Почти весь следующий день Теодорих провел на посту у входа в покои Сегноция. Увы, юные дочери наместника не нуждались более в охране: одна умерла, другая пропала без вести…

Судя по растерянно-потерянному виду снующего взад-вперед придворного лекаря, состояние Марка Левия ухудшалось. Уже не единожды Теодориха охватывал порыв броситься к ногам наместника и рассказать ему об Эстер всю правду, но он всякий раз сдерживался, помня о слове, данном Лауренции.

И все-таки к вечеру сердце Теодориха не выдержало: сдав пост и уединившись в служебном помещении стражников, юноша написал Сегноцию письмо:

Когда чернила высохли, Теодорих аккуратно свернул пергамент трубочкой, сунул до поры до времени за пазуху и, вздохнув, отправился в конюшню.

Друга он застал за уборкой стойла Сильфа. Конь выглядел восхитительно: бодр, упитан, вычищен до блеска.

– Эйнар!

Помощник коннетабля, оторвавшись от привычного занятия, обернулся.

– Теодорих?! Рад тебя видеть! Давненько ты ко мне не заглядывал…

– Да вряд ли и вообще теперь загляну… Я покидаю Ахен, Эйнар. Вот, зашел проститься с тобой.

Эйнар от неожиданности выронил вилы с нанизанным на них сеном.

– С чего это ты удумал? Что-то случилось?

– Случилось, друг… Просто не время сейчас вдаваться в подробности… Если коротко, я ухожу… из-за госпожи Эстер.

– Ничего не понимаю, – недоумевающее потряс головой Эйнар, словно пытаясь стряхнуть нелепое наваждение. – Ну, допустим, она сбежала… А ты-то тут причем?!

– Эстер сбежала, не пожелав стать женой Детборга.

– Ну и что? – хмыкнул друг. – Ее право! Я спрашиваю, причем здесь ты?!

– Вот… смотри… – Вместо ответа Теодорих показал приятелю кольцо, повернутое камнем к ладони.

– Красивый перстень! А зачем ты его перевернул? Боишься чего?

– Это кольцо Эстер.

– Чье? – обомлел Эйнар. – Так ты его у нее украл?!

– Скажешь тоже! – обиженно вскинулся Теодорих. – Она сама мне его подарила. В знак… любви. – Тут глаза Эйнара округлились настолько, что Теодориху показалось: еще чуть-чуть – и они лопнут, оставив друга до конца жизни слепым. – Вот такие вот дела, дружище. Сам не ждал, не гадал… Прошу тебя только об одном: не рассказывай об этом никому!

– Мог бы и не просить, – буркнул, насупившись, Эйнар (настал его черед обижаться). Однако любопытство пересилило: – Так ты решил покинуть Ахен, потому что Эстер обручена с Детборгом, а он просто так от нее не отступится?!

– Отчасти и по этой причине тоже. Однако все гораздо сложнее… Ну сам посуди: что я смогу ей дать? Кто я?! Да Сегноций никогда в жизни не согласится на наш с ней брак!..

– Да-а, не зря я то и дело повторяю любимую присказку о несправедливости этого мира… – философски протянул Эйнар. – Что ж, друг, тогда и впрямь у тебя выход только один – распрощаться с Ахеном раз и навсегда. – И тут же подмигнул лукаво: – Но знай: я уйду вместе с тобой! Мы столько всего вдвоем пережили, что негоже нам будет вдруг разлучиться. Ты только дождись меня: я хочу проститься с Клерет…

Едва забрезжил рассвет, Эйнар неслышно пробрался в пристройку кузницы, где в этот момент крепким сном почивала уставшая за день Клерет. Однако стоило ему слегка прикоснуться к ее плечу, как девушка тотчас открыла глаза. Не ожидавший такой реакции Эйнар отчаянно приложил палец к губам: молчи, мол! Клерет понимающе кивнула, легко поднялась с тюфяка и без лишних слов последовала за ним. Выйдя же на воздух, нахмурилась и с ноткой недовольства спросила:

– Ну и чего у тебя случилось? Только не юли: выкладывай все как на духу и желательно поскорее!

– Прости, что разбудил, Клерет. Я просто зашел попрощаться с тобой… Заодно, кстати, и от имени Теодориха. К сожалению, обстоятельства вынуждают нас покинуть Ахен… Так что прощай и… в общем, не поминай нас лихом! – Воспользовавшись явным замешательством девушки из-за свалившейся на нее спросонок обильной информации, Эйнар обнял ее и поцеловал в щеку.

– Хорошо же начинается денек, нечего сказать! – тотчас пришла в себя дочь кузнеца. – Нет уж, любезный друг Эйнар, выслушай теперь, будь добр, меня! Коли в Ахен мы прибыли вместе, то и покинем его только вместе! И слышать никаких возражений не желаю! Где Теодорих?

– Ждет меня у конюшни. Уже с лошадьми…

– Хорошо, поступим так… – Клерет вернулась к обычной своей рассудительности. – Дабы не вызывать подозрений, езжайте пока одни. Я догоню вас позже. И передай Теодориху: о том, что вы натворили в Ахене, расспрашивать, так и быть, не стану! – Круто развернувшись, девушка исчезла в дверном проеме пристройки кузницы.

Эйнар незамедлительно отправился к конюшням, где его уже заждался начавший нервничать Теодорих.

– Неужто простились, наконец?! – не удержался он от язвительного упрека.

– Да, простились, – коротко ответил ему Эйнар, решив пока умолчать о намерении Клерет присоединиться к ним чуть позже.

– Тогда в путь! – скомандовал разом подобревший Теодорих и ловко вспрыгнул в седло той же самой рыжей клячи, на которой когда-то въехал в Ахен.

Эйнар последовал его примеру, и вскоре друзья беспрепятственно покинули город. Стражники в воротах даже не поинтересовались, куда они направляются, ибо обоих знали в лицо и даже считали своеобразными «фаворитами» наместника домена.

Достигнув ахенских предместий, Теодорих, всю дорогу зорко осматривающийся по сторонам, заметил мальчишку лет семи, понуро бредущего в сторону городских ворот. Парнишка выглядел изрядно продрогшим: одежонка на нем была куцая и ветхая. «Сирота, видимо», – подумал Теодорих и вздохнул: нищих и обездоленных он успел повидать здесь немало, ибо они постоянно стекались к богатому городу со всех концов домена в надежде на щедрые подаяния горожан.

– Эй, малец! – окликнул Теодорих сироту. – Хочешь заработать медную монетку?

Тот остановился и недоверчиво распахнул не по-детски взрослые глаза.

– Что я для этого должен сделать, господин?

Теодорих извлек из-за пазухи свиток и протянул его мальчишке вместе с обещанной монетой.

– Вот, держи… Передай эту бумагу стражникам у городских ворот, но предупреди, что она адресована лично наместнику Сегноцию! Для пущей убедительности добавь, что сие послание касается его пропавшей дочери!..

Мальчик проворно выхватил пергамент из рук доброго всадника: слухи о пропаже молодой госпожи ходили по всему домену и, конечно же, не обошли стороной и его детские уши.

– А наместник наградит меня за столь ценные сведения? – поинтересовался он на всякий случай.

Друзья, переглянувшись, усмехнулись: однако не по годам шустрый малец им встретился!

– Непременно, – обнадежил мальчика второй всадник. – Вот, держи еще и от меня монетку!

Ловко поймав очередную слетевшую сверху медяшку, сирота благодарно, в пояс, поклонился и с чувством произнес:

– Да благословит вас Логос, добрые господа! – После чего стремглав кинулся по направлению к воротам Ахена.

Удалившись от гостеприимного города на весьма уже приличное расстояние, друзья неожиданно услышали настигающий их цокот копыт. Погоня?! Эйнар оглянулся: нет, это в лучах раннего зимнего солнца ярко поблескивала кольчуга их подруги-валькирии.

А вскоре она и сама поравнялась с беглецами. Однако даже не подумала остановиться: пришпорив коня, лишь крикнула на скаку:

– Ну и чего застыли?! Впере-е-ед!..

Друзья многозначительно переглянулись: нет, это не девица – огонь! И послушно устремились за ней.

Сирота робко приблизился к стражам замка и писклявым, характерным для юных попрошаек голосом протянул:

– Почте-е-енные воины, не прогоняйте меня! Я принес вам важный свиток. Мне его вручил незнакомый господин на коне и предупредил, что в свитке говорится о пропавшей госпоже…

Стражи переглянулись: прогнать наглеца? А вдруг правду говорит? Коли не врет, можно ведь и награду получить от самого Сегноция!

Один из стражников выхватил у мальчишки свиток и быстро развернул его. Грамоте он, к сожалению, был не обучен, но, отметив мысленно ровный почерк послания, решил, что малец скорее всего не лжет.

– Хорошо, я передам послание наместнику. Но тебе пока придется посидеть в стражницкой.

Сирота поклонился:

– Как прикажете, доблестный воин.

Страж хмыкнул и скрылся за воротами.

Сегноций вот уже несколько дней лежал в постели и ничего не ел, в связи с чем совершенно ослабел и вставать без посторонней помощи уже не мог. Часами он смотрел в одну точку и вспоминал Гортензию, проклиная себя за жестокость. Все минувшие после ее исчезновения годы он старался вычеркнуть из памяти воспоминания о ней, но, увы, безуспешно. Правда, вспоминалось одно и то же: как они поженились, как следовали долгой зимней дорогой в Ахен, как родилась Эстер… А дальше – провал, пустота. Марк Левий, сколь ни старался, не мог вспомнить ни младенческих лет Эстер, ни Гортензии, играющей с крохотной дочуркой… Где же он был тогда? Ах, да, укреплял границы домена и усмирял то саксов, то алеманов… Конкретнее уже и не вспомнить – столько лет прошло! И вот теперь Эстер повторила поступок матери. Не зря, видимо, говорят, что яблоко от яблони недалеко падает… «Неукротимая гордость Эстер и жажда самостоятельности перешла к ней, безусловно, от Гортензии», – подумал наместник и сокрушенно вздохнул.

В этот момент к нему приблизился неслышно вошедший в покои кастелян и, поклонившись, доложил:

– Господин повелитель, стражник с городских ворот доставил в замок послание, содержащие якобы сведения о госпоже Эстер…

Сегноций мгновенно встрепенулся и даже попытался подняться на локте, но тотчас снова рухнул на подушки.

– Немедленно подай! – молвил он нетерпеливо. Когда же развернул и пробежал глазами поданный кастеляном свиток, к нему точно силы вернулись. – Благодарю тебя, о, Великий Логос! И тотчас отдал приказ: – Командира стражи Детборга ко мне! Срочно!

Спустя час из ворот города выехал военный отряд. Сегноций, хотя и был крайне слаб, пожелал лично возглавить поиски дочери, поэтому, закутанный в меха, восседал теперь в сооруженном на римский манер паланкине, который несли четверо крепких франков. Сердце наместника учащенно билось: он лихорадочно размышлял, что ему лучше предпринять в отношении непокорной дочери – наказать или… простить?

Тем временем отряд достиг Озерного края.

– Осмотреть каждый холм! Обо всем подозрительном немедленно сообщать мне! – отдал приказ наместник и плотнее закутался в меховой плащ, прячась от пронизывающего зимнего ветра.

Рассредоточившись по местности, стражники принялись тщательно осматривать буквально каждую встречающуюся на пути кочку. Поиски затянулись. Сегноций, томимый ожиданием, обдумывал меж тем послание Теодориха: «Благородный поступок – ничего не скажешь. Уйти, дабы не стоять на пути соперника! "Решаюсь на столь безрадостный для меня шаг исключительно ради блага госпожи Эстер: будучи нищим и бесправным бастардом, я не смогу дать ей счастья, коего она, несомненно, заслуживает. Прощайте навсегда…" – всплыли в памяти последние строки письма. – А может, напрасно Теодорих покинул Ахен? Любовь, как известно, – не кашель, травами не вылечишь… Вряд ли Эстер соблаговолит обрести былую покорность и согласится выйти замуж за Детборга. Возможно, я бы и согласился отдать ее за бастарда: как знать, какие высоты у него впереди? В конце концов, король Хлодвиг не вечен, а Теодорих – законный наследник, хотя и рожден от наложницы…»

Неожиданно размышления наместника были прерваны громким криком одного из воинов:

– Повелитель! Нашли! – Задыхаясь от быстрого бега, он приблизился к паланкину.

– И где?.. Где моя дочь?!

– В одном из холмов мы нашли логово Озерной ведьмы, о, повелитель, но внутрь пока не входили…

Паланкин быстро переместился в сердце Озерного края – к озеру Быка, названному так в честь его причудливой формы, напоминающей голову рогатого животного.

– Сюда, повелитель! – указали воины копьями на самый высокий холм. – Она здесь!

Подъехав ближе, Сегноций и впрямь увидел в подножии холма зияющий темный провал. Находчивые воины успели уже откинуть оплетенный сухими травами и припорошенный снегом холст, и теперь из земляного лаза струилось тепло, которое, смешиваясь с морозным воздухом, превращалось в бесформенные клубы пара.

– Пять золотых монет тому, кто осмелится войти в эту нору! – объявил Сегноций.

По рядам воинов пробежал тревожный шепоток: кто знает, на какие пакости способна Озерная ведьма?! Тогда вперед выступил Детборг: поскольку из-за выходки Эстер его честь пострадала более всех, он решил во что бы то ни стало восстановить и свой авторитет, и свои права на беглянку. Спешившись, командир охраны уверенным шагом приблизился к лазу и уже в следующее мгновение исчез в его темноте.

Все замерли в напряжении: вдруг Озерная ведьма заколдует отважного воина?

Неожиданно из лаза выскочил кролик и с перепугу метнулся прямо под копыта лошадей. Те громко заржали, испугавшись не меньше самого кролика. А стражники и вовсе обомлели от страха: неужто ведьма заколдовала-таки их командира?!

По счастью, аккурат в этот момент из лаза вышел, крепко держа за руку Эстер, Детборг, живой и невредимый. Девушка шла молча и не сопротивляясь, явно покорившись судьбе.

Наместник облегченно вздохнул, в очередной раз мысленно возблагодарив Логоса.

– Девочка моя! – взволнованно воскликнул он, но продолжить не смог: горло перехватил спазм, из глаз сами собой хлынули слезы.

Воины, прекрасно понимая, что происходит сейчас в душе наместника, потупили взоры, сделав вид, что не замечают сиюминутного проявления слабости повелителя.

Сегноций меж тем безмолвно протянул руки к дочери. Эстер покорно подошла и опустилась перед паланкином отца на колени.

– Как ты могла?.. – выдавил из себя укоризненно Марк Левий, но тотчас потянулся к дочери и крепко обнял ее.

Девушка послушно прильнула к отцу, однако вскоре отстранилась и сказала:

– Отец, прошу вас, не причиняйте вреда Лауренции! – Заметив недоумение в его глазах, пояснила: – Лауренция – Озерная ведьма. Она приютила меня и была ко мне очень добра.

– Хорошо, дочь моя. Но могу я хотя бы поговорить с ней?

– О чем?

– Говорят, она искусно владеет разными способами лечения, а придворный лекарь, увы, оказался бессилен перед моей болезнью. Детборг, яви-ка мне это чудо природы! – кивнул Сегноций в сторону лаза.

Детборг снова исчез в чреве холма и вскоре вышел на свет вместе с ведьмой.

Лауренция стояла перед наместником, гордо выпрямившись, в накинутом на домотканую рубаху меховом плаще из кроличьих шкурок, и в глазах ее читался дерзкий вызов. Всмотревшись в лицо женщины, Сегноций схватился за сердце, а потом снова тихо заплакал. Неожиданно по обветренным щекам Озерной ведьмы тоже заструились слезы. Эстер в недоумении переводила взор с отца на Лауренцию и обратно, совершенно не понимая, отчего незнакомые люди при виде друг друга внезапно растрогались до слез.

– Гортензия!.. Неужели это не сон?.. – с трудом вымолвил Сегноций.

Эстер обрела в Лауренции-Гортензии не только желанную мать, но и верную союзницу. Правда, женщина отказалась переселиться в Ахенский замок: сослалась на привычку жить в свободе и полном слиянии с природой. Она по-прежнему занималась сбором трав, коими лечила всю округу, однако отныне самым частым ее посетителем стал Марк Левий Сегноций. При любой удобной возможности он выбирался на озеро Быка сам, а в недолгих перерывах между визитами отправлял для Гортензии пищу, теплые вещи и необходимые в быту предметы обихода со слугой. Посему ее «дикое логово» приобрело постепенно цивилизованный вид, а вскоре возле облюбованного и обжитого ею холма и вовсе выросла добротная хижина.

Эстер тоже посещала мать очень часто, открывая ей во время задушевных разговоров все свои сердечные тайны. В отношении Теодориха Гортензия горячо поддерживала чувства дочери, ибо искренне считала, что из них получится замечательная супружеская пара. В один из визитов Сегноция она даже осторожно намекнула ему на это, но наместник и сам давно уже пришел к аналогичному выводу. Потому и приказал во что бы то ни стало разыскать бастарда, дабы вернуть его в Ахен. Гонцы обследовали Ахенский домен до самых окраин, но Теодориха и след простыл.