Глава 5
Повозка, гружённая провиантом, двигалась по дороге, ведущей из Валанса в Монтелимар. Сестра Изабелла, женщина в летах, на редкость рассудительная и решительная, – именно ей настоятельница монастыря босоногих кармелиток в последнее время доверяла закупки продовольствия – собственноручно правила першероном.
Рыжая лошадка неторопливо плелась по дороге, понурив голову, да и сестра Изабелла её отнюдь не торопила, наслаждаясь прекрасным летним утром.
Сестра Беатрисса, которая была намного моложе Изабеллы, сидевшая в повозке, трещала без умолку. Она старалась припомнить все пикантные подробности, услышанные в Валансе, и передать своей наставнице.
– Говорят, в монастыре клариссинок, что в Валансе, нечистый совратил двух монахинь. Несчастные, не в силах сопротивляться, вступили с ним в плотскую связь. Через несколько месяцев они с ужасом узнали, что в тяжести…
Сестра Изабелла на всякий случай перекрестилась.
– А может их обрюхатил вовсе не Сатана… Прости Господи, что поминаю имя его… – монахиня снова перекрестилась.
– А кто же, по-твоему? – искренне удивилась Беатрисса.
– К сожалению, знатные девицы, отданные в святые обители, дабы хранить невинность, обучаться рукоделию и постигать Закон Божий, умудряются блудить. – Наставительно изрекла пожилая монахиня. – Поверь, уж я знаю, о чём говорю…
Беатрисса вздохнула и пожала плечами. Она даже представить себе не могла: как можно вести подобный образ жизни в монастыре? Когда за всем надзирают старшие сёстры, да и сама настоятельница, да продлит Господь её земные дни, была чрезвычайно требовательна к молодым девушкам, не принявшим постриг, потому как они отданы своими знатными семьями на воспитание. Пребывая в монастыре до пятнадцати-шестнадцати лет, знатные воспитанницы покидали его стены, дабы выгодно выйти замуж.
Беатрисса завидовала таким воспитанницам, в святой обители их было немало, ведь монашеская жизнь, весьма однообразная и скучная, для них, в конце концов, закончится. И они обретут свободу… В её понятие замужество и свобода неизменно отождествлялись.
Порой после вечерней службы, когда монахини удались в кельи, дабы посвятить остаток дня благочестивым помыслам и чтению Библии, сестру Беатриссу обуревали весьма грешные мысли. Девушке хотелось оставить опостылевший монастырь, но, увы, идти было некуда, так она – сирота.
Неожиданно першерон зафыркал и остановился…
– Что такое? – удивилась сестра Изабелла и слегка стегнула лошадку кнутом. – Н-н-о-о!!! – скомандовала она, но першерон упорно не желал идти вперёд.
Монахиня слезла с повозки и осмотрелась.
В придорожных кустах она заметила голую ногу, затем руку… Монахиня осенила себя крестным знамением.
– Беатрис, – тоном, не терпящим возражений, произнесла она. – Иди сюда…
Молодая монахиня также вылезла из повозки и подошла к старшей сестре.
– Смотри… Там в кустах… Видишь? – указала жестом сестра Изабелла.
Беатрисса всмотрелась…
– О, боже!!! – в отчаяние воскликнула она. – Неужто мертвец?!
– Возможно. – Холодно отчеканила Изабелла, ещё раз перекрестилась и решительно направилась к кустам. – Наш долг помочь этому человеку, если он ещё жив. А, если нет, значит сообщить прево.
Сестра Изабелла подошла к кустам и раздвинула их…
– Что там?.. – объятая страхом, поинтересовалась молодая монахиня.
– Мужчина… Убит… Рана в груди… Упокой Господь его душу… Даже одежду не побрезговали взять… Лежит в одном исподнем… – сказала она и уже хотела вернуться к повозке, как услышала детский плач.
Монахиня позвала:
– Кто там?.. Не бойся меня… Выходи… Я не причиню тебе вреда…
Раздалось шуршание веток. И, когда они раздвинулись, монахини увидели мальчика лет семи, облачённого в грязную ночную сорочку. Волосы его, прекрасного каштанового цвета были всклокочены, из них торчали сухие травинки; лицо заплакано. Он невольно протянул руки к пожилой монахине и едва слышно произнёс:
– Сударыня… помогите… – и тут же упал без сил.
Монахини бросились к ребёнку.
– Бедняжка! Ах, бедняжка… – причитала сестра Беатрисса. – Неверное, он был с убитым… Возможно, мальчик его сын.
Сестра Изабелла часто помогала в госпитале, открытом несколько лет назад настоятельницей при монастыре. Настоятельнице давно хотелось исцелять страждущих не только духовно, но и физически. Изабелла одна из первых вызвалась пользовать увечных, простуженных, золотушных и т. д. И даже преуспела в этом благородном деле. Но в итоге настоятельница решила, что незаурядные способности Изабеллы, а она была женщиной грамотной и хваткой, потому как происходила из купеческой семьи, следует использовать во блага монастыря по-иному. И сестра Изабелла стала заведовать закупкой провизии в Валансе и Монтелимаре.
Теперь же ей представилась возможность применить свои знания и умения, полученные в госпитале. Монахиня начала тщательно осматривать мальчика.
– Мальчик, по всему видно, – из состоятельной семьи. Кожа у него нежная, хоть и в ссадинах… Босиком он не ходил никогда… – она указала Беатриссе на ноги найдёныша. – Сорочка дорогая… Никаких повреждений нет… А это что такое? – она обратила внимание на цепочку, висевшую на шее мальчика. Монахиня потянула за неё, в надежде, что увидит медальон, который польёт свет на происхождение ребёнка.
К вящему удивлению перед её взором предстал розовый камень необычайной красоты. Из груди Беатриссы невольно вырвался возглас восхищения.
– Мальчика будут непременно искать. Такие украшения носят только дети знатных сеньоров. – Заключила сестра Изабелла. – Возьмём его с собой, а по приезде всё расскажем аббатисе. Уж она-то непременно поступит и по-христиански, и по законам Прованса.
Монахини подхватили мальчика – одна за ноги, другая – за плечи, отнесли к повозке и аккуратно на неё положили.
Сестра Изабелла перевела дух и поправила сбившийся чёрный апостольник.
– Надобно бы его чем-нибудь прикрыть, – сказала она. Но, увы, под рукой ничего подходящего не оказалось. Вчера утром, когда монахини покидали святую обитель, дабы направится в Валанс, стоял тёплый погожий день, и потому они не прихватили с собой плащей.
Беатрисса не растерялась, она развязала один из мешков, высыпала его содержимое в повозку, прикрыла мешком мальчика и расположилась рядом с ним.
Сестра Изабелла также взобралась на повозку, взяла вожжи и скомандовала першерону:
– Н-н-о-о!!!
Рыжая лошадка тряхнула головой, фыркнула и послушно тронулась с места.
* * *
Колокола Монтелимара и близ лежащей святой обители босоногих кармелиток слаженно вызванивали нону, когда монахини миновали центральные монастырские ворота, и повозка остановилась около коновязи внутреннего двора.
Изабелла спешилась.
– Сиди здесь! – приказала она Беатриссе, строго-настрого запретив покидать повозку. – Никому ничего не говори, покуда я не доложу обо всём матери-настоятельнице.
Не успела Изабелла скрыться в здании монастыря, как во дворе появилась стайка воспитанниц, вооружённых мётлами. Их возглавляла пожилая монахиня. Несмотря на своё высокое происхождение, воспитанницам вменялись в обязанности хозяйственные работы на благо обители.
Беатрисса, повинуясь приказу старшей сестры, осталась в повозке подле мальчика. Тот едва ли пришёл в сознание, находясь в полузабытьи.
Изабелла быстрым шагом, запыхавшись, достигла восточного крыла, в котором располагался кабинет и апартаменты аббатисы.
Она на какой-то момент застыла перед дверью, ведущей в кабинет, собралась с мыслями, ещё раз припоминая все подробности, при которых был найден полуобнажённый труп молодого мужчины и – слава Всевышнему – живой мальчик.
Изабелла постучала в дверь. Её отворила молодая прислужница.
– Сестра Изабелла, я рада видеть вас в добром здравии. – Коротко заметила она. – Я тотчас доложу матери-настоятельнице о вашем приезде…
Изабелла вошла в крошечную приёмную, предназначенную для ожидания. Вдоль стен стояли простые деревянные скамьи, ибо устав босоногих кармелиток запрещал монахиням владеть предметами роскоши.
Ожидание продлилось недолго, но Изабелле показалось, что целую вечность. Наконец она предстала пред настоятельницей.
Констанция де Лаваль, кузина Жанны де Лаваль, жены Рене Доброго, вот уже несколько лет возглавляла обитель. Недавно ей минуло тридцать пять лет, она ещё не потеряла своей прежней красоты и стати, которые не принесли ей счастья, а лишь разочарование в мирской жизни.
Констанция постриглась в монахини почти десять лет назад и не без покровительства Рене Доброго, герцога Провансальского, заняла столь почётный и ответственный пост.
Вот уже три года Констанция де Лаваль возглавляла святую обитель, умело преумножая доходы монастыря, проповедуя благочестивость, милосердие и аскетичность. Она активно помогала детским приютам, госпиталю, странноприимному дому, и даже не чуралась общаться с женщинами лёгкого поведения, если те решили покончить со своим грязным ремеслом и встать на путь истиной веры.
Хотя идея аскетичности, которую предусматривал устав ордена босоногих кармелиток, всё более утрачивала свою актуальность, настоятельница старалась не уподобляться ни францисканцам, излишне погрязшим в роскоши; ни цистерианцам, склонным к чревоугодию, ни августинцам, презревшим заповеди святого Августина; ни клариссинкам, кои свои обители всё чаще превращали в вертепы разврата.
Настоятельница восседала на простом дубовом кресле с высокой спинкой. Её облачение было сшито из той же грубой шерсти, что у монахинь, единственной роскошью, которую себе позволяла патронесса это – изящные чётки из бирюзы, некогда принадлежавшие её матери. В остальном же настоятельница была строга и не злоупотребляла своими привилегиями.
Её кипельнобелый апостольник резко очерчивал овал лица и придавал ему особенную аристократическую бледность, отчего алые губы, с годами не утратившие ни цвета, ни соблазнительной припухлости, казались неестественно яркими.
Изабелла всегда робела в присуствии аббатисы. Вот и сейчас она ощутила, как по спине пробежал предательский холодок. Монахиня постаралась взять себя в руки и поклонилась аббатисе. Та ответила кивком головы и улыбкой.
– Надеюсь, ваше путешествие в Валанс не стало обременительным? – произнесла она на редкость мягким голосом.
Но Изабелла прекрасно знала, что за этой мягкостью скрывается железная воля.
– Нет, мать-настоятельница… – ответила монахиня и тотчас поправилась: – Вернее – почти нет. Дело в том, что на обратном пути мы нашли убитого мужчину, вероятно, знатного рода и мальчика. Слава Всевышнему, он жив.
Настоятельница осенила себя крестным знамением. Изабелла последовала её примеру.
– Увы, сестра, ещё остаются в миру заблудшие души… Убийство – великий грех.
– Так вот, мы не смогли оставить несчастного ребёнка на произвол судьбы и привезли его в монастырь. Мальчик пережил сильное потрясение и очень плох. Всю дорогу он находился в забытьи…
– Вы правильно сделали, сестра. Я непременно позабочусь о ребёнке. – Одобрила настоятельница. – Возможно, нам удастся выяснить: откуда он родом? И есть ли у него родные?
– Очень на это надеюсь, мать-настоятельница. Ребёнок, несомненно, из знатного рода…
Настоятельница удивлённо вскинула брови.
– Вы говорите с такой уверенностью, сестра!
– Да, мать настоятельница. Дело в том, что на шее мальчика надета цепочка с камнем удивительной красоты.
Настоятельница задумалась…
– Надо срочно сообщить прево и эшевену. Надеюсь, что злоумышленников настигнет не только карающая длань Господа, но и карающая длань закона и они поплатятся за свои злодеяния. По поводу закупок отчитаетесь позже, сестра. Сейчас следует позаботиться о мальчике. Он ранен?
Изабелла перекрестилась.
– Господь отвёл от него руку нечестивцев. На ребёнке разве что несколько царапин… Я осмотрела его с особым тщанием.
Настоятельница резко поднялась с кресла.
– Идёмте, сестра. Не будем терять время.
* * *
Бернар открыл глаза. Первое, что он увидел – это побеленный каменный свод монастырского госпиталя.
Мальчик лежал в углу в некотором удалении от больных, помимо этого его отгораживала ширма.
Он попытался двигаться: пошевелил сначала руками, затем ногами. И с радостью обнаружив, что может это делать, сел на кровати.
Из-за ширмы появилась монахиня в сером просторном одеянии и белом апостольнике.
– Наконец-то ты очнулся, – сказала она и приблизилась к Бернару. Мальчик ощутил, как от монахини струится приятный аромат трав. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо… – едва слышно сказал мальчик и испугался, голос показался ему чужим. Он немного помолчал и спросил: – Где я?
– В монастыре, – коротко ответила настоятельница.
Мальчик потёр лоб ладошкой.
– А он?
Настоятельница догадалась, что речь идёт о том самом убитом мужчине, обстоятельствами гибели которого занимается здешний прево. Но, увы, в своём расследовании он не слишком-то продвинулся.
– А что ты можешь сказать о мужчине, который сопровождал тебя?
Мальчик пожал плечами.
– Он охранял меня… А потом почему-то увёз… Кажется, тоже из монастыря… Не помню точно какого… Но монахи называли себя вало… Нет не помню… – Бернар снова потёр лоб ладошкой. – Голова немного кружится…
Настоятельница догадалась: о каком монастыре идёт речь.
– Вероятно, вас приютили валломброзанцы, – предположила она.
Мальчик кинул.
– Возможно, я точно не помню…
– А ты помнишь своё имя?
Мальчик кивнул.
– Бернар…
Мать настоятельница обрадовалась, что после такого потрясения ребёнок окончательно не потерял память.
– А где ты жил раньше? – ласково спросила она.
Бернар задумался.
– В замке… Он большой и красивый… В нём рухнула башня, потому что был сильный дождь и гроза… И меня увезли…
– А ты помнишь название замка?
Бернар пристально, не моргая, смотрел на мать настоятельницу.
– Нет… – признался он и тяжело вздохнул. Затем рукой дотронулся до груди и из-под рубашки извлёк александрит.
– Редкий камень, – заметила настоятельница. – А кто тебе его подарил?
Бернар постарался вспомнить. События последних недель смешались и всплывали из памяти какими-то обрывками.
– Женщина… Кажется, моя мать…
Настоятельница улыбнулась.
– Тебе надо подкрепиться, сестра Беатрисса позаботиться о тебе. А после еды тебе лучше поспать…
Бернар кивнул.
* * *
Настоятельница закончила разговор с мальчиком и вышла из-за ширмы. Её с нетерпением ожидал прево.
– Вы слышали наш разговор, господин прево? – спросила она щеголеватого мужчину средних лет, облачённого по последней провансальской моде.
– Да, мать настоятельница. Но, увы, он мало, что прояснил. – Печально произнёс служитель закона, которому вовсе не хотелось лишних хлопот. Но разве откажешь настоятельнице монастыря, кузине самой Жанны де Лаваль? Прево понимал, что это чревато для него неприятностями по службе. Но и особо рвения он проявлять не намеревался.
Настоятельница сцепила на груди руки, так что их сокрыли широкие рукава одеяния. Она с укоризной воззрилась на прево.
– Вероятно, вы пропустили небольшую деталь из разговора… Так вот я напомню вам: мальчик и его убитый спутник некоторое время находились в мужском монастыре…
Прево крякнул.
– Но, мать настоятельница, – произнёс он как можно вежливее, – почему вы решили, что монастырь-то мужской?
Настоятельница невольно улыбнулась.
– Потому, что убитый находился подле мальчика. Разве это возможно в женской обители?
Прево растерялся, ибо он, как блюститель закона, не проявил должной смекалки. А женщина, монахиня, пусть и настоятельница, показала своё превосходство. Ему стало обидно…
– И смею заметить, господин прево, – продолжила настоятельница, – вам следует направиться в монастырь ордена Валломброза, что рядом с Валансом. Возможно, там вы узнаете хоть что-нибудь о мальчике и убитом мужчине.
Прево снова крякнул и подумал: «М-да… Вот времена настали: монахиня указывает блюстителю законности, что ему следует делать! Куда катиться Прованс?! Так женщины станут вмешиваться в дела государственной важности…»
* * *
Рано утром, едва забрезжил рассвет, в келью настоятеля Кристиана ворвался монах. Он был бледен, волосы взъерошены, глаза выпучены…
Настоятель прервал утреннюю молитву.
– Что случилось, брат мой? Неужели я опоздал к заутренней службе?
Монах отрицательно покачал головой, не в состоянии вымолвить ни слова.
– Так что же тогда случилось? – снова спросил настоятель и с трудом поднялся с колен. – Говори же!
Молодой монах сглотнул и перекрестился.
– Там у монастырских ворот… Братья-привратники…
Настоятель терял терпение.
– И что же они? Неужели где-то раздобыли вина и упились до полусмерти?
Монах снова перекрестился.
– Отец Кристиан, они мертвы…
Настоятель встрепенулся.
– Как? Что ты говоришь? – не поверил он. – Кто бы посмел убить монахов?
Страшная догадка пронзила мозг настоятеля: «Неужели кто-то поник в монастырь ночью?.. Неужели Белуччи и Гилермо не напрасно охраняли ребёнка? Неужели…»
Мысли настоятеля путались, холод сковал его члены.
– Беги в донжон! – приказал он монаху. – Позови ко мне Белуччи или Гилермо! А я отправлюсь к месту убийства, дабы помолиться о душах невинно убиенных.
… Когда настоятель достиг ворот, около них уже собралась группа монахов. Выглядели валломброзанцы растеряно. Увидев настоятеля, они устремились к нему.
– Отец Кристиан! Отец Кристин! Что же теперь будет? – беспокоились они.
Настоятель жестом остановил своих собратьев, приблизился к жертвам и внимательно осмотрел их.
– Их закололи стилетом: одного в горло, другого в сердце… Насколько мне известно, так убивают наёмники или иезуиты…
Монахи издали возглас удивления. Да и сам настоятель испугался своих собственных слов.
– Отец Кристиан! Отец Кристиан! – кричал монах, выбежавший из донжона. – Гилермо убит! Мальчик пропал! – он, задыхаясь от волнения и бега, приблизился к настоятелю. – Брат Гилермо там в келье… Весь в крови…
«Господи! – мысленно взмолился отец Кристиан. – Зачем я дал приют этим иезуитам? Что же теперь будет? – и сам дал ответ на вопрос: – Теперь жди инквизиторов, доминиканцев… иезуитов. Меня сожгут на костре, братьев запытают до смерти… Всё пропало!»
Настоятель неимоверным усилием воли взял себя в руки.
– Братья мои! Мы должны предать земле тела убиенных и сотворить молитву во имя спасения их душ. – Монахи дружно закивали в знак согласия и начали осенять себя крестным знамением. – Затем… – продолжил отец Кристиан и цепким взором обвёл своих собратьев, – мы будем жить, как прежде. Иначе…
Монахи, затаив дыхание, внимали каждому слову настоятеля.
– Иначе нам не избежать инквизиционного расследования. Надеюсь, мне не пристало объяснять: что это такое.
Монахов охватил неподдельный страх. Некоторые из них не понаслышке знали о доминиканцах, которые буквально заполонили инквизиционные суды.
Вперёд вышел самый старый монах, никто не знал: сколько ему лет. Он почти ослеп, но отлично слышал и сохранил удивительную ясность ума.
– Если здесь появятся эти псы доминиканцы, то от монастыря ничего не останется. До Валанса я жил в обители, что в Миланском княжестве. Нескольких монахов обвинили в содомии. Настоятель же решил: пусть их судят по закону… Так вот у инквизиционного суда, который почти весь состоял из доминиканцев, нет закона. Настоятеля самого обвинили в потворстве содомии, сделке с Сатаной и сожгли на костре. Монахов же подвергли изощрённым пыткам… Я случайно уцелел… А имущество монастыря перешло ордену доминиканцев.
Валломброзанцы перекрестились.
– Мы будем молчать! – уверенно сказал молодой монах, который обнаружил убитого Гилермо.
Братья-валломброзанцы поддержали его в единодушном порыве.
* * *
Заручившись поддержкой собратьев, и отдав соответствующие распоряжения по поводу убитых монахов и иезуита, настоятель лично отправился в странноприимный дом, которым заведовал брат Валентин. Тот пробуждался рано, примерно в пять утра, как и все братья-валломброзанцы.
Брат Валентин удивился, увидев настоятеля у себя в келье в столь ранний час.
– Что случилось, отец Кристин? – выказал беспокойство почтенный валломброзанец.
– Мне нужна твоя помощь, брат мой… – признался настоятель. – В монастыре произошло тройное убийство.
Брат Валентин перекрестился.
– Господи Всевышний… Неужели кто-то из наших братьев совершил сей тяжкий грех? Не иначе, как Сатана управлял его рукой…
– Возможно… – уклончиво ответил настоятель. – По моему разумению, Белуччи совершил необъяснимый поступок, совершив злодеяние и выкрав мальчика. Но точно я утверждать не могу, ибо нет ни одного свидетеля…
Брат Валентин снова перекрестился.
– Я всецело поддерживаю вас, отец настоятель. И намерен хранить сию печальную тайну, – заверил он.
Отец Кристиан удовлетворённо кивнул.
– Я рассчитывал на твою поддержку, брат мой… Но что же нам делать с кучером, форейтором и старым слугой, что сопровождали иезуитов?..
Брат Валентин задумался.
– Они должны вступить в наш орден и связать себя нерушимой клятвой. Иначе…
Настоятель округлил глаза.
– Господи Иисусе! Что ты говоришь, брат Валентин? Мы не можем лишить жизни этих людей!
– Отец настоятель! Вы не правильно меня поняли. Я хотел сказать: иначе они донесут инквизиторам и сами пострадают.
Настоятель уловил мысль своего собрата:
– Надо убедить их, а если и потребуется – то запугать. Этот грех я возьму на свою душу… – заверил он брата Валентина. – Вернёмся к нашему разговору после заутрени.
…Едва монастырские колокола отзвонили приму после заутрени, как настоятель и брат Валентин приступили к воплощению своего плана. Они так запугали кучера и форейтора, то те объятые страхом перед инквизицией и орденом иезуитов, тотчас согласились стать послушниками и принести клятву молчания перед распятием.
Старый Жиль долго плакал, и никак не мог успокоиться. Он несколько раз порывался покинуть кабинет настоятеля, дабы отправиться в замок Аржиньи и обо всём рассказать графу.
Наконец под давлением валломброзанцев он обмяк и поклялся молчать, но в орден вступать отказался.
– Лучше я буду прислуживать в странноприимном доме паломникам… Я всю жизнь был слугой, привык заботиться о ком-нибудь… Какой из меня монах?..
Настоятель и брат Валентин многозначительно переглянулись.
– Хорошо, пусть будет так, – согласился отец Кристиан. – Брат Валентин присмотрит за тобой, Жиль…
* * *
Прево в окружении небольшого вооружённого отряда достиг предместий Валанса. Ему хотелось поскорее закончить все формальности, затем вернуться в Монтелимар и обо всём доложить эшевену. Тот же пусть сам решает: доводить ли до сведения настоятельницы женской обители вскрывшиеся факты, если таковые вообще появятся, или – нет.
Он остановился на ближайшем постоялом дворе и отправил в монастырь вестового, дабы предупредить настоятеля о предстоящем визите служителя закона.
К тому времени настоятель Кристиан немного успокоился, ибо его всецело поддержали братья, не желавшие иметь дело с инквизицией.
Он пребывал в скриптории, где переписывались ценные фолианты. Богатые провансальцы охотно платили за них немалые суммы, особенно купцы, потому как владение библиотекой поднимало их общественный статус.
Настоятелю доложили о прибытии вестового и это обстоятельство весьма его обеспокоило. Не успел он справиться с одним несчастьем, как появляется некий служитель закона, да ещё из Монтелимара!
Вестовой почтительно вручил настоятелю короткое письмо, написанное прево, как говорится, currente calamo, скреплённое для пущей важности печатью с гербовым изображением Монтелимара.
Тот же надломил восковую печать и бегло прочёл немногословное послание, в котором прево просил о встрече, намекая, что дело весьма щекотливое и в нём заинтересованы высокие особы.
Отец Кристиан тяжело вздохнул и подумал: «Деваться некуда… Придётся переговорить с этим прево… Чего он хочет?»
…Настоятель встретился с прево в небольшом кабинете, когда монастырские колокола вызванивали сексту.
Прево галантно поклонился, затем приблизился к настоятелю, встал на колени и произнёс:
– Благословите, святой отец…
Отец Кристиан осенил гостя крестным знамением и жестом указал на деревянное кресло, сам же разместился за старинным дубовым столом, ещё принадлежавшим его предшественнику.
– Вы проделали не близкий путь из Монтелимара, господин прево. И, как указали в своей записке, по весьма щекотливому делу. Я слушаю вас…
Прево теребил в руках широкополую шляпу, щедро украшенную плюмажем и драгоценной брошью. Настоятелю не составило труда догадаться: визитёр нервничает, видимо обстоятельства, затаившие его покинуть Монтелимар, действительно не простые.
– Дело в том, что два дня назад на дороге, ведущей из Валанса в Монтелимар, был найден убитый мужчина и… мальчик. Ребёнок жив, отделался лишь сильным испугом. Кроме своего имени ничего не помнит…
Настоятель ощутил дрожь в коленях… Но всё же, стараясь не выдать своего волнения и страха, перекрестился и сказал:
– Да, мальчик мог потерять память от пережитого потрясения. Но, чем же я могу помочь вам?
– Скажите, святой отец, не останавливался ли в вашем монастыре, может быть, в странноприимном доме, мужчина похожий на телохранителя вместе с мальчиком лет семи-восьми.
«Несомненно, Белуччи… – вихрем пронеслось в мыслях настоятеля. – Бежал с мальчишкой, убил двух монахов… И что же?! Ради чего? Чтобы самому встретить свою смерть… Ох, истинно говорят: «Пути Господни неисповедимы…»
– В монастыре – нет, ибо здесь не постоялый двор, а святая обитель. А, что касается странноприимного дома, вам следует обратиться к брату Валентину, которому вверена забота о паломниках.
Взор прево сосредоточился на шляпе, словно он видел её впервые. «Настоятель ничего не знает… Или делает вид, что не знает… Что ж, и то, и другое меня устраивает…» – подумал он.
Прево откланялся и с дозволения настоятеля отправился в странноприимный дом, который располагался тут же за стенами монастыря. Увы, но брат Валентин только пожал плечами, ибо среди множества паломников он так и не смог припомнить высокого черноволосого мужчину и мальчика семи-восьми лет.
Вернувшись в Монтелимар, прево подробно отчитался перед эшевеном о результатах своей поездки.
Эшевен вздохнул:
– Видимо это преступление, впрочем, как и многие другие, останется безнаказанным. Мальчик явно благородного происхождения, о чём говорит его внешность и драгоценность, о которой вы упоминали… Как вы сказали называется сей необычный камень?
– Кажется, александрит. По крайней мере, так считает мать-настоятельница… – напомнил прево и уже шёпотом добавил: – Вы же понимаете, господин эшевен, эта женщина знает толк в камнях…
– Да, да, разумеется. Я помню, что настоятельница принадлежит к знатному роду де Лаваль, – подтвердил эшевен. – Тогда будем считать, что мальчик сирота и следует о нём позаботиться.
Эшевен многозначительно посмотрел на прево. Тот растерялся.
– Каким образом?..
Эшевен тяжело вздохнул – с кем приходится иметь дело!
– Мальчик не может долго оставаться в женской обители. – Пояснил он своему непонятливому подчинённому. – Надо отправить его в приют… Но, разумеется, не для бедняков, а скажем, в монастырь цистерианцев, что в Экс-ан-Провансе. Ему покровительствует сам герцог, наш сюзерен. Думаю, мать-настоятельница останется довольна таким решением.
Прево закивал в знак согласия.
– О, господин эшевен, как вы мудры!
Эшевен сдержанно улыбнулся и выказал пожелание:
– Позаботьтесь, чтобы мальчика довезли до Экс-ан-Прованса без приключений.