Глава 29
Вечером, на последний перед большим праздником совет, Карл захотел собрать у себя, кроме обычных придворных, еще и всех рыцарей, входящих в число зачинщиков турнира. Предстояло окончательно обсудить и установить вместе с ними правила предстоящих схваток.
Карл лично встречал рыцарей на вершине Песенного холма, приглашая пройти в палатку за его спину. Казалось, он кого-то особенно напряженно ждал, не слишком, впрочем, надеясь, что ожидание оправдается. Рядом с королем стоял его дядя монсеньор Бернар, молодцевато и не очень одобрительно поглядывая на молодое поколение воинов, и время от времени вызывая королевскую улыбку своим традиционным ворчанием. Бернару тоже показалось, что племянник находится в ожидании. По крайней мере, слишком часто смотрит вдаль, на дорогу, будто кто-то должен появиться оттуда. И он, в воинской простоте своей душевной, спросил об этом напрямую:
– Интересно мне узнать, ради кого король проявляет такое беспокойство?
– У нас по-прежнему не хватает одного рыцаря во вторую команду зачинщиков.
– Я предлагал тебе на эту вакансию герцога Трафальбрасса.
– Герцог сам отказался.
– С твоей, Карл, помощью, ты сам понимаешь, что только с твоей помощью. Ради интриги следовало бы пренебречь некоторыми принципами. Если принципами не пренебрегать, как писал когда-то Цезарь, то пропадает сам смысл их существования, – монсеньор Бернар любил иногда вставить в разговор умную фразу из знаменитых книг, хотя за всю свою жизнь не прочел ни одной. – Впрочем, сейчас говорить об этом поздно. Сказанное слово невозможно проглотить сказавшему. Пусть его глотают слушающие. Но не забывай, что у нас под рукой достаточное количество свободных и достойных рыцарей. Мы всегда можем выставить кого-то из своей армии, если не найдется подходящего среди местных саксов и славян.
– Это было бы неправильно, – не согласился Карл. – На такое я соглашусь только в последний момент… Хотя и надеюсь, что именно в последний момент кто-нибудь обязательно прибудет. Пусть даже и франк, но удостоенный славы. Человек, прибытия которого мы не ожидали.
– Значит, у тебя есть кандидатура?
– Нет. Конкретной кандидатуры нет… Я подумываю, что, может быть, дошла уже весть до Видукинда. Его присутствие и участие было бы закрепляющим моментом во всей моей задумке. У Видукинда весьма велик авторитет среди саксов.
– Да, наверное, это было бы совсем неплохо, – согласился Бернар и громко зевнул.
– А ты, дядюшка, скажи честно, никого не ждешь? – вдруг спросил Карл с горящими глазами.
– Нет… – спокойно ответил дядюшка. – Кого мне ждать?
– Семь лет… – Король произнес это очень тихо, но Бернар все же услышал.
– Семь лет… Ты по-прежнему веришь этому предсказанию… – в голосе дядюшки звучал даже укор, словно король заговорил о чем-то предосудительном.
– Никто не выносил с поля боя тела Хроутланда. Нет человека, который рассказал бы мне, что своими глазами видел смерть сына моей сестры. Пока этого нет, я имею полное право надеяться точно так же, как до сих пор надеется его мать. Не осуждай меня за это, дядюшка… Кого там, кстати, ведет наш главный герольд?
Бернар не отличался остротой зрения и сузил глаза, стараясь рассмотреть, что за человек поднимается в гору вместе с главным герольдом королевства Франсуа де Жереном.
– Я не знаю этого человека. Судя по доспехам и по островерхому шлему, это славянин.
– Должно быть, пожаловал князь Бравлин. Пора бы ему и познакомиться очно со своим многолетним противником по полю битвы.
Король с Бернаром оказались правы в своих ожиданиях. Первым приблизился де Жерен, поклонился, как и полагается при представлении.
– Ваше королевское величество, позвольте рекомендовать вам князя Бравлина, нашего соседа и славного рыцаря, прибывшего для участия в праздничном турнире. Заслуги и доблесть князя вам хорошо известны. Я со своей стороны, как главный герольд турнира, могу только добавить, что появление на ристалище такого знаменитого воина даст многим рыцарям право гордиться тем, что они скрестили с ним оружие.
Король склонил голову в приветствии. Князь ответил тем же и шагнул навстречу франкскому монарху. Карл и Бравлин пожали друг другу руки, как равные государи.
– Я благодарен тебе, мой царственный брат, за уважение, оказанное княжеству вагров приглашением на турнир их князя. И обещаю приложить все силы к тому, чтобы доказать тебе и всем присутствующим право вагров на это уважение.
Голос у Бравлина тяжелый и низкий, голос уверенного в себе человека. Сам он, среднего роста, может быть, только слегка повыше Карла, но широкоплечий, мощный, одного с королем возраста, излучал ту же силу, которая шла и от его слов.
– Прошу тебя, князь-брат, принять еще одно приглашение – на участие в расширенном совете, где будут окончательно утверждаться правила проведения турнира и регламент. Пройди в палатку, где собрались уже почти все. Я остаюсь пока здесь, чтобы встретить последнего из известных участников. Если меня не подводит зрение, он как раз подъезжает к нашему холму.
Бравлин коротко поклонился, как кивнул, и прошел за спину короля в палатку, полог который распахнул перед ним майордом дю Ратье, занятый как раз тем, что рассаживал гостей. А главный герольд уже спешил вниз, чтобы встретить нового рыцаря.
Аббио прибыл с большой свитой, которую, судя по боевому порядку, легко было принять за усиленную охрану. Не менее пятидесяти саксов в полном вооружении спешились у подножия холма. Разговор между де Жереном и эделингом несколько затянулся. Карл понял, что Аббио опасается предательства и сомневается, не решаясь подняться на холм в одиночестве. К месту разговора подошла группа из небольшого сопровождения Бравлина. Только после этого, обменявшись с ними несколькими словами, Аббио, видимо, согласился, и стал вместе с де Жереном подниматься на холм.
Королю с Бернаром пришлось ждать.
– Кнесслер предупреждал нас, Карл, – опять начал ворчать Бернар, – что Аббио очень подозрительный молодой человек и в каждом неосторожном слове видит подвох. Должно быть, он и сейчас проявил это качество своего характера. А ведь в самом деле, мы собрали в твоей палатке всех противников, кроме Видукинда и Годослава. Будь ты сарацином, ты не преминул бы воспользоваться возможностью и уничтожил врагов.
– Слава Господу, дядюшка, я христианин, в отличие от достославного эделинга Аббио, – усмехнулся король. – И тем не менее, я думаю, он не пошел бы на этот совет, если бы не люди Бравлина. Саксу показалось стыдным бояться, когда не боится князь вагров, с которыми саксы время от времени повоевывают, а время от времени дружат. И еще, наверное, он не пошел бы сюда, окажись за нашим столом Видукинд. Сразу два главы мятежников рискуют попасть в коварные королевские руки. Это выше понимания безопасности. Но я буду рад, если я не прав и задержка вызвана чем-то иным. Я не люблю, когда мне не верят, даже не будучи знакомы со мной. А если не верят знакомые, я не люблю этого еще больше… А вообще-то… А вообще-то, мы в самом деле знакомы, – разглядел король приближающегося эделинга. – Именно меч мессира Аббио выбил недавно из седла и сломал руку нашему славному рыцарю Ожелье. В той схватке на дороге, когда саксы сдались Кнесслеру.
– Так значит, этот бандит руководил нападением? – переспросил монсеньор Бернар.
– Тише, дядюшка, умерь свой пыл. Он не бандит, а вождь повстанцев. Я узнал его по длинному хвосту, торчащему над шлемом. В первый момент я, помнится, даже подумал там, на дороге, что этот сакс носит римский шлем. Древние римляне привешивали к шлему лошадиные хвосты. Только потом понял, что это его собственное богатство. Наградил же Бог человека такими волосами…
Между тем герольд и эделинг приблизились.
– Ваше королевское величество, позвольте представить вам великого воина, рыцаря и любимца народа саксов, достославного эделинга Аббио, чья молодость не дает никому права сомневаться в его доблести, что он и сам уже неоднократно доказал во многих сражениях. Пусть и против вас, ваше величество… Это говорит только о том, что вы имели уже возможность оценить его по достоинству.
Король, нимало не сомневаясь, сам шагнул навстречу настороженному взгляду эделинга. Лицо его светилось искренней улыбкой, на которую Аббио стоило большого труда не ответить. Но все же сакс сохранял торжественность, отстраненное уважение и… легкое непонимание ситуации. Гонимый повстанец, ищущий спасения то в собственных лесах и болотах, то вообще за пределами Саксонии, и вдруг – прием у гонителя, да еще прием чуть не с распростертыми объятиями… Уже само по себе такое положение вызывало подозрение и наводило на мысль о какой-то хитрой ловушке, куда его заманивают доброй улыбкой. Но улыбка короля была в самом деле доброй, в искренности чувств франкского монарха Аббио уже почти не сомневался, только раз посмотрев ему в глаза. И все это вносило смятение в чувства.
– Я рад, дорогой Аббио, что судьбе угодно было свести нас за одним столом совета, который вот-вот начнется. Мы все с нетерпением ждали только вас, как одного из главных участников славного состязания рыцарей, намеченного на завтра. И потому я прошу вас не медля пожаловать в мою походную обитель… – И король, как опытный политик, сразу уловив смущение молодого человека от лестных слов и почувствовав внутреннюю борьбу, что происходила в душе у эделинга, решил довершить начатое, взяв последнего гостя под руку и лично проводив до входного полога, уже поднятого дю Ратье.
Но на пороге Карл все же обернулся и еще раз, с последней надеждой посмотрел на дорогу, уже едва различимую в вечернем сумраке.
Дорога была не пустынна. Кто-то шел, кто-то скакал, передвигались целые группы лиц, торопящиеся засветло добраться до города, где предстояло найти ночлег, или хотя бы до места проведения турнира, где у костров всегда можно пристроиться. Однако ничего не шевельнулось в сердце монарха от этого вида.
Он ждал одинокого всадника на уставшем коне. Всадника очень высокого роста и неукротимой, поистине неистовой отваги. Всадника, которого он почувствовал бы на расстоянии…
* * *
Карл сидел в походном кресле-троне у полотняной, завешенной тяжелыми коврами стены, между двух установленных на треногах круглых медных светильников с начищенными до зеркального блеска круглыми же экранами. Светильники освещали все помещение больше, чем самого короля. Таким образом, Карл имел возможность наблюдать за собравшимися. Перед ним полукругом расположились в своих креслах участники расширенного совета. Блики огня красными тревожными отблесками играли на лицах и придавали заседанию особую, почти мистическую торжественность. Королевский дядя Бернар, как и полагалось ему по рангу, восседал прямо против короля, не испытывая смущения или неудобства, свободно закинув ногу на ногу. По обе стороны от Бернара расположились постоянные члены совета, к которым добавились только граф Оливье, как маршал предстоящего турнира, и главный королевский герольд шевалье де Жерен, а с двух сторон от них сидели две партии зачинщиков. Справа пятеро франков во главе с герцогом Жофруа Анжуйским, слева – двое саксов, один славянин и один араб, возглавляемые эделингом Кнесслером или, как уже стало известно волхву Ставру, эделингом Видукиндом, прикрывающимся девичьим именем своей матери. Рыцари, возглавляющие партии зачинщиков, сидели самыми крайними, друг против друга, чтобы не возникло споров среди других присутствующих рыцарей по поводу места ближе к центру. Таким образом, король и самые крайние места сделал почетными.
За отдельным, как всегда, столом, перед стопкой бумаги и чернильницей, сидел королевский любимец молодой секретарь Эйнхард.
Заседание, как традиционный глава совета, открыл майордом дю Ратье.
– Его королевское величество Карл, волей Божьей, монарх и повелитель государства франков, своим распоряжением, господа, соизволил учредить Хаммабургский турнир в честь возвращения из долгого и мучительного семилетнего сарацинского плена славного рыцаря графа Оливье, которого большинство из присутствующих хорошо знают и любят. Несомненно, турнир этот войдет в историю как событие значительное еще и потому, что здесь имеет место быть возможным наступление мира между франками и саксами, что обе стороны горячо приветствуют. Что же касается собственно проведения турнира, я намерен, с соизволения короля, предоставить слово человеку более опытному. Главный королевский герольд шевалье де Жерен, которому вскоре предстоит своим жезлом давать вам команду к бою, предложит вашему вниманию регламент ристалища.
Шевалье де Жерен впервые возглавлял такое значительное мероприятие, но обширный кругозор позволял ему знать правила проведения турниров в других местах. И потому он начал сразу:
– Для начала нам, ваше королевское величество и господа славные рыцари, предстоит сообща решить, как мы будем проводить меле. Существует два вида общих состязаний в боевом искусстве, кои не однажды заслуживали одобрение зрителей, независимо от количества участников и их национальности. В первом, наравне с простыми воинами, олицетворяющими собой, как правило, определенные политические силы общества, участвуют, как руководящая сила, и рыцари. Турнирный полк, таким образом, выстраивается строго по ранжиру и полностью повторяет традиции, естественные для воинов и их командиров. Что позволяет одновременно рассматривать турнир и как своеобразный смотр готовности войск к сражениям настоящим, отработать в близких к действительным условиям определенные тактические задумки военачальников. Соответственно, в этом случае выигрывает зрелищность и привлекательность самой схватки. Во втором виде, применяемом не реже, и тоже интересном по-своему, в схватку идут только простые воины. Не секрет, что далеко не всегда исход большого сражения решается исключительно рыцарскими силами. Поэтому есть интерес посмотреть, как поведут себя солдаты без рыцарей. Не могу судить, кому из вас какой вид меле покажется более привлекательным. Нам предстоит сообща решить это. Я лично склонился бы к первому варианту как к наиболее зрелищному и потому более славному. Но здесь возникает один очень важный вопрос, который разрешить будет, как мне сдается, достаточно трудно. Дело в том, что большинство рыцарей, имеющих желание выступить на турнире, относятся к войску нашего повелителя короля Карла. Воины вместе с рыцарями, если они привыкли понимать друг друга и тесно друг с другом взаимодействовать, – это уже высокоорганизованная боевая единица. В то время как второй отряд, составленный из двух полусотен саксов, не может быть возглавлен франкскими рыцарями. Они просто не поймут друг друга правильно, не смогут поддержать в нужный момент и вовремя выполнить команду, которая в состоянии повлиять на конечный результат всего меле, и такое смешение приведет к путанице и неразберихе. Нарушая взаимопонимание среди рядов одной из сторон, мы даем противной стороне преимущество в организованности, что не может не сказаться на общей боеспособности стороны. Рыцарей же Саксонии, которые могли бы возглавить своих воинов, на турнире слишком мало, чтобы из них составить отряд, способный стать равнозначным противной стороне.
Эделинг Аббио, как и предупреждал накануне короля Кнесслер, тут же, без сомнений и раздумий о том, где он находится и как ему следует вести себя в этих обстоятельствах, проявил свой знаменитый темперамент и резко вскочил с места, с гневом всматриваясь в лицо главного герольда.
– Вы хотите сказать, сударь, – от волнения и возмущения эделинг стал коверкать франкские слова, – что сакские воины недостойны того, чтобы вступить в единоборство с франкскими рыцарями?
Шевалье де Жерен вежливо, хотя и сухо, поклонился в сторону Аббио.
– Вы неправильно меня поняли, господин эделинг. Я хочу сказать, что на турнир прибыло настолько мало рыцарей вашей стороны, что мы пока не способны даже составить полноценную пятерку зачинщиков. Этот вопрос нам еще предстоит обсудить чуть позже. И потому возникают трудности с формированием рыцарского отряда для участия в меле.
– У нас достаточное количество славных воинов, способных противостоять любому рыцарскому отряду, – не вставая с места, сердито сказал Кнесслер. – Они не имеют высоких титулов, хотя по знатности старинных родов могут поспорить с любым из рыцарей-франков. А что касается боеспособности сакских воинов, то они с детства держат в руке меч и порой даже спать ложатся, не выпуская его. Кроме того, не каждый из ваших рыцарей тоже является бароном. Многие из них просто младшие сыновья больших семейств, и унаследовали от родителя только характер и оружие. То есть, мы видим одинаковую судьбу и у саксов, и у франков.
– Только я один могу выставить десяток своих витязей, – мрачно добавил Бравлин, в гневе пошевелив сильными плечами, отчего зашелестели кольца его пружинной кольчуги. – И уверен, не каждому франку придутся по душе удары их копий. А что касается древности их рода, то еще мои прадеды вместе с их прадедами, тогда еще входя в союз бодричей, совершали немало великих походов вплоть до византийских берегов.
Франсуа де Жерен все еще не угомонился. Он переглянулся с монсеньором Бернаром, поймал взгляд одобрения со стороны королевского дяди и продолжил свою линию:
– Вы забываете, господа, что существует еще и рыцарский кодекс, и рыцарское воспитание. Это тоже немаловажный фактор, существенно влияющий не только на боеспособность воинов, но и на их способность к определенным нормам поведения, соответствующим такому состязанию, как рыцарский турнир.
– То есть, – теперь уже Бравлин, хмуря брови, поднялся со своего места, покраснев от гнева и чеканя слова, как удары, – вы хотите сказать, что сомневаетесь в честности и в благородстве всех, кто не именует себя франками? Тогда позвольте мне, в свою очередь, обвинить вас в недостойном рыцаря поведении. Вы не знаете тех людей, которых стараетесь оклеветать. Если это и есть рыцарская честь, если это и есть рыцарский кодекс поведения, то я заявляю вам со всей ответственностью, что нашим витязям будет стыдно скрестить оружие с такими именно рыцарями, потому что они чести не имеют.
Тут вскочили на ноги все присутствующие. В том числе и король. И неизвестно, чем все закончилось бы, не возьми Карл бразды правления советом в свои руки.
– Я прошу всех сесть, – сказал он так твердо, что все без исключения присутствующие почувствовали знаменитую королевскую волю.
Не сразу, но рыцари и члены совета расселись по своим местам, продолжая переговариваться друг с другом, выражая отношение к произнесенным словам.
– Я, король Карл Каролинг, приношу извинения своему брату князю Бравлину Второму за бестактность и необдуманность слов королевского герольда. Даже если он и высказал свою точку зрения, это вовсе не точка зрения короля. А здесь все решает именно моя точка зрения. И потому я лишаю шевалье де Жерена слова по существу вопроса и предлагаю присутствующим высказаться.
– Так давайте выставим равный состав, – запальчиво воскликнул, почти выкрикнул Аббио. – И тогда – пусть победит сильнейший…
– Но если франкские рыцари добьются победы, – все еще сомневался монсеньор Бернар, – их с удовольствием обвинят в том, что победа досталась им слишком легко, потому что бились они не с равными им рыцарями, а только с простыми воинами, пусть и опытными…
– А если сборное войско побьет франкских рыцарей, вас просто поднимут на смех! – добавил Бравлин. – Этого вы боитесь?
Все франкские рыцари, и Бернар вместе с ними, опять вскочили со своих мест.
– Тихо! – снова прикрикнул Карл. – Я попрошу присутствующих не превращать королевский совет в площадную перебранку. Поскольку турнир учредил я, мне и решать, какой вид меле выбрать для турнира. И я решаю! Вместе с сотней полка Бернара будут выступать двадцать отборных рыцарей, которых сам Бернар и назначит. Эделинга Кнесслера я попрошу подобрать среди присутствующих на турнире воинов не франков десяток лучших бойцов, чтобы они смогли достойно показать себя в общем состязании. Вторую десятку, как и было оговорено, выставит князь Бравлин. Больше этот вопрос не обсуждаем.
Карл сел, недовольный тем, как повернулось дело, и тем, как представил проблему шевалье де Жерен. Так недолго и весь турнир превратить в кровопролитную, настоящую войну, когда побеждает не честь, а злоба, замешанная на национальном чувстве собственного превосходства. А вся государственная политика короля была построена как раз на равноправном вливании в королевство захваченных с помощью войны областей. То есть, придя с войной, он желал добиться мира и взаимопонимания. А сейчас военная партия франков, не добившись своего на прошлом совете, политическом, желала турниром вызвать еще большее недовольство друг другом со стороны саксов, славян и франков. Этого Карл допустить не мог.
– Переходим к следующему параграфу регламента, и надеюсь, что здесь шевалье де Жерен проявит благоразумие, если не хочет расстаться со своей должностью.
Голос Карла прозвучал так твердо и слова показались настолько грозными, что де Жерен, хорошо знающий монарха, с извинением склонил голову.
– Да, еще один сложный вопрос предстоит сегодня решить окончательно, ваше величество, – обратился главный герольд к королю, совершенно сменив, в опасении королевского гнева, тон разговора. – Оружие, каким должны биться воины… Любой турнир несет в себе угрозу для жизней воинов. Это неизбежно. Но не следует ли нам ограничить применение боевого оружия? После прошлогоднего турнира в Баварии от ран скончалось восемнадцать рыцарей и множество простых воинов. А сколько осталось калек – не считал никто. Герцог Тассилон зарекся впредь радовать народ такими зрелищами.
– Герцог Тассилон специально устраивает такие турниры, чтобы присвоить себе имущество погибших баронов, – вставил слово мрачный барон Борк. – И совсем он не зарекался, а будет продолжать их, пока кто-то не остановит его своим копьем.
На комментарий баварца никто не обратил внимания. Чужие турниры далеко, а хотелось говорить о своем, и решить, наконец, необходимые вопросы.
– Конечно! Следует заменить мечи и копья на дубинки и превратить турнир в игрища шутов… – по-кошачьи фыркнул со своего места воинственный Бернар, в очередной раз показывая свою ворчливость. – Захотят ли сами участники стать шутами? Вот в чем вопрос! Если такое произойдет, я просто поеду в день турнира на охоту. Там будет гораздо интереснее…
– Вопрос в самом деле сложный. – Карл, не доверяя уже главному герольду, полностью взял обсуждение в свои руки. – Очевидно, нам придется ввести большое количество турнирных стражников, которые должны тщательно следить за состоянием бойцов. Я предлагаю следующие условия. Выбитый из седла не должен считаться побежденным, если он может встать без посторонней помощи и продолжать схватку с мечом в руке. Упавший после удара противника или же получивший ранение пеший воин выбывает из турнира как потерпевший поражение. Стражники выводят или выносят его в ресе. Рыцарь, не подчинившийся решению стражника, приравнивается к не подчинившемуся моему решению и изгоняется с турнира и из моей армии. Ушедший в ресе для отдыха считается побежденным. Снявший собственноручно с себя шлем признает этим свое поражение и уходит с поля боя в ресе. Потерявший шлем в схватке имеет право надеть его снова. Единственное ограничение в оружии, которое я предлагаю, – применение кинжала. Кинжал – это оружие убийцы, а не рыцаря. Вы согласны, господа, с такими условиями?
– Согласны, ваше величество, – за свою партию ответил Кнесслер, который раньше откровенной воинственности не проявлял и сейчас удивил короля своим возбужденным видом.
– А если рыцари ведут бой, и один из них, отступая, попадет в ресе? – решил уточнить правила герцог Анжуйский.
– А если рыцари проводят настоящий бой на мосту, и один из них, отступая, упадет в реку? – спросил в ответ Карл.
Жофруа ответ короля вполне удовлетворил.
– Впрочем, – добавил Карл, – ресе недолго и отгородить. Пусть плотники сделают это. И пусть не забудут поставить бревно рекомендации…
– Обязательно! – подтвердил напоминание короля Бернар. – Бревно рекомендации обязательно должно быть, хотя я и уверен, что среди наших рыцарей не будет рекомендованных.
– Какие еще вопросы нам предстоит решить? – спросил Карл шевалье де Жерена.
– Я думаю, все согласятся, что начинать турнир будем с бугурта.
– Согласны, – в один голос ответили Кнесслер и герцог Анжуйский. Их, как и других рыцарей, мало интересовала эта часть. Но она сильно интересовала Карла, поскольку именно народ саксов должен запомнить предстоящий праздник. А бугурт всегда ближе сердцу простого человека, чем поединки самых славных и знаменитых рыцарей.
– Пусть герольды объявят высокую награду, которую пожалует король победителям. Что дальше, де Жерен?
– Следом за этим, в первый же день, будут соревноваться лучники, – и добавил, уловив настроение короля: – К состязанию лучников я предлагаю допустить как воинов, так и охотников. Среди местных саксов есть много охотников, которые должны хорошо владеть луком.
– Пусть будет так, – утвердил король. – Второй день начнется с меле…
– Да, ваше величество.
– Есть маленькое дополнение к программе. Сегодня утром франкский воин позволил себе некорректное поведение в отношении приехавших на турнир саксов. Я приказал воина повесить, но за него вступились граф Оливье и сам обиженный сакс. Именно сакс и предложил перед началом меле провести поединок между ним и обидчиком. Ни у кого нет возражений?
– Как зовут воинов, ваше величество? – спросил герольд. – Мне предстоит объявить народу их имена.
– Франка зовут Третьен из Реймса.
– Это известный солдат, Карл, – сказал Бернар. – Я лично знаю его отвагу и боевое умение. Боюсь, саксу не поздоровится.
– Я тоже видел его в бою, – добавил Оливье. – Боец великолепный и не знает усталости.
– А как зовут сакса? – спросил Кнесслер.
– Сакса зовут Гас, – ответил Карл. – Кажется, он из твоих людей, эделинг.
– Да, ваше величество. Это человек из моего дома. Он с самого детства находится рядом со мной, потому я хорошо знаю Гаса. И могу смело посоветовать боевым товарищам Третьена из Реймса начинать копать могилу. Гас даже без своей фрамеи разорвет любого человека голыми руками. При небольшом росте у Гаса чудовищная сила. Я не представляю, кто смог бы с ним справиться.
– Тем интереснее будет поединок, – сказал Бернар.
– Хорошо, – сказал король. – С меле мы закончили. Теперь перейдем к главному дню. К состязанию рыцарей.
– Я предлагаю, ваше величество, проводить полевые поединки, то есть не выставлять барьер, как это делают итальянцы. После копейной схватки бой не прекращается, рыцари могут пользоваться оружием, которым привыкли владеть, будучи верхом или пешими. Ограничивать выбор оружия не следует. Кроме, естественно, кинжала…
– Согласны, – опять одновременно ответили Кнесслер и Жофруа.
– Открывается турнир состязанием двух команд зачинщиков. Победители составляют единую команду. И бросают вызов всем желающим.
– Согласны.
– Вот в принципе и все… Осталось только найти пятого участника для одной из команд…
– Подождем еще… – перебил герольда король. – Подождем…
notes