Назад: Глава 10. ПОД ЗВОН МЕЧЕЙ И ПЕНЬЕ СТРЕЛ

Глава 11. ДВА СКИФСКИХ КУРГАНА

Плыть в Фанагору решили утром рано, когда свежий ветер наполнит паруса. А ночью Тире приснился странный сон. Она увидела трех богинь сразу - Ипполиту, Деметру и Артемиду. Будто идет она по степи в окружении этих богинь и ведет беседу. Скорее не беседу, а спор. Все трое упрекали ее за то, что она, Тира, меняет часто веру и молится то одной богине, то другой, а то и третьей. Артемида упрекала ее за то, что она бросила в степи своего сына Агаэта и более двадцати лет не вспоминала о нем, думая только о власти, мужиках и богатстве. А после слов Артемиды из-за ее спины выскочил коной, черный мальчик, и бросил на нее черную змейку, которая юркнула под широкий пояс. Но богиня Ипполита успела схватить змею за хвост и выбросила из-под пояса. Но гаденыш сумел все же укусить в пах. Рана была небольшая, и богиня войны сказала: «Сними этот пояс и одень мой волшебный, все пройдет без следа». Тира приняла от Ипполиты пояс, но пока она меняла старый на новый, Деметра схватила с земли горсть пыли и швырнула на рану... И все исчезло. Стоит Тира перед большим могильным курганом, и странно - склеп под курганом открыт. Тира хочет войти в склеп и узнать, кто же там похоронен, но какой-то голос говорит ей: «Это твой курган, но ты туда еще успеешь. Еще будет курган, и в нем будет похоронен царь Синдики». И Тира в страхе проснулась. Она подошла к окну корчмы - на море бушевал шторм. Проснулась Мелета, она тоже подошла к окну, спросила:

- Почему не спишь, Солнцеликая?

- Я видела страшный сон. Ты веришь во сны?

- Не верю. Я сама выдумываю сны.

- А я верю. И знаю теперь - я скоро умру. И тоща в Синдике будет одна богиня Тиргатао, запомни это.- Им не дали договорить, в дверь постучали. Вошли Лота и Ликоп.

- Прости , царица,- сказал Ликоп,- нам сказали, что вы рано утром отчаливаете, а нам бы хотелось увидеть нашу девочку. Не рано ли ей входить в дело, садиться на коня?

- Не рано, отец, не рано! - воскликнула Мелета.- Ты откуда и куда?

- Я только что был у торетов и керкетов в горах. Они рвутся в бой, но про них забыли. Я поведу горских людей, царица. Только скажи, куда.

- Скажу, Ликоп, скажу. Ты веди их в степь аксамитов, там мой сын Агаэт. Поднимите скифов, и, не медля,- в Корокондаму. Там ты найдешь кона Агата. Он мой муж.

Услышав про Ага эта, Мелета вздрогнула и неожиданно для себя крикнула:

- О, добрая царица! Пошли и меня вместе с отцом! Ну, пошли же!

- Хорошо,- сказала Тира, немного подумав.- Сколько у Лебеи воительниц, Лота?

- Не больше трехсот. Все почти пожилые.

- Это годится. Значит, воевать умеют. Бери их Мелета, и в путь. А ты, Ликоп, веди горняков прямо на Корокондаму. Мелета поможет Агаэту.

- Тебе хоть на коня садиться можно? - спросил Ликоп,- Как твоя нога?

- Если амазонке подведут коня, отец, она сядет на него, если даже будет без ног,- ответила Мелета.

- А как же Лебея? - спросила Лота Тиру.

- Мы ее возьмем с собой. Лебея нам пригодится в Фанагоре.

Дело близилось к рассвету. На шумный разговор пришли

Атосса с дочкой. Они тоже ночевали в таверне. Атосса, узнав, что Мелету посылают в дальний путь, обрадовалась несказанно - теперь она будет полновластной хозяйкой храма. Тира это поняла и сказала Атоссе:

- Под руку Мелеты я отдаю остатки камышового города. Девы там старые, оружие у них - дрянь. А у тебя, Священная, на триере, я слышала, много оружия от Фермодонта. Поделись с Мелетой.

- Как же, конечно поделюсь. Я уж стара воевать.

- Царица Тира! - воскликнула Агнесса.- Пошли и меня в степи!

- Нет, моя девочка. Ты нужна флоту. А то Перисад обнаглеет.

Оружие на триере Атоссы было добротное. И копья, и древки к ним, мечи, луки и стрелы - все фермоскирское, все самое лучшее.

В пору царствования Сотира войны, а особенно набеги, были часты, но ни разу противники флот не применили. Триер в пределах Эвксинского моря было мало, а в меотийском болоте какой флот. Поэтому, когда царю Боспора донесли, что в Синдике готовят к бою триеры, он забеспокоился, но не испугался. Старый Спарток воскликнул: «Пропади они пропадом, эти бабы, если враз со всех сторон нападут - нас придушат». Левкон забежал к отцу обеспокоенный, сказал:

- У нас есть неделя времени - позволь послать убийцу к Тире.

- Давно пора,- буркнул царь и потянулся к кружке с вином.

Более всех был напуган бывший правитель Синдики Гекатей. «В случае чего цари меж собой договорятся, а уж Тира меня из своих когтей не выпустит»,- подумал он и побежал по дворцу искать своего телохранителя Мена. (Мен с женой и дочерью тоже перебрался в Пантикапу, а за дочерью-невестой потащился и ее жених Тит. Всех их Гекатей нашел у Левкона).

- Ты согласен, храбрый Гекатей, что твои слуги даром едят боспорский хлеб? - спросил он у вошедшего царя Синдики.

- Согласен! - с готовностью ответил Гекатей.- И я тоже дармоед.

- Посему я их хочу послать в Фанагору. Эту суку Тиру надо прикончить.

- Я тоже пойду! - выпятив грудь, крикнул Гекатей.- Я ее своими руками!..

- Ты очень заметен. Сиди тут. Вот разгоним этот сброд -ты будешь нужен для трона Синдики. А сейчас тебя я пошлю оборонять Мирмекей.

* * *

Аргос, как всегда, оказался прав. В проливе было ветрено, паруса несли корабли ходко. С вечера над морем плыли тяжелые облака, но к полуночи небо очистилось, ветер немного стих. Фелюга неслась над волнами вполне сносно. Даже триера Лоты не отставала от «Арго», несмотря на то, что была перегружена.

- Гляди - лодка,- сказала Тира, которая стояла около архистратега.

- Я думаю - это перебежчики. Надо бы допросить.- И не ожидая согласия царицы, крикнул:- Эй, на лодке! Пристать к левому борту.

Лодчонка скинула парус и повернула к фелюге. Когда два мужика и одна молодая женщина поднялись на корабль, Аргос спросил:

- Кто такие?

- Я их знаю,- сказала Тира.- Это из охраны Гекатея.

- Собрались шпионить? — сурово спросил Аргос.

- Как можно,- ответил старший.- Мы же синды.

- Мы убегаем от царей Боспора,- добавил младший.- Мы хотим помогать царице Тиргатао.

- Им можно верить, царица?

- Можно. Все, что нужно знать о нас боспорцам, они знают.

- Это верно?

- Верно, могучий. Они боятся ваших кораблей.

- Помощь из Херсона и Феодосии пришла?

- Не пришла и не придет.

- Почему?

- Они боятся амазонок и флота.

- У них разве нет кораблей?

- Есть. Но ваша армада...

- Что вы намерены делать у синдов?

- Служить царице Тиргатао, как служили прежде.

- Идите на вашей скорлупе за нами. И не вздумайте улизнуть!

- А ты останься со мной, Нимфея,- Тира положила руку на плечо девушки.- Я хочу с тобой поговорить.

* * *

Фанагория и раньше не была шумным городом. Крепость с глинобитными стенами, внутри ее царский дворец из камня, а вокруг него жилье для стражников и прислуги - вот и все. Вокруг крепости море - Фанагора на острове. По берегам островка раскиданы лачужки рыбаков. Столица - жалкий городишко. Да и столица ли она? Царь Гекатей живет в ней мало — он все больше у боспорцев. Поэтому в Фанагоре, так попросту зовут город рыбаки, всегда тихо. Но нынче город зашумел, наполнился криками, лязгом корабельных цепей, ржанием коней и звоном наковален. Амазонки налаживали копья для рыбаков.

Тира и Аргос устроились жить во дворце Гекатея, все остальные разошлись, куда им было предназначено. Аргос обещал вернуть Атоссе триеру и потому позвал во дворец ее дочь.

- Отгони в Горгип судно. Мы обещали твоей матери...

- Где ей плавать? - возразила Агнесса.- А нам боевой корабль нужен.

- Но я обещал!

- Перебьется. Флотом командую я.

- Ну, разбирайтесь сами,- Аргос махнул рукой.

Агнесса еще раньше смекнула, что ей не придется рассчитывать на Перисада и скифского царевича Агаэта. Остается Борак. Он груб, здоров, но она любила таких. Пусть все дерутся за Боспор, а им с Бораком хватит и Синдики. За ними все скифы и рыбаки - будут царить в царстве камышей. Поэтому они посадили на весла всех фанагорийских рыбаков и отправились на трех триерах в Кепы.

Лоте предстояло погрузить на палубы пяти кораблей лошадей, на весла посадить своих амазонок и после взятия Бораком Мирмикея встать на рейде и ждать удара на столицу боспорских царей. Лота была довольна раскладкой - с нею будут Беата и хороший флотоводец Перисад. Беата увела три корабля и своих амазонок в Гермонассу, во дворце Гекатея остались Тира и Аргос. Оставалось посвятить в планы войны Годейру. Стали думать, кто бы мог пройти через земли боспорцев к Киммерийскому валу. И тут подал голос молчавший до этого Мен:

- Для этого нужна женщина. Я советую послать Нимфею. Многие знают - она жила в Пантикапее и ее не тронут.

- Одну? - спросил Тит.

- Зачем же одну,- сказал Мен.- Ты ведь тоже жил на Бое-поре. Ты жених.

Тире эта идея очень понравилась. На своей маленькой лодчонке Тит и Нимфея пройдут незаметно через пролив, а там до вала не так уж далеко. Пока они собирались в путь, Аргос позвал Тиру и сказал:

- Нимфея ведь дочь Мена. Пока она в наших руках, Мен безопасен. Но он ее отсылает вместе с женихом. А сам едет с тобой в степь.

- Ну и что же?

- У него будут развязаны руки, он прикончит тебя. Я твердо верю - он сюда для этого и послан.

- Ничего страшного. Со мной будет охрана, да и я не овечка, чтобы меня прирезать в любом месте.

- Ну, смотри сама. Будь настороже.

Уже когда Аргос уходил, Тира вернулась:

- Почему ты думаешь, что Мен послан убить меня?

- Ясно, как божий день! Он слуга Гекатея, тот слуга Сотира. Зачем бы ему во время войны перебегать к противнику.

- Но он перебежал не один. С ним родная дочь и ее жених. Убей он меня — их не помилуют.

- Я тоже так думал. Но их ты посылаешь на вал.

- Ладно, я подумаю.

Когда Тира начала собираться в степь, она позвала Мена. Одевая амазонские штаны и тунику с нашитыми костяными пластинами, она спросила:

- Ты поедешь со мной?

- Если ты возьмешь. Видимо поездка будет опасной?

- Почему так думаешь?

- Ты одела боевую амазонскую одежду.

- Это для того, чтобы ты меня не укокошил.

- Боги накажут тебя, царица, за такие мысли. Я тебе предан.

- Кто повелел тебе убить Тиргатао?

- Ты меня считаешь глупцом, великая? Какой смысл служить Боспору, если царство дышит на ладан. Даже на том берегу пролива многие знают, что ты победишь.

- Но если ты меня...

- Все равно Спартокиды обречены. У них уже голод. Я тебе скажу больше - Сотир заслал к тебе убийцу. Пришел, чтобы защитить тебя. А ты знаешь - я умею это делать. А в степь меня можешь не брать.

- Я верю тебе... Мою охрану понесут амазонки.

- В таком разе позволь мне удалиться в Тирамбо. Там мой дом.

- Успеешь. Дождемся Тита и Нимфеи. Съезди пока домой -навести жену.

Отъезд к скифам был назначен на следующее утро. Тира долго раздумывала, одевать ли пояс Ипполиты. Пояс был из грубой кожи в палец толщиной, широк и тяжел. Он закрывал тело от пупка до лобка и в храме никаких неудобств не доставлял. Но при езде верхом нижние края пояса натирали кожу в пахах до крови. После долгих раздумий Тира решила все же его одеть. Во-первых, ей хотелось похвастаться волшебной реликвией перед царем скифов Агатом. Она считала, что если скифы-аксамиты увидят на ее бедрах пояс, приносящий победу, это вдохновит их на войну против Боспора. Во-вторых, Тира боялась оставить пояс во дворце - алмазы, драгоценные камни и золотые украшения на нем могли похитить.

Ночью вернулись в Фанагорию Тит и Нимфея. Их поездка была удачной. Они благополучно переплыли пролив, вышли к Киммерийскому валу и нашли Годейру. Передали царице приказ Тиргатао - удар по Пантикапею в день всеобщего наступления на Боспор. Годейра сказала с усмешкой:

- Я через день или каждый день делаю набеги на столицу. Скажите об этом Тиргатао, а в указанный день так разгуляюсь по Пантикапею, что боспорцы не посмеют помешать Синдике. Тира похвалила Нимфею и ее жениха, поверила Мену. Она попросила его сопровождать ее поездку, обеспечивать охрану тыла похода.

На рассвете выехали в степь. Ее охрану несла сотня амазонок из войск Лоты.

Мен выехал вслед за Тирой спустя час. План покушения, как казалось ему, был прост. Где-то на середине пути хлестнул плеткой коня и поскакал догонять Тиргатао. Заметив его, царица попридержала лошадь и несколько отстала от охраны. На полном скаку он промчался мимо Тиры, потом круто развернулся и пошел ей навстречу. Поравнявшись с царицей, выхватил из ножен акинак и ударил им в пах. Он не знал о поясе под туникой, считая пах самым незащищенным местом женщины. Но акинак угодил в твердую кожу пояса, пробив ее, застрял в ней.

Кони разъехались. Мен понял, что убийство не удалось. Остановил жеребца, выхватил из горита стрелу и пустил ее. Стрела вонзилась в спину Тиры - царица упала. Считая, что дело сделано, он поехал назад. Конь царицы, а это был конь амазонской выучки, поскакал вперед, но вскоре вернулся к всаднице и лег с нею рядом. Тира была жива, даже смогла сесть верхом, обливаясь кровью из двух ран. Охрана, заметив неладное, возвратилась к Тире, сняла ее с коня. Амазонки начали перетягивать раны.

Мен подъехал к скучившимся над телом Тиры амазонкам и, уверенный, что Тиргатао мертва, крикнул:

- Что случилось?!

Тира очнулась:

- Это он... меня.

Амазонки выхватили стрелы...

Когда Тиру привезли в Фанагорию, она была жива. Аргос оглядел раны и сказал: - Ты в сорочке родилась, девочка. Стрела прошла рядом с сердцем, а царапина под поясом не в счет. Будешь жить.

Лота сказала:

- Тебя спас пояс Ипполиты.

Нимфея подошла к Тире:

- Если бы я знала...

Тит стоял в стороне молча. Он-то знал о замыслах будущего тестя. Весть о покушении на Тиру в один день разнеслась по всей Синдике. Одни говорили, что она убита, другие - что жива и здорова. Кто-то утверждал, что ее уже похоронили. Потом молнией сверкнула весть - Тиргатао видели на белом коне, в белом шелковом пеплосе за плечами она скакала по аксамитской степи, подобно белокрылой птице, наводя ужас на боспорских воинов. Чуть позднее стало слышно, что Тиргатао видели в другом месте - в Кепах, там она громила гарнизон царя Гекатея.

Эти слухи подхлестывали Тиру, словно плеткой. Она знала, это проделки Мелеты, но хорошо бы, думала царица, чтобы белокрылая всадница возникла сразу во многих местах. И не утерпела царица Синдики, туго перетянула раны, одела белоснежный пеплос, достала белого коня и поскакала в степь. И утвердился слух среди синдов, меотов, торетов и керкетов, что белая всадница на белом коне - это вовсе не Тира, а богиня Тиргатао является то тут, то здесь. И всюду ей сопутствует победа. И говорили молодые скифы, что богиня - необыкновенной красоты женщина, что она моложе Тиры и удачливее. В Горгипе у торетов и керкетов рассказывали, что богиня Ипполита предлагала через Тиру ей свой волшебный пояс, но Тиргатао будто бы на виду керкетского воинства отказалась от пояса, заявив, что она чтит Артемиду и Деметру и пояс Ипполиты ей ни к чему. Слухи эти обрастали множеством подробностей. Ее славили и боспорские жители полисов, ведь Артемида была богиней боспорцев. Ей готовы были молиться скифы, которые верили в Деметру.

Кон Агат слушал эти рассказы и не знал, что подумать. Жива ли его любимая Тира, не она ли это летает на белых крыльях богини Тиргатао? И если она, то почему не навестит его белокрылая орлица? Лучше всего об этом можно узнать в Гермонассе, ведь там дворец Тиры, там ее место. И Агат, взяв охрану, поскакал в Гермонассу. И узнал черную весть — его Тиры нет... Села Солнцеликая на коня, но взмахнуть мечом уже не смогла. Открылась рана, пошла горлом кровь. Решил Агат похоронить ее по обычаю скифских царей в большом кургане.

Первое время Мелете было не до Агаэта - нужно было утвердить себя в роли Тиргатао, но потом, когда появилась вторая белая наездница (можно было догадаться, что это Тира), Мелета нашла время и, сменив коня и сбросив пеплос, поехала в стан коноя Агата. Но желанного Агаэта не застала - он уехал в Горгип. Потом коноя вызвали в Фанагорию, в Гекатею.

Тоска по любимому погнала Мелету в степной стан и в третий раз. И снова неудача. Ей сказали, что коной и его отец уехали на похороны Тиры в Гермонассу. Не медля ни минуты, поехала и Мелета. И тут только вспомнила, что скифы своих царей и цариц хоронят всем миром. Узнав о смерти царя, скиф снимает шапку и наполняет ее землей. Затем берет скиф другую шапку, насыпает туда сухой степной почвы, перевешивает через плечо и везет на место захоронения. Эту землю высыпает в курган. И чем знатнее кон, тем больше привезут шапок земли, тем курган будет выше. Мелета обгоняла караваны, обгоняла всадников. Они шли, чтобы отдать последнюю почесть царице. Печальны были лица людей.

Мелета хотела было повернуть обратно, встречаться с любимым в траурную пору было не время, но потом передумала. Вернее, к ней пришла новая мысль. Приехав на остров Синдику, Мелета нашла недалеко от города холм, заросший мхом, укрыла на склонах коня, сама спряталась на вершине. Отсюда хорошо было видно место захоронения. Склеп царицы устроили чуть южнее города, и его уже до половины засыпали землей. Скифов было так много, что сверху они казались полчищами муравьев, которые сооружают муравейник. Скиф подъезжал к месту, спешивался, брал обе шапки и возносил на гору. Высыпав землю, он спускался вниз, но не уезжал домой - он ждал завершение кургана. В конце дел каждый должен был подняться на курган, чтобы отдать покойной свой след. Мелета знала это и подумала - не в следе дело, надо утоптать курган, чтобы ветры не выдули сухую землю. Она не заметила, как около нее очутилась девушка в темном покрывале. Что-то Мелете знакомое было в ее облике, но она не могла вспомнить. И спросила:

- Ты меня знаешь?

- Иначе я бы не подошла. Ты - Мелета из Тирамбо.

- А ты Нимфея,— вспомнила Мелета.— Почему ты здесь?

- Хоронят Тиргатао. А я осталась совсем одна.

- А где твой жених, отец и мать?

- Их убили по приказу Тиргатао.

- За что же?

- Мой отец и жених стреляли в Тиру. Они цареубийцы. Меня же Тира пощадила. Только зачем? Я, наверное, утоплюсь в море.

- Агаэт там? - спросила Мелета.

- Да, он будет говорить... Все ждут.

- Подожди меня, Фея, здесь,- сказала, вставая, Мелета,- Я отлучусь ненадолго. Непременно подожди. Расскажешь, что будет без меня.

И Мелета ушла.

Погода над курганом начала портиться. Тучами заволокло небо. Только заходящее с запада солнце ярко освещало вершину могильного холма. Все устремили взгляды в высоту -ждали выхода коноя Агаэта. Но вдруг что-то блеснуло над вершиной кургана - и на черном фоне неба все увидели всадницу в белом плаще. Она была хорошо освещена и хорошо видна - резко подняла коня на дыбы, порыв ветра раскинул за ее спиной блистающий белизной плащ, и всадница стала похожа на большую птицу. Весь народ, вся степь, вся земля в едином порыве ухнули:

- Тир-га-тао! Тир-га-тао!

И не успел народ опомниться, как всадница исчезла.

Когда Мелета вернулась к Нимфее, та все еще стояла, открыв рот.

- Какая радость, Мелета! - крикнула она.- Тиргатао не умерла.

- Как это?

- Она появилась на коне над курганом, взмахнула мечом и улетела в степь!

- Ты сама видела, что улетела?

- Как вижу тебя сейчас.

* * *

В этот день на столицу Боспора упал зной. Лето было жарким, уж и осень на дворе, а солнце палит и палит. Старый Спарток сегодня не в духе. К нему пробрались женщины из предместий Илурата и Тиритаки и, ползая перед ним на коленях, жаловались на тяжелую, голодную жизнь. Колосовые выдались хилые, но и это зерно собрать не удалось. Всех мужчин по царскому приказу забрали в войска, зерно, переспев, осыпалось, теперь люди в поселениях голодают. К царю Сотиру их не пустили, и вот они припадают к ногам милостивого Спартока. Старый царь пообещал женщинам помочь.

Во дворце он никого не застал - сын Сотир и внук Левкон уехали на побережье. О том, что признаки голода появились и в городах, Спарток уже знал.

В нижней части дворца старик нашел Гекатея. Бывший царь Синдики вторую неделю мучился животом и все держался ближе к отхожему месту. Брюхо у него заметно спало, лицо осунулось - он по-прежнему боялся амазонок. Да и то надо сказать - эти сумасшедшие бабы набегали на город чуть ли не ежедневно.

- Поговори со мной, мудрый Спарток,- жалостливо проговорил Гекатей,- я изнываю от скуки. От твоего сына только одно слышу: «Ты слабоумен, ты дурак», а от Левкона терплю одни насмешки. А сами не стоят ногтя моего мизинца. Я, будучи в Синдике, воевал поочередно и с меотами, и с синдами, и с дандариями. Даже в керкетские горы водил своих воинов. А они сидели во дворцах, щупали баб, пили вино, и все тут. Все лето держали мужиков на побережье, не давали им работать. И оставили царство без хлеба.

- Что же им делать, если Тиргатао ожила и снова лезет на берега! - попытался заступиться за сына и внука Спарток.- У нее большой флот.

- Они сделали большую глупость! - горячился Гекатей.— Они послали Мена убить Тиру. Но не убили, а только ранили. И теперь эта стерва снова на коне и скачет по Синдике в белом плаще за плечами, и скифы верят, что она богиня Тиргатао. За нею они полезут не только на наши берега, но и на копья. Ведь она богиня!

- В чем же их вина?

- Надо было послать меня! Я бы выпустил ей кишки - и не было бы богини Тиргатао!

Тут пришли слуги и сказали, что лошади готовы. И Спарток поехал на побережье.

Старик понимал, что искать Сотира и Левкона надо в Тиритаке. Там прежде всего ждали нападения Тиргатао. Но Спарток ошибся, группа воинов, торчавшая на берегу, указала ему вправо, а один пожилой копейщик сказал:

- Не спеши туда, старик. Они возвратятся.

Это возмутило Спартока и он грозно крикнул:

- Я тебе не старик! Я царь Боспора! Я...

- Что-то много развелось ныне царей,- проворчал копейщик.- Сотир царь, Левкон еще царистее, ты тоже - царь - поди разберись. Даже этот сопляк Митродор метит на трон, а жрать в городе нечего. При Спартоке хоть порядок в царстве был...

То, что его похвалили, смягчило Спартока, и он спокойнее спросил:

- Зачем они уехали в Илурат и когда возвратятся?

- Разведчики донесли, что в Илуратскую гавань пришли три корабля с амазонками. Царь всех воинов погнал туда.

Спарток пришпорил коня и помчался к гавани.

В Илурате, где берег полого спускался к морю, было людно, царь Сотир и Левкон стояли на возвышенности и на приезд старого царя не обратили внимания, вроде не заметили. В гавани разворачивались и уходили восвояси триеры.

- Вы поняли, почему они уходят? - втискиваясь меж сыном и внуком, громко спросил Спарток.- Понятно вам, стратеги?

- Дед, не путайся под ногами! - с досадой сказал Левкон и оттолкнул старика.

- Олухи громовержца! Пустоголовые стратеги! Клянусь Пормфием - вас эти бабы водят за нос, а вы скачете по берегам, как блохи, мучаете воинов.

- Но они шли на высадку,- угрюмо заметил Сотир.

- Откуда знаешь? - кипятился отец.- Может, они выехали на морскую прогулку!

- Совсем из ума выжил старый,- сказал внук.- На палубе полно лошадей. На прогулку!

- Они вас изнуряют! Это всякому ослу видно. Второй месяц все царство держат на привязи у берега, словно собак. А в стране вот-вот начнется голод. Осыпались хлеба, не убран виноград, всех волов и овец амазонки утащили за Киммерийский вал.

- Замолчи, отец! - гаркнул царь Сотир,- И без тебя тошно.

* * *

Ночью тихо и безлюдно. Тиру засыпали в курган. Утром всадники поскакали в скифскую степь, пошли лодчонки в рыбацкие угодья, меоты разбрелись по виноградникам - и всюду шли рассказы - царица Тира не умерла, а восстала со смертного одра молодой и лучезарной богиней Тиргатао. Она преклонила колени перед алтарями Деметры и Артемиды и они дали ей белый, победоносный плащ, вместо волшебного пояса Ипполиты, который одеть Тиргатао отказалась.

На шумном военном Совете, в Гермонассе (теперь дворец Тиры отдали Мелете) долго спорили о поясе, но конец шуму положила Мелета - Тиргатао. Она не только смирилась с новым званием богини, но и привыкла к нему.

- Мне говорят, что амазонки, если на мне не будет пояса, не пойдут за мной. Но если его оденет моя мать Лота? Разве достойно носить пояс мне - поклоннице Артемиды? А Лота до сих пор царица Фермоскиры, и она поведет амазонок на боспорских царей.

С Мелетой согласились Аргос и Перисад, на Лоту тут же одели пояс Ипполиты и поручили ей вести амазонок на Пантикапу. Перисад довольно молчал - это входило в его планы. Он по-прежнему любил Мелету. В случае победы он станет царем Боспора, ее он сделает царицей, а Лота будет возглавлять войска Боспора. Помехой этому может быть Аргос, но старик, хоть и мудр, но дряхл, управлять полуголодным и разрушенным Боспором будет ему не под силу.

Тиргатао-Мелета знала, что на любовь Перисада несколько раз посягала Агнесса, но кормчий отталкивал ее.

- Пусть Мелета скажет,- Агнесса поднялась за столом Совета,- до каких пор мы будем прогуливаться на кораблях возле берегов Боспора. Мои амазонки измозолили руки о весла, а кони загадили мои корабли навозом. Пусть скажет.

- Зато,- сказала Лота,- теперь кони входят на палубы привычно, как в свои конюшни. А раньше они боялись моря, ломали ноги на трапах...

- Не только дело в лошадях,- добавил Перисад.- Мы измотали боспорцев, они ночуют на побережье, а на город надвигается бесхлебие. Еще месяц, не менее, мы должны попугать их, а потом...

- Скоро нам самим будет нечего жрать! - воскликнула Агнесса.

- Пусть богиня Тиргатао позволит мне собрать хлеб и рыбу у людей Синдики, и мы обеспечим себя едой. Я сам берусь за это.

- Снова налоги, как и при Гекатее? - строго спросила Мелета.- Зачем же мы...

- Пойми, внучка,- заметил Аргос.- Если народ поднялся на войну, он должен кормить своих воинов.

- Чем больше мы изучим боспорцев, тем бескровнее будет наша победа,- сказала Лота.

- А ты, Перисад, конечно, метишь в цари Боспора? - язвительно спросила Агнесса.

- Все на Боспоре знают, что я простой сборщик налогов. Знатные в цари меня не пустят. У нас, я думаю, царицей будет Тиргатао.

- Она же Священная храма в Горгипе! - крикнула Агнесса.- Она храмовая, а не царственная.

- Не в том суть,- спокойно заметил Аргос.- Тиргатао поведет на Боспор всех, кто восстал против Спартокидов. Ей и карты в руки.

- Хорошенькое дельце! - упорствовала Агнесса.- Высадку проведет мой флот, его поведет достойный Перисад, а у власти царства будет семейка Аргоса: Мелета, Лота и слепая Ферида. Моя мать держит власть в Горгипе, я подставлю грудь под копья царя Сотира, Годейра несет всю тяжесть сдерживания боспорцев, войну возложили на амазонок, а царицей будет девчонка, взявшая чужое имя, полемархой идет Лота, в стратеги влез морской разбойник Аргос. Все они не из амазонского племени и не боевые люди...

- Я думаю,- перебил ее Аргос.- Мы делим шкуру неубитого барса. Нам еще предстоит завоевать боспорское царство. И ты, Агнесса, мало смыслишь в военном деле, а хочешь...

- Я хочу справедливости! И согласна - давайте возьмем Пантикапей, а потом уж...

- Я тоже так думаю,- заметил Перисад.- Пусть Тиргатао ведет войска и флот к победе, а потом будет видно, кого поставить царем. Удержать власть над Боспором будет труднее, гораздо труднее, чем взять Пантикапей. Все мы тут чужие люди. А хозяева Синдики - для них мы заварили всю эту кашу. И если скифы поставят тебя, Агнесса, над Боспором, и если ты удержишь власть, я думаю, спорить никто не будет... Мы все забыли про Агаэта. Синдика - его земля.

Все согласились, что спорить о власти еще рано.

Вечерний Совет закончился заполночь, а утром в Фанагории появился перебежчик с Боспора и рассказал, что цари перессорились, но тем не менее Сотир увел с побережья все войска, оставив лишь сторожевых. И еще рассказал перебежчик - в Пантикапее еда еще есть, немного, но есть; а в других городах царства: в Илурате, в Тиритаке, Нимфее и Акре - настоящий голод.

- Куда увел войска царь Боспора? - спросил Аргос.

- В залив под Тиритаку и Нимфейское озеро ловить рыбу. Иначе и войска нечем кормить.

Часом позже к Агнессе пришли две амазонки из Горгипа. Мать Атосса спешно звала дочь к себе. Она сильно больна и не надеется выжить. Агнесса принялась было готовить лошадь, но Аргос сказал ей:

- Слушай, девка, ты за неделю не доберешься до Горгипии. Дороги ныне опасны, кроме того, прошли дожди, путь будет труден. А через неделю мы договоримся делать высадку, и тебе не успеть возвратиться.

- Что же делать?

- Пойдем на моей фелюге. Ветер попутный...

- Ради меня... Стоит ли?

- Не ради тебя. Я высажу тебя на берег и уйду в море. Мне надо пошарить по берегам, не идет ли помощь Боспору от Херсонеса. Да мало ли что там затевается. Давно не был.

При упругом и влажном ветре «Арго» долетела до Горгипа за полдня. Вечером Аргос причалил в гавани, высадил Агнессу с двумя амазонками и, не сходя на сушу, ушел в море, обещав вернуться за Агнессой. На прощанье она спросила:

- Почему высадка через неделю? Мы же договорились через две.

- Для внезапности, нас не ждут, а мы уже тут. И к тому же, воины Сотира все ловят рыбу в Тиритаке, а мы всей силой навалимся на столицу.

- Кто это решил?

- Я решил.

- Почему без Совета? Никто ничего не знает.

- И Сотир не будет знать. А если Совет будет знать...

- Значит, ты не доверяешь Совету?

- Секрет, о котором знают двое, уже не секрет.

- Но теперь о твоей тайне знаем мы двое.

- Ты не в счет. Ты же хочешь стать царицей Боспора.

Атосса в последнее время действительно расхворалась. Но к приезду дочери почувствовала облегчение и встретила Агнессу на ногах. Жила Атосса по-прежнему во дворце Годейры, дом был шумен — по залам и комнатам сновали храмовые амазонки. Мать встретила Агнессу по-деловому - не обняла и не поцеловала. Это у амазонок, правда, было не в обычае, но по сухому тону возгласа «Хайре!» Агнесса поняла, что мать на нее в обиде.

- Пойдем в храм, Богоданная. Здесь нам не дадут поговорить. Девки распустились совсем. Подслушивают у дверей, лезут к Священной по любому пустяку, не слушаются.

- Ты, я вижу, здорова. Почему же вызвала?

- Надо о многом поговорить.

У дверей храма охраны не оказалось. Где-то за углом слышалось девичье повизгивание, и на зов Атоссы выскочили растрепанные охранницы.

- Опять с мужиками - кобылицы! Смотрите - другой раз головы оторву. В храм не пускайте никого - нам надо побыть наедине.

Войдя в наос, удивленная Агнесса увидела Кумир Девы с поясом на бедрах. Воскликнула:

- Откуда же пояс?! Он там, у нас.

- Сделала сама, не впервой,- сердито проговорила Атосса и повлекла дочь в придел наоса. Там было прохладно, Атосса затопила камин. Разжигая огонь, она начала говорить:

- Я тут не теряла времени даром. Вы думали, забросили старуху в глушь и она сидит тут в неведении. А я теперь знаю о Боспоре и Синдике больше, чем вы, все вместе взятые. Я тут гоняла моих телок и на лодках, и верхом, и пешком во все стороны и знаю, например, что Мелета отказалась одеть пояс Ипполиты, а этот вор Аргос, наверное, выковырял все камни из него, а кожу изрезал на подметки сандалий.

- Пояс цел. Я вчера видела его, он у Лоты.

- Слава Ипполите. Вот ты сказала, что я здорова. А это неправда. Я сильно больна душой. Я вся извелась в тоске по родной Фермоскире и подумываю постоянно о возвращении туда. Я хочу лечь после смерти в родную землю. А тебя я хочу оставить при храме.

- Здесь?

- Нет, в Фермоскире. Здесь амазонкам не выжить. Они и так уж растеряли все заветы Великой наездницы. Могли ли тискаться с мужиками храмовые девки? А здесь ты видела сама. У царицы Годейры почти не осталось амазонок, все спарились со скифами, скребут котлы их очагов. Они за время набегов на боспорские города разжирели, обросли богатством и думают не о том, чтобы завоевать Боспор, а о том, чтобы откочевать со своим скифом в глубь меотийских степей. А царица Годейра, говорят, завела себе мужика, скифского царевича, и уже имеет от него сына. И как ты думаешь - будет она воевать за Пантикапу? Да ни за что на свете! Грабить — это пожалуйста, а воевать - не-ет.

- Без Годейры мы обойдемся, как-нибудь.

- Ты, как была дурой, так и осталась. А эти кобылы из Лотиных сотен, думаешь, зачем лезут на Боспор? Чтобы оттуда ходить в набеги на Синдику. Ты думаешь, даст эта новоиспеченная богиня им волю? Накося - выкуси! И Синдика поднимется на наших дев и уничтожит их.

- Я не понимаю, чего ты хочешь?

- Я хочу сохранить, если не всех наших воительниц, то добрую половину, и увести их в Фермоскиру и создать там сильное воинство и жить по старым порядкам, при нашем же храме.

- Ты думаешь, он цел? Думаешь, богиня Ипполита снова перекинет золотой кумир в твою Фермоскиру?

- И снова дура! Ты думаешь, кумир золотой? Накося - выкуси! Он из камня!

- Как - из камня?!

- А так, очень просто. Он только обложен золотыми пластинами. Их Аргос привез сюда. Здесь вырубил камень и снова обложил его. А мы развесили уши. И мы сможем это сделать там, в Фермоскире. Я чую, каменный болван в том храме цел.

- Я что-то не очень стремлюсь на Фермодонт.

- Ты там будешь единоправной владетельницей города - ты будешь Великой жрицей храма.

- И жить постной жизнью, без мужиков? Мне нужна одна власть — здоровый, сильный мужик. А там даже царице нельзя...

- Вот блудливая кошка! Заветы богини можно переписать. И придется переписать. Все, кто остался в Фермоскире, уже живут с мужиками - им старые заветы ни к чему. Скажи мне - кто с тобой здесь считается? Мелета - твой враг, Перисаду ты не нужна даже на ночь, корабли у тебя уже отняли, воевать ты не хочешь, да и не умеешь. Кому ты нужна? А там — выбирай любого мужика, живи в храмовом дворце, царицей ставь любую, верную тебе, бабу. И владей, владей, владей!

- Без тебя я и там ничего не буду стоить. А ты похода через горы не перенесешь.

- А корабли?

- Их нам не отдадут? Да и ни одну амазонку не посадишь на весла. Они уже этой прелести отведали.

- Пойдем через горы! На подножном корму,- твердо сказала Атосса.- Там есть на кого делать налеты.

- Воительницы за тобой не пойдут. И я тоже.

Атосса вскочила с кресла, несколько раз прошлась по комнате и заговорила вроде совсем о другом.

- Ни одна баба жить без любви не может. Даже если она дочь пастуха...

- Или богорожденная,- заметила Атосса, поняв, что стрела про пастуха намечена в нее.

- Да, и богорожденная. Но она, любя, не обтирает задницей подстилки грязных синдов, меотов или дандариев. Она кладется под мужика царственного, богатого и могущественного. Скажи, кто будет царем Синдики, если мы сменим боспорских царей?

- Снова Гекатей, наверное.

- Держи карман шире! Царем Синдики поставят Ага эта. А ты бы могла быть его царицей. Он давно...

- А ты, как думаешь - кто займет трон Боспора?

- Конечно же Перисад! Он сам мне несколько раз намекал об этом. Но он любит Мелету!

- Ну и что же. Она не захочет стать его женой.

- Почему?

- От добра добро не ищут. Она и так будет выше царицы. Она же богиня Синдики. Ей скифы отгрохают такой храм, какой Фермоскире и не снился. Не зря же она не одела пояс Ипполиты. Только я не пойму, к чему ты клонишь этот разговор?

- А к тому, чтобы ты стала властительницей в любом месте, если ты Богорожденная. При твоей красоте...

- Дальше! Что нужно для этого? Не ради того ты позвала меня, чтобы намекнуть мне про моего отца - пастуха.

- Надо, чтобы Богиня Синдики проиграла войну. Вот чего я хочу.

- Не поняла?

- Если цари Боспора снова возьмут силу и сбросят повстанцев в море, амазонкам будет тут нечего делать. Царица Годейра уйдет к царским скифам, это я знаю точно, Мелету, а с ней Лоту и Аргоса синды утопят в море - только ты и я будем править воительницами. И мы уведем их в Фермоскиру. Нас приволокли сюда силой, я ненавижу эти болота, лиманы и грязных скифов, торетов и керкетов.

- Но есть еще Перисад и с ним могучий флот.

- С Перисадом и мы договоримся. Время покажет...

- Задала ты мне задачу, Священная,- после долгого раздумья произнесла Агнесса.- Что надо сделать, чтобы Мелета рухнула в море?

- Об этом подумай сама. Ты же будущая царица Фермоскиры.

- Тогда передай Сотиру, что Аргос высадку с кораблей начнет на неделю раньше и не во все города, а только на столицу. Пусть встретит.

- За тобой он зайдет?

- Завтра. Будь в постели.

- Поняла.

Это слово Атосса произнесла радостно. Она поняла - дочь согласна идти с ней на Фермоскиру.

Аргос появился во дворце на другой день после полудня. Атосса лежала, обложенная подушками.

- До нашей победы доживешь? - спросил Аргос прямодушно.

- А когда придет эта победа, Великий стратег?

- Мы идем на Сотира через две недели.

- Это худо. В это время начнутся холодные дожди. Амазонки не одеты. Они дочери теплых земель.

- Не беда. Лучше будут воевать, чтобы согреться.

- Две недели я не протяну. Прощай, добрый Аргос. Позаботься об Агнессе. Она почти сирота.

- Где она, кстати?

- Скоро вернется. Пошла проститься с подругами.

- Пусть приходит на «Арго». Я там буду ее ждать. Прощай.

- Прощай. Похорони меня около храма.

- Если сам буду жив.

Когда к Сотиру прибежала храмовая амазонка из Горгипа, он не весьма этому удивился. Из рассказов Левкона он знал, что Мелета и Агнесса враждебны друг другу и очень возможен их раскол. Тем более, что посыльная от имени Атоссы просила только одно - срочно послать в Горгип Митродора, младшего сына Сотира. На том же паруснике Митро вышел на Горгип, за ночь они с посыльной преодолели путь, с рассветом царевич предстал перед Атоссой.

- Твой отец может мне верить или не верить - это его дело, но передай ему, что Тиргатао начнет высадку на неделю раньше известного вам времени и всей силой ударит на Пантикапей. Пусть Сотир не боится амазонок Годейры - они больше не появятся в столице, они уйдут к царским скифам. Остальное неважно. Если все же боги будут не благосклонны к вам и владетелям Боспора придется бежать из столицы, я советую тебе снарядить судно на Фермоскиру. Дорога туда тебе уже известна, я приму тебя там и ты доживешь у меня до лучших времен. Последний совет только для тебя.

Сотир никак не мог решить, верить или не верить Атоссе, а старый Спартак не долго думая послал на киммерийский вал разведчика. Тот вернулся скоро и принес радостную весть - амазонки за валом исчезли. Значит, Атоссе можно верить.

В канун дня высадки, указанного Атоссой, сторожевики с побережья сообщили, что все корабли амазонок сосредоточились за косой у выхода в пролив, готовые к решительному прыжку на столицу. Вечером этого же дня триеры вышли в пролив и направились к Пантикапею. Значит утром ожидай высадки. Сотир и Левкон спешно собрали все свое войско и расположили между столицей и Тиритакой.

Ночь выдалась действительно дождливая. Над проливом нависли тяжелые низкие тучи и следить за триерами стало невозможно. В тревоге и напряжении прошла вся длинная осенняя ночь, но высадки не последовало. С рассветом тучи разошлись, выглянуло солнце и пантикапейцам представились чистые воды пролива. Триеры исчезли, как в воду канули.

Сотир и Левкон пребывали в нерешительности.

- Снова прогулки! - воскликнул Спарток.

- Понятное дело - они убоялись темноты и вернулись в свои гавани,- сказал царь Сотир.- Пошлите к старожилам на Тиритакские высоты. Оттуда видны и Гермонасса и Фанагория.

Посыльных ждали долго, над Синдикой пошел обкладной дождь и видимости на Фанагорию не было.

- Так что ж вы медлили до обеда?! - закричал на посыльных царь Сотир.

- Мы ждали, пока пройдет дождь.

Но дождь не проходил, и Левкон и Сотир не знали, что предпринять.

К вечеру прискакал человек из Пормфия и сказал, что скифы и амазонки высадились там и готовятся наступать по суше с севера, через час-другой всадник уточнил - конные амазонки огромной массой скачут к столице, а скифы идут за ними еще в большем числе.

- Мы - олухи! - вскричал Спарток.- Пормфий - бывшая, древняя переправа через пролив, там прекрасный берег для высадки. Как мы забыли про это.

- Что делать, что делать, отец? - суетился Левкон.- Против амазонок нашим воинам не устоять. Они уже знают о налете и стреножены страхом!

- Делать нечего,- заключил Спарток.- Надо бежать! Нас разобьют!

- Куда бежать? - Сотир схватился за голову.

- В Героклей,- предложил Левкон.

- Там скифы.

- За Киммерийский вал! - крикнул Митродор.

- Еще глупее! Там амазонки Годейры. Они, я думаю, далеко не ушли.

- О чем вы трещите, олухи! - ругнулся Спарток.- Надо ехать в Феодосию. Там нас укроют греки из Херсонеса. Все-таки родственные люди!

Спустя час цари и кучка воинов охраны выехали по направлению к Феодосии. Дорога, слава богам, была еще не перехвачена. Воины, брошенные на произвол судьбы, разошлись по домам. Бесславно окончил свою жизнь бывший царь Синдики Гекатей. Узнав о приближении амазонок, он снова выбросился с балкона дворца и разбился насмерть.

Амазонки вошли в незащищенный город и предали его грабежу.

Город грабили трое суток. Амазонки умели это делать отлично. Да и скифы не уступали им в этом деле.

* * *

Аргос не был тщеславным, тем более, властолюбивым человеком. Он часто говаривал:

- На своем «Арго» я не кибернет, не капитан, я даже не царь, а я - бог! И мне ничего больше не надо.

Идя на Боспорское дело, он всем сказал, что на трон Спартокидов он не претендует, его стихия - море и он умрет на море. И тем не менее, к власти над Боспором он относился ревниво. Он знал, что Боспорское царство самое трудное для властителей во всем бассейне южных морей. Про Боспор говорили, что без Синдики это не царство, а просто голый пролив. Собственных земель у Спартокидов - кот наплакал, на север - до Зенонова Херсонеса, на запад - до Киммерийского вала, а на юг - до Горгипа. И то эти земли, как говорят, не исконные, а чужие. Они так малы, что их плащом накроешь. Но, с другой стороны, влияние Боспора беспредельно. На юге керкеты, тореты и прочие племена простираются до Риона, а через Синдику Спартокиды влияли на всю Скифию до Танаиса и далее, а где границы царства на востоке, даже сами цари не знали. Как управлять таким царством, Аргос не знал. Потому и считал, что он стар для этой беспокойной власти. С Синдикой все было ясно. Еще до завоевания Пантикапея все знали, что там будет царствовать скиф Агаэт — сын Агата. Но кого поставить над самим Боспором? Тут Аргос хотел бы оставить свою внучку, но это было рискованно. Истина стара - власть можно завоевать копьями и мечами, но удержать власть на копьях нельзя. В Пантикапее и других городах Боспора множество знатных и богатых людей - они власти Мелеты-Тиргатао не потерпят. Только у амазонок царица женщина - больше нигде. Тут есть еще Перисад, и к нему Аргос приглядывался ревниво, он мог захватить трон запросто. Он был из того сорта людей (потом их назовут политиками), которые ради власти готовы очертя голову броситься хоть в пекло к дьяволу, потом пролить море крови и сложить, в конце концов, голову на плахе.

И поэтому, когда грабить в городах было уже нечего, во дворце Спартокидов собрался Совет - что делать дальше? На Совет пришли Аргос, Мелета, Лота, Беата, были позваны несколько знатных боспорцев.

- А где же Перисад, Агаэт и Агнесса? - спросил Аргос.- Где, в конце концов, Борак.

Лота ответила, что Перисад остался у кораблей и сказал, что ему нужно поставить триеры в надежное место и он увел их в гавань Тирамбо. Аргос не стал возмущаться столь долгим отсутствием Перисада, это было, может быть, к лучшему.

- У нас есть царь Синдики,- сказал Аргос Совету,- это Агаэт, но мы не можем назвать царя Боспора. Пока не можем. И потому нам нужно создать временный Совет. Кто-то должен управлять царством.

Знатные люди, приглашенные на Совет, оживились, но желающих занять трон не было. Каждый понимал - народ с царя спросит хлеб. Во все времена царь накладывал на людей хлебный налог, но ныне голод во всем царстве - урожай не собран, он погублен. Можно послать корабли к царским скифам, деньги у знатных есть, но это рискованно. Военная сила у Аргоса - он этот хлеб отберет, царя скинет, денежки, и немалые, пропадут.

- А зачем нам царь? - сказал один из знатных.- Сейчас вся власть у тебя, Аргос, ты нас завоевал, ты и корми.

- Ладно,- спокойно ответил Аргос.- Проживем пока без царя. Вот возвратится Перисад, приведет флот, мы его пошлем за хлебом. А пока Совет поуправляет Боспором.

- Главой Совета, конечно, будешь ты? - не без ехидства спросил один из присутствующих.

- Почему я? Я управляю войском. Во главе Совета встанет богиня Синдики Тиргатао.

Мелета слушала Совет безучастно. Все ее мысли были о Перисаде и о его триерах. Она понимала - сборщик налогов окажется верным себе - он начнет с помощью своих триер рыскать по Синдике и грабить простых людей. Один грабитель - царь - сменится другим, и для народа Синдики ничего не изменится. Пусть ее тут называют по-всякому. Пусть она богиня, пусть она Тиргатао. Но стать главой Совета, чтоб ее именем теперь обдирали рыбаков, виноградарей, пастухов -этого она не допустит:

- Я снова одеваю белый пеплос, дед, и ты меня не уговаривай. Я ухожу в просторы Синдики и не дам этому усатому свинарю Перисаду даже рыбьего хвоста. Знатные боспорцы правы, кто лезет в цари Боспора, тот пусть и кормит боспорцев. Причем тут синды, меоты, дандарии. И ты тоже хорош, благороднейший Аргос. Вот возвратится Перисад, и мы пошлем его за хлебом. Не дам Боспору ни одного зернышка. Вот тут уж я буду поистине царицей Синдики. Кстати - кто поставил Агаэта царем Синдики?

- Никто,- ответил Аргос.- Тира была его матерью, он стал царем по праву наследства.

- А почему он не приехал на Совет?

- Ты жестока, богиня Тиргатао. У него умерла мать. Может он спокойно пробыть в трауре хоть неделю-другую? У эллинов время для скорби - месяц.

- Это очень много!

- А зачем тебе так срочно нужен Агаэт?

- Синдику уже начали грабить, а он, как и Гекатей, сидит во дворце.

- Тебя никто не держит. Съезди к нему и надери царю уши. Ты же богиня Тиргатао, а она, в прошлом, его мать. Имеешь право.

- Хорошо, я поеду. Но ты тут управляй Советом. От моего имени. И не давай в обиду синдов и меотов. Они мои друзья, помните все! - И Мелета, накинув белый плащ, повела белого коня на парусник, чтобы ехать в Фанагорию. Тоска по Агаэту достигла в ее сердце наивысшего предела.

* * *

А Перисад и не думал идти в Тирамбо. Оставив часть флота у Пормфия, он на двух триерах поплыл в Танаис. Это был неблизкий путь, но ветер дул попутный, и паруса примчали Перисада и Борака к пристаням скифского рынка через сутки. Запасы денег у Перисада были, он купил много зерна и загрузил в трюмы триер. Покупка и погрузка шла двое суток, и ветер за это время изменился. «Видимо, боги шлют в мои дела удачу,- подумал кормчий.- Я снова могу идти на парусах».

И верно, через сутки Перисад и Борак были уже в Пантикапее. Утром по городу разнесся слух - в Гавани стоят две триеры с хлебом. Перисад сам встал у сходней и стал выдавать по кулю зерна на человека. Борак и Агнесса принимали деньги.

- А у кого денег нет? - кричали с берега.

- Отдадите потом,- добродушно отвечал Перисад.

- А если и потом не будет?

- Отдадите добром.

И заработали в городе домашние жернова, закрутились крупорушки - голоду конец.

Перисад прекрасно понимал - этих двух трюмов зерна хватит ненадолго, послал Агнессу и Борака с кораблями во все гавани Синдики. За рыбой, мясом и вином пошел Борак - рыбаки, виноградари его знали и могли дать ему все это в долг. Агнесса на пяти триерах пошла в совсем неведомые места - к торетам и керкетам. Она должна была заехать в Горгип к Атоссе за деньгами. Мать снова запела ей прежнюю песню -надо уходить в Фермоскиру и уводить всех амазонок. Агнесса знала - денег у матери много, их привез из Фермодонта Аргос.

- Ты пойми, старая, Перисад станет царем Боспора, я стану его царицей. Он обещал отдать Горгип амазонкам, ты тут будешь царицей Боспорской амазонии...

- Так ему и даст сделать это морской змей Аргос. Он сам станет царем всех боспорских земель. Наше спасение - Фермоскира! Я уже послала моих храмовых на уговоры амазонок в Фанагорию. Здесь мы все чужаки, а царицей он тебя не возьмет, он любит Мелету.

- Мелета любит Агаэта. Она будет царицей и богиней Синдики.

- А чем будет жить боспорская амазония? Твой Перисад подумал об этом? Нам мало Горгипа - нам нужны земли для набегов.

- У нас будет весь флот - все берега Таврии - наши. Дай денег!

- А ты дай мне слово, что отпустишь всех амазонок ко мне.

- Зачем?

- На носу зима. Я уведу всех воительниц на Фермодонт - там тепло круглый год. Мы пройдем через горы, обогатимся и заживем в Фермоскире по-старому - вольно и богато!

- Даю слово. Но сама я с тобой не пойду. Я хочу стать царицей Боспора!

- Хорошо. Денег я тебе дам. Но знай - место царицы Фермоскиры я для тебя буду беречь.

Утром Атосса разбудила дочь. Та сонно спросила:

- Как спалось, дорогая?

- Всю ночь думала о нас с тобой. Не поехать ли тебе в Феодосию?

- Это ж морем, мама. Далеко.

- Если ветер попутный, к вечеру будешь там.

- Зачем?

- Вчера ты сказала: «Хочу быть царицей Боспора». Если при Перисаде, то это дохлое дело. Даже если он забудет эту пресловутую богиню. Как царь он не долог. Со временем его столкнут с трона. Надо ускорить это дело.

- Я не понимаю тебя? - Агнесса поднялась, села на лежанку.

- Если Спартокиды снова займут трон, кто будет царем, как ты думаешь?

- Спарток стар, Сотир пьяница, Митро молод. Конечно, Левкон.

- Но у тебя была с ним любовь когда-то. Она, я надеюсь и осталась? Собирайся и поезжай к Левкону. А торг как-нибудь я проведу сама.

Малый парусник в Горгипе нанять - раз плюнуть. Часу не прошло, как Агнесса на всех парусах мчалась в Феодосию.

А там постоянные споры. Сотир и не помышлял о потерянном троне. Царскую казну он прихватил с собой и день и ночь пропадал в кабачках и тавернах богодаренного города. Левкон ударился в рыбную ловлю, Митродор волочился за местными красавицами - дворец в Пантикапее понемногу стал забываться. Только Спартокид - этот неутомимый старикашка - жил беспокойной жизнью. Он уже успел сходить на корабле в Херсонес, договорился насчет помощи во взятии Боспора, все время теребил Сотира и Левкона, уговаривал феодосийских купцов дать им корабль для похода на Пантикапей.

И приезд Агнессы только помог ему. Все Спартокиды ухватились за девушку. Шутка ли, человек приехал из самой Пантикапеи! Агнесса в тонкостях интриг не разбиралась, она поняла одно - царей надо направить на Перисада, а там будет видно.

- Расскажи-ка, корочка, как там живется при новом царе? - спросил Спарток.

- Плохо живется,- уныло ответила Агнесса.- В городе голодно, я убежала в Горгип к маме.

- А что в Горгипе? - спросил Левкои.

- Амазонки собираются уходить на старые места.

- Все?!

- Как одна. Их поведет моя мать.

- А Годейра? - спросил Сотир. Он натерпелся страха от набегов царицы амазонок и потому спросил о самом важном.

- Годейра ушла к скифам, за вал. Увела все сотни.

- И кто же сейчас в городе? Кто? - торопливо заговорил старик.

- Никого.

- А Перисад, а синды?

- Перисад собирает дань с Синдики. Бороздит Меотиду на всех своих кораблях.

- Как он не боится?

- А кого ему теперь бояться. Храбрый Левкон вооружился острогой и ловит рыбу, премудрый Сотир спит. Он и сейчас спит, амазонки либо ушли, либо уйдут.

- А Синды, меоты, аксамиты?

- Они прячутся в камышах от налогов и податей. Города - полисы грабятся...

- Я говаривал, говорил! — Спарток разволновался не на шутку. Нам надо сегодня же снаряжать флот. А то там все разворуют без нас,- клянусь Пормфием.

- А где деньги, чтоб флот... нанимать? - Сотир поднял со стола голову.

- Что, сынок, казну уже пропил? Займем у купцов. Нам бы только зацепиться за дворец в Пантикапее.

Потом пришли знатные феодосийцы. Агнесса разливалась соловьем залетным, рассказывая о голоде и запустении в столице Боспора, она убедила их, что Сотиру можно дать и корабли, и деньги. В долг, конечно, но расписку взяли с Левкона. Потом Левкон повез Агнессу на рыбалку, в море. Там, между ласками, Агнесса взяла с него клятву, что в случае успеха он сделает ее царицей. В такие моменты мужики дают любые клятвы.

- Где сама богиня Тиргатао? - как бы между прочим спросил Левкон.

- Во-первых, она не наша, а во-вторых, она не Тиргатао. Она Мелета, выскочка и задира. Ты ее должен знать. Ведь подлизывался когда-то.

- Наверное, с Перисадом по Синдике болтается?

- Нет. Теперь она в Фанагоре - царя Агаэта обхаживает. Ты, когда пойдешь воевать на Пантикапу, зайди мимоходом туда.

- А ты не боишься...

- Клятву же ты дал, бессовестный? Не покорив Агаэта, в столице вы не усидите. Боспор Синдикой держится.

До Фанагории Мелете не пришлось добраться. Только успела она выгрузить из лодки белого коня, как ей навстречу сотня меотов. Упали на колени, уткнули лица в землю, вопят:

- Великая богиня, грабят!

- Кто грабит?

- Мошенник Перисад и боспорцы! Всю рыбу забрали, сейчас зерно грузят!

- На коней, славные меоты! - Мелета накинула на плечи белый пеплос, выхватила меч и помчалась в Кепы, где грабил людей Перисад. На пути к пристани зарубила трех боспорцев, остальные, увидев белоснежный плащ богини, разбежались, оставив Перисада одного. Мелета не поехала к триере, через посыльного велела Перисаду разгрузить триеры и вернуть награбленное. Перисад, будущий царь Боспора, и сам отчаянно перетрусил - на холме, уперев руки в бока, стояла величественная всадница, и ее блистательный плащ развевался по ветру, как крыло гигантской птицы.

Об этом случае в тот же день разнесся слух по всем пристаням и гаваням, и Перисад. понял, что ему налогов синды не дадут. А Мелету уже звали в Тирамбо, к рыбакам - там тоже шарили агенты Перисада. И около недели то тут, то там развевался белый плащ богини - синды, меоты, аксамиты под ее защитой ощетинились копьями против новых захватчиков.

Долго тешить свою скорбь не пришлось и Агаэту. То из одного конца Синдики, то из другого прибегали гонцы и просили защиты у царя. И он с малыми отрядами метался по стране, где помогал, ще получал по шее - вот, мол, богиня Тиргатао вездесуща, а царь Агаэт сидит во дворце. Даже Борака с ним не было, ему Перисад пообещал высокий сан полемарха Боспора. Но ходили слухи, что Аргос изгнал его с Совета и звание главы войска не утвердил. И Борак вернулся в Фанагорию. Но коноводом царя не стал, объявив себя вольным скифом, служителем Перисада. Он все еще надеялся стать главным при царе Боспора. Хотя и дворец в Фанагоре принадлежал теперь Агаэту, он боялся туда заходить. Там было неуютно и холодно.

По ночам начались заморозки, а днем шли дожди. Закутавшись в плащ, Агаэт устало шагал к дворцу.

- Ты бывал во дворце Гекатея? - спросил он у Борака.

- Теперь он твой. Холодная каменная лачуга. Крепость, одним словом.

Больше говорить не хотелось. Перисад так измучил своим налоговым походом, что Агаэту было не мило все на свете.

Во дворце неуютно и сыро. Они походили по пустым комнатам - никто их не встретил. Борак сказал:

- Я схожу на конюшню. Около лошадей тепло, и этот скряга, конюший склот, скорее всего, там. Скажу, что ты приехал.

Агаэт вошел в главный проем и удивился - в середине стоял огромный медный таз, в нем сияли голубыми огоньками древесные угли, а вокруг таза сидели и грелись нахохленные женщины. Несмотря на то, что они закутались в какое-то старое тряпье, Агаэт понял, что это молодые женщины, причем красивые. Он подошел к ним, женщины оживились, но не разбежались, продолжая сидеть и греть руки над тазом.

- Я желаю вам здоровья, прекрасные женщины,- мягко произнес Агаэт.

- И мы тебя приветствуем - сказала смуглая, видимо, старшая среди сидящих.

- Садись с нами, погрейся,- предложила другая, светловолосая, и подвинулась. Агаэт сел, протянул руки над углями. Женщины зашевелились, незаметно стали сбрасывать с плеч старые халаты, чапаны и другое тряпье.

- Ты, юноша, скиф? - спросила третья, с каким-то странным инструментом на коленях.

- Да, я из-под Танаиса.

- О, это далеко!

- Да, не очень близко.

- Торговые дела? Танаисцы - все торговцы.

- Да. И торговля тоже. А кто вы?

- Мы танцовщицы,- сказала одна, как видно, самая боевая.

- И охранницы царя Гекатея,- добавила другая.

- А заодно и грелки.

- Грелки? Как это? - удивился Агаэт.

- Мы грели поочередно царю постель. Но теперь сами замерзаем.

- Это осенью и зимой. А летом ведь тепло...

- Царь Гекатей боялся змей и пауков. Он синд, а синды спят на полу. Но говорят, Гекатей умер и теперь у нас новый царь.

- Вы его видели?

- Нам на царей не везет,- сказала смуглянка.- Новый прямо из Боспора кинулся выколачивать налоги.

- Он у нас ненадолго,- сказала одна, судя по произношению, эллинка.

- Почему?

- Поговаривают, что снова будет бунт. Царь, который начинает с поборов, не царь.

- Я согласен с тобой, красивая. Я бы на месте царя начал с того, что заставил тебя согреть постель.

- Мы думаем, что он стар. И томимся от безделья. И без ласки.

- Но разве тут мало молодых слуг?

- Попробуй только. Тут за старшего конюший склот. Он оторвет голову.

- Мне жаль вас, бедных. А как зовут нового царя?

- Какой-то Агаэт. А ты надолго в Фанагору? - опять спросила светловолосая.- И где ты будешь ночевать? Я бы погрела тебе постель.

- Замолчи, бесстыдница! - крикнула смуглянка.- Вот-вот приедет царь.

- Так где же?

- Я думаю, что лягу на втором этаже,- ответил, улыбаясь, гость.

- Ты в своем уме?! Там постель царя.

- Я и есть царь. Меня зовут Агаэт...

Девушки вскочили, начали скидывать с себя тряпье.

- Зачем вы это делаете?! - крикнул Агаэт.

- Будем танцевать,- ответила смуглая.

- Но вы замерзнете!

- Перед таким молодым и красивым царем мы согласны танцевать и на морозе, на снегу. Тикса, играй!

- Но вы окоченеете! Вы почти не одеты.

- В пляске согреемся,- Тикса ударила по струнам, и танец начался.

Никто, кроме Агаэта, не заметил, как появилась еще одна женщина. Она стремительно прошла от дверей к середине, белый плащ за ее плечами стлался по воздуху, перья на ее шлеме развевались. Лицо было закрыто металлической сеткой, свисавшей со шлема.

- Это что еще за пляска?! - строго спросила женщина.- Уходите сейчас же!

- Они танцовщицы, дорогая,- сказал он.- Пляшут перед царем.

- Они дармоедки! Их царь тоже. Всем идти в Гермонассу и затопить печи во дворце Тиры.

- А кто же будет танцевать царю? - спросила смуглянка.

- Я сама спляшу ему.

- Но мы охранницы.

- У царя уже есть охранник. Глупый, как пробка от кувшина. Ищет во дворце печи, хотя все знают, что тут печей нет.

- Но кто же согреет царю постель? - упорствовала эллинка.

- До ночи далеко. Успеете. Ну, что вы стоите?

Танцовщицы выпорхнули из зала.

- У тебя хоть есть куда присесть? Тоже мне - царь.

Агазт принес из узла деревянную скамью. Тиргатао уселась на нее, закинув ногу на ногу, расстегнула пряжку, бросила плащ на спинку стула.

- Слушаю тебя, богиня,- сказал царь.

- Флот Сотира и Левкона в Феодосии. У них много воинов. И в первую очередь Спартокиды навалятся на тебя. У тебя ни одной лодки и скифов кучка. А самый умный из них - Борак-дурак. О чем ты думаешь? Надеешься на пляшущих девок?

- Но если меня прилетела защищать богиня Тиргатао, то... Чем только я заслужил?

- Я богиня Синдики, а ты царь Синдики. Земля у нас одна.

Агаэт прислушивался к голосу богини и ему все казалось,

что он где-то слышал этот голос. Но не мог вспомнить. А лицо было закрыто сеткой.

- Открой лицо,- попросил Агаэт.- Я где-то встречал тебя. По голосу...

- Скифы забывчивы. Ты однажды прошел мимо... Ты очень обидел меня.

- Мелета?!

- Я ищу тебя второй месяц!

Тут вошли танцовщицы. Они уже переоделись - за поясом мечи, в руках копья.

- Ого! - воскликнула богиня и выхватила меч. - Сейчас проверим, что вы за охранницы. Вы знаете, кто это?

- Это наш царь! - хором ответили женщины.

- Я хочу его убить. Защищайте!

Девицы быстро схватили копья и выбили из ее рук меч.

- Годитесь, годитесь! Будете воевать. У тебя, царь, есть парусник?

- Есть. Он стоит в гавани.

- Идите девы туда, а я приду позднее. Провожу вас до Гер-монассы. Идите.

- Зачем тебе Гермонасса? - спросил Агаэт, когда охранницы вышли.

- Будем там жить. Это же мой дворец. Теперь будет наш. Там тепло и уютно.

Мелета закинула сетку на козырек шлема, и Агаэт увидел ее лицо.

- Садись рядом. У нас есть немного времени... Я люблю тебя, Агаэт.

- Почему же раньше...

- Раньше ты принадлежал Лебее.

- А теперь не принадлежу?

- Ты разлюбил ее. Я знаю.

- Откуда?

- Какая бы я была богиня, если не знала, что в сердце твоем.

- Но я слышал, что сердце твое...

- Где слышал?

- Агнесса твердит на каждом углу.

- Несси - глупая баба. Она сама лезет в постель к Перисаду.

- Тебя народ признал богиней Синдики, да ты, и впрямь, богиня. И по красоте, и по верности народу, и по смелости. Ты не человек, ты рождена...

- Брось молоть вздор, мой милый. Я женщина, рождена любить. И я умею любить.

- Но ты тоже амазонка.

- Моя бабушка - гетера. Во мне нет амазонской крови.

Ты знаешь - я молюсь не амазонской Ипполите, а Артемиде.

- Но я слышал, что Артемида почитается как богиня девственной чистоты и целомудрия.

- А ты видел ее изображение?

- Откуда...

- А я видела в храме Пантикапея. У нее девятнадцать сосцов величиной с грушу. Кого же кормила богиня молоком матери? Я полагаю, что даже у богов дети не появляются без мужчин.

- Стало быть...

- Стало быть, я хочу стать не только богиней Синдики, но и царицей - женой Агаэта. И греха в этом не вижу - я же люблю тебя.

- Мы впервые встретились в степи, у скифов. Ты помнишь?

. - Помню ли я? Я все это время шла по твоим следам... А теперь до скорой встречи, мой царствующий муж! Я скоро вернусь.

- Подожди, царица! И я с тобой! - крикнул Агаэт и выбежал вслед.

...От Фанагории до Синдики, где дворец Тиры, рукой подать. Мелета села за кормило парусника, Агаэт - рядом на рундучок, охранницы сидели на палубе по бортам. Паруса отвисли от дождя, ветра нет, поэтому гребцы замахали веслами. Танцовщицы перешептывались меж собой, погладывая на Мелету.

Во дворце Гермонассы (потом его назовут дворцом Синдики) все служанки Тиргатао оказались на месте, дворец содержался в чистоте. Слуги были в восторге. Никто не усомнился, что Мелета - богиня и что она — продолжение их бывшей госпожи Тиргатао.

Тому, что царь Агаэт и она стали мужем и женой, были бесконечно рады. Особенно танцовщицы. Им надоело безделие в холодном фанагорийском дворце. И к тому же, их Тиргатао признала хорошими охранницами царя. Приготовив постель царской чете, они встали на охрану дворца и готовы были убить всякого, кто посягнет на их царя и царицу.

- Я безумно рад твоему приезду, дорогая,- сказал Агаэт,- но ты сначала так много говорила об опасности, а теперь...

- Я изнываю от любви к тебе, мой кон,- Мелета расстегнула бляху своего огромного плаща, разостлала его на постель,-теперь здесь нет богини Синдики, а есть влюбленная в тебя Мелета.

- С храмами покончено? - спросил Агаэт, прижимаясь к юному телу.

- Навсегда. И хватит появляться в белом пеплосе богини — все равно жизнь Синдики не изменишь. Перисады, как грабили людей, так и будут грабить. Теперь я не царица Синдики, а твоя жена, и не более.

- А если во дворец завтра или сегодня придут воины Левкона или Спартака...

- Для этого не нужна богиня. Мы - цари, поднимем скифов.

Агаэт задумался, положил руку на бедро жены...

* * *

Если женщина первую половину своей жизни проводит в воздержании от любви, то во вторую обычно, не раздумывая, бросается в любовный омут. Так случилось и с Годейрой. Еще до короны Фермоскиры она родила дочь - Кадмею, но когда стала царицей, встречаться с мужчинами не было возможности. Совет Шести во главе с верховной жрицей Атоссой не отпускал ее в набеги и не впускал на агапевессы. И только на корабле царица встретила Перисада и полюбила его всем сердцем. В Горгипе любовь ее еще более окрепла, и за Киммерийский вал Годейра уходила с полным сердцем любви и надежд. Ее связь с Агаэтом позабылась - амазонки трутней не вспоминают. За время частых набегов из-за вала на Пантикапею и в другие города любовь эта как-то притупилась, да и о Перисаде ничего не было слышно. Он и в самом деле ушел в степь - готовиться к захвату власти на Боспоре.

Она решила уйти к скифам землепашцам, благо, это совсем рядом. С нею ушло около двух тысяч амазонок — каждой при добытом богатстве захотелось пожить спокойно. Все они нашли себе мужчин. Но богатство таяло, безмятежная, непривычная жизнь стала скучной и тягостной, и всем захотелось на Боспор. Особенно Годейре. К тому же, прошел слух, что царем Боспора стал ее любимый Перисад. И вот, захватив с собой сотню амазонок, бывшая царица ринулась в Пантикапею, чтобы стать настоящей царицей. Перисада во дворце не оказалось. Ее встретила Агнесса. Она поняла, какой опасности подвергаются ее планы, и поступила хитро.

- Перисада дома нет, великая царица, и думаю, что скоро не будет. Он в Фанагории у Мелеты. Правда, теперь она уже не Мелета, а богиня Синдики Тиргатао. Бегает за нею, как мальчишка.

И тоща Годейра воспылала ревностью. Она оставила амазонок в городе, наняла парусник и ринулась в Фанагорию. Злоба все больше и больше заполняла ее грудь. Годейра понимала, что бессильна отнять у молодой, красивой девчонки царя Боспора. Богатства нет, молодости нет, сил мало.

Годейра ворвалась во дворец, как вихрь. Увидев Тиргатао, спросила:

- Ты что тут делаешь?

- Как видишь, царица, готовлю стол моему мужу.

- Все наши бабы посходили с ума! Набрасываются на царей, как волчицы! Уж моего Перисада, усатого таракана, и то заарканила какая-то богиня. Кстати, говорят, она здесь. Где богиня?

- Я богиня. И твой Перисад мне не нужен. Мой муж - царь Синдики.

- Говорят, у тебя есть крылья, и ты можешь слетать к Пе-рисаду!

- Когда нужно, могу.

- Но ты же была моей сотенной? А теперь...

- Ты тоже была царицей Фермоскиры, а теперь...

- Значит Агнесса мне наврала про Перисада.

- Вероятно. Она сама лезет к нему.

- Этого еще не хватало. Перисад мой! Мой, мой!

- Я тоже так думаю. Бери его за загривок и в...

- Хороший совет! Агнессу я утоплю, как кошку, в море.

- Это не достойно царицы Боспора. Ты же знаешь — Агнесса - Богоданная и Атосса тебе перегрызет горло.

- Это мы еще посмотрим! А твой дед - вор!

- Не может быть!

- А твоя мать Лота... Запахло на Боспоре жареным - она удрала в горы и увела свои сотни.

- Что же ей заботиться о Боспоре. Она влюблена!

- Ты права, девочка. Любовь нас делает идиотками.

- Ты знаешь, царица, мне поручен Совет Пантикапеи. И я ответственна за оборону города.

- Потому ты и торчишь у мужа на кухне?

- Совет можно собрать в любом месте. Кстати сказать, все, кто для него нужен: ты, Перисад, царь Синдики, Борак - здесь. И сегодня после полудня мы соберемся. Решай свои дела с Перисадом и не опоздай. Времени у нас нет, корабли Сотира уже в море. Иди, я тебя больше не задерживаю.

- Какая нахалка, однако! - сказала Годейра себе при выходе.- Но умна, ничего не скажешь.

* * *

Перисад спорил с Агаэтом и его женой.

- Ты мне надоела, Мелета! - кричал он на царицу Синдики.- Во скольких гаванях ты помешала мне собирать так необходимые нам налоги?!

- Кому это - нам? - спросил Агаэт.

- Боспору, если хочешь знать!

- Пусть Боспор и собирает у себя. При чем тут Синдика. Тут есть свой царь и царица.

- Ты, выходит, не подвластен мне?!

- Я подвластен Совету Пантикапеи, а ты еще не царь Бос-пора.

Никто не заметил, как в залу вошла Годейра.

- Совет решил отдать амазонкам Лоты все земли вокруг Горгипа,- сказала Мелета,- И я полагаю...

- Совет только советует. Его решения утверждает царь Бос-пора! - грубо произнес Перисад.

- Насколько я знаю - царь не занимается делами царства, он все еще грабит рыбаков и вольных скифов.

- Кого я вижу! - царь узнал Годейру. - А мне сказали, что ты сбежала в Скифию.

- Я не сбежала, царь Боспора. Я помогла тебе овладеть царством.

- Откуда ты сейчас?

- Из Пантикапея, конечно.

- Что там нового?

- Сотир и Левкон идут на кораблях в столицу, а Перисад волочится за юбкой какой-то девчонки.

- Не забывайся, Годейра!

- Ты знаешь, что говорят про тебя в Пантикапее?

- И знать не хочу!

- Напрасно. Купцы говорят: «Перисад есть Перисад. Как был сборщиком налогов, так и остался. Там ему и место. Нам нужен другой царь».

- Великий царь! - быстро вошел в залу Борак.- Внизу ждет гонец из Пантикапея. Какие-то важные вести.

Мелета вышла.

Агаэт с Годейрой остались одни.

- Я не стал говорить при тебе царю - гонец привез худые вести. На Боспор Левкон ведет большое войско,- сказал Агаэт.

- Это не беда. Со мной две тысячи воительниц - они в Пантикапее. Да и Лоту мы не отпустим. Совет назначил ее полемархой Боспора. Дочери Фермоскиры еще покажут себя! В случае удачи мы посадим тебя на трон Боспора!

- А Перисад?

- Он будет у нас сборщиком налогов. Ты, надеюсь, подвинешься, чтобы дать мне на троне местечко рядом? Помнишь... Камыши?!

- Будет видно, храбрая Годейра. Трон еще прочно занят.

- Я возвращаюсь в Пантикапей! Оттуда в Горгип. Ты смотри за порядком здесь.

- Разыщи Перисада. Он тоже кинется в столицу.

* * *

Аргос пребывал в Горгипе в постоянных спорах с Атоссой. Та тоже говорила, что не подвластна Перисаду.

- Чего ты прыгаешь ради царя Боспора? Он гол, как сокол, что с него получишь. Я ведь знаю - это ты ободрал Кумир Девы и привез золото сюда.

- Ну и что? Ну и привез.

- Теперь отвези его обратно. И получишь вот такой мешок монет.- Атосса показала длинный, вроде чулка, кожаный мешок.

- Я не могу, пойми ты, старая,- упорствовал Аргос.- Этот кумир под рукой моей внучки, а она не едет в Фермоскиру.

- Твоя внучка отказалась от богини Ипполиты, ей не нужен этот кумир.

- Еще как нужен,- твердил старый моряк.- Мы из этого золота отчеканим либо Артемиду, либо Тиргатао.

- А я подниму храмовых копейщиц и тебя посажу на кол.

- Завтра приведет сюда воительниц Лота и тебя отдадим керкетам на потеху, ты, надеюсь, не забыла, что Лота моя дочь, а богиня Тиргатао - внучка.

- Козлобородый пан... Тоже мне, святое семейство!

На этом споры кончились.

Лота и Беата одинаково не любили Атоссу и как только появились в Горгипе, предложили старой жрице вытряхиваться из дворца Годейры, заявив, что сама царица скоро приедет в город. Это же подтвердил и приехавший чуть раньше Борак.

Атосса поняла, что тут она больше властвовать не сможет и стала спешно готовиться к походу на Фермодонт. Но туда нельзя было являться без Кумира Девы. И она решила уговорить Борака. Тут хитроумный Борак придумал план. Он пришел к Аргосу и сказал:

- Атосса просила меня выкрасть из храма какое-то золото и увезти его морем в Фермоскиру.

- И меня просила. Но я отказался. И ты откажись. Ты слышал про Кумир Девы? Так вот это он.

- Старая баба жадна, как Медуза Горгона. Она уговорит других, и золото украдут.

- Что ты предлагаешь?

- Твое судно стоит без дела. Давай погрузим тайно на него Кумир и...

- И разделим золото, ты хочешь сказать?

- Нет. Если это богиня, то ее надо отвезти в Гермонассу, к Тиргатао. Она сейчас, я полагаю, там.

- У Атоссы полно храмовых амазонок. Они поднимут такой шум...

- Скажем, что кумир везем на Фермодонт, куда и надо.

- Она поверит? При такой куче золота я бы не поверил и самому себе.

- Я бы тоже. Но мы предложим ей посадить на весла вместо твоих моряков храмовых амазонок, да еще и охрану. С такой силой она решится. Иного выхода ей не будет. А ночью они не поймут, куда идут - в Фермоскиру или в Фанагорию.

- Надо подумать. Завтра я скажу тебе.

С тяжелым сердцем шел на это дело старый Аргос. Уж очень ему хотелось сделать внучке приятное. Самому ему золото было не нужно, да и Мелете тоже. Но водрузить в храме Синдики золотой Кумир Артемиды - это деду было приятно. И он постучался в ворота храма. Ему открыла Атосса. Борак уже крутился около кумира, но за дело приниматься не решался. Аргос одел фартук, поплевал на ладони и взял клещи. Потом в пригороде разыскали старый сундук, в котором привезли пластины из Фермоскиры, снова погрузили золото туда, и Атосса с двумя храмовыми унесла его на берег. Осенние ночи длинны и темны - в трюмы унесены запасы на дорогу: сушеное мясо и рыба, пресная вода.

Наконец пришло время отчаливать. Храмовые сели за весла, Атосса и Борак спустились в кубрик, Аргос пошел к кормилу. Он сел на скамейку, положил руки на рычаг кормила и вздрогнул. Он почувствовал что-то неладное.

- Борак!

- Не кричи, Аргос. Ты разбудишь весь город,- Борак стоял за спиной кормчего.

- Это не мой «Арго»!

- Какая разница! - крикнул Борак и накинул на шею Аргоса удавку.

Кормчий упал. Подскочили четверо храмовых и связали моряка. Когда он пришел в себя, Борак уж двигал кормило.

- Ты же не знаешь куда плыть, обрубок ослиного хвоста.

- А нам недалеко,- спокойно сказал Борак.

Трещали веревки, могучий Аргос пытался освободиться, кричал, ругался, но ничего сделать не мог. Скоро исчезли огни города, и Борак бросил руль. Вышла из кубрика Атосса. Она тоже не понимала происходящего:

- Почему ты сделал это? Ты и в самом деле не знаешь, куда плыть.

- Приехали. По-моему, наша посудина тонет. Надо проверить днище.

Борак сбросил куртку и спрыгнул в ледяную воду. Нырнув, нащупал выпиленную доску, оторвал смолу и ударил ногами в склейку. Доска выскочила, всплыла на поверхность. В трюм с шумом хлынула вода.

Сам он стал плыть на север...

- Мы тонем! Тонем, Аргос!

- Я моряк и моя могила - море, но ты, грязная...

Что сказал дальше, Атосса не расслышала. С криками и визгами прыгали за борт храмовые. Посудина медленно скрылась под водой. Храмовые несколько минут держались за выпавшие из уключин весла, но от ледяной воды сводило кисти рук, и все пошли на дно.

По горным селениям прошел слух - в день Артемиды будет в Горгипе большой торг, будет скупаться скот в живом виде, будет соленая рыба, солонина и зерно. Цены будут хорошие. И в день Артемиды город закипел торговлей. Когда, как не осенью, селянину продавать скот. Агнесса радовалась - скота в Горгип нагнали видимо-невидимо. Цены были сбиты сразу с утра. Быки, бараны, овцы и козы десятками загонялись в трюмы триер, рыбаки Синдики привезли полные лодки соленой и свежей рыбы - скупалось все и загружалось на палубы, в трюмы кораблей.

В день торга три судна вышли по направлению на Пантикапей.

Здесь Перисад продавал скот и рыбу втридорога - боспорцы за ценой не стояли - благо, было что купить. Перисад стал самым богатым и самым знаменитым человеком на Боспоре - кому, как не ему, занимать трон царства. Знатные торговцы молчали - не они кормили город. Перисада поддерживал народ. Почти все в Пантикапее были его должниками.

Настал день - бывшего сборщика налогов люди внесли на руках во дворец Сотира и вручили ему жезл - царствуй. Прежде чем замахать жезлом, Перисад закрылся в Башне Дум, где до этого жил Спарток. Он знал, что цари не только воевали и убивали своих противников мечом, но и действовали ядом, кинжалом, удавкой, да и то всегда чужими руками. Перисад давно понял, что чужие руки — это Борак. Поднимаясь из грязи в князи, он был готов на что угодно. И он позвал Борака:

- Ты знаешь, мой верный друг, что Аргос на Совете был против назначения тебя предводителем войска?

- Аргос уже на дне моря,- буркнул Борак.- Да и Атосса тоже.

- Значит, ты понимаешь своего царя. Но в Совете есть еще Тиргатао - богиня. Она нам ни к чему.

- И муженек ее ни к чему.

- Вот как! Но он же твой царь и друг.

- У царей друзей не бывает. Что ему Борак, если он запутался в плаще этой амазонской красотки. Теперь я ему не слуга. Я твой слуга. И что ты мне скажешь...

- Нам нужны иные цари Синдики, друг мой.

- Я понял тебя, царь Боспора!

* * *

Вспомнив, что Борак теперь ему не служит, Агаэт решил ждать Совета. Ждать долго не пришлось. Вскоре появились Годейра и Перисад, потом пришла Мелета. Сели за стол, слуги подали вино, Мелета сразу спросила:

- Какие вести привез гонец?

- Неутешительные,- сказал Перисад,- Спартокиды снарядили десять кораблей, набили их воинами и ждут подкрепу из Херсона. Через день-два они, я думаю, пойдут на нас.

- Что в Горгипе? Где Лота?

- На них у нас надежды нет. Амазонки, как всегда, смываются перед самым делом. Это к тебе, Годейра, не относится, не сверкай глазами.

- Где Борак? - спросил Агаэт.

- Я назначил его полемархом и послал в Горгип. По древнему торговому пути он спустится к меотам и дандариям и приведет их в Фанагорию.

- Где твои триеры, царь Перисад? - спросила Годейра.

- Они все загружены товарами и идут в столицу. После того, как разгрузят, Агнесса Богорожденная приведет их в Фанагору.

- Мы не знаем цели Спартокидов и их истинные силы. Пойдут они в столицу или обрушатся на Синдику,— заговорила Мелета.

- Скорее всего, они ударят по Пантикапе,- заметил Пери-сад.

- Этого мы не знаем,- твердо сказала Мелета.- А воевать под «скорее всего» нельзя. Мои соглядатаи доносят - три триеры стоят в Горгипе с набитыми в трюмах баранами. Богорожденная умчалась в сторону Феодосии, когда вернется, не известно, и вернется ли вообще. И если Атосса и Лота пойдут в горы, от тех баранов останутся рожки да ножки. Твой храбрый полемарх Борак не приведет ни меотов и ни дандариев. Он, я мыслю, сейчас гостит у аксамитов.

- Я в Борака верю,- сказал царь.- Он приведет людей в Фанагору, там четыре корабля. Мы посадим...

- На правах главы Совета Пантикапея я предлагаю тебе, царь Боспора, ехать в Горгип и твоим всесильным приказом поднять горных людей - торетов и керкетов. Погрузи их на триеры Агнессы и жди.

- Мне, царю Боспора, Совет Пантикапея может только советовать!

- Я и советую,- тихо, но твердо ответила Мелета.

- Хорошо. Я поеду в Горгип. А ты сама?

- Я возьму корабли, что в Фанагоре, и уведу их в Акру. Туда Годейра вышлет половину своих воительниц.

- А мне что делать? - спросила Годейра.

- Ты отведешь оставшихся амазонок за Малый киммерийский вал...

- Но тоща столица останется без защиты! - крикнул царь.

- Не кричи, Перисад,- заметила Годейра. - Богиня, по-мо-ему, говорит дело.

- Из столицы нужно вывести всех до одного. Пусть Сотир ворвется в пустой город и бросится его грабить. И вот тогда Годейра ударит по Сотиру.

- Не мало ли ей мы оставили войска?

- Не мало. При одном виде амазонок Сотир бросится в воду.

- А где мне воевать? - спросил Агаэт.

- Ты - царь Синдики. В Синдике и воюй.

- Но у меня, кроме танцовщиц, никого.

- На первое время хватит. Садись в осаду в фанагорийском дворце - там стены из камня. Жди Борака. Я из Акры помогу тебе, если будет нужно. Да ты и один в осаде можешь задержать не одну тысячу.

- Ты любишь Агаэта? - спросила Годейра.

- Я его жена...

- Так зачем же его оставляешь на съедение волкам?

- Я же сказала - из Акры буду помогать моему мужу. Ты веришь мне, царь Синдики?

- Ты моя богиня...

- Давай дальше, Тиргатао,- торопила Годейра.

- Когда корабли Спартокидов пройдут Акру, мы с Перисадом с двух берегов выйдем в пролив и отсечем их от херсонесцев. А ты, Годейра, налетишь на Пантикапею и сбросишь Сотира.

Никто ничего иного не мог предложить. Когда все разошлись, Агаэт обнял жену, поцеловал:

- Ты у меня умница.

Хотя над Синдикой и Боспором стояла непогода, для Мелеты это были безмятежные дни. О морском налете Спартокидов шли слухи и разговоры, но сторожевые на башнях дворцов не подавали никаких знаков беспокойства. Перисад не слал на Синдику гонцов, не собирал Советов, и скифы успокоились. Агаэт изредка уезжал в степь по делам, у Мелеты было много времени для раздумий и воспоминаний. В пору, когда она была помощницей царицы Тиры, они часто по ночам подолгу беседовали о жизни. Правда, Мелета только сейчас начала понимать смысл этих бесед. Не зря Атосса говорила, что Мелета не амазонка - вся ее жизнь была иной, чем у дочерей Фермоскиры.

Когда стала женой Арама, совсем еще юная и наивная, она очень жалела хуторян селения Тай, которые терпели много лишений от амазонок. Она порой ненавидела себя за то, что принадлежала к амазонской породе. Потом пропала ее мать Лота, ее обвинили в дезертирстве, и от этого много горя досталось юной дочери. Потом Мелета нашла мать, ее судили, она сидела в городской тюрьме. Потом Синдика, страдания простых меотов, дандариев, аксамитов, плен и неудачная любовь. Все это помогло ей стать богиней, защитницей бедных и простых людей. Но вот беседы с Тирой... «Ты, моя девочка,-говорила царица,- знай одно: твой удел - удел женский. Как и мой, впрочем. Он невелик, этот удел, но сложен... Венец женской доли - любовь. Как только ты полюбила - замри. Как только ты нашла мужа по сердцу, либо друга, пусть любовника - замкни руки на его шее и не размыкай. Иначе потеряешь любовь, потеряешь все. Женщина без любви — все равно, что кувшин без вина. Вот я захотела властвовать над Синдикой, это мне внушил идиот Гекатей, я задумала помочь моему народу и потеряла кона Агата, своего сына Агаэта и осталась у золы жизненного костра. Сейчас я тщусь помочь синдам и меотам, но увы, я поняла - им невозможно помочь. Им никогда не избавиться от своих царей, от царей Боспора и прочих грабителей. Никогда в жизни, никогда! И все, кто их зовет к этому, погибнут. И я погибну, и ты, и кто-то другой... Поэтому ищи любовь и если найдешь, повторяю, замри».

И вот Мелета нашла свою любовь. Свой плащ богини, пеплос свободы постелила на брачное ложе. Сейчас она со своим Ага этом на вершине счастья...

Прошло три недели.

* * *

День выдался солнечный, хотя и ветреный. У царей в Феодосии опять спор. Старый Спарток настаивал начинать поход на Боспор сегодня. Он говорил, что солнце и ветер на море -приметы к добру. Чего ждать? Корабли под парусами, воины наняты.

- Какие это воины?! — кричал Левкон.- Этот вшивый сброд воины? Их я не поведу на войну.

- Они рвутся грабить,— настаивал Сотир.— И будут воевать, как звери.

- А где твои хваленые херсонеситы? - спрашивал Спартока Левкон.

- Они вот-вот подойдут и нас догонят.

- Давай - поехали! - кричал Сотир.- Чего там медлить.

План похода придумал Спарток. Кораблей феодосийцы дали мало - всего десять. Было решено: пять отдать Сотиру, пять - Левкону. С царем пойдет Спарток, с Левконом - Митро.

Первой вышла пятерка царя. Она должна дойти до Тиритаки, укрыться в бухте и ждать подхода херсонеситов. Пятерка Левкона идет следом, заходит в Гермонассу и высаживается на острове. Остров недалеко от Тиритаки (на другой стороне пролива), и в случае неуспеха Левкону поможет царь Сотир. Затем общая высадка в Пантикапее.

Первые корабли, как и следовало ожидать, прошли мимо острова Синдики, к острову Фанагория. Борак со скифами затаился на северном мысе острова, он должен пройти на помощь дворцу только по сигналу Агаэта. Другие же подходили к гавани осторожно. Сначала один, потом другой - три осталось на внешнем рейде. Остров встретил их безлюдием и тишиной. Левкон не решился сразу высаживать людей - обстановка на Фанагории была необычная и подозрительная. К тому же, на кораблях назревал бунт. Когда наемники узнали, что Левкон сначала пойдет на Синдику, возмутились. Их не интересовала стратегия царевича - они жаждали грабежей в богатом, как им сказали при вербовке, Пантикапее. Да и здесь, на Синдике, им не разрешили сойти на берег. Левкон с десятком воинов пошел на разведку.

Он убедился, что ворота дворца-крепости накрепко закрыты, и разослал людей во все улочки городка. Но людям на судне казалось, что Левкон медлит умышленно, а Пантикапей уже разграбили воины царя Сотира. Их жгло нетерпение. И вдруг со стороны боспорского берега показался малюсенький парусник. Скоро он подошел к кораблям, на нем было три гребца и женщина, которая стояла на корме.

- Это корабли царя Синдики Агаэта? - громко спросила она.

- Ну и что, если Агаэта? - неопределенно ответили с корабля.

- Так что же вы распустили штаны?! В Пантикапу ворвался царь Сотир, город грабят, вино по улицам льется рекой, насилуют женщин, срывают украшения, тащат все из домов! Скорее на помощь Пантикапею!

Невероятный вой возник на кораблях. Грабеж начали без них! Не успел парусник исчезнуть, как корабли на рейде подняли паруса и ринулись к Пантикапею. Скоро и прибрежные суда подняли якоря и направились вслед за тремя рейдовыми. Когда Левкон увидел,что корабли уходят, он сначала ничего не понял, но когда понял, то испугался. Крича и размахивая руками, побежал к берегу, но его никто не слышал. Берег был пустынен. Даже та лодчонка, на которой пришел с корабля на берег, ушла в пролив. Ее гребцы тоже хотели хоть немного пограбить.

От Акры на середину пролива вышли триеры Мелеты, тут же показались корабли Перисада, шедшие из Горгипа.

Весь флот оказался в ловушке. Мало того - триеры отсекли приход помощи из Херсонеса.

Левкон обхватил голову руками и в отчаянии упал на колючую траву острова.

А царь Сотир действительно высадился в Пантикапее. Он был основательно пьян и торопился скорее войти во дворец. Улицы столицы были пустынны, никто не оказал царю сопротивления.

- Не торопись, пьяная башка, не спеши! - увещевал его Спарток.- Ты видишь, город пуст. Это неспроста.

- Не трусь, старик. Город пуст, но у дворца наши зададут такого жару, что тебе придется закрывать лысину.

Но дворец Сотира тоже был пуст. Даже слуг он не нашел.

- Царственная пьянь, поднимись на башню, осмотрись! -кричал на него отец.- Где-то есть войска, клянусь Пормфием!

Задыхаясь и бранясь, Сотир поднялся на башню. И начисто протрезвел. Из-за горы, блистая на солнце лезвиями копий, скакали сотни амазонок Годейры...

Левкон предчувствовал все, поэтому, когда увидел, как в беспорядке поплыли по проливу суда и мелкие суденышки, как на воде замелькали трупы убитых, не удивился. Он понял, что отступить этим судам не удастся, через весь пролив от Акры до Корокондамы заградительной цепочкой растянулись триеры Мелеты и Перисада. Он так же, как и те отступающие, был теперь в ловушке. Небольшая фелюга причалила к острову. Левкон подбежал к судну и крикнул:

— Ну, как там?!.

— Беда, царевич! — Его узнали.— Твой дед в плену, отец скрылся в сторону вала. А мы, как видишь, в западне. Садись на судно - может скроемся через лиманы.

- Попытайтесь. Я пойду сдаваться в плен.

И странное дело - если бы Левкон задумал скрыться на острове, его бы мигом выследили и поймали, но сейчас он шел сдаваться в плен и его никто не брал. Скифы Борака не признали его, сам Борак уехал в Пантикапею. В крепость его не впустили, хотя он долго стучал в ворота. Синды, живущие в городе, пленных не брали вообще. Прослонявшись по острову, он так устал, что заснул на траве перед крепостью.

* * *

Борак был очень доволен собой. Его хитрость - посадить Аргоса на старую фелюгу под покровом ночи и утопить - удалась. Теперь осталось уничтожить гребцов на «Арго», и великолепное судно архистратега станет его собственностью.

Перед тем, как выехать на Синдику, он зашел в гавань Горгипа, ще стояло «Арго», и с помощью наемных убийц уничтожил всех гребцов Аргоса и покидал их в воду. Сутки ушло на то, чтобы перекрасить его до неузнаваемости, замазать название и вывести в Карокандому.

Здесь на одной из триер Борак нашел Мелету и Агнессу. Корабли Мелеты все еще дрейфовали в проливе со стороны Синдики, а триеры Перисада перекрывали пролив со стороны Боспора. Они все еще ждали прибытия эллинских кораблей. Вместо Перисада здесь была Агнесса. Женщины встретили Борака радостно - им хотелось знать, что происходит в Пантикапее.

- В Пантикапее все ладно,- рассказывал Борак.- Перисад думает, как управлять царством. Женой его, я думаю, станет царица Годейра, она уже перетащила своих девок из-за вала и разместила в трех полисах царства.

- Об Агаэте что-нибудь слышно? - спросила Мелета.

- Он, я думаю, в Фанагоре ждет тебя. Моих скифов взял под свою руку. Я должен передать ему приказ Перисада, чтобы он укреплял берега Синдики. Ты-то долго будешь его томить разлукой. Он очень тоскует.

- Передай, что появлюсь послезавтра. Я уже ушла из Совета, я больше не богиня Синдики - верная жена его. Так и скажи.

С Бораком вместе поехала Агнесса, задумала попасть в столицу через Синдику. Борак в пути решил, что настало самое время вершить задуманное. Но как убить Агаэта? То, что его охраняют, не самое главное. Главное - все сделать так, чтобы Борак, а значит и Перисад, были вне подозрения. И поток... как поднять руку на друга, которому так долго служил... И тут ему помогла Агнесса. Она, видимо, понимала раздумья Борака и прямо, ни с того, ни с сего, сказала:

- Не хмурь свое мудрое чело, Борак. Вспомни убийство по-амазонски.

Борак вроде бы не придал значения совету Агнессы, но запомнил его.

В фанагорском дворце Агаэта не было - он обещал приехать вечером. Борака и Агнессу охранницы хорошо знали, их приняли как друзей царя Синдики, особенно Борака. И те без особой скуки дождались приезда молодого царя. Борак передал ему привет от супруги. Потом был хороший ужин. Было и вино, и беседы, были и песни, но Агаэт, несмотря на радостную весть, был весь в каких-то предчувствиях - мало ел, мало пил, а когда гости запели песни, сославшись на усталость, поднялся в спальную комнату.

После полуночи Борака разбудила Агнесса. Она стояла перед ним с большой кружкой вина.

- Чего ты? - не понял со сна Борак.

- Опохмелиться принесла. Половину выпей сам, остальным опохмели царя, по-амазонски.

Борак отхлебнул вина - неразбавленное, крепкое. Прошел в опочивальню, сел около лежанки царя - Агаэт спал на спине, открыв рот. Торопливо влил его в открытый рот - Агаэт дернулся всем телом, втянул в горло и затих. Борак накрыл лицо царя подушкой, полежал немного на ней, потом поднял друга за волосы, подложил подушку под голову и так же тихо, как и вошел, вышел.

Дело было сделано.

Мелета не то, чтобы предчувствовала беду, а просто не доверяла Агнессе. Она знала - подруга запросто могла влезть в постель Агаэта и склонить его на что-нибудь плохое. Оставив триеру на клевеста, она села в лодку и через полчаса была во дворце Гермонассы. Всюду ее встречали бдительные охранницы: и у ворот крепости, и у дверей залы, на лестнице при входе в спальню царя. Она вошла в опочивальню, зажгла свечу, хотя было уже утро и света хватало. Поднесла свечу к Агаэту - он лежал, открыв глаза.

- Вот и я пришла к тебе,- поцеловала его в губы... и отшатнулась. Губы были холодны и тверды, изо рта разило вином. Поняв, что он мертв, она закрыла ему глаза, огляделась. На столе около лежанки увидела кружку - муж никогда не пил в постели.

Мелета бросилась вниз, толкнула сидящую на лестнице охранницу:

- Кто ночью входил к царю?!

- Клянусь, богиня, никто!

- Агнесса входила?

- Она с вечера спит в комнате охранниц.

- Кто внес туда кружку с вином? Сам царь?

- Я видела, царь вошел без вина.

Про Борака никто и не вспомнил - он спал рядом с царем. «Это могла сделать только Агнесса,- подумала царица.— Агаэт был убит по-амазонски».

Назад: Глава 10. ПОД ЗВОН МЕЧЕЙ И ПЕНЬЕ СТРЕЛ

Дальше: Глава 12. БОГИНЯ МЕСТИ