Комментарии редактора рукописи

I*. Лорд Кардиган, возглавивший атаку Легкой бригады, стал героем после сражения при Балаклаве, но в 1856 году против него начали выдвигаться обвинения в пренебрежении своими обязанностями и даже в том, что он вообще не доскакал до русских пушек. Судебные процессы по этому вопросу не имели места вплоть до 1863 года, когда Кардиган подал иск против полковника Калторпа по обвинению в клевете. Было доказано, что лорд Кардиган был возле пушек, но также и то, что он бросил свою бригаду во время сражения. Все вместе это сняло обвинения в недостатке личного мужества, но поставило большой знак вопроса на его способностях как командира.

II*. Журнал «Панч» также отметил, что шампанское на этом обеде подавалось из расчета только по одной бутылке на троих гостей.

III*. На сей раз Флэшмен точен в указании даты — именно 21-го числа Флоренс Найтингейл имела двухчасовую встречу с королевой в Балморале. Фактически, его воспоминания о Балморале настолько точны, вплоть до тем разговоров и состояния погоды в определенные дни, что можно предположить, что он пользовался подробным дневником, который его жена Элспет вела на протяжении всей их совместной супружеской жизни, составляющем в настоящее время часть архивов Флэшмена. [Для сравнения см.: «Письма королевы Виктории, 1827–1861», изд. Бенсона и Эшера; «Королева в Балморале» Ф. П. Хамфри (1893); «Жизнь принца-консорта» в 5 томах, сэра Т. Мартина (1875–1880); «Двадцать лет при дворе» Элеоноры Стенли (1916) и «Дневник королевских путешествий… во времена королевы Виктории» (1883).]

IV*. Не удалось найти ни одного подтверждения визита лорда Палмерстона в Балморал в конце сентября 1856 года; очевидно, это событие держалось в секрете, как и тревожное известие о том, что в индийских полках появились чапатти: в большинстве историй про Великий мятеж чапатти не упоминаются вплоть до начала 1857 года. Что касается остального, то Флэшмен дает правдивое описание «Пама», каким тот был в глазах современников — популярный, добросердечный, импульсивный и (по мнению некоторых) трагическая фигура, которого Д'Израэли называл не иначе как «старые крашеные панталоны». Лорд Элленборо был в прошлом генерал-губернатором Индии, а сэр Чарльз Вуд, несмотря на свою службу в Адмиралтействе, ко времени встречи с Флэшменом успел побывать еще и президентом совета по контролю за Индией (в 1853–1855), а позже вернулся к этой должности в 1859–66 гг.

V*. Миссионеры были весьма разочарованы правительственным решением 1856–1857 гг., в соответствии с которым образование в индийских школах должно быть светским. Страх перед насильственной христианизацией в то время действительно имел место среди индийцев и предполагалось, что именно он был главной причиной мятежа. Проповеди армейских офицеров считались особенно опасными: генерал-губернатор Каннинг, которого необоснованно считали горячим приверженцем новообращения, как-то сказал одному слишком религиозному полковнику, что вряд ли его туземный полк доверяет ему, а лорд Элленборо 9 июня 1857 года сделал в палате лордов серьезное предупреждение «полковникам, которые участвуют в миссионерских делах… Вы увидите самую кровавую из революций, которые когда-либо потрясали Индию. Англии придется покинуть эту страну». Это контрастирует с заявлением мистера Манглса, главы Ост-Индской компании: «Само Провидение доверило Англии империю Индостана для того, чтобы знамя Христово триумфально развевалось от края и до края Индии».

VI*. Джон Николсон (1821–1857) был одной из легендарных фигур британской Индии и выдающимся экземпляром того типа солдата-администратора, который получил прозвище «англичанин-пустынник», несмотря на то что большинство из них были шотландцами или ирландцами. Они обладали редким даром — завоевывать абсолютное доверие людей, для которых они работали на Востоке. У Николсона он был развит в необыкновенной степени, так что когда ему было всего двадцать семь лет, сформировалась религиозная секта «Никколсейнитов», которая возносила Николсону молитвы с пылом, весьма его раздражающим. Он был блестящим солдатом и администратором, что было примечательно, даже по викторианским меркам. Поскольку он участвовал в Первой афганской войне, то вполне мог знать Флэшмена, однако интересно, что они встретились так, как это описано в мемуарах последнего, несмотря на то что в конце 1856 года Николсон должен был пребывать далеко от границы. Однако, поскольку вскоре он готовился принять новый пост в Пешаваре, не исключено, что сначала он двинулся на юг, где и встретился с Флэшменом на Большом тракте в Агру.

VII*. Полк Проводников был, наверное, самым известным боевым соединением за всю историю британской Индии. Созданный Генри Лоуренсом в 1846 году, под командованием Гарри Ламсдена, полк стал легендарным по обе стороны границы в качестве разведывательной и боевой силы, которую с равным успехом нес и в кавалерийском, и в пешем строю. (Киплинг, как вы помните, упоминает загадочных Проводников в своей «Балладе о Востоке и Западе».) Интересно, что Флэшмен узнал в Шер-Хане бывшего проводника по мундирной куртке, хотя бойцы полка обычно носили простое хаки, а не конкретный вид униформы.

VIII*. Предположения Флэшмена о том, что рани должна быть гораздо старше, не являются неестественными. Он слышал, как Палмерстон описывал ее как «слишком старую, к моменту выхода замуж», что, по индийским меркам, означало, возраст около двадцати лет.

IX*. Генеральный акт зачисления на службу (1856) требовал от рекрутов при необходимости служить на заморских территориях. Это раздражало сипаев, которые считали, что путешествие по морю разрушит их касту.

X*. Иррегулярные кавалерийские части британской индийской армии, как правило, не носили единой формы, так что афганский риссалдар, вполне мог носить старый мундир кавалерийского полка Скиннера («Желтые парни»). Однако сомнительно, чтобы он сам когда-либо служил в этом соединении — ему больше подходил полк Проводников.

XI*. Сообщество тугов (буквально «обманщики») почитало богиню Кали и практиковало убийства в качестве религиозной церемонии, демонстрирующей их преданность и гарантирующее им место в раю. Они особенно охотились на путешественников, которых встречали на дороге и обращались с ними со всем дружелюбием, прежде чем неожиданно напасть на них по заранее обусловленному сигналу; в качестве метода убийства, наибольшим успехом у них пользовалось удушение посредством шарфа. Число приверженцев этого культа составляло несколько тысяч, пока сэр Уильям Слиман не вытеснил их с занимаемых территорий в 1830 году, однако и позже сохранились многочисленные последователи этого культа. Регион Джханси традиционно был колыбелью их деятельности и, вполне возможно, экс-туги были в нем достаточно активны, как и пишет Флэшмен. В некоторых случаях тугов можно было опознать по татуировке на веках или особому знаку на спине.

XII*. «Дать ему его же табачку» — мрачная шутка приятеля Ильдерима. «Передай табак» — было традиционным устным сигналом тугов к началу убийства.

XIII*. Маккарам-Хан действительно существовал. Поначалу он служил в пешаварской полиции, а позднее стал известным предводителем банды наездников из числа воинов горных племен, которая сражалась против кавалерии Проводников. (См. «История полка Проводников: 1846–1922».)

XIV*. Салют клинком и касание эфеса меча в качестве выражения крайней степени уважения, были очень распространены в индийской кавалерии. (См. «От сипая до субедара», мемуары Ситы Рамы Панди, который служил в бенгальской армии почти пятьдесят лет. Они были впервые опубликованы более ста лет тому назад и недавно были отредактированы генерал-майором Джеймсом Лантом.)

XV*. Забавно, что Флэшмен ничего не сообщает о том, как заставил потемнеть свою кожу (как ему советовал Ильдерим), и действительно хочет убедить нас в том, что не считал это необходимым. Однако несмотря на природную смуглость своего лица и то, что более светлая кожа была обычной для многих жителей приграничья, он наверняка вынужден был предпринять какие-то меры, чтобы сделать более смуглым свое тело, без чего ему вряд ли удалось бы не вызывать подозрений в казарме сипаев.

XVI*. Из сипаев, перечисленных Флэшменом по имени, лишь про двоих можно с точностью сказать, что они в то время служили в Третьем полку туземной кавалерии — Пир-Али и Кудрат-Али, которые оба были капралами, несмотря на то что Флэшмен пишет про Пир-Али как про обычного сипая.

XVII*. «Мусором Эддискомба» называли офицеров — не джемадаров и унтеров. Эддискомб был военной школой, где с 1809 по 1861 гг. проходили подготовку кадеты Ост-Индской Компании. Предубеждение Флэшмена можно объяснить тем, что из ее стен наряду с другими знаменитыми военными вышел лорд Робертс.

XVIII*. Страхи и обиды, перечисляемые Флэшменом, дают правдивое отражение настроения сипаев в начале 1857 года. Слухи о «нечистой» муке и смазанных жиром патронах, а также истории подобные рассказу про уборщика в арсенале Дум-Дум, усиливали подозрения, что британцы хотят уничтожить религию индусов, их касты, увеличить сроки военной службы и коренным образом изменить устоявшийся порядок вещей. К этому добавилась неуверенность сипаев из Ауды, вызванная аннексией их провинции, которая привела к потере ими привилегий, а также недовольство в связи с изменением отношения к ним (по большей части, воображаемое, если верить современным авторам) со стороны нового поколения английских офицеров и солдат, которые считали сипаев более невежественными, чем их предшественники; все это крайне неудачно совпало с поступлением в Бенгальскую армию сипаев из наиболее обеспеченных классов, которые, возможно, более остро реагировали на оскорбления — или же, по мнению некоторых авторов, были более испорчены.

Все вместе это подрывало доверие и порождало беспокойство, к тому же не было недостатка в провокаторах, готовых играть на опасениях сипаев. Подозрения, что британцы хотят колонизировать Индию (см. коммент. V*) были широко распространены и усиливались по мере проведения таких реформ, как борьба с тугами и обрядом сутти (сожжение вдов). Негодование, которое реформы вызвали среди индийских принцев, касалось также изменений в системе образования, которые вызывали беспокойство (см. свидетельство Лоуренса перед Специальным комитетом по Индии, от 12 июля 1859 года Парламентский архив, том 18); а также развитием железнодорожного сообщения и телеграфа. Учитывая все эти базовые факторы, можно утверждать, что, вопрос смазки для патронов явился лишь искрой, поднесенной к труту, (см. также: Сита Рам «Сорок один год лорда Робертса в Индии», Кэй и Мэллсон «История синайской войны» и «История Индийского мятежа» (1864–1880), Г. У. Форрест «История Индийского мятежа» (1904–1912), и того же автора «Избранные письма, депеши… Правительства Индии, 1857–1858».)

XIX*. Советы миссис Макдауэлл по ведению домашнего хозяйства в Индии могут служить образчиком жизни тех времен. (См. «Полный справочник индийской домохозяйки», составленный Г.Г. и Ф.А.С., изданный в 1833 году.)

XX*. Девятнадцатый полк сипайской пехоты, восставший в феврале, был расформирован в конце марта из-за того, что отказался получать новые патроны. Бумага, которую Мангал показывал Флэшмену, несомненно, была листовкой с пророчеством Ашруфа-аль-Акбара из Лакноу, сделанным 28 марта, в котором он предсказывает Великую священную войну по всей Индии и Среднему Востоку; примечательно, что в ней содержится предостережение против помощи русских, которые названы «врагами веры».

XXI*. Сипай Мангал Панди (? — 1857), из Тридцать четвертого синайского пехотного полка 29 марта совершил убийство на плацу в Барракпуре, очевидно, накурившись перед этим гашиша, и пытался поднять религиозный бунт, утверждая, что против сипаев двинут британские войска. Он напал на одного из офицеров, потом пытался покончить с собой. Панди был впоследствии повешен.

XXII*. Насчет учений по заряжанию см. «Избранное» Фореста и «Начало мятежа в Мируте в 1857 г.» Дж. А. Б. Палмера, в части, касающейся пособия по взводному учению. Несмотря на то что историки достигли согласия по поводу того, что же произошло во время этих учений, некоторые различия в деталях все же сохранились; записки Флэшмена в целом совпадают с общепринятой версией. Он утверждает, что бумажная упаковка патронов была провощенной, а не смазанной жиром, и поскольку он не упоминает про патроны с пулями, очевидно, что речь идет о холостых зарядах. Однако подобные утверждения не успокоили опасений сипаев, которые продолжали подозрительно относиться к любым патронам. На них также не произвели особого впечатления повторяемые заверения в том, что нет необходимости надкусывать патроны (что могло бы нанести оскорбление религиозным чувствам солдат, если бы они действительно были смазаны жиром). В январе 1857 года, когда было объявлено, что сипаи смогут сами смазывать свои патроны чистыми с точки зрения веры, веществами, также подчеркивалось, что перед выстрелом патрон можно разрывать пальцами (см. Хансард, т. 3, серия 145, 22 мая 1857 года). Сипаи на это отвечали, что могут забыться и все же надкусить патрон.

XXIII*. Британцы действительно более терпимо и гуманно обращались с туземными войсками, чем с теми, где служили белые. Порка практиковалась в английских частях еще долгое время после того, как была отменена в индийских, дисциплина в которых, возможно, именно вследствие этого, была гораздо менее строгой — это особенно подчеркивает субедар Сита Рам, когда обсуждает в своих мемуарах причины Мятежа.

XXIV*. Лейтенант (позднее генерал-лейтенант, сэр Хью) Гауг 9 мая получил предупреждение от одного из туземных офицеров своего отряда, что сипаи восстанут, для того чтобы спасти своих товарищей из тюрьмы. Кармайкл-Смит и Арчдейл Уилсон пренебрегли этим предупреждением.

XXV*. Одной из первых жертв мятежа в Мируте действительно стал британский солдат, убитый на базаре, возле палатки, где продавали лимонад и другие прохладительные напитки.

XXVI*. Хьюитт и Арчдейл Уилсон проявили необычайную медлительность в продвижении британских полков во время начала восстания; они достигли позиций сипаев только после того, как мятежники покинули их и двинулись на Дели.

XXVII*. Как известно, всего во время резни в Мируте был убит тридцать один европеец, среди которых были семьи Доусон, а также миссис Кортни и трое ее детей (все они упомянуты Флэшменом). Полный перечень приведен в «Записях Департамента разведки Северо-западных провинций, 1857», приложение ко второму тому. Обстоятельства их гибели были ужасны — хирург Доусон был застрелен на своей веранде, а миссис Доусон была сожжена на факелах. Также была убита по крайней мере одна беременная женщина — жена капитана Чэмберса. Однако ходили слухи и о других, во многом завышенных данных о зверствах в Мируте, включая рассказы и о сексуальном насилии. Стоит отметить сообщение сэра Уильяма Мьюира, впоследствии — главы Северо-западного департамента разведки, в письме лорду Каннингу (Агра, 30 декабря 1857 года) о том, что несколько британских свидетелей в Мируте были уверены, что случаев изнасилования не было, а многие ужасы преувеличены. Например, утверждалось, что дочь инструктора по верховой езде Лэнгдейла (а не Лэнгли, как у Флэшмена) была замучена до смерти, хотя в действительности она была убита ударом тулвара, когда спала в своей кроватке (см. письмо преподобного Т. К. Смита, датированное 16 декабря 1857 г. в Мируте). Эту тенденцию многих британских наблюдателей к стремлению быть сдержанными и честными в оценке убийств даже в весьма эмоциональной обстановке мятежа и сразу после него, не следует считать направленной на преуменьшение зверств — они просто стремились скорректировать наиболее дикие истории и представить точное число жертв.

XXVIII*. Мятеж и резня в Джханси имели место в точности так, как это описывает Ильдерим-Хан. Массовое убийство 66 британцев (30 мужчин, 16 женщин и 20 детей) произошло в Джокан-баге 8 июня 1857 года; единственными деталями, которыми рассказ Ильдерима дополняет исторические исследования, являются описания заявлений жертв и их палачей. Это вторая по величине массовая резня, случившаяся во время Мятежа, и некоторым образом, самая жестокая, хотя и несколько менее известна, чем ужасы Канпура. Что ни в коем случае нельзя считать определенным, так это степень ответственности за происшедшее рани Лакшмибай — если ее вообще можно обвинять в случившемся. Позднее она отстаивала свою невиновность и существуют значительные сомнения насчет ее поведения по отношению к трем послам Скина перед тем, как форт сдался (не сохранилось письменных свидетельств о смерти «Мюррей-сагиба», как об этом рассказывал Ильдерим-Хан, а также цитируемого им выражения принцессы, что «Ей нет дела до английских свиней», которые должны были бы быть найдены по крайней мере в одном из современных событиям источников, однако пока все сомнения базируются лишь на показаниях одного подозрительного свидетеля-индуса). Возможно, что Лакшмибай была бессильна воспрепятствовать как мятежу, так и резне; с другой стороны, не сохранилось свидетельств, что она пыталась сделать это, и не подлежит сомнению, что вскоре после этих событий она твердо держала Джханси под контролем и была способна справиться с любой угрозой суверенитету своего княжества.

XXIX*. Цитата, приводимая Флэшменом, составляет краткий пересказ последнего письма, которое Уилер отправил из Канпура после одной из самых героических оборон в истории войны. Последующие события несколько затмили ее, но оборона британцев при Канпуре вошла в анналы Великого мятежа — по условиям существования осажденных в укреплении, по количеству жертв и даже скудным подробностям о ходе осады: например, Белла Блэр действительно умерла, Джон Маккиллоп из Гражданской службы действительно целую неделю доставлял воду под постоянным обстрелом, пока не был убит. Сохранились также свидетельства о том, что осажденные предпочитали стрелять в лошадей нападавших, чем во всадников, поскольку таким образом могли разжиться хоть какой-нибудь пищей.

XXX*. Азимула-Хан был в 1854 году послан в Лондон Нана-сагибом, приемным сыном махараджи Пешавара, с петицией против отмены денежного содержания Наны и отказа ему в титуле после смерти отца. Попытка провалилась, зато сам Азимула имел большой успех среди женщин лондонского света — что не добавило ему симпатии в глазах У. Х. Рассела из «Таймс», во время их последующих встреч в отеле «Миссири» в Константинополе в 1856-м, а позже — в Крыму. Считалось, что несмотря на благородное происхождение, Азимуле довелось поработать учителем и официантом. Нана-сагибу, который присоединился к бунтовщикам во время восстания в Канпуре, предстояло стать одним из лидеров мятежа, но Тантия Топи, о котором Флэшмен лишь едва упоминает, составлял гораздо большую угрозу.

XXXI*. Хотя Флэшмен дает неизвестное ранее описание этого военного совета, оно подтверждает известные факты: Уилер хотел продолжать борьбу, и молодые офицеры поддержали его; более пожилые люди предпочитали сдаться, сохранив таким образом жизнь женщинам и детям, так что в конце концов Уилер согласился, хотя продолжал глубоко сомневаться в том, что мятежники исполнят свои обещания. Предложение Нана-сагиба о проведении переговоров, которое приводит Флэшмен, действительно было передано в укрепление через миссис Джекобс, которую один из современников описывает как «пожилую леди».

XXXII*. Детали резни у Сутти-Гат неизбежно противоречивы, но в целом факты соответствуют данному здесь описанию, и в очередной раз многие из разрозненных воспоминаний Флэшмена подтверждаются другими источниками. Например, Эварт действительно был убит по дороге к реке в своем паланкине; вещи Вайберта несли и его жену охраняли мятежники из числа солдат его собственного полка; пятеро сипаев, оставшихся верными присяге, были убиты бунтовщиками; Мур («настоящий защитник Канпура») был убит в воде. Некоторые источники сообщают, что солома на барках была зажжена еще до того, как начался обстрел с берега и одна из служанок Уилера, нянька, рассказала, что генерал был убит на берегу — ему отсекли голову, когда он приподнялся на носилках. Тем не менее вполне вероятно, что он умер в одной из лодок. Что представляется практически несомненным, так это заранее продуманное вероломство атаки — спастись удалось лишь одной лодке (с Вайбертом).

XXXIII*. Рептилии, которые атаковали пловцов, вряд ли были гавиалами (аллигаторами), которые питаются исключительно рыбой. У настоящих крокодилов имеются выступающие четвертые зубы.

XXXIV*. Число спасшихся вниз по реке представляется правдоподобным. Это подтверждает независимый источник — сообщение лейтенанта Томпсона, который упоминает и зажженные стрелы, посадку барки на мель, осаду храма, бегство на берег, исчезновение лодки, крокодилов и прочее. Кроме Флэшмена остались в живых еще четверо — Томпсон, Делафосс, Салливан и Мэрфи — которые, очевидно, были позже спасены Дирибиджа Сингхом.

XXV*. Резня женщин и детей в Канпуре стала одним из самых страшных зверств в истории Мятежа и вызвала наиболее жестокие ответные репрессии со стороны генерала Нейла. Предполагалось, что Нана-сагиб лично не был виноват в этом и что резня была лишь расплатой за наказания, которым войска Нейла ранее без разбора подвергли жителей Аллахабада и деревень, лежащих по пути в Канпур. Не пытаясь оправдать поведение Нейла, которое уже осуждено историками, стоит все же отметить, что все предыдущие массовые убийства, произведенные индусами в Мируте, Джханси и Дели, не носили характера мести. Что абсолютно не вызывает сомнений, так это то, как были приняты события в Канпуре общественным мнением Британии и какую ярость они вызвали в армии — странное эхо тех давних событий тянулось вплоть до Второй мировой войны, когда татуировщики на Хогмаркете в Калькутте все еще предлагали британским рекрутам наколоть изображение легендарного «Канпурского колодца».

XXXVI*. Флэшмен уделяет Т. Генри Каваноу значительно меньше внимания, чем тот того заслуживает. Этот огромный ирландец был, бесспорно, весьма эксцентричен — один из историков мятежа, Райс Холмс, назвал его даже тщеславным и самоуверенным на грани безумия — но его ночное путешествие в лагерь Кэмпбелла, в до смешного примитивной маскировке, было скорее образчиком вполне расчетливого мужества. Возможно, Флэшмена раздражает тот факт, что другие источники, описывающие подвиг ирландца, указывают, что его сопровождал индус. Флэшмен также мог быть уязвлен несколько нескромным заглавием книги, в которой Каваноу описал это свое приключение: «Как я заработал Крест Виктории». Факты, изложенные в ней, в целом совпадают с рассказом Флэшмена — хотя весьма разнятся с ним в том, что касается их духа и интерпретации. Прекрасная схема самого путешествия имеется у Фореста, том 2.

XXXVII*. Многие военные теоретики упрекали Кэмпбелла за его осторожность и за его (а также Мэнсфилда) бережное отношение к жизни — как британцев, так и мятежников; Фортескью полагает даже, что эта политика способствовала продлению мятежа. Это была не та точка зрения, которую Флэшмен склонен был бы разделять. (См. Фортескью, том XIII.)

XXXVIII*. Картина, на которую ссылается Флэшмен, «Хэйвлок и Аутрам встречают Кэмпбелла в Лакноу», была написана знаменитым мастером батальных сцен викторианского периода, Т. Дж. Баркером. Конная фигура, с рукой, поднятой в бурном приветствии, действительно может принадлежать Флэшмену; она несколько напоминает другое его изображение, как сравнительно молодого еще человека — в группе офицеров Объединенного штаба с президентом Линкольном во время Гражданской войны в Соединенных Штатах.

XXXIX*. Старый друг Флэшмена — Уильям Говард Рассел, корреспондент газеты «Таймс», сделал интересные заметки об этом случае в книге «Мой индийский дневник» (стр. 188, том I).

XL*. Картина грабежа, описанная Флэшменом, подтверждается также и самим Расселом, который рассказал о попытках купить драгоценную цепь у солдата-ирландца в своем дневнике; расчеты приведены почти слово в слово — Рассел даже подтверждает, что, как и упоминает Флэшмен, впоследствии за цепь удалось выручить 7500 фунтов.

XLI* Гриф, или гриффин — прозвище новичков, молодых офицеров. Вряд ли это достойное определение для Робертса, который, несмотря на молодость, заслужил Крест Виктории всего через несколько недель. Флэшмен, похоже, недолюбливал этого легендарного «Бобса», который позднее стал фельдмаршалом лордом Робертсом Кандагарским. Вне всякого сомнения, Флэшмен ему попросту завидовал.

XLII* Если не считать Робертса, то, похоже, той ночью вокруг костра действительно собралась компания выдающихся людей. Уильям Стивен Рэйкс Ходсон (1821–1858) к тому времени уже был известен как отважный командир иррегулярной кавалерии и создатель конного полка Ходсона. Он был годом старше Флэшмена и, поскольку они вместе были в Рагби, представляется весьма правдоподобным, что Флэшмен был у него на побегушках. Репутация Ходсона была противоречивой: отличный солдат, он был способен на хладнокровную жестокость, так, например, он убил в Дели принцев, которые сдались ему в плен. Его застрелили в Лакноу 11 марта 1858 года и ходили слухи (повторяемые здесь Флэшменом). что это случилось во время грабежа. Робертс начисто отрицает это, приводя убедительные доказательства (см. Примечание к стр. 404 его книги «Сорок один год в Индии», том I). Сэм Браун, изобретатель пояса, который носит его имя, был еще одним известным кавалерийским командиром; впоследствии он стал генералом и был награжден Крестом Виктории. Он потерял левую руку в одной из перестрелок через несколько месяцев после событий в Лакноу. «Обдирала-Макдоналд», возможно, тот самый Макдоналд, который ранее был провост-маршалом в Крыму.

XLIII*. Как писал позднее один из участников осады Джханси: «Рани, молодая, незамужняя, жаждущая власти, сидела, глядя на тщедушные фигуры, толпившиеся у ее ног… мы наблюдали за этим, теряясь в догадках, как она могла проявлять свое благоволение к наиболее достойным из подчиненных ей вождей и наше пылкое воображение рисовало весьма необычные и жаркие картины». (См.: Дж. Х. Силвестр «Кавалерийский хирург», изд. Маккензи Эннанд, 1971.)

XLIV*. До момента нахождения архива Флэшмена Листер (позже генерал сэр Гарри Хеймон Листер, кавалер Креста Виктории) считался единственным автором плана по захвату рани живьем. Ни один из авторов — современников Великого мятежа не упоминал об этом плане и о нем ничего не было известно до 1913 года, когда преподобный Х. Х. Листер Денни не опубликовал малоизвестную работу «Мемуары из старого дома», содержащую некоторые воспоминания генерала Листера, из которой эта история и стала известна. По словам Листера, Роуз посвятил его в этот план под большим секретом, который сам Листер не разглашал даже через много лет после смерти Роуза. В общих чертах план совпадал с тем, что описан у Флэшмена и включал захват рани во время попытки спастись из города через одни из ворот Джханси, от которых предварительно был специально отозван британский пикет.

XLV*. Битва при Бетве (1 апреля 1858 года) является незаслуженно забытым и при том — ярким примером блестящего тактического мастерства и хладнокровия Роуза. Захваченный врасплох на неудобной позиции, он развернулся от стен Джханси и атаковал свежие силы мятежников, подходящие к городу, которые десятикратно превосходили его. Роуз лично возглавил атаку своей кавалерии, в результате чего армия Тантии была отброшена, потеряв 1500 человек убитыми и 28 пушек. (См.: Фортескью «История Британской армии», том XIII).

XLVI*. Это случилось примерно в двадцати милях от Джханси, сразу после бегства рани, когда с беглецами столкнулся отряд британской кавалерии под командованием лейтенанта Доукера. В соответствии с бытующим мнением (которое теперь подтверждено еще и Флэшменом) всадником из числа мятежников, ранившим Доукера, была сама рани. В то же время Флэшмен, очевидно, ошибается, когда пишет, что рани покинула Джханси через ворота Орча; другие эксперты указывают на ворота Бандхари, отмечая при этом, что рани взяла с собой в седло и ребенка, маленького Дамодара.

XLVII*. Существуют различные версии смерти Лакшмибай, но вариант Флэшмена в общем соответствует основной из них, которая состоит в том, что принцесса была убита в стычке при Кота-ки-серай, неподалеку от Гвалиора, в которой Восьмой гусарский полк атаковал лагерь мятежников у Пхул-бага. Ее видели в гуще схватки, где она рубилась, зажав поводья в зубах и была ранена, вероятно, пулей из карабина. Рани пошатнулась в седле, скрестила клинки с каким-то солдатом и была зарублена. В соответствии с традицией, на ней было надето бесценное ожерелье Сциндии, которое она, умирая, отдала слуге. Позднее на поле битвы был найден ее шатер, в котором были зеркало в полный рост, книги, картины и ее качели.

XLVIII*. Капитан Клемент Хинейдж (Clement Heneage) принимал участие в знаменитой атаке Легкой бригады под Балаклавой, а позже командовал Восьмым гусарским полком в битве 17 июня 1858 года, в которой была убита рани Джханси. Ошибка Флэшмена вполне объяснима тем, что он никогда не видел этого имени в письменном виде.

XLIX*. Несмотря на прискорбное в целом отношение Флэшмена к женщинам, к некоторым из них он явно чувствовал искреннюю привязанность, даже уважение, в том числе к Лоле Монтес и рани Джханси. Лакшмибай, судя по всему, просто очаровала его, однако то, насколько далеко она зашла, отвечая на его чувства, остается вопросом спорным. Сам Флэшмен перевернулся бы в гробу, услышав подобное предположение, однако представляется в высшей степени сомнительным, что она провела ночь с ним в павильоне неподалеку от Джханси. Примечательно, что за все время этой встречи Флэшмен так и не видел четко ее лица, а его описание свидания дает все основания предположить, что леди, которая провела с ним ночь, была скорее профессиональной танцовщицей или куртизанкой, нежели самой рани. Печальной правдой является то, что в обстановке, созданной мятежом, Лакшмибай приписывали все возможные пороки (применяя целый ряд прилагательных — от «пылкая» до «распущенная»), однако не сохранилось свидетельств, что ее личная жизнь и поведение не были абсолютно безупречными.

Это отнюдь не значит, что она не использовала силу своей женственности (так же, как и любое другое оружие) для достижения политических целей; именно в этом и может быть найдено логическое объяснение случаю в павильоне. Основываясь на рассказе Флэшмена, можно предположить, что уже в то время рани была тесно связана с мятежниками, а также с провокаторами вроде Игнатьева. Возможно даже, что по их совету или по собственной инициативе она решила уничтожить Флэшмена как потенциально опасного британского агента. Установить с ним связь, заманить в павильон и натравить на него профессиональных убийц было просто; то что нечто подобное действительно имело место, подтверждается признаниями, которые Ильдерим вырвал у захваченного туга. Что касается страсти к Флэшмену, которую рани продемонстрировала при его последнем визите в Джханси, то она могла быть полностью (а не частично, как он самодовольно предполагал) разыграна ею, чтобы вытащить из него всю информацию, до последней крупинки. Хотя возможно, что она все же не была абсолютно безразлична к нему; по крайней мере, Флэшмен так думал, а уж он-то имел опыт в этом деле.