На следующее утро донну Изабеллу навестили дочь Леонора и внуки Сантьяго и Пилар. Леонора была старше Алехандро почти на десять лет, ей минуло уже тридцать. При виде брата она растрогалась и расплакалась: покинув отчий дом совсем мальчишкой, он вернулся сильным и красивым мужчиной. Сама же Леонора успела за это время овдоветь и слегка располнеть, но былой красоты, по счастью, не растеряла.

По дороге в церковь Святого Павла Леонора призналась брату, что на днях рехидор Мануэль де Ранфильеро сделал ей предложение. Алехандро искренне поздравил сестру, но тут же задумался: «Отчего Ранфильеро выбрал именно Леонору? Понятно, что он тоже вдовец и подходит ей по возрасту, они почти ровесники, но… Но ведь сей рехидор относится к клану Альмасана, а тот тоже претендовал на пост алькада! Что, если предложение Мануэля ― всего лишь хитроумная уловка? Чтобы потом оказывать через Леонору давление на дядю?»

В этот момент семейство де Антекера достигло церкви. Алехандро отогнал мрачные мысли и, проследовав за матерью, сестрой и племянниками через нартекс и прохладную галерею, сохранившуюся от некогда стоявшей на этом месте мечети, вошел в базилику.[61] Среди собравшейся на утреннюю проповедь паствы церкви Святого Павла он отыскал взглядом Родриго, и мужчины приветливо кивнули друг другу.

Не успело семейство де Антекера разместиться на свободных стульях в среднем ряду, как в базилику вошла чета де Сория. Бланка, как всегда, выглядела роскошно, но теперь ее платье украшала ненавистная ей прежде пышная фреза, а волосы и верхнюю часть лица прикрывала кружевная мантилья, расшитая золотыми нитями. Супруги де Сория расположились почти напротив семьи де Антекера, и когда Бланка, откинув тончайшую золотистую ткань с лица, слегка повернулась в их сторону, Алехандро пронзила дрожь: бывшая возлюбленная была красива и желанна, как много лет назад! Невольно у альгвазила вновь возникло желание вонзить в горло графа де Сория острый басселард…

Пока присутствующие ожидали появления алькада, главного человека Талаверы, Алехандро услышал шепот сидящего за его спиной Родриго:

– Граф де Сория не каждое воскресенье посещает церковь Святого Павла ― он приходит сюда через раз. В следующее же воскресенье его вместе с Бланкой можно будет увидеть в церкви Вознесения, что на другом конце города. Там, как правило, собираются приверженцы графа Альмасана…

Полуобернувшись, Алехандро удивленно вскинул брови, и понятливый Родриго пояснил:

– Луис де Сория хочет тем самым показать, что не принадлежит ни к клану Антекеры, ни к клану Альмасана. Словом, сам по себе…

Шепот друга прервало появление в зале Сальвадора де Антекеры, вслед за чем сразу же началась воскресная проповедь.

Видимо, во время службы Алехандро слишком часто поглядывал на Бланку, поскольку Леонора, сидевшая рядом, неожиданно взяла брата за руку, склонилась к его уху и тихо сказала:

– Будь благоразумен, Алехандро! Эта женщина тебя погубит.

«Зато какой сладкой будет сия погибель!..» ― подумал брат, но ничего не ответил.

После проповеди Алехандро и Родриго решили пройтись по городу и предаться воспоминаниям о юности. Многие горожане уже знали, что пост альгвазила в Талавере получил племянник алькада, поэтому при встрече почтительно и отчасти опасливо раскланивались с Алехандро. Новый представитель власти отвечал им легкими кивками.

Когда друзья достигли монастыря доминиканцев, где в последнее время обосновался главный инквизитор города отец Доминго, Алехандро спросил:

– Скажи, Родриго, а как давно отец Доминго начал проявлять непомерное религиозное рвение? Насколько я помню, прежде он никогда не отличался жестокостью! Напротив, старался разобраться с каждым отдельным случаем по справедливости…

Родриго пожал плечами:

– Я и сам не знаю, что с ним случилось. Примерно с полгода назад старик по чьему-то доносу приказал вдруг схватить нескольких портных, и никто из бедняг так и не вышел больше из его застенков… Затем настал черед бакалейщиков, а потом он и вовсе добрался до почтенных и знатных горожан. Двоих из них, кстати, обвинил недавно в ереси и тайном иудаизме, после чего приказал сжечь на центральной площади.

– Странно… Это совсем не похоже на прежнего отца Доминго. Я помню, как во время своих проповедей он всегда призывал к терпению и всепрощению, приводя в пример Иисуса Христа…

– Того отца Доминго больше нет. Теперь это мрачный и неразговорчивый человек, которого боятся даже доминиканские монахи. Недавно, примерно с те же полгода назад, умер настоятель монастыря, и отец Доминго самовластно занял его место. Так что теперь он и настоятель, и главный инквизитор, – вздохнул Родриго.

– А не нанести ли нам визит старику? – предложил альгвазил. – Не засвидетельствовать ли, так сказать, свое почтение? Может, когда-нибудь нам это зачтется?

Родриго вздрогнул:

– Ну и шуточки у тебя! Упаси, Господи!..

Главный инквизитор и впрямь очень сильно изменился ― Алехандро заметил это сразу. С нежданными визитерами старик держался надменно и холодно, на все вопросы отвечал сухо и односложно. Создавалось впечатление, что в присутствии нового представителя закона он опасается произнести вслух хотя бы одно неосторожное слово. Тогда альгвазил решил перейти к излюбленной теме архиепископа де Нойя ― к разговору о чистоте кастильской крови и веры.

– А вам известно, отец Доминго, что архиепископом учрежден новый религиозный орден «Второе пришествие»? – начал он издалека.

Уловка не сработала. Старик, не меняя тона, ответил:

– Безусловно. Я получил о том официальную бумагу из Толедо и даже успел уже присоединиться к ордену. Ибо мой долг как инквизитора, а теперь еще и как настоятеля монастыря Святого Доминика ― бороться за чистоту христианской веры и кастильской крови.

Альгвазил, не желая сдаваться, многозначительно произнес:

– Да, да, именно этот вопрос архиепископ и поднимал на последнем заседании Священного капитула…

– Я знаю и об этом, – коротко изрек отец Доминго. – Потому и веду усердную работу по выявлению морисков и марранов, тайно молящихся своим богам.

– И многих ли выявили?

– Достаточно, – уклончиво ответил инквизитор.

– Но, отец Доминго, не вы ли еще каких-то пять лет назад призывали в своих проповедях к терпению и всепрощению? – не удержался от коварного вопроса Алехандро.

Правая щека инквизитора нервно дернулась:

– Это было давно, я тогда заблуждался и с тех пор успел пересмотреть свои взгляды. Устав нового религиозного ордена, учрежденного нашим архиепископом, требует беспощадной борьбы с иудеями и мусульманами. Особенно если те пытаются спрятаться за благородными кастильскими именами.

Альгвазил не отставал:

– И много ли таковых у нас в Талавере?

– Не могу пока сказать точно, но, увы, есть. И некоторые из них уже сгорели в очистительном огне!

На протяжении всего разговора Алехандро и отца Доминго Родриго Бахес молчал, внимательно наблюдая за инквизитором. Поэтому, стоило друзьям покинуть стены монастыря, он поспешил поделиться с альгвазилом своими подозрениями:

– Мне показалось, что отец Доминго чего-то боится!

– Мне тоже, – признался альгвазил. – Только вот чего именно?

– У меня плохие предчувствия…

Алехандро внимательно посмотрел на своего помощника:

– Помнится, несколько лет назад ты говорил мне то же самое. И из нашего с Бланкой побега тогда действительно ничего не вышло…

– Да при чем здесь Бланка?! – не удержался от возмущения Родриго. – Опомнись, наконец! Оглянись вокруг, Алехандро! Талавера задыхается! Если честно, мне давно уже кажется, что в городе что-то назревает…

– Я верю тебе. Талавера действительно сильно изменилась. Я сразу по приезду заметил, что горожане стали намного молчаливее. Даже в одежде стали предпочитать темные тона, словно в городе царит траур…

– Скорее, не траур, а страх, – поправил Родриго.

– Пожалуй. Недаром, видимо, дядя вызвал меня из Толедо… Надо бы во всем разобраться, Родриго, только вот не знаю, с чего начать…

– Ты говорил со своим дядей?

– Да, сразу же по возвращении. Он признался, что опасается клана Мигеля де Альмасана. Как думаешь, может в городе зреть заговор против нынешнего алькада? Не задумал ли Альмасан убить соперника?

– Все возможно… Однако почему он не сделал этого раньше, до твоего приезда? – усомнился тотчас Родриго.

– Ты опять прав. Скорее всего, страх моего дяди связан не с Мигелем де Альмасаном. Но тогда с кем? Или с чем? Здесь что-то кроется…

Алехандро и Родриго, не сговариваясь, направились к городской ратуше.

На первом этаже, сразу при входе в ратушу, располагалась приемная альгвазила: подразумевалось, что каждый горожанин может беспрепятственно обратиться к нему с прошением. Правда, при предшественниках Алехандро таковых желающих находилось мало, ибо альгвазилов в Талавере издавна боялись.

Зал заседания рехидоров располагался в ратуше этажом выше.

Приближался День святого Матфея.[62] Погода стояла на удивление теплая. Альгвазил контролировал работы по сооружению на центральной рыночной площади трибун для многочисленных зрителей и возведению временной арены, куда во время праздника предполагалось выпустить быка. Самых почитаемых из гостей, всю городскую знать, планировалось разместить на специальном подиуме отдельно от остальных.

Плотники знали свое дело хорошо, поэтому Алехандро, отдав несколько незначительных распоряжений, с легкой душой удалился в ратушу. Отворив дверь в кабинет, он заметил на полу сложенный вчетверо лист бумаги. Алехандро развернул написанное размашистым мужским почерком послание и прочел:

Альгвазил крайне удивился: кто и что собирается ему передать? Не кроется ли за этим посланием ловушка, подстроенная кланом Альмасана? Но зачем? Не найдя ответа ни на один вопрос, Алехандро решил все же пойти на загадочную встречу, причем, вопреки здравому смыслу, без сопровождения.

Сразу после того, как церковные колокола Талаверы отзвонили вечернюю зарю, он, вооружившись до зубов, отправился по указанному в записке адресу. К этому времени суток осторожные горожане уже позакрывали ставни домов, так что альгвазилу удалось добраться до назначенного места встречи никем не замеченным. Приблизившись к заброшенному дому сапожника Гомеса, он остановился и прислушался. Рядом что-то зашуршало, и альгвазил, ухватившись за навершие кинжала, вжался в полуразрушенную стену.

Из плотных сумерек возникла фигура, облаченная в рясу.

– Это вы просили о встрече? – вкрадчиво спросил из темноты Алехандро.

– Да, господин альгвазил. Я рад, что вы не побоялись прийти.

Алехандро приблизился к незнакомцу.

– Вы монах? – не без удивления осведомился он. – Доминиканец?

– Совершенно верно, – подтвердил тот, – меня зовут брат Мануэль.

– Слушаю вас, брат Мануэль.

Монах протянул альгвазилу увесистый фолиант:

– Вот, возьмите, пожалуйста. Поверьте, это очень важная книга!

– Что, хранит какую-то тайну? ― полюбопытствовал Алехандро, принимая столь неожиданный подарок.

– О да, господин альгвазил, – подтвердил монах. – Я нашел сей фолиант в старом скриптории[63] монастыря. В свое время, лет двадцать назад, там поселилась вредная для свитков и книг плесень, поэтому наш настоятель, ныне покойный, распорядился переделать одно из монастырских помещений в новый скрипторий. Старым же с тех пор никто не пользовался. А примерно полгода назад мне потребовалась одна древняя рукопись, и я вспомнил, что видел ее когда-то на стеллажах старого скриптория. В поисках рукописи я перебрал в заброшенном помещении почти все пострадавшие от плесени книги, которым, к сожалению, не нашлось места ни в новом скриптории, ни в монастырской библиотеке. Неожиданно мне на глаза попался старинный фолиант «История известных семейств Кастилии», и я заинтересовался им. Уединившись с находкой в своей келье, я тщательно изучил ее, но, к вящему своему удивлению, не встретил ни одного упоминания о многих достойных фамилиях Талаверы. Не скрою, сей факт поверг меня, мягко говоря, в недоумение… Тогда я взял в городской библиотеке «Генеалогию Кастилии». Странно, но в библиотечной книге все «забытые» в фолианте фамилии ― Альмасан, Ранфильеро, Саграрес, Сория и многие другие ― почему-то упоминались! Я долго размышлял над столь удивительным несовпадением и, в конце концов, пришел к выводу, что фолиант из заброшенного скриптория… гораздо старше хранящейся в библиотеке «Генеалогии Кастилии»!

– И что из этого? – поинтересовался альгвазил, не уловивший пока сути рассказа монаха.

Брат Мануэль, оглянувшись по сторонам, перешел на шепот:

– Кто-то специально спрятал «Историю семейств», подменив ее доступной для всех горожан и написанной, несомненно, гораздо позже «Генеалогией Кастилии»! Возможно, господин альгвазил, семействам Ранфильеро, Саграрес и прочим есть что скрывать?.. Я стар и не боюсь смерти, но если сей фолиант попадет в руки отца Доминго, на центральной площади Талаверы может запылать множество костров! За последние полгода, после смерти своего отца, наш главный инквизитор превратился, к сожалению, в сущего фанатика!

– Но почему вы решили открыться именно мне? – спросил Алехандро.

– Вас давно не было в городе, господин альгвазил, и, следовательно, вы единственный, кто еще сохранил благоразумие и ясность мыслей. Все остальные, благодаря «усердию» отца Доминго, живут в постоянном страхе перед завтрашним днем. Умоляю вас, изучите сей фолиант! Вы непременно найдете в нем ответы на многие вопросы!

– Но почему вы не уничтожили столь опасную книгу? – допытывался пораженный услышанным Алехандро.

– Зачем? От этого ничего не изменилось бы, и тогда страх навечно воцарился бы в городе. Вы же – представитель закона, и я очень надеюсь на вашу справедливость. Прощайте, господин альгвазил, мне пора! И прошу вас: не говорите никому о нашей встрече!

Брат Мануэль натянул капюшон и растворился в темноте.

– Придется заняться изучением генеалогии, ― пробормотал вслед ему Алехандро.

Пробудившись следующим утром, Алехандро де Антекера первым делом открыл полученный от монаха фолиант и приступил к тщательному его изучению. Доминиканец оказался прав: в книге действительно не хватало порядка восьми очень известных талаверских фамилий. На всякий случай Алехандро записал их на клочке бумаги: Альмасан, Ранфильеро, Саграрес, Монфорте, Каламбриа, Сория, Реаль, Мендоса. Но что это могло означать?

В голове вдруг мелькнула страшная догадка, от которой у альгвазила перехватило дыхание: «Неужели все они… мориски или марраны?! Господи Всемогущий! Все самые знатные семейства Талаверы ― перекрещенцы?! И даже… отец Доминго? Ведь фамилии Мендоса тоже нет в книге!»

Алехандро в изнеможении захлопнул «Историю известных семейств Кастилии», только теперь осознав, что в старом монастырском скриптории монах-доминиканец обнаружил… оружие против главного инквизитора.

«Неужели отец Доминго тоже из морисков или марранов, а его столь фанатичное в последнее время рвение обусловлено лишь страхом, что об этом станет известно всем? Кажется, монах вчера упомянул, что отец Доминго сильно изменился после смерти своего отца… В чем же тот признался перед кончиной? В том, что они – не Мендоса?»

Альгвазила охватили противоречивые чувства: спрятать фолиант и забыть о нем навсегда или… или пойти к отцу Доминго и с порога бросить ему в лицо обвинение в принадлежности к перекрещенцам?

Так и не придя ни к какому решению, Алехандро наскоро позавтракал и отправился в ратушу.