять назад.
– Госпожа чародейка, – склонив голову, поприветствовал Элизу мужчина-яратец, обнимая свою даму.
Элиза машинально растянула губы в улыбке.
Синие, почти как у чародейки, глаза раба изумлённо распахнулись. И сразу уткнулись в землю. В них была ненависть. Глубоко спрятанная, почти выбитая – наверное, не раз продавался. Но ещё была.
Элиза поймала её. Как тонкую струю аромата роз. И следом – желание, как и раньше. Скривилась от омерзения. Отвернулась.
Да, она чародейка. Чародеи никогда не бывают рабами. Так утверждал Зак, но сама Элиза считала, что у чародеев всего лишь невидимая цепь.
Сворачивая в нужный проулок, девушка щёлкнула пальцами – это всегда помогало сосредоточиться. Семенящий рядом волк обернулся, навострив уши.
Над площадью у рынка взлетела, удивлённо крича, чайка. В алом закатном свете её силуэт колебался, как мираж, или у Элизы снова перед глазами стоял туман?
Медное ожерелье-ошейник, сверкнув, упало неподалёку от девушки.
– Волк, нельзя, – пробормотала чародейка, ускоряя шаг.
Дёрнувшийся было понюхать, волк побежал за ней.
Элиза отлично знала, что ей не придётся разбираться с недовольными господами-яратцами, оставшимися без раба, что с неё даже денег не потребуют. Но от этого её собственная невидимая цепь как будто сделалась тяжелее.
Заплатит яратцам их король. Как всегда он делал для Зака, как – не задавая вопросов – делал и для неё.
А цепь всё тяжелела.
* * *
– Милая Лизетта вернулась, – отрываясь от кальяна, улыбнулся чародей Ярати Заккерий. – Ну как, снова размышляла о смысле жизни в самой дорогой чайхане столицы? Под звуки флейты и суры у тебя это неплохо получается. Или торчала на Лысой горе, разглядывая город с высоты птичьего полёта, раздумывая о том, как юную птичку снова посадили в золотую клетку? Ну, тогда день прожит не зря! – и, рассмеявшись, приложился к трубке, вдыхая ароматный дым.
Элиза поморщилась, кивком отпустила морщащего нос волка и прошла к груде раскиданных рядом с кальяном подушек.
– Я думала, ты будешь в отъезде ещё месяц.
– С какой стати? – махнул рукой чародей, подтягивая под себя ещё одну подушку. – Скучно и нет общества прелестной страдающей девицы, имеющей дурную склонность читать чужие мысли. Милая Лизетта, рядом с тобой отлично получается думать о жизни. И даже о подступающей старости. Глядя на тебя, я верю, что молодость ужасна.
– Тебе нравится надо мной смеяться, – вздохнула Элиза, обнимая колени. – Зачем ты ездил? Очередной приказ короля Овидия?
– Лизетта, детка, – усмехнулся Заккерий, – не доросла ты ещё до взрослых заговоров. Думай о клетке, жалей себя, оно приятнее.
– Ты не понимаешь!..
– Куда мне! – хмыкнул Зак. – Кстати, милая, та синеглазая чайка, которая недавно пролетела над Торговой площадью… Ты думаешь, она полетит домой, на Север?
Элиза подняла голову.
– А ты полагаешь, останется здесь, ибо по своей натуре все люди рабы? – фыркнула она.
– Даже не знаю, – улыбнулся чародей. – Моё воображение отказывается представлять, зачем ты вообще это сделала. Через семь дней заклятье спадёт, и твоего соотечественника снова сцапают работорговцы.
– За семь дней можно улететь из Ярати на Север!
– Дурочка, – беззлобно рассмеялся Зак. – Кто его там ждёт? Похоронившие его родные будут очень рады бывшему рабу, поверь мне, учитывая, какой налог придётся заплатить за его возвращение их лорду… Ну да ладно.
Элиза скорчилась на подушках, глядя в пол.
– Я хочу уехать.
– Да пожалуйста, – пожал плечами чародей. – Я научил тебя защищаться, научил колдовать. Уж как-нибудь постоять за себя ты сумеешь, великая чародейка. Поезжай, посмотри мир. Своим глазам ты, надеюсь, поверишь. Может, заодно их и раскроешь.
– Ты всегда считал меня маленькой глупой эгоисткой, – не слушая его, пробормотала девушка. – Ты никогда…
Чародей, лёжа на кушетке и вдыхая ароматный дым, окинул её изучающим взглядом.
– У тебя кризис личности, милая. Запоздалый. Пора тебе и правда отсюда уехать. Только до этого, будь добра, сделай одну вещь.
Элиза настороженно глянула на него.
– Какую?
– Какую? – передразнил её Зак. – Лизетта, детка, ты чародейка, тебе семнадцать и ты, Великая Мать, ещё девственница! Поверь мне, месяц бурных постельных утех, первая любовь – и твои мозги встанут наконец на место.
Элиза оглядела его и с омерзением отвернулась.
– Я не хочу.
– Хочешь, дурочка, хочешь, – отмахнулся Заккерий. – Ещё как хочешь. Только нос воротишь, выбирая. Ах, рабы нам не нравятся, у них нет свободы выбора, какой кошмар. Ах, слуги нам тоже не нравятся, они от меня чего-то не того хотят, и вообще, грязные мысли думают. Ах, принцев нам на блюдечке подали – король расстарался, так ты и тут: фе, они мне лгут. Как будто это важно в постели! Детка, да ты дурочка, самая настоящая. Чародей получает силу из плотского наслаждения, взаимного, и ты это отлично знаешь. Вокруг тебя бездна народу мужского пола, которые не прочь с тобой переспать. Пользуйся!
– И стать такой же извращённой, как ты? – процедила Элиза, вставая. Всё, достаточно с неё. – Меня тошнит от твоих забав.
– Так не подглядывай, – рассмеялся чародей. – Щепетильная ты моя. Против природы не пойдёшь, да?
– Я хочу найти человека, который мне не будет лгать, – скорее для себя шепнула Элиза, но чародей, конечно, услышал.
– А ещё я хочу принца на белом коне, который увезёт меня в свой замок и сделает королевой, – визгливо протянул он. – Правда, от одного такого я уже сбежала, но ничего, чудеса же случаются, и я в них верю, и обязательно найду принца, который полюбит меня такой, какая я есть!
Элиза хлопнула дверью, и последующий смех звучал приглушённо, но ничуть не менее обидно.
«Если я когда-нибудь стану такой же, – билось в голове девушки, – проще сразу удавиться».
– Госпожа? – выглянула на звук шагов служанка – судя по смятому платью и не убранным в причёску волосам, до этого сильно занятая.
Элиза отмахнулась, и девушка, сверкнув улыбкой, исчезла за дверью своей комнаты. Чародейке не стоило ни читать мысли, ни хотя бы прислушиваться, чтобы различить за ней и приглушённый мужской голос – кажется, грума.
Тонущий в ночных сумерках дом вдруг представился Элизе грязнее борделя.
«Уеду».
Волк развалился на застеленной кровати, а чародейка всё никак не могла оторваться от зеркала. «Ханжа, – смеялся в голове голос Зака. – Маленькой Лизетте ещё рановато вести себя как старой деве».
Может, он и прав… Но маленькая Лизетта помнила и запах роз, и своё первое и последнее «Я люблю тебя». Помнила и ненависть, и захлестнувшую ненависть жалость в затянутом в чёрный бархат юноше, чьё имя и лицо Элиза всеми силами старалась загнать подальше в воспоминания, но помнила, помнила – и слишком хорошо.
Плевать на принцев, хотя сердце всё ещё сладко вздрагивало при перечислении титулов какого-нибудь незнакомца, и Элиза заочно представляла его великолепным красавцем, впоследствии разочаровываясь. Но просто честности? Благородства. Неужели абсолютно все сказки – ложь?
«Ты ничему не научилась, – любил усмехаться Зак. – Маленькая глупая Лизетта». А чему учиться? Что мир грязен, циничен, жесток, а настоящим чувствам место только в сказках?
– Моя госпожа.
Элиза замерла, когда чужие руки легли на плечи. Чужие губы нежно коснулись чувствительного местечка за ушком. И ненавязчивый аромат мяты и полевых трав ткнулся в нос.
Волк спокойно спал в соседней комнате. Чужака он бы почувствовал. Злоумышленника – тоже, причём обязательно. Да и откуда здесь, в Ярати, кто-то будет злоумышлять против чародеев? Глупо даже думать. Эта страна расцвела, когда король Овидий заручился помощью Заккерия. Чародеев здесь боготворили, от них, от него – Зака – зависели прирост торговли и преумножение богатств яратцев.
Элиза судорожно выдохнула, когда руки незнакомца – нежные, ласковые – приобняли её и легли на талию. Какая-то её часть вопила от восторга, заставляя подставляться приятным прикосновениям, отдаться удовольствию и ни о чём не думать. Но куда большая часть кричала от ужаса, подсовывая яркие картинки рушащейся башни и распростёртого на веселеньких розовых простынях тела.
– Прекрати.
Руки остановились. Губы, добравшиеся до ключицы, оторвались. Элиза подалась следом и уткнулась в пьяные синие глаза.
Юноша-раб с рынка преданно смотрел на неё, и в его глазах светилась искренняя любовь.
– Заккерий! – прошипела Элиза, вскакивая. – Ну это уж слишком!
Северянин удивлённо проследил за ней взглядом.
– Моя госпожа недовольна? – с искренней грустью вздохнул он. – Прошу, госпожа, скажите, что не так?
Элизу трясло, когда она смотрела, как юноша поднимается, медленно подходит к ней, осторожно берёт за руку, целует.
– Я сделаю всё для вас, госпожа, всё. Скажите, что вы хотите?
И да, он не лгал.
– П-п-посмотри на меня, – дрожащим голосом приказала Элиза, заставляя себя коснуться его плеч.
Юноша послушно поднял глаза.
«Зря ты так, – шептал в голове голос Заккерия. Элиза так и не смогла освоить достаточно сильные щиты, чтобы выкинуть наставника из своего сознания. – Что ты будешь с ним делать? С тобой он будет счастлив. Так, как никогда прежде. Отправишь домой? Правда? После шёлковых подушек и рябчиков в сладком соусе он, конечно, будет рад вернуться на хлеб и воду. Глупая девочка Лизетта, бери, пока дают. Тебе же нравится мой подарок, признайся. Бери. И всем будет легче».
Элиза закрыла глаза, уронила руки. Юноша исчез, она снова была в комнатах одна вместе с волком. Больше никаких подарков от Заккерия. Хватит. С неё хватит.
Нельзя издеваться над человеческим сознанием. Нельзя выворачивать его наизнанку. Пусть ошибается, пусть страдает, но делает это сам и будет свободен.
«А теперь ты исполнила сокровенное желание нашего синеглазого северянина, и назавтра, когда он очнётся вдали от Ярати на пороге дома давней подруги, которая и думать о нём забыла, он тебя проклянёт», – шепнул голос Зака.
«Это лучше, чем то, что сделал с ним ты», – вздохнула Элиза.
«Дурочка».
* * *
Нить Пряхи тащила меня в Мальтию, как на аркане. Я не особенно задумывалась, где открывать портал, в итоге меня выбросило в лесу как раз около столицы. Конечно, я его не узнала, поняла только, что нахожусь где-то ближе к Западу. Только на границе с Западом бывают такие дремучие зелёные леса, утонувшие в подлеске, прореженные грибными тропами и усыпанные ягодами чуть не круглый год.
Лес рядом с замком Валентина был, скорее, северным – сосновый, воздушный, желто-коричневый и душистый. Я наивно верила, что вся Мальтия покрыта такими, коль скоро её называли Лесным Краем. Поэтому не сразу поняла, где оказалась.
Для начала я наелась малины и набрала цветов – их тут было много, свободных, а не тепличных – как я люблю. Волк, крутившийся вокруг меня, убежал – я то и дело слышала его клич. И ответный – местных волков. Бояться их или за моего волка мне не приходило в голову. Они просто не могли напасть: звери, в отличие от людей, не идиоты и вошедшего в силу чародея никогда не трогают. Не любят, да, но предпочтут убраться с дороги.
Так что за полдня мне не встретилось даже белки.
Волк появлялся пару раз, убеждался, что со мной всё в порядке, и снова исчезал. К вечеру он принёс мне двух кроликов – одного съел сам, второго я выпотрошила и приготовила. Зак в своё время настоял на том, что я должна уметь такие вещи – разводить огонь без помощи магии, ощипывать птицу или освежёвывать зверей, начиная с кроликов и заканчивая оленями. На королевской охоте это пригождалось. А когда Ярати так открыто воспылала всеобщей любовью ко мне, я и вовсе проводила целые седмицы в соседних мелких лесах. Особенно если Зак был в отъезде.
Так что к ужину, приготовленному своими руками, или ночёвке под открытым небом я была вполне привычной. И даже намеревалась провести так седмицы две – отдохнуть, набраться сил и только тогда искать тропу в деревню или город. Как и все чародеи, я нуждалась в общении с людьми, но быстро от этого уставала. Зак считал это шуткой Создателя, я считала, что Заку хорошо бы держать своё мнение при себе.
По крайней мере, он никогда не удерживал меня от очередной вылазки в лес. Знал, что одиночество обязательно выгонит меня обратно.
Утром следующего дня мы вместе с волком углублялись всё дальше в чащу. Я собирала ягоды и грибы уже про запас, волк бегал неподалёку. Около полудня он засуетился, принялся нюхать воздух, и очень скоро я услышала всадников.
Первым желанием было закрыться, отвести им глаза – как в Ярати. Я не желала, чтобы меня беспокоили. Но любопытство победило. В конце концов, я уже умела ходить по лесу и оставаться незаметной. Что же мне мешает посмотреть на иноземных охотников?
Волк трусил впереди, и шум приближался, а с каждым шагом росло и моё любопытство. Особенно когда вместо сигнальных рожков и лая собак зазвенели клинки.
Я придержала волка за холку, остановившись за деревом, откуда открывался отличный вид на усыпанную колокольчиками поляну, только чтобы увидеть, как один из рыцарей, обессилев, выронил меч, а второй – стоявший до этого в стороне – с опаской стал к нему подходить.
Мне не было смысла вмешиваться. Более того, я до последнего отводила им глаза. Впрочем, они так были увлечены друг другом, что вряд ли бы обратили на меня внимание.
Хотя сцена была, по меньшей мере, странная и неприятная. Если я правильно могла понять – двое убитых до этого напали на одного, сейчас обессилевшего, а третий, получается, стоял в стороне и ждал, когда он окончательно ослабеет?
Наверное, поймав моё отвращение или ещё почему, волк неожиданно вырвался, скакнув на поляну, – как раз когда третий, трус, замахивался мечом. И я изумлённо наблюдала, как мой волк совершенно без моего приказа, всегда смирный и послушный, рвёт глотку трусу. А потом, склонившись над раненым, понюхал, поднял голову, кинув на меня короткий взгляд и помахивая хвостом. А когда я подошла ближе, жалостливо заскулил.
Раненый рыцарь был ещё в сознании и смотрел на меня в упор широко раскрытыми глазами.
Говорят, мы, чародеи, хорошо можем предсказать будущее, касающееся нас самих, – именно поэтому мы почти неуязвимы. Врут. Я ничего не почувствовала, когда склонялась над раненым, кроме разве что сожаления. Он был красив, очень, и мне было жаль, что он умрёт. С такими ранами, отчаянно истекающими кровью, он был точно не жилец.
Мой волк считал иначе. Он скулил, подвывал и даже пытался содрать с раненого доспехи зубами. А когда я хотела уйти, прикусил мою ладонь – не сильно, но он редко так делал.
Я вернулась ровно в тот момент, когда на поляну выскочила лошадь без седока, а за ней ещё пара всадников. Они потерянно оглядывались, но я уже отводила им взгляд. А лошадь, отчаянно хромая, встала над умирающим рыцарем и явно собралась стоять так до скончания века. Ещё и ощерилась на меня, когда я подошла.
Забавно, но на лесного бога рыцарь не походил никак хотя бы по возрасту: стариком он уж точно не был. Однако животные его защищали с удивительной преданностью. Любопытство – и только оно – заставило меня остаться и всё-таки помочь.
Да, к тому времени во мне мало что осталось от маленькой Лизетты, когда-то отказывавшейся стрелять даже в «злых» волков и доверяющей людям, потому что они ей улыбались.
С доспехами рыцаря пришлось повозиться – с латами я раньше дел не имела и завязки нашла не сразу. Нательная рубаха у него тоже была вся в крови – я срезала её, освобождая себе «рабочее место». В то время я уже достаточно освоила искусство трансформации, и заставить раны рыцаря затянуться, убрать внутреннее кровотечение и вылечить повреждённые внутренние органы было кропотливой, но в принципе не сложной задачей. Честно говоря, я дольше возилась, когда убирала последствия собственной аллергии на фейхель, которым объелась как-то в королевском дворце.
От слабости из-за кровопотери я рыцаря, впрочем, вылечить не могла. Я поколдовала, конечно, с водой из собственной фляги, но и только. Я всё же не была целителем Великой Матери, чтобы уметь делать такие вещи виртуозно и быстро. Оставалось надеяться, что рыцарь сам с этим справится.
Ещё дольше пришлось уговаривать его коня – у него была вывихнута нога, и он не доверял ни мне, ни тем более волку, но оставлять хозяина не желал ни на мгновение. Но и это было закончено – конь покорно опустился на колени, уже оба здоровые, и позволил мне втащить на него рыцаря. Без лат он тоже весил ого-го, пришлось снова прибегать к магии. И ехать потом по лесу, ненавязчиво касаясь его, объясняя себе, что я просто не даю ему упасть.
Мне повезло наткнуться на заброшенную хижину лесника. Создавать дом из ничего я бы сейчас не стала – это точно истощило бы меня слишком сильно. А ночёвки под открытым небом, в отличие от меня, рыцарь мог не пережить.
С его конём мне пришлось объясняться ещё не единожды – он всё норовил зайти внутрь, проверить, как там хозяин. Рыцаря я уложила на широкую, местами прогнившую скамью и укутала в свой плащ. Потом распрягла его коня и подложила под голову спящему попону. Вроде бы получилось удобно.
Остаток дня я потратила на то, чтобы припомнить укрепляющие отвары, которые меня учил составлять знакомый аптекарь из среднего города Ярати. Не знаю, насколько они помогли, вечером у рыцаря начался жар, я ухаживала за ним всю ночь, подпитывая своей энергией. Кое-как получалось. К утру он успокоился и заснул нормально. И я вместе с ним.
Весь следующий день – начиная с полудня, когда я проснулась, – прошёл в домашней возне. Я облагораживала хижину насколько могла, посылая волка за дичью, травами и хворостом. К следующей ночи хижина приобрела вполне обжитой вид, а я наконец смогла отдохнуть. Всё-таки если уж строить из себя целителя, то по всем правилам. А что ещё я рыцарю скажу, когда он придёт в себя?
Рыцарь очнулся следующим утром. И так как он сначала бормотал что-то про небожителей, я не сразу поняла, что он не бредит.
А когда он поймал меня за руку, впервые испугалась.
Назад: Глава 8 Гвардеец. Из архива рода Боттеров
Дальше: Глава 10 Любовник. Из личного архива Ланса де Креси