17
«Лунная соната»
Вениамин Яковлевич Доршт жил на Ольгинской улице. Старый купеческий дом он приобрел всего несколько лет назад и, перестроив его на европейский манер, превратил в яркое и необычное в архитектурном отношении здание. Снаружи оно было обложено кирпичом и оштукатурено. Новый фасад украсили колоннами, полукруглыми окнами, а над ними выросли разнообразные геометрические фигуры из лепнины: квадраты, прямоугольники, окружности, перечеркнутые посередине двумя линиями, и даже кресты. Кабалистические символы если и не указывали на принадлежность хозяина к великому братству «вольных каменщиков», то, по крайней мере, об увлечении масонской символикой свидетельствовали уж точно.
На массивной входной двери золотом отливала на солнце латунная табличка «Доршт В. Я. – финансовые консультации». Под ней на декоративной планке красовалась аккуратная рукоятка звонка с надписью: «Прошу повернуть».
Присяжный поверенный дважды выполнил это указание. Вежливая прислуга провела адвоката в гостиную, и, усадив гостя в кресло рядом с фортепьяно, скрылась в покоях дома. Ардашев разглядывал развешанные по стенам картины, но внезапно отворилась дверь, и навстречу, расточая улыбки, вышел хозяин дома:
– Ну вот, Клим Пантелеевич, вы наконец и пожаловали. Я, признаться, еще вчера ожидал вашего визита. Что ж, если не возражаете, прогуляемся по саду.
– С удовольствием.
Пройдя по коридору через все помещение, Ардашев вышел с другой стороны дома и оказался в удивительном по красоте, живом зеленом «райском уголке». Дорожки из природного камня бежали не прямо, как это было принято, а по кругу и, огибая фруктовые деревья, создавали ощущение естественных каменных тропинок. Все пространство вокруг было засеяно английской газонной травой, которую, видимо, совсем недавно подстригли. Такие лужайки Ардашеву приходилось видеть за границей, они скорее напоминали ухоженные поля для гольфа английской аристократии.
Покой хозяев стерегли «забытые» природой огромные, вертикально стоящие великаны – камни из натурального известняка. Увешанное крупными плодами дерево абрикоса тяжело склонилось к беседке, сплошь обвитой розовым виноградом. Его крупные спелые грозди свисали со всех сторон и просились в руку. А рядом – о чудо! – прямо из земли бил живой родник, наполнявший собой небольшой, но все-таки отдававший прохладой пруд с разноцветными рыбками. Проточная вода естественным потоком скатывалась с огромного камня вниз и ручьем летела дальше по склону, навсегда растворяясь в стремительном течении бегущей в овраге реки.
Аромат лета пьянил и расслаблял. Господа разместились в плетенных из крымской виноградной лозы креслах. Горничная, привыкшая к частым посетителям, уловила мимолетный кивок-распоряжение хозяина и быстро принесла на подносе бутылку красного Мулен-а-Ван, вазу с фруктами, два бокала и сигарную коробку. Разлив вино, Доршт учтиво предложил Ардашеву насладиться элитным кубинским табаком, но, встретив вежливый отказ, с большим удовольствием сам вдохнул душистый аромат далекого Карибского острова. Затем специальными серебряными ножницами аккуратно обрезал кончик сигары с красным ярлычком, зажег большую шведскую спичку и, сделав пару мелких затяжек, с видимым блаженством вдохнул нужную порцию дыма.
– Уважаемый Клим Пантелеевич, я готов избавить вас от необходимости объяснения цели вашего визита. Насколько я понимаю, вы проводите свое неофициальное расследование убийства моего незадачливого компаньона и я, по логике вещей, должен стать первым из числа подозреваемых. Мы ведь умные люди и не станем принимать всерьез фантастическую версию, где предполагаемым убийцей Соломона является несчастный поручик, не так ли? – поглаживая рыжие усы, с улыбкой вещал финансист. – Согласитесь, я на эту роль подхожу гораздо больше, поскольку, думаю, вам уже известно о наших с ним разногласиях.
– С вами приятно иметь дело. Но я бы не стал так категорично заявлять о том, что вы есть первый и единственный подозреваемый по этому делу, даже если не брать в расчет господина Васильчикова. Но знаете, я, собственно, пришел не за тем, чтобы спрашивать у вас банальные вопросы типа: «Где вы находились в семь часов вечера пятого августа?» Хотя и это, как вы понимаете, меня не может не интересовать. Однако мне более необходима ваша консультация. – Адвокат высыпал на стол из спичечного коробка пять разных камней: сапфир, изумруд, рубин, гранат и топаз. – Что вы можете сказать об их приблизительной ценности?
Доршт положил сигару в пепельницу, достал из нагрудного кармана пиджака складную ювелирную лупу с толстым увеличительным стеклом, долго и внимательно разглядывал каждый камень, а потом, затянувшись сигарой, все еще пребывая в некотором размышлении, проговорил:
– Вы задали несколько вопросов. Начнем по порядку: в понедельник, пятого августа, в семь вечера, окончив прием посетителей, я работал в кабинете, просматривая свежие биржевые сводки. Из дома выходил только в сад. Подтвердить некому. Поскольку супруга была у модистки, а горничная в это время обычно уходит… Когда я работаю, меня, как правило, не беспокоят… Погодите… Возможно, учитель музыки моей младшей дочери может подтвердить, поскольку Оленька сама забежала ко мне, сказав, что преподаватель хотел бы со мной поговорить. Правда, было это в начале седьмого или ближе к половине. Я прошел в гостиную, и оказалось, что у инструмента не было одной струны! Удивительно! Мы только что купили его в музыкальном магазине, и продавец виртуозно исполнил нам с женой несколько популярных мелодий. А тут – первый урок по музыке и нет струны. Я попросил учителя пригласить настройщика, оплатил заранее его услуги, и мы распрощались. – Вениамин снова вдохнул хорошую порцию дыма, положил сигару и, внимательно глядя в лицо присяжного поверенного, спросил: – Откуда, Клим Пантелеевич, у вас эти камни?
– Я позволю себе не отвечать на этот вопрос, поскольку это может скомпрометировать честное имя одного моего доверителя.
– Ну, тогда я сформулирую его иначе: сколько таких камней в наличии у вашего доверителя?
– Я вижу, что мы поменялись местами. Вы теперь спрашиваете, а я отвечаю, – улыбнулся Ардашев.
– А что, если я предложу хорошие деньги за все камни, которые имеет ваш клиент? Я не оговорился, за все, включая брильянты… Выпейте прекрасного божоле с нежным, изысканным вкусом. Ваше здоровье. – Доршт с удовольствием сделал несколько глотков.
– Вино и впрямь чудесное, – согласился Ардашев, пригубив бокал. – Однако что вы имеете в виду?
– Ну, к чему, дорогой мой Клим Пантелеевич, мы будем играть с вами в кошки-мышки? Но ежели настаиваете… Хорошо. Но в таком случае, прошу извинить меня за откровенность… Вы только что показали мне не совсем обычные драгоценности. Да, несомненно, изумруд, рубин, сапфир, топаз и гранат – дорогостоящие приобретения. Да еще таких размеров! Но… Эти камни особенные, если хотите, единственные в своем роде, потому что у них очень редкая и необычная огранка. Такую работу в России не делают. Есть только один мастер, которому это доступно, – господин Бординикс, лучший резчик ювелирного дома «Бушерон и К». А как следует из газет, которые, как вы знаете, я выписываю тоннами, именно партию камней его работы и везли два курьера в Ставрополь. Да не довезли… Я могу с точностью угадать, кто именно сделал столь крупный заказ. Видите ли, с некоторых пор я заметил, что Соломон за моей спиной перепродает драгоценности… Согласитесь, с его стороны это было не совсем порядочно по отношению ко мне, как к его компаньону. Но, я полагаю, об их приезде узнал кто-то еще и поэтому они не успели добраться до места назначения. Мне известно, Клим Пантелеевич, что вы представляете интересы Клары Сергеевны Жих. Ради бога, исполняйте эту обязанность сколько угодно! Это ведь ваша работа… Я даже готов мириться с тем, что вы, не будучи полицейским, интересуетесь моим алиби… Но вместе с тем, когда вы приносите камни, на которых, фигурально выражаясь, еще видны следы крови невинно загубленных душ, и спрашиваете об их стоимости… Не кажется ли вам, что все это отдает некоторым цинизмом? Да ладно, опустим нравственные категории, и я, закрыв на все глаза, готов приобрести всю партию драгоценностей. Цену, естественно, определять мне, потому что камни с такой «историей» ни вам, ни вашему доверителю продать все равно не удастся – «Бушерон» не даст. Я же могу совершенно спокойно и незаметно сбывать их в собственных изделиях.
– Приятно иметь с вами дело, но все не настолько просто, как может показаться на первый взгляд. История с драгоценностями, спору нет, насквозь пропитана кровью, в том числе и кровью Соломона, который, кстати, часть их стоимости оплатил заранее, что подтверждает его благонамеренность, а потому он является добросовестным приобретателем и эти права, соответственно, переходят к его жене. Так что о бросовых ценах на эту партию товара я бы посоветовал забыть. Другое дело – спокойная жизнь доверителя. Действительно, за камушками по пятам ходит опасность, и однажды, ради тихой и мирной жизни, мой клиент, возможно, вспомнит о вашем предложении. Это все, что я могу вам обещать. – Убрав драгоценности в коробку, адвокат встал с кресла, давая понять, что разговор окончен. Но затем добавил:
– А могу ли я взглянуть на ваше новое пианино? Жена последнее время все чаще говорит о том, что и нам следовало бы обзавестись им. Гости, знаете ли, часто приходят. Я все-таки предпочитаю фабрику «Ernst Kaps» из Дрездена. А вы?
– Пожалуйста, Клим Пантелеевич, смотрите. По правде говоря, я в этом мало смыслю, – будто оправдываясь, признался хозяин дома.
В гостиной Ардашев открыл верхнюю крышку, рассматривая внутренности инструмента, потом сел на стульчик и заиграл… По комнатам неслась чудная музыка Людвига ван Бетховена. Пианино, разбуженное прекрасной мелодией, проснулось и с каждым аккордом издавало все более чистые и ясные звуки и вдруг так же внезапно замолкло. Хозяин зааплодировал:
– Если не ошибаюсь, «Лунная соната», не так ли?
– Да, вы правы, так музыкальные критики окрестили это произведение уже после смерти великого композитора, а вообще-то автор назвал его скромно – соната для фортепьяно № 14. Я сыграл только первую часть – Adagio sostenuto. У нас схожие вкусы, вы, как я заметил, тоже приверженец немецких мастеров, но из Данцига, именно там изготавливают инструменты под маркой «Нugo Siegel».
Уже в передней Доршт опять вернулся к теме камней:
– И все-таки, Клим Пантелеевич, я даю вашему доверителю на раздумье всего три дня. Ну, а после того мне придется известить полицию о нашем с вами разговоре и о драгоценностях… Вы, надеюсь, понимаете последствия как для себя, так и для вашего доверителя. – С лукавой улыбкой финансовый консультант неотрывно смотрел в глаза адвокату.
– Ну что ж, это ваше право. Зло разгуливает по земле, и с ним надо бороться. Кстати, соблаговолите сообщить господину Поляничко, что найденная на месте убийства струна, которой, очевидно, и был задушен господин Жих, принадлежала… вот этому пианино и служила для извлечения ноты «ля» субконтроктавы. А заодно не забудьте охарактеризовать и ваши с Жихом отношения как в высшей степени неприязненные. И в довершение ко всему упомяните об отсутствии у вас алиби. Знаете, Вениамин Яковлевич, на Востоке говорят: «Есть двери, в которые никогда не стоит входить, даже если у тебя есть от них ключи». Благодарю за угощенье.
– Позвольте, а ежели полиция дознается? Как же мне быть?
Не говоря ни слова, Ардашев вышел на улицу, а Доршт так и застыл у входа, прислонившись к дверному косяку… Он все стоял и морщился, как будто вот-вот сейчас придет ответ и больно ударит его по голове.
– Ждите моего звонка, – донеслось от уходящего прочь человека.
