Глава тринадцатая

Вспомнилось, как на безвестной планете я плакал по мертвому Джею. Я оплакивал того, с кем был едва знаком, но кто уже с десяток раз спас меня от смерти. И я горевал по себе, навеки ставшему другим. А еще – по своим родным, которых вряд ли когда-нибудь увижу. Я плакал по всем необратимым переменам. А потом надо мной нависла тень, и Интермир забрал меня и Джея домой.

Теперь я вновь оплакивал утрату родного дома. Потерю второй семьи, в которой знал не всех родичей. Я горевал, что опоздал.

И оплакивал предательство Акасии.

Потом я встал, стряхнул пепел с рук и отер глаза. Перелез через выбитую дверь и вошел в кабинет Старика. Там царил бедлам: стол перевернут, бумаги разбросаны. «Может, просмотреть их?» – подумал я. А зачем? В полутьме ничего не прочтешь. И все же я поворошил бумаги, надеясь отыскать ту фотографию. Может быть, она расскажет, почему мы с Дедом доверились Акасии.

Фотография ничего не поведала, потому что я ее не нашел. Но когда я коснулся стола, он вдруг вспыхнул синим светом, таким ярким, что я зажмурился. Меня тряхнуло – хоть что-то откликнулось на мое присутствие. Я прижался к стене, вспоминая Старикову систему безопасности.

Синий свет сгустился, затем разбился на доли, которые превратились в каракули, а потом в буквы и слова:

Со мной разговаривал стол!

От радости подогнулись колени. Значит, я в будущем! Паршиво, что Интермиру уготованы пожарище и разруха, аукающаяся гулким эхом, но все-таки хорошо, что это случится не на моем веку. По крайней мере, лучше для меня. Текст еще не закончился.

Я перевел дух. Подождал, но больше ничего не произошло. Через секунду письмо исчезло. Я коснулся стола, и текст вновь появился. Значит, послание не «живое», а в записи. Выходит, Джозетта включила поиск, когда я не вернулся. Потом оставила сообщение с триггером. Хотелось бы знать, как скоро она стала меня искать…

Я глянул на бумаги, все еще надеясь отыскать фотографию. Но Джозетта велела ничего не трогать. Вдруг она как-нибудь прознает, что я нарушил запрет? И я ушел, оставив все как было.

Портовый шлюз располагался в левом секторе Интермира. От каюты Старика до него десять минут пешим ходом, четыре минуты – бегом. Интересно, какую помощь выслала Джозетта? Путники ведь не умеют перемещаться во времени. Интермир – тоже. И потом, как он перенесется в самого себя в будущем? И как мне перебраться из него в него же?

– Даже если это возможно, корабль-то обесточен, – вслух бормотал я; так было легче переносить гнетущую тишину. Услышать меня было некому: на Базе ни души. Правда, меня здорово натаскали держать ушки на макушке. Но сейчас я и впрямь один на пепелище, некогда бывшем моим домом.

Интересно, еще где-нибудь оставлено для меня сообщение? Скорее всего, нет. Джозетта знала, что первым делом я отправлюсь в каюту Старика. Наитие тут ни при чем, такова инструкция. И все же что тут произошло? Может, как представитель Интермира я обязан это выяснить? И тогда удастся предотвратить этот кошмар…

– Но ведь приказано ничего не трогать. – Я пробирался через коридор, который, видимо, сыграл роль дефиле для противника. Правда, нигде никаких останков. Налицо все признаки боя, однако никаких следов того, что здесь были хоть какие-то живые существа.

Я вспомнил серебристые гробы в саду – последнюю обитель умерших. Заглянуть в них, что ли? Бр-р-р!

До портового шлюза оставалась еще пара коридоров, и тут я чиркнул рукой по какому-то листку на стене. Уже смеркалось, но красноватый закатный луч, пробивавшийся сквозь трещину, позволил прочесть размашистую надпись крупными буквами – Прости. Глаза обвыклись, и рядом с криво приколотой запиской я увидел рисунок – портрет рыжей конопатой девушки. А по соседству – бусы, свесившиеся на вышитую салфетку.

Закатный луч переместился на какую-то блестящую железяку, и в коридоре стало чуть светлее. Увидев еще записки и всякие вещицы, я понял, что передо мной Стена, на которой за долгие века прибавилось подношений.

Стена. Я всматривался в лица незнакомых Путников, которые там еще даже не родились, а здесь уже были воспоминанием.

Надо же, раньше-то Стена начиналась от изолятора, что отсюда в пяти коридорах. Ведь я еще и до каптерок не добрался, а Стена уже тут. Если и в другую сторону она протянулась так же далеко…

Как же уберечь от беды этих неведомых мне мальчишек и девчонок? Как же их спасти? В безлюдной тишине я поклялся это сделать. Когда-нибудь.

Внезапная вспышка света явила Стену во всем ее величии. После этого тьма показалась еще гуще, я будто ослеп. Ощупью я двинулся к дверному проему, маячившему впереди. Возможно, вспышка была знаком обещанной помощи, но желательно получить что-нибудь вещественное. Тем более что я уловил какое-то движение. Эх, мне бы бластер! Или излучатель. Да хоть бы заостренный кол!

В дверном проеме, где плясала потревоженная пыль, мелькнул темный силуэт. Вглядываясь, я замер. Тень зависла в воздухе, потом качнулась вперед, и тут я ее узнал.

– Тони! – В жизни ничему я так не радовался. Мой приятель засветился в темноте. Мне будто подарили воздушный шарик с фонарем.

Я кинулся вперед и облапил друга, но Тони вывернулся из моей хватки, приняв извиняющийся кобальтовый оттенок. Однако часть его сферы, размером с мою ладонь, осталась красноватой. Будь он человеком, я бы сказал, что это ожог.

– Ты ранен?

Тони качнулся, а потом растянулся вширь – так он делал, защищая меня от лазера Джей/О.

– Извини, дружище. Однако ты меня спас.

Тони радостно порозовел («ожог» так и остался красным) и качнулся в сторону портового шлюза.

– Куда ты?

Малыш вновь качнулся, явно приглашая следовать за ним. Я мешкал.

– Ты отведешь меня в Интермир? В смысле, мой Интермир?

Тони просветлел. Я мешкал.

Поверьте, я хотел вернуться. Хотел напрочь забыть о растерзанной Базе и вновь очутиться в реальности, где были учеба, одноклассники и моя маленькая каюта. Хотел увидеть залитую светом столовую, полную Путников. Пусть даже они пристают с дурацкими вопросами о моей подружке. Вернуться ужасно хотелось, но я понимал, что возвращаться нельзя. Пока нельзя.

– Погоди, Тони. Я не могу вернуться.

Мутныш недоуменно завис. В Интермире меня арестуют и подвергнут допросу. Захотят узнать, куда и зачем я отправился. Придется рассказать про Акасию. А что я скажу? И как рассказать про Джея?

– Акасия сказала, там небезопасно. – Я пытался сочинить правдоподобную причину. Тони подозрительно качнулся. – Я не знаю, в чем дело, и должен это выяснить. Мне надо к Акасии. Отведешь меня к ней? Ты же прислан мне на помощь. Ты мутныш, а Промежуток существует в любом времени. Время – своего рода пространство. Когда мы впервые встретились, Акасия перенесла нас в Промежуток иного времени. Доставишь меня туда?

Тони сменил несколько оттенков – будто раздумывал.

– Джозетта велела привести меня обратно, но она не в курсе событий. Интермир в опасности, а я не знаю, что ему угрожает. Нужно разыскать Акасию, она все прояснит. – Я почти не врал. Конечно, мало радости возвращаться в Хроностражу, но это лучше, чем Интермир, тамошний или здешний. Если меня засадят за решетку или снова вышибут, я уже никому не смогу помочь. Главное, попасть в тот Промежуток, а там я что-нибудь придумаю. – Пожалуйста, Тони!

Смена оттенков ускорилась; под конец малыш стал грязно-бурым, а затем медленно посветлел до красного. Ладно уж, перевел я, так и быть. Появилась надежда.

Тони качнулся и, утратив округлость, сделался каким-то… одним словом, жидким. Он пролился на пол, подтек к моим ногам и потом вроде как начал меня обволакивать. Я вспомнил, как после гибели Джея надел его защитный костюм. Было жутковато, когда тот кожух меня облепил. Я доверял Тони, и потому сейчас было не так страшно, но все-таки тревожно.

Меня будто обмазывали шпаклевкой. Или обмакивали в краску. Мне было ни жарко, ни холодно, отчего странное ощущение только усиливалось.

Тони уже поднялся к моим плечам, потом захватил шею и рот… Я взглянул на Стену. Сквозь разбитый иллюминатор умирающий солнечный луч высветил записку со словом Прости.

Наверное, все-таки было разумнее вернуться в Интермир. Пусть бы меня арестовали и допросили, зато я бы разжился каким-никаким арсеналом. Последнее время я буквально с пустыми руками мотался по Альтиверсуму (не было даже однозарядной перчатки-лазера) и уже притомился сочинять оружие из подручных материалов. Все бы ничего, если б было из чего сочинять, а сейчас пришлось удовольствоваться обычным стулом.

– Уходи! – вновь крикнула Акасия, выпутываясь из обмотавших ее проводов. – Вали отсюда!

Я-то думал, Тони телепортирует меня в Промежуток. Ну, как в тот раз, когда он вытащил меня из ловушки ХЕКСа. Однако он всего меня окутал, а ничего не произошло. Правда, за одним исключением – я стал видеть зептосекунды. Это все равно как заглянуть в калейдоскоп, который превращает теорию струн в игру «Соедини точки». Тони не столько меня вел, сколько помогал увидеть путь. И я понял, что в его обмотке, ставшей моей второй кожей, я могу Шагнуть куда угодно. Время, пространство, относительность – все упростилось до прыжка и скачка.

Оглянувшись, я увидел время, в котором жил, и одним махом перескочил через тысячелетия. Я будто учился ходить.

Интермир был далеко, но я его чувствовал, как чувствуешь присутствие рядом стоящего человека, не глядя на него. Внутренним взором я видел всех его обитателей – свои копии. Но видел будто сквозь дымку. Нечто подобное было на «Малефике», где мы обнаружили души умерших Путников, служившие корабельным топливом…

Энергия искрила, точно статическое электричество. Словно гончая по следу, я шел к ее истоку. Давно надо было догадаться.

Земля F∆986. Здесь мы спасали Жуакина.

Он снова был там, в той самой комнате, где мы его нашли. Окруженный странно вибрирующим энергетическим ореолом, он стоял возле окна, из которого тогда вместе с ним выпрыгнула Джо. Все здание пульсировало, словно тысяча сердец.

– Привет, Джои! – усмехнулся Жуакин.

И тут я увидел Акасию. Накрепко обмотанная проводами, точно путами, выглядела она неважно. Однако голос ее был звучен – видимо, от злости.

– Какого-черта-тебе-здесь-нужно, Джо? – выпалила она в одно слово, лишь чуть-чуть выделив мое имя, как заключительное ругательство.

Что ж, если злость придавала ей сил, я охотно подброшу дровишек в топку. Честно говоря, мне тоже мало радости от нашей встречи.

– Да вот решил выяснить, почему ты меня предала, Кейси. Смотрю, у вас тут теплая компания двурушников.

– Извини, – нахмурился Жуакин и, глянув на Акасию, безостановочно чертыхавшуюся, вежливо попросил: – Угомонись, пожалуйста.

Свою просьбу он подкрепил электрическим разрядом. От боли Акасия замычала и смолкла. У меня в животе сочувственно екнуло. Вот тогда-то я пожалел, что остался безоружным.

Тони уже не обволакивал меня, и я его не видел, но чувствовал, что он где-то рядом. Весь мой арсенал состоял из заряженного щита (которым я не пользовался с той неудачной попытки бежать из Хроностражи) и флага (который я все еще таскал с собой как дань памяти Ежи). А вот у противника имелись бластер и странный ореол, смахивавший на звездную туманность. Жуакин выглядел статуей посреди россыпи звезд – красиво, но уж больно зловеще. Жутковатое зрелище напоминало кошмар, который однажды привиделся в детстве и потом всякий раз является на грани полусна. Может, этот ореол способен содрать с меня кожу? Выяснять не хотелось.

– Я очень рад, что ты оказался чужаком, – сказал я, стараясь не смотреть на Акасию, силившуюся поднять голову. – С самого начала ты мне не понравился.

– «Основной курс военной подготовки», раздел триста первый; «Импровизационная тактика во враждебных ситуациях», глава вторая – «Приемы психологического воздействия»: вывести из себя противника. – Жуакин усмехнулся снисходительно и жутко. Он чуть не лопался от самодовольства. (Надеюсь, я выгляжу не так противно, когда горжусь собой.) – Я – это ты, Джои.

– Нет! Я бы своих не предал!

Раскатистый смех меня перебил.

– Еще и как предал бы! Если бы знал, что иного выхода нет, предал бы за милую душу.

– Никогда! – рявкнул я, хотя во мне закопошилось крохотное сомнение. Я знал, что в жизни не причиню вреда своим копиям и Интермиру. Но предам ли я, если не будет иного выбора? Если честно, не знаю. Но я спорил с собой, распаляясь до белого каления. Жару добавляли льстивые словечки Жуакина – мол, он верит в меня и жаждет поскорее войти в команду… – Ты не наш! Свой не сможет предать! Мы тотчас узнаем. Почувствуем. Мы не просто родня, мы… – Я пытался найти выразительный образ, который станет убойным аргументом.

Жуакин расхохотался. Поди поверь, что он – не я, когда налицо все признаки обратного.

– Пытаешься меня убедить? Ну же, Джои, почувствуй, что я – твоя копия. – Ухмыляясь, Жуакин раскинул руки и шагнул ко мне.

Вот тогда-то Акасия и крикнула, чтобы я сваливал. Я уже говорил про стулья, да? Они стояли возле окна, разбитого еще во время нашего дерзкого рейда.

Я активировал щит и бросился к Жуакину. Он вытянул руку, Акасия снова крикнула. Я ожидал выстрела, однако Жуакин лишь ухмыльнулся и выпустил из ладони сноп звездных искр. Меня опалило жаром, но я не остановился. Схватив стул, я что было мочи огрел врага. Жуакин отлетел к окну и вывалился наружу. Жалко, стекло было разбито – вышло бы еще эффектнее. Зато уже имелись осколки.

Одним из них я принялся резать путы Акасии – толстые кабели и легко поддававшиеся телефонные провода. Наконец она была свободна.

Я ожидал благодарности (ну, хотя бы признательного кивка) и объяснений.

Но никак не оплеухи.

– За что?!

– За Кейси! – рявкнула Акасия и… обняла меня. Но насладиться ее объятием я не успел – мешал звон в ушах. К тому же она тотчас меня оттолкнула – похоже, вознамерилась еще разок угостить. – Зачем ты здесь? Я же сказала…

– Ты ничего не сказала! Ты воткнула нож мне в спину! Похитила меня! Подставила…

– Ничего я не втыкала! – возмутилась Акасия.

– Образно. И все равно…

– Плевать на твои образы! Заткнись хоть на…

– Ах, какая сладкая парочка! – Громкий голос Жуакина будто заполнил всю комнату, по которой вдруг пронесся невесть откуда взявшийся ветер. Я машинально закрыл собой Акасию, но она пихнула меня локтем (огромное спасибо от моих ребер!) и встала рядом.

За окном парил Жуакин в окаймлении сотен голубых искр, носившихся вкруг него, точно взбесившиеся спутники некоего светила. Стеклянные осколки, застрявшие в раме и усеявшие пол, вспыхивали синими бликами.

– Бедняга капитан Харкер. – Покачиваясь в воздухе, Жуакин посмотрел на Акасию, и в глазах его промелькнуло искреннее сочувствие. – Иногда он по тебе ужасно тоскует. Еще бы не тосковать, если знаешь, что произойдет…

Я думал, Акасия поняла смысл его слов, но она выглядела растерянной.

– О чем ты? – сказала Акасия. – Для тебя будущее закрыто, ты всего-навсего Путник.

Уничижительное «всего-навсего» меня покоробило не меньше самой характеристики.

– Он не Путник! – возразил я.

– Ошибочка, – сказал Жуакин. – Двойная. Я напитан энергией капитана Джозефа Харкера, что означает доступ к его памяти. Знаете, вы оба ему очень дороги.

Акасия растерянно молчала, но в тот момент я забыл про нее и Жуакина. Все мое внимание поглотили круговерть синих огоньков и теплый ветер. Где-то я уже это видел и чувствовал… Я вспомнил, и меня аж замутило.

Передо мной были души погибших Скитальцев.