Глава четырнадцатая
– Часом, не захворал, Джои? Какой-то ты смурной.
В вопросе слышались издевка и беспокойство, но мне было все равно.
– От тебя тошнит. – Я попытался съязвить, однако меня и вправду мутило. По телу разлилась противная слабость. Я изнемог от сознания, что Жуакин не просто один из нас, но все Путники, когда-либо попавшие в плен…
– Наконец-то дошло, – усмехнулся он.
Сквозь разбитое окно синие огоньки – души – внесли его в комнату. Едва ноги его коснулись пола, искрометная круговерть огоньков прекратилась, но они еще возбужденно мерцали, будто моля: Воспользуйтесь нами! Мы свободны! Мы поможем! Наверное, они даже не понимали, для чего их используют, не ведали о своем невольном предательстве. Пожалуй, и не узнают.
– Где ты их раздобыл? – Я чуть расставил ноги, чтобы меня не так шатало. Казалось, я стою на корабельной палубе. Маги хранили вываренные сущности своих пленников в лейденских банках. Но сейчас мы имели дело с бинариями, которые превращали Путников в углеродные аккумуляторы, чтобы использовать их энергию. Может, Жуакин когда и впрямь был Путником? Вряд ли…
– Повсюду. – Жуакин раскинул руки, прожигая меня взглядом. – Там и сям, в любом пространстве и времени. С технологией Бинарии всякий мертвый Путник…
– Ну хватит, детка.
Я почувствовал, как Акасия напряглась, но мне недостало сил повернуть голову и посмотреть, кто говорит. Через секунду я все-таки увидел, ибо он сам вошел в поле моего зрения.
Передо мной был Лорд Догнайф, предводитель магов. Я сумел не вздрогнуть, даже учуяв его смрадное дыхание, даже увидев червей, копошившихся у него во рту. Я смотрел ему в глаза, прямо и требовательно. Я не выпендриваюсь, просто хочу, чтобы вы поняли: бояться его было нельзя.
Не особо рослый, он смахивал на помесь зануды-учителя с пацаном, которого всегда принимают в команду последним. Тяжелые коричневые ботинки, идеально отутюженные желтоватые брюки, твидовый пиджак, галстук-бабочка. И очки с толстенными стеклами, а за ними – «снег».
Я серьезно. Вспомните телеэкран, когда нет сигнала. Белый шум. Вот такие вот глаза. Ни зрачков, ничего. Сплошной «снег».
Однако он меня видел.
– Слушаюсь, Профессор. – Голос Жуакина прорезался сквозь гипнотический дурман, навеянный страшным взглядом. Я поспешно сморгнул. Глаза саднило, будто целый день я пялился в компьютер.
Профессор? Так это Профессор! 01101. Предводитель бинариев.
Штук десять корнеплодов ввалились в комнату и взяли нас в кольцо. Твидовый пиджак, очки и бабочка больше не казались потешными.
– Ты его уже выкачал?
– Еще нет, Профессор. Законтачил.
Коротышка кивнул. И только. Он смотрел на меня. И ждал.
В башке моей щелкнуло. Так вот откуда моя слабость, вот как Жуакин проник в память Старика, вот что творилось до того, как я выкинул его в окно. Теперь я понял, что́ помешал ему сказать Профессор… Вспомнилась сухая красноватая земля, с которой исчезли кровавые следы… Ох, как хотелось бы ошибиться!
– Ты – корнеплод. – Я злорадно отметил, что Жуакин замешкался и растерянно глянул на Профессора. – Бинарии вырастили тебя в горшке, вон как этих. – Я кивнул на лазутчиков.
– И удобрили душами твоих сородичей, – поддакнул Профессор. Жуакин молча смотрел на меня.
Даже страх, ледяным булыжником угнездившийся в животе, не мог соперничать с ослепляющей ненавистью: я понял, для чего понадобилась кровь Джея. Теперь ясно, почему вдруг у бинарного клона появились мощь и способности Путника. Кошмарное открытие не укладывалось в голове и в то же время все расставляло по местам.
– А еще подкормили чарами магов, – добавил Профессор.
– Что? – еле слышно шепнула Акасия.
– Они спелись с ХЕКСом! – Собравшись с духом, я посмотрел Профессору в глаза, но долго «снега» не выдержал. – Они выращивают, а те снаряжают.
– И дают власть! – рявкнул Жуакин. – Власть надо всем и вся!
Меня вдруг охватила такая слабость, что я чуть не грохнулся. Акасия незаметно взяла меня за руку. Наверное, боится или подает какой-то знак, подумал я. Оказалось, нет. Краем глаза я заметил вспышку, и тотчас руку мою кольнуло, будто статической искрой. Жуакин попятился, и мне разом полегчало. Акасия разорвала наш с ним контакт.
Конечно, надо было воспользоваться моментом, но давешнее открытие меня напрочь оглушило и парализовало. Соперничество Бинарии и ХЕКСа было нашим главным козырем. Но их сотрудничество лишало нас всякого преимущества.
Короче, нас уделали.
Профессор бросил взгляд на Акасию – всего лишь взгляд, – но она дернулась, как от удара током, и кулем повалилась на пол.
Я успел ее подхватить. Окликнул, но она не ответила. Хотя глаза ее были открыты, она, похоже, лишилась чувств. Дышать дышала, но не отзывалась.
– Выкачай парня, – велел Профессор.
– Быстро не выйдет, – замялся Жуакин. – Он сильный.
– Тогда забирай его. И девку.
Не дожидаясь приказа, корнеплоды шагнули к нам. Одному-другому я врезал, но их было слишком много, а я – с бесчувственной Акасией на руках.
– Джои, мы с тобой – глашатаи Морозной ночи, – ухмыльнулся Жуакин.
Корнеплод огрел меня дубинкой по голове, оставив мне одну задачу – не вырубиться. Смутно помню, как меня тащили по коридорам, а в голове моей вертелось это название – Тьма-Стужа. Где-то я его уже слышал… От кого?..
Морозная ночь скоро.
Шепот, пронизанный болью… кровь на каменистой земле… предостерег и… умер…
Джей…
Видимо, ненадолго я все же отключился. В себя пришел уже в клетке. Акасии не было, напротив – Жуакин.
Нет, клетка – неточное слово. Скорее, чехол из металлической сетки. С «капюшоном», раскинутыми в стороны «рукавами» и «штанинами». На запястьях и лодыжках у меня были манжеты, от которых тянулись сотни разноцветных витых проводов. Торс и ноги схвачены ремнями. Я мог пошевелить головой, и только.
Страх когтистой лапой стиснул желудок. Приехали. Я так спеленат, что даже пальцев не чувствую. Контакт с Интермиром невозможен – Жуакин постарался. О Тони ни слуху ни духу. Акасия в обмороке. Если не хуже. Я в ловушке бинариев, и спасти может только чудо.
Жуакин, тоже спеленатый, был абсолютно спокоен.
– Знаешь, без тебя ничего бы не вышло, – сказал он, будто я помогал ему завершить труд всей жизни. Как ни противно, но, похоже, так оно и было. – Чтобы выкачать всю силу Интермира, пришлось бы угрохать кучу времени. С налету не справишься. Уж больно вас много. Да уж, морока… Но ты, Джои, – небывало мощный Путник. Если б не ты, было бы много возни…
Хотелось спросить, какой возни и почему он тоже привязан. Ради чего вся эта затея и чему он так радуется. Хотелось вопить и рваться из пут. Но я лишь попробовал оглядеться и с трудом выговорил:
– Где Акасия?
– Как мило, что ты о ней беспокоишься. Может, и я когда-нибудь влюблюсь. С Джолиеттой мы поладили. Хорошо, что она уцелела в камнепаде. Я надеялся, никто не пострадает, но… не было выбора.
Не было выбора. Ну конечно, он и подстроил камнепад. Знал, что после ЧП Базу закроют на выход и он сможет выкачать энергию из максимального числа Путников. Все сходится! Всеобщее уныние, после гибели Ежи накрывшее нас, как ощутимый туман… Вялость Джо… Вот как он добыл формулу для прохода на Базу – украл энергию и память Джо… И героем явился в Интермир.
А мы его впустили.
Секунду назад я был близок к панике, но теперь на меня снизошел покой. Плевать на Жуакина, сейчас главное – руки-ноги. Если вдруг удастся бежать, они должны меня слушаться. Правда, никакого плана еще не было. Я хотел только одного – поквитаться за смерть Джея с тем, кто был со мною на одно лицо.
Я согнул пальцы правой руки, затем левой и почувствовал, что кровь потихоньку притекает: в кисти будто вонзились тысячи игл. Ладно, потерпим, а пока разберемся с хитроумным сетчатым чехлом.
Провода, прикрепленные к моим конечностям, уходили вниз и змеились по полу, на котором были выгравированы какие-то тайные знаки. Все это смахивало на декорацию второсортного фильма. Разбегаясь в разные стороны, провода образовывали пятиконечную звезду, в центре которой высилась невиданная машина.
Благодаря обучению в Интермире кое-какие ее части (вроде передатчиков, приемников и генераторов) я узнал. Все они крепились к какой-то штуковине, похожей на гигантский трансформатор. Странную картину довершали тринадцать фигур в темных балахонах, окружавшие механизм. Под капюшонами не было лиц, одна чернота.
Нет уж, спасибо! Я в эти игры не играю.
Я закрыл глаза и попробовал отыскать портал, но тотчас рванул прочь от мыслей о нем. Что-то караулило мое сознание. Я будто шагнул в паутину или приблизился к высоковольтному проводу. Аж вздыбились волоски на загривке.
– Уже недолго, – пробормотал Жуакин.
– Ладно, давай поболтаем. – Я взглянул на него. – Что такое «Морозная ночь»? Я слышал о ней от… – Я осекся, но потом договорил: – От старого друга.
Жуакин сочувственно усмехнулся:
– От Джея?
Я понял, что прежняя спокойная злость – ничто по сравнению с охватившей меня яростью. Значит, душу Джея использовали для… Нет, им служили только души плененных Путников. Тело Джея доставили в Интермир, я с ним простился, а потом говорил с его духом. Душа его на свободе. Как и душа Ежи.
Через секунду Жуакин подтвердил мою мысль, хотя один его голос доводил до белого каления:
– Кое-что из твоей памяти перешло ко мне. Правда, маловато – наш контакт был слишком недолог.
– Мне от тебя ничего не досталось, – огрызнулся я. – Уж просвети. Что такое «Морозная ночь»?
– Революция, которая все преобразит. – В голосе Жуакина слышался исступленный восторг, свойственный фанатикам и придуркам.
– Ну? – подстегнул я, поскольку он замолчал. Я незаметно подергал правую руку. Кожу саднило, но вроде бы появился маленький люфт. Как будто. Хотелось верить.
– Морозная ночь. Гибель богов. Армагеддон, если желаешь драматизма. Цунами. Осознанный взрыв, преобразующий время и пространство.
Стало так мерзко, что я даже забыл о стертом в кровь запястье.
– То есть уничтожение вселенной. Больше штампов не припас? Почему злодеи никогда не придумывают хоть что-то разумное?
– Кто говорит об уничтожении вселенной? – самодовольно ухмыльнулся Жуакин. – Я сказал, преображение времени и пространства. Мы создадим вселенную, Альтиверсум и вообще что угодно. Мы не разрушаем. Мы воссоздаем.
Час от часу не легче.
– Ладно. – Я собирался с мыслями. – А зачем воссоздавать? Разве плоха нынешняя вселенная?
– А то нет? За пару дней в Интермире я насмотрелся кошмаров! Чем больше узнавал, тем крепче убеждался в необходимости нашей миссии. Скачанные воспоминания лишь укрепляли меня – столько горя, злобы, трагедий. Сплошной хаос…
– Включи здравый смысл: не изведав зла, не оценишь добра!
– Поэтические бредни, – отрезал Жуакин. – Думаешь, все с тобой согласятся? Знаешь, сколько нас, униженных и оскорбленных?
Я не знал и не хотел знать. Все мои версии произошли от версий моих родителей. Невозможно поверить, что даже в альтернативном мире любящая мать и отец-весельчак навредят своим детям.
Словно прочитав мои мысли (что вполне возможно, поскольку он – тоже моя версия и наши мозги устроены одинаково), Жуакин выдал:
– Мои родители мечтали о лучшей жизни для нас – такой, где мы установим мир и порядок.
Минуточку!
– Какие родители? Ты же клон!
– Мне дали жизнь бинарии и маги.
– Хороша семейка! – пробурчал я.
– Ради меня мои родители преображают Альтиверсум! – Жуакин, похоже, разозлился. – Твои на такое способны?
– Нет. Потому что они в своем уме.
– Джо!
Меня будто током стукнуло – Акасия! Я судорожно огляделся. Справа пальнул лазер, в ответ мимо сетки вжикнул ртутный заряд бинариев. Акасия вела бой, используя оружие и штуковины, закрепленные на ее ремне.
– Шагай, Джо! – крикнула она. – Скорее! Шагай!
– Они готовы, – спокойно проговорил Жуакин.
Но я не смог бы Шагнуть, даже если бы согласился бросить Акасию. Чудная машина ожила, и я будто оказался в нутре самолетной турбины. В голове все смешалось – все мои знания и умения пустились в бешеный пляс. На миг я даже забыл, кто я и где я. Потом расслышал голос Акасии, вновь окликнувшей меня, и пение, доносившееся от машины. Слов я не понимал, хотя пели явно на английском. Но в тот момент я бы и алфавит не распознал.
Глаза Жуакина сияли восторгом, словно он катался на «Русских горках». Таким возбужденным я его еще не видел. Его ореол из синих огоньков исчез.
Но не бесследно. Синим светом озарились провода, тянувшиеся от нас к машине. И тут сквозь рев турбины и песнопение пробились иные голоса.
Кричали души Путников.
Шар, венчавший диковинный трансформатор, налился светом. Мутным, холодным, предгрозовым. Шар этот был внутри еще одного шара, бравшего энергию от тринадцати певунов в балахонах. Вот эта двойная сфера и накапливала… Что? Морозная ночь скоро…
Вдруг все закончилось. Сфера всосала последний голубой огонек, балахоны затянули иную песнь. Перед глазами все плыло, будто меня изрядно выкачали, но теперь я разобрал слова.
– Порождение науки и магии, совместный плод колдовства и технологии…
Да уж, паршивый запев.
Жуакин сник: бледный, весь в испарине, голова свесилась на грудь. Мне тоже было скверно, но все же не настолько. С неимоверным усилием он поднял голову.
– Профессор… – В голосе Жуакина слышался страх. Знаете, я даже его пожалел. Но потом в глазах его промелькнуло нечто такое, отчего мне стало не по себе.
Предводителя бинариев нигде не было видно. В зале стояли только певуны в балахонах, охранники и бойцы, которым все же удалось скрутить Акасию. Она уже не сопротивлялась и только смотрела на сферу. Во взгляде ее плескался тот же ужас, что и в глазах Жуакина.
Тринадцать фигур разом вскинули и уронили руки, и обслуга машины принялась щелкать тумблерами и нажимать кнопки. Провода вновь осветились, а Жуакин задергался и завопил.
– Профессор! – Голос его еле пробился сквозь гул машины и жуткий речитатив. – Что происходит?
Я уже понял, что́ его так напугало. Казалось, из меня по капле выкачали всю кровь, до последней крохи выскребли мою сущность, заменив ее пустыми обещаниями, отголоском меня прежнего. Чувство это было мне знакомо. Я через это прошел, когда Старик стер мою память и лишил способностей Путника… Вроде все было хорошо, но часто в тишине своей комнаты я беспричинно плакал. А все потому, что отняли мое «я».
– Уймись, Жуакин! – Голос невидимого Профессора легко перекрыл всю какофонию. – Так было задумано еще до твоего сотворения. Ты выполнишь свое предназначение, став носителем мировой революции.
– Нет! – Жуакин бешено задергался. – Не хочу!..
Яркая синяя вспышка заставила меня зажмуриться. Раздался треск, в нос ударил едкий запах дыма. Загорелся один передатчик. Клоны, подчиняясь безмолвной команде, бросились его тушить. Жуакин, окутанный голубым маревом, не унимался. Предохранители выбивало один за другим. В глазах моей копии плескался страх, который я не раз пережил, оказавшись в Интермире. Страх смерти.
– Джо! – донесся голос Акасии. – Помоги ему!
Помочь? Как же я ему помогу? И потом – с какой стати? Он всего лишь бинарный клон, напитавшийся украденной силой Путников…
Искрили провода, опутавшие Жуакина. Отчаяние удесятерило его силы, он сумел высвободить одну руку и потянулся ко мне. Он просто обезумел от страха.
Правую руку жутко саднило, но я сумел вырвать ее из манжеты. На меня вновь снизошло спокойствие. Я знал, что делать.
Собрав волю в кулак, я призвал обратно свою энергию, выкачанную сферой, что алчно пульсировала в центре зала. Сила вернулась, и я схватил Жуакина за руку. Меня окутало голубым сиянием, в голове зазвучали тихие голоса. Воспользуйся нами, – молили они. – Освободи нас. Мы хотим Путешествовать.
Как учили, я закрыл глаза, сосредоточился и, собрав воедино всю свою энергию, выплеснул ее вовне. Треск короткого замыкания оборвал речитатив. Души Путников, повинуясь моему приказу, освободили меня от пут. Легко и просто.
Я свободен, я – око бури, не подвластное царящему вокруг хаосу. Все песнопения, пожары и замыкания бессильны против меня. Клоны открыли огонь, но я мыслью активировал щит, и снаряды от меня рикошетили. Я контролировал все потоки энергии, и всех, кто был в зале, и Морозную ночь, едва не обожравшуюся силой Путников.
А еще я чувствовал портал. Вот он. Открыт.
Клоны гроздью повисли на Акасии. Я протянул к ней руку. Освободите ее.
Синие искры фейерверком рванулись к девушке. Стоило хоть одной коснуться клона, и тот просто испарялся. Я особо не всматривался. Просто знал: все будет сделано как надо. Я протянул руку к Жуакину. Искры замешкались. Помогите ему, – приказал я, но души медлили.
– Джо! – Акасия вцепилась в меня. – Ему не поможешь. Уходим!
– Сама же велела помочь! – Я стряхнул ее и шагнул к Жуакину. В его распахнутых глазах затаился ужас, он отчаянно тянул ко мне руку.
– Чтобы с его помощью избавиться от машины…
От злости я аж задохнулся. Значит, она хотела, чтобы я использовал его? Нет, у нас так не принято. Это не по-нашему. Не по-моему.
Я откачнулся от нее и пошел к Жуакину – шаг, другой, третий…
– Нельзя! – Акасия всем весом повисла на мне. От боли в незажившем плече я чуть не грохнулся.
Вокруг трещали электрические заряды, трепещущие волны энергии перекатывались по залу. Уронив руки вдоль тела, тринадцать невредимых фигур замерли по контуру пятиконечной звезды и вновь затянули песнь на языке, который не понимал даже я, вымуштрованный Интермиром. Казалось, они безучастны ко всему на свете. Синие огоньки гасли один за другим – то ли обретали свободу, то ли умирали.
– Машина почти заряжена! – взмолилась Акасия, ее обломанные ногти царапали мне плечо. – Она забирает вашу энергию…
– Значит, надо вытащить его отсюда…
– Нет, поздно! Он утратил сущность… Он – разум, который питался душами умерших, но они его покинули…
– Так разум же! – заорал я и рванулся к Жуакину, но тотчас встал как вкопанный. Вокруг полыхал огонь, клоны, сраженные моими флюидами, превращались в кучки пепла, а я смотрел в мертвые глаза Жуакина. В них не было ни страха, ни гнева, ни ненависти. Ничего. Он смотрел сквозь меня. Рука его тянулась к свету.
Акасия взяла меня за руку, а я все не мог оторвать взгляд от мертвых глаз на моем лице.
– Идем, Джо, – шепнула она, и даже в том хаосе я ее услышал.
Я сглотнул и закрыл глаза. Простите, – сказал я синим огонькам. Вспомнились их потомки на Стене из далекого будущего. – Пожалуйста, простите меня.
Я вздохнул, мысленным взором увидел портал. Он открылся, и я ступил на тропу домой, покидая сонм мертвых Путников. И одного выхолощенного.
