Южная часть Та-Кемета, простирающаяся от Дельты до первых порогов Нила у острова Элефантина[74], процветала и благоденствовала. Пограничные стелы[75] городов и дома номархов украшались розовыми лотосами, символизирующими принадлежность к единому царству.

Уже несколько столетий Та-Кемет не знал ни жестоких воин, ни потрясений, благодаря чему Бехдед, столица царства, превратился в красивейший и богатейший город мира. В столицу стекались все богатства, которыми славился Та-Кемет: драгоценные камни, золото, серебро, малахит, оникс и травертин, а также ценные породы дерева, из которых городские мастера изготавливали настоящие шедевры искусства.

Но номарх Сипиллум, правитель Инебу-Хедж, жаждал власти. Он решил, что Ра слишком стар, значит он – простой человек, ибо боги не подвержены влиянию времени. Правитель же Та-Кемет старел, что, по мнению Сипиллума, отнюдь не доказывало его принадлежность к божествам.

Сипиллум долго вынашивал планы организации восстания против Ра и его потомков, в итоге решив обратиться за помощью к жившим по соседству ливийским племенам, которые не только никогда не подчинялись Бехдеду, но и предпринимали частые (хотя и безуспешные) попытки нападения на западные границы царства. Окружив себя солидной свитой, Сипиллум отправился к вождям ливийских племен, дабы убедить их выступить против Ра совместными силами.

Когда при встрече он красочно расписал несметные богатства Бехдеда, Ону и Авариса, ливийских вождей тотчас охватили алчность и жажда лёгкой наживы, и они приняли предложение Сипиллума. Предварительно ливийцы заключили с Сипиллумом договор: в случае победы ему достанутся земли, что располагаются в дельте Нила, в том числе Бехдед с Базальтовым дворцом. Они же получат Ону и Аварис на разграбление.

Номарх принял условие вождей, но, в свою очередь, настоял на том, что союзное войско поведет в бой именно он. Посовещавшись, ливийцы согласились.

Объединив – на пятисотом году правления Ра[76]! – воинов вверенного ему Инебу-Хеджа с ливийцами, новоиспеченный военачальник Сипиллум повёл своё войско к Бехдеду, громя и уничтожая все встречающиеся по пути селения, неся смерть и разрушения местным жителям. Однако, ещё даже не достигнув дельты Нила, Сипиллум успел убедиться, что управлять ливийцами практически невозможно: те привыкли подчиняться только своим вождям. Тогда он принял решение разделить объединенное войско на три части: первая, состоящая из воинов Инебу-Хеджа и отборных отрядов ливийцев, пойдёт на Бехдед; а две другие, сформированные исключительно из ливийцев, отправятся в сторону Ону и Авариса.

Когда войско Сипиллума ступило на территорию столицы, правителю Бехдеда, доложили, что в город вторглись несметные полчища врагов, крушившие и сметавшие всё на своём пути. Причем амуниция основной части вражеского войска выдаёт в них ливийцев: воины, подобно дикарям, облачены в звериные шкуры, головы их вождей венчают не шлемы, а головы тигров, львов и шакалов, вооружение же составляют преимущественно луки да длинные копья.

Осирис, Сет и сыновья Тота и Птаха, давно мечтавшие испытать себя в бою, первыми вызвались сразиться с врагом. Птах, Тот и Сехмет тоже пожелали примкнуть к ним. Другие же члены божественного семейства – Маат, Исида, Нефтида, Шу, Тефнут, Геб и Нут – приняли решение остаться в Базальтовом дворце, дабы в случае возможной опасности успеть встать на защиту Ра.

Осирис, бесстрашно бросившись в бой во главе столичного отряда сегеров, первым же ударом меча сразил одного из ливийских вождей и, в качестве трофея, водрузил на себя его шлем, изображавший голову тигра. Сет не отставал от брата, круша врагов налево и направо.

Вскоре земля перед Базальтовым дворцом была сплошь усеяна трупами, однако численное преимущество по-прежнему сохранялось на стороне врага. Птах, Тот, Гор и Сехмет с горсткой оставшихся в живых бехдедских воинов предпринимали отчаянные, но, увы, всё более тщетные попытки не подпустить ливийцев к Чертогу.

Поняв, что столь малыми силами захватчиков не остановить, Ра приказал Гебу подняться на Золотом диске в небо и истребить мятежников огненными стрелами. Но, к сожалению, сие мудрое решение правитель Та-Кемета принял слишком поздно: израненные Птах и Тот истекали кровью, а ливийцы, уничтожив дворцовую стражу, уже приближались к покоям Ра…

Ра, осознав всю серьезность положения, приказал своим многочисленным потомкам укрыться в молельне. Сам же, как ни в чем не бывало, расположился на троне, не забыв предварительно надеть корону, увенчанную коброй-уреей – символом божественной власти.

Когда враги ворвались в тронный зал и увидели Ра в окружении всего лишь двух храбрецов (то были Геб и Гор), стоявших по обе стороны от его трона, они возликовали: прав был Сипиллум! Ра – всего лишь человек, и к тому же беспомощный старик!

– Я убью каждого, кто посмеет приблизиться к трону! – воскликнул Геб.

Его слова вызвали, однако, в стане врага лишь взрыв смеха да поток изощренных оскорблений в адрес Ра.

Вперед вышел Сипиллум.

– Ты стар и немощен, Ра! – вызывающе провозгласил он. – Твоя божественная власть на земле Та-Кемета закончилась. Теперь я займу твое место!

– Ты, жалкий червь! – вскричал в ярости Геб. – Это же Ра возвысил тебя, передав под твоё начало Инебу-Хедж – город, воздвигнутый Птахом!

Ра, жестом остановив Геба, молвил:

– Успокойся, Геб, Сипиллум прав. Я действительно стар и немощен и потому готов добровольно передать ему символ власти – свой клафт, украшенный уреей.

Сипиллум возликовал: его самолюбие было полностью удовлетворено.

– Безусловно, я приму клафт из твоих рук, Ра! – снисходительно и в то же время надменно обронил он. – И даже, так и быть, сохраню тебе жизнь.

Геб и Гор застыли сначала в недоумении, но потом почти в один голос вскрикнули в отчаянии:

– Ра, что ты делаешь?!

Но, увы, было слишком поздно. Ра уже снял с головы клафт и развернул его таким образом, дабы глаза уреи смотрели прямо на врагов. Затем легко коснулся головы кобры и тотчас одернул руку: глаза змеи вспыхнули зловещим огнём, «капюшон» начал угрожающе раздуваться…

Ни Сипиллум, ни тем более ливийцы не успели даже сообразить, что произошло: из глаз кобры вырвались два смертоносных луча и превратили их в пепел.

Ра же преспокойно надел клафт на голову и попросил Геба с Гором, оторопевших от изумления:

– Прикажите убрать этот мусор. – После чего не без гордости добавил: – Нет такой силы, которая могла бы противостоять божественному огню Та-Урсы! – А после недолгой паузы с ноткой горечи в голосе произнес: – И всё-таки Сипиллум прав: я действительно уже стар… Пора мне отправиться на покой – Та-Урса давно ждёт меня…

После того, как Ра вознёсся на Та-Урсу, через какое-то время вслед за ним последовали Шу и Тефнут. Геб, унаследовавший трон, тоже, увы, не молодел и, перед тем как последовать за Ра, Шу и Тефнут, передал власть своим сыновьям: старшему Осирису, достались нижние земли Та-Кемета, а младшему Сету, – верхние. Граница между царствами братьев пролегала через город Абидос.

За двадцать восемь лет правления Осириса и Сета страна несказанно изменилась. Если раньше из городов насчитывались лишь Инебу-Хедж, Бехдед, Аварис и Ону, то теперь к ним добавились Амарна, Хемену, Уасет, Эдфу. С каждым годом число их увеличивалось, и постепенно строительство городов перекинулось с чёрной плодородной нильской земли на бескрайние пески.

Так на западном берегу Нила, посреди песков, между Абидосом, Эдфу и Уасетом, вознёсся Омбос – столица Верхнего царства.

На восточном берегу Нила раскинулись величественные храмы Ипет-Сут и Ипет-Рес, прославляющие Ра, Шу, Тефнут и Атума. Почти напротив них, на противоположном западном берегу появилась Долина мёртвых, в которой хоронили сановников и царских сегеров. Их тела, облачённые в погребальное убранство, опускали в деревянные футляры и закапывали в песок[77].

Окраины городов постепенно застраивались роскошными усадьбами вельмож, лачуги же бедняков и рыбацкие хижины ютились по-прежнему почти впритык к берегам Нила. Сезонные разливы реки ежегодно разрушали хлипкие жилища, и оставшимся без крова бедным египтянам всякий раз – после отступления нильских вод – приходилось отстраиваться заново.

Лачуги же, до которых коварная река во время своих разливов не добиралась, страдали от другой напасти: из-за непреходящего палящего зноя стены и тростниковые крыши превращались в сплошную быстро растрескивающуюся глиняную корку, вынуждая своих обитателей постоянно обмазывать их речным илом.

…Жизнь в Верхнем царстве начинала кипеть с раннего утра. Пчеловоды развозили по усадьбам душистый мёд, пекари – свежеиспечённые хлеба и лепёшки, пивовары – душистое пиво в бочках. Портные шили мужские и женские туники, отделывая их нарядной тесьмой, ювелиры изготавливали браслеты и ожерелья, скульпторы лепили фигурки богов, обувщики шили сандалии на любой вкус и размер кошелька…

Кто-то возделывал сад, кто-то ухаживал в огороде за огурцами, дынями и тыквами, золотистыми от щедрых солнечных лучей даже внутри. Кто-то чинил либо устраивал запруды на небольших каналах, соединяющих Нил с садами и огородами, кто-то садился в тростниковые челны и отправлялся рыбачить…

Так продолжалось вплоть до полудня, ибо, когда барка вечности достигала вершины неба, на землю опускалась нестерпимо свирепая жара, и всё живое тотчас замирало, старательно прячась в ажурной тени смоковниц, акаций, тамариндов и пальм. С наступлением же вечера египтяне вновь принимались за работу.

Дворец Сета, правителя Верхнего царства, представлял собой величественное сооружение, состоящее из двух прямоугольных частей, обнесённых массивными стенами из обожжённого кирпича. Сет потратил почти десять лет, дабы воздвигнуть жилище, достойное его семьи.

Первая часть, южная, предназначалась для торжественных приёмов. Она состояла из огромного зала с сорока пятью колоннами, расписанными стилизованными зарослями растительности. Стены изображали семью хозяина: жену Нефтиду, сына Анубиса и сцены из повседневной жизни. Из зала вёл длинный коридор, из него расходились двери в шесть комнат. Одна из них, особенно любимая Нефтидой, называлась Зелёной, так как была расписана стеблями папирусов, на фреске раскрывалась широкая панорама нильских зарослей с их многочисленными обитателями. Папирусы, словно живые, гнулись в разные стороны, их раскрытые зонтики перекрывают друг друга. Иногда среди них появлялся цветок лотоса, вытягиваясь довольно высоко, свергая голубизной своих лепестков на фоне неяркой зелени папирусов. Повсюду на росписях виднелись голуби, распустившие красивые хвосты.

Через центральный многоколонный зал гости также могли пройти в сад с овальным бассейном.

Северную часть дворца занимал огромный сад с прудом посередине. Вдоль северного берега пруда стояло здание, состоявшее из двух колонных залов с небольшими боковыми помещениями. В глубине первого зала, к которому вела широкая лестница, колоны располагались на возвышении, обрамляя трон Сета, правителя Верхнего царства. Справа же находилась небольшая комната с альковом, задрапированным прозрачной тканью. Среднюю часть второго зала занимал открытый сад, стены были искусно расписаны виноградными лозами и гранатовыми ветвями.

За прудом располагался комплекс-храм, посвящённый Ра-Атуму. Недалеко от него, на насыпном полуострове возвышалась молельня, в которой любила уединяться Нефтида. Любимое убежище царицы было богатым и изысканным. Наружные стены украшали искусные изображения животных: львов, отдыхавших под сенью пальмам и акаций; многочисленных уток, плававших в нильских заводях среди цветущих лотосов.

Вход молельни обрамляли пилястры в форме пальмовых стволов с капителями, украшенные цветами лотоса; полы покрывали алебастровые плиты. На небольшом алтаре молельни возвышались изящные изваяния Ра-Атума, выполненные из золотистого оникса. Подле демиурга Атума стоял искусно расписанный сосуд, в котором Нефтида хранила свитки с многочисленными молитвами и просьбами, обращёнными к своему прародителю.

Лестница, ведущая из молельни, плавно переходила в дорожку из красного гранита, что извивалась среди многочисленных цветочных клумб, благоухавших дурманящим ароматом тигровых лилий. Затем она устремлялась к купальному павильону с многочисленными замысловатыми колоннами, в нём располагались десять небольших бассейнов, выложенных яркой мозаикой. Стены павильона украшали росписи экзотических порхающих птиц.

От купальни шла ещё одна дорожка к хозяйственным постройкам. И далее – к просторному павильону, в котором располагался зверинец, разделённый на специальные загоны, в каждом из которых виднелась кормушка для животного в виде четырёхгранного портика, расписанного нильскими зарослями.

Скрывшись от изнуряющей полуденной жары в одном из залов дворца, Сет и Нефтида расположились в креслах из эбенового дерева с резными подлокотниками за столом, уставленным винами, пивом и аппетитными кушаньями. Анубис же предпочитал проводить это время суток в городе, в обществе сверстников.

– Мне кажется, Анубис проводит слишком много времени в компании сегеров, – с ноткой недовольства заметила Нефтида, пригубив холодного пива из ониксовой чаши.

– Не вижу в этом ничего странного, – пожал плечами Сет. – Он молод, крепок, энергичен…

– Вот-вот! – с жаром подхватила Нефтида. – Именно благодаря своей неукротимой энергии он едва и не погиб на охоте! Я имею в виду тот случай, когда лошади неожиданно понесли, и его колесница разбилась о камни!

– Ты, как обычно, сгущаешь краски, Нефтида. Насколько мне помнится, в тот раз он отделался несколькими ссадинами и парой синяков.

– Благодарение Атуму! Это он уберёг нашего сына от смерти!

Сет вновь пожал плечами:

– Что ты хочешь услышать от меня, Нефтида?

– Анубиса надо женить! И ты должен признать это, – безапелляционно заявила та в ответ.

– Женить?!

– А почему тебя это удивляет? Анубис уже достаточно взрослый, пора бы ему задуматься и о наследниках. Разве тебя не пугает пример твоего брата Осириса? Сколько уже лет он женат, а они с Исидой до сих пор бездетны! Да и ни одна из наложниц, заметь, не понесла от Осириса ребенка…

– М-да… Видимо, мой брат бесплоден. А вот если бы Исида досталась мне… – мечтательно произнес Сет.

Нефтида недовольно фыркнула:

– Всё не можешь успокоиться?

– И никогда не успокоюсь! – отрезал супруг. И раздраженно добавил: – Исида предназначалась мне!

– Ну-ну, сейчас не об этом речь, – царица примирительно дотронулась до его руки. – Для нас сейчас важнее подыскать Анубису достойную невесту. Например, Сешат – дочь Тота. Говорят, она красавица…

– И вдобавок чересчур умна. Не пристало жене быть умнее мужа, – буркнул, успокаиваясь, Сет.

– Допустим… А как тебе, к примеру, Сатис и Баст, дочери Птаха?

– Ещё хуже! Сатис целыми днями не вылезает из бассейна, у неё скоро жабры вырастут, как у рыбы! А Баст слишком уж легкомысленна. Вторая Хатхор!

– О, Сет, как ты можешь сравнивать хохотушку Баст с бесстыжей Хатхор, меняющей любовников каждую неделю?! – возмутилась Нефтида.

– Да все они хороши, – поморщился супруг. – Думаю, нам следует искать невесту, которая смогла бы упрочить мою власть…

Нефтида удивленно вскинула брови:

– Ты собираешься с кем-то воевать?

– Нет, я о другом… Поскольку наследник у Осириса вряд ли появится, как ты думаешь, что будет, если он умрет?

Нефтида стыдливо опустила глаза, густо подведённые сурьмой:

– По праву наследования власть должна перейти к тебе…

– Это ты так считаешь, – вздохнул Сет. – Однако не забывай, что Гор – сын Ра от наложницы Мут-Нармер. И Осирис вправе передать власть ему…

Нефтида капризно надула губы: она не любила говорить о власти.

– Давай лучше обсудим, какую невесту нам выбрать для Анубиса.

– В другой раз, дорогая, – пообещал Сет.