Весть об убийстве ромейского посла взбудоражила Сирию. С тех пор как при Магнезии был разгромлен Антиох Великий, его сыновья делали все, чтобы сохранить мир с ромеями, идя на любое унижение и уступки. И вот теперь у Рима был повод начать войну. Призрак войны уже витал в воздухе. Люди побогаче свертывали дела и собирали вещи для бегства в Египет или Пергам. В антиохийском дворце царил переполох. Лисий, фактически правивший страной, не мог выбрать верного решения: то он готовил послов к парфянскому царю для заключения дружеского союза, то сам собирался в Рим, надеясь умилостивить сенат.

В эти дни в Лаодикее откуда-то появился странствующий философ Исократ. Обросший волосами, в потертом гиматии, босой, он бродил по городу, собирая огромные толпы.

Обращаясь на улице к любому прохожему, он умело заводил с ним беседу. Она начиналась с вопроса:

— Что ты думаешь об убийстве ромея?

И как бы ему ни отвечали, Исократ спрашивал:

— А ты знаешь, кто совершил благодеяние, принеся нечестивца в жертву подземным богам?

Этого никто не знал. В лучшем случае говорили: «Какой-то апамеец».

И тогда Исократ показывал на своего молчаливого спутника, юношу с гибким телом акробата, с узким лицом и пронзительным взглядом близко поставленных глаз.

— Смотри! Это он со стены бросился на спину ромею и задушил его своими сильными руками. Древние эллины чтили своих героев и ставили им памятники. Теперь испарилась древняя доблесть.

После паузы Исократ продолжал с еще большим азартом:

— Итак, ты хочешь знать имя храбреца. До сих пор его звали Лептином, и он занимался тем, что приносит известность, но не славу: ходил по канату, глотал кинжалы, приручал ядовитых змей. Но, узнав, что змеи, страшнее которых не было и нет, прибыли в Апамею, он решился на свой бессмертный подвиг. И это позволяет нам всем называть его Евном. Боги, избрав Лептина из тысяч спокойно наблюдавших, как собираются умерщвлять слонов, оказали ему свое благоволение.

Вокруг философа и его спутника быстро собиралась толпа, и ободренный Исократ горячо продолжал:

— Эти ромеи — враги рода человеческого, коварнее которых не было в круге земель. Вам известно, что они сделали с македонянами и эпирцами. Они ввергнут в рабство и вас, если будете баранами и не последуете примеру Евна. Ведь «Око сената» еще находится в гавани. Давайте же, как хитроумный Одиссей, раскалим на огне кол и проткнем глаз ромейского Циклопа, пожирающего один народ за другим…

Монолог Исократа прерывался восторженными выкриками. Но расчетливые лаодикейцы не торопились последовать совету приезжего философа. Лишь на третий день его бесед несколько сот человек во главе с Лептином, нареченным Евном, бросились в гавань. Но ромейского корабля уже не было. «Око сената» отплыл в открытое море, увозя в наполненном медом пифосе останки Гнея Октавия.