Глава 4
Я – олень семи отростков или бык семи битв
Едва забрезжил рассвет, когда королева Фиона отдала приказ сворачивать шатёр. Она в последний раз, стоя на холме, окинула взглядом Маг-Слехт и попыталась вспомнить: сколько раз она посещала священную долину? Конайре строго соблюдал все надлежащие празднества друидов – значит, за двадцать лет супружества получалось почти восемьдесят раз.
Фиона увидела, как к ней приближается Мак Алистер, вид у него был явно встревоженный.
– Королева… – задыхаясь, произнёс он. – У меня плохие новости…
Фиона ощутила, как леденящий холод сковал её тело.
– Говори, советник!
– Мне стало известно, что Ингел очнулся ещё вчера, после того, как Эоган принёс жертву Тевтату. Мало того, он вполне здоров…
Королева лишилась дара речи. Она стояла, молча, прижав руки к груди, из которой хотел вырваться глубокий стон горечи и разочарования. Она едва сдерживалась, понимая, что это может вызвать излишние подозрения.
– Значит, яд был не достаточно хорош… – тихо сказала она.
– Поверь мне, после этого яда ещё никто не оставался в живых.
– Я вижу обратное – Ингел жив. И этим всё сказано. Все наши старания напрасны…
Советник не знал, что ответить, так как сам был расстроен, ведь после смерти Маона он рассчитывал получить хотя бы часть его богатейший владений. Теперь же всё менялось: вероятнее всего, Конайре пожалует земли лэрда своему сыну.
– Мы не должны выказывать ненависти по отношению к Ингелу. Сейчас это не безопасно. – Сказал он. – Прошу тебя, умерь свой гнев…
Фиона смотрела прямо перед собой, казалось, она не может пошевелиться от холода. Мак Алистер подошёл к ней почти вплотную и выказал надежду:
– Надеюсь, между нами останется всё по-прежнему?
Королева встрепенулась.
– Нет, по-прежнему уже ничего не будет. Я как можно скорее покину Тару и направлюсь в Донинброк. Так будет лучше всем: и дочерям, и тебе, и королю и этому ублюдку…
– Ты позволишь навещать тебя в Донинброке? – вкрадчиво поинтересовался советник.
– Не знаю… Лучше сейчас про это не говорить. Я разочарована и почти сломлена…
* * *
Опасения советника Мак Алистера полностью подтвердились. Король выказывал всяческую заботу о сыне и наложнице и совершенно не интересовался женой и дочерями.
Фиона самостоятельно пыталась устроить судьбу дочерей, как можно быстрее выдать их замуж, а самой же удалиться подальше от королевского двора, дабы спокойно доживать свой век.
Для этого она пригласила лэрда Мак Кормака. Этот молодой вдовец с маленькой дочерью, далёкий от политики и интриг двора, казался ей вполне подходящей партией для средней дочери.
Приглашение королевы посетить Тару, привело Мак Кормака в некоторое недоумение и замешательство. Последний раз он появлялся в свите короля ещё до женитьбы, а это было почти пять лет назад. Мак Кормак, владевший обширными землями Брега, и исправно плативший налоги в королевскую казну, даже не пытался утвердить своё влияние в Таре. Ему это было ни к чему, тем более он недолюбливал Ингела.
Но всё же он откликнулся на послание Фионы и прибыл в Тару. Королева пригласила его в свои покои и тотчас же перешла к делу, не теряя времени.
– Я знаю, что вы овдовели почти год назад. – Сказала она.
– Да, госпожа. Моя жена умерла родами, увы, ребёнок так и не родился.
– Вы до сих пор ощущаете тяжесть утраты?
– Да…
– И не пытались найти достойную жену?
– Нет…
После подобных вопросов у лэрда почти появилась уверенность, что королева задумала женить его на одной из своих придворных девушек.
Королева прекратила расспросы и с интересом взирала на лэрда. Тот же не привыкший к подобному пристальному вниманию королевских особ, несколько смутился.
– Прошу тебя, Мак Кормак, отведай вина… – королева хлопнула в ладоши. Подошла молоденькая прислужница и наполнила вином две небольшие серебряные чаши.
Лэрд с удовольствием отпил из чаши. Вино придало ему некоторой уверенности и сняло напряжение.
– Не скрою, я пригласила тебя не просто так. Я хочу устроить судьбу своей дочери…
Мак Кормак снова напрягся: какой именно из дочерей, средней или младшей? Он припоминал младшую, но сейчас ей едва исполнилось тринадцать лет – слишком молода для замужества, тем более он – вдовец. Значит, королева говорит о Махе, своей средней дочери.
Мак Кормак попытался воспроизвести образ Махи: тогда пят лет назад, она была почти ребёнком, сейчас же, по прибытии в Тару они ещё не успели встретиться.
Фиона, словно почитав мысли лэрда, сказала:
– Ты пытаешься припомнить моих дочерей? Вероятно, они представляются тебе совсем детьми.
– Не скрою, королева, это истинно так. Последний раз я видел их пять лет назад. За это время многое произошло.
Фиона кивнула.
– Я прикажу послать за Махой.
Вскоре в покои королева вошла невысокая, стройная девушка. По её развитым женским формам ей вполне можно было дать лет шестнадцать-семнадцать. Мак Кормак едва ли узнал в ней ту хрупкую девочку пятилетней давности. Он не растерялся, встал из-за стола и учтиво поклонился.
Прелестные белые щёки девушки слегка зарделись.
– Маха, – обратилась королева к дочери, – лэрд Мак Кормак прибыл из своих владений в Тару по неотложным делам.
Девушка слегка поклонилась в ответ и встала около матери, которая не покидала кресла. Фиона сделала жест рукой, приглашая дочь присесть к столу.
Мак Кормак с удовольствием взирал на свою будущую невесту: она была молода, свежа, неискушённа в жизни и что не мало важно – красива. Лэрд сразу же обратил внимание, что девушка как две капли воды похожа на королеву. Единственное, что смутило его: унаследовала ли Маха характер матери? Ведь всем в королевстве было известно, что Фиона часто противостояла королю во многих вопросах государственной важности.
Маха, смущаясь, сидела напротив лэрда, понимая, что тот внимательно её разглядывает. Набравшись храбрости, она подняла глаза и взглянула на своего «жениха»…
В этом взгляде умудрённый жизненным опытом Мак Кормак прочитал многое: теперь он не сомневался – девушка унаследовала характер матери.
Спустя неделю Эоган совершил обряд бракосочетания королевской дочери Махи и лэрда Мак Кормака. Королевская чета и гости, приглашённые на брачную церемонию в святилище у подножья холма Бри-Лейт, нашли, что пара прекрасна и молодые супруги вполне подходят друг другу.
Но более всего гостей привело в недоумение поведение короля, ибо он проявил полное безразличие к судьбе родной дочери, полностью полагаясь на решение Фионы. На церемонии рядом с Конайре стояли Моргауза и Ингел, а отнюдь, не королева и младшая дочерь.
Маха не знала, что испытывает к супругу: события развивались столь стремительно, что она не могла разобраться в своих чувствах. Конечно, Мак Кормак был завидным мужчиной и сильным воином. Да и потом, его земли на равнине Брега и замок Дублин вселяли зависть во многих. Но девушка точно была уверена в одном: она без сожаления покидала Тару и была рада, что не увидит ни отца, ни ненавистной Моргаузы, ни бастарда.
Маха сидела в повозке, укутанная в тёплое меховое покрывало. Рядом с ней верхом следовал Мак Кормак, теперь уже законный муж. Маха украдкой посматривала на него в окно, специально откинув шерстяную шпалеру, тем более, что день выдался ясным и безветренным.
Мак Кормак и сам не ожидавший столь скоропалительной женитьбы, пусть даже на королевской дочери, привыкал к своей новой ипостаси. Впереди молодожёнов ожидало родовое гнездо – крепость Дублин.
* * *
Вскоре после того, как Маха и Мак Кормак покинули Тару, Фиона приказала слугам готовить всё необходимое к отъезду. Фиона знала, что Донинброк, отнюдь, не отличается богатством и благоустроенностью. Но она сознательно пошла на этот шаг, ибо понимала, что после покушения на Ингела Моргауза полностью завладела королём. И теперь её пребывание в Таре станет невыносимым и, вероятнее всего, наложница будет настраивать короля, дабы тот удалил Фиону в Энгус.
Фиона же вовсе не желала провести остаток дней в Энгусе, расположенном на левом берегу Бойна. Этот непреступный замок скорее напоминал тюрьму, нежели достойное жилище для королевы.
Пребывание же в Донинброке давала бы королеве возможность навещать дочь в Дублине и получить союзника в лице лэрда Мак Кормака.
Фиона, настроенная решительно, вошла в покои Конайре. Он сидел за столом, окруженный советниками и друидами. Женщина заметила Мак Алистера, он же слегка поклонился и продолжил свой разговор с Эоганом.
Конайре с явным раздражением взглянул на жену.
– Что привело тебя в мои покои в столь ранний час? – поинтересовался он из вежливости.
– Мне необходимо поговорить с тобой, повелитель.
Король по опыту знал, чем обычно заканчиваются подобные разговоры. Ему вовсе не хотелось выслушивать жену, особенно сейчас, когда пришло известие о новом нападении фоморов на южные границы королевства.
Конайре отдал придворным приказ удалиться. Скрепя сердцем, он остался наедине с женой.
– Говори, раз уж пришла… – недовольно сказал он.
– После замужества Махи ничто не держит меня в Таре. Я приняла решение удалиться в Донинброк вместе с младшей дочерью.
Конайре встрепенулся. Он вовсе не ожидал подобного поворота событий, предполагая, что Фиона, как обычно будет выказывать недовольство.
– В Донинброк? Что ж, так тому и быть. – Тотчас согласился он и с облегчением вздохнул. И это не ускользнуло от взора Фионы.
– Но я прошу выделить мне средства из королевской казны на обустройство замка. В нём давно никто не живёт, кроме управителя и нескольких убогих стражников. Я же намерена привести Донинброк в надлежащий вид, достойный для жизни королевы.
Конайре на редкость оживился.
– Конечно! Я прикажу выделить тебе пятьсот серебряных кумалов и любую утварь, которую ты только пожелаешь.
Фиона бросила на мужа презрительный взгляд: как быстро он отпускает её! И даже не пытается удержать!
– Благодарю тебя, повелитель. – Сказала она, пытаясь из последних сил сохранять спокойствие и учтивость.
* * *
Моргауза полулежала на своём ложе, в ногах у неё сидел Ингел.
– Мне сообщили, что ты больна. Насколько серьёзно? – выказывал беспокойство Ингел.
– Ничего серьёзного. Просто я устала. Вот попью травяных отваров и встану на ноги. Что происходит в замке? Я уже несколько дней не покидаю своих покоев…
– Поговаривают, королева собирается покинуть Тару, причём навсегда.
Моргауза резко оживилась, встала, накинула тёплый пелисон и начала прохаживаться вокруг жаровни.
– Вот как? Это король удалил её?
– Нет, матушка, Фиона сама выказала такое желание. Видимо она поняла, что ты сильнее её.
Моргауза просияла от желанной новости. Сколько лет она мечтала услышать о том, что она станет полновластной хозяйкой в королевском замке. Сколько раз ей казалось: заветная цель близка! Но, увы…
– А куда она направится?
– В Донинброк.
Довольное выражение лица Моргаузы резко сменилось крайней озабоченностью. Ингел наблюдал за матерью, понимая, что та всесторонне взвешивает последнюю новость и нечто обдумывает. Ведь матушка так умна…
– В этом нет для нас ничего хорошего. – Резко заявила она к вящему удивлению Ингела.
– Но почему? – искренне недоумевал он. – Ты займёшь её место, я не сомневаюсь в этом!
– Возможно… А возможно – и нет. Я уже не молода, а Конайре пытается таким выглядеть. Да и потом тяжело восстановить оборвавшуюся любовную связь.
– А если прибегнуть к различным любовным зельям?
Моргауза резко обернулась и гневно взглянула на сына.
– Думай, что говоришь! Да за одни такие слова можно отправиться в Энгус до конца своих земных дней!
– Прости, я не хотел тебя разгневать. Но может, ты, всё-таки объяснишь свои соображения по поводу Доннинброка?
Моргауза плотнее запахнула роскошный пелисон и сказала:
– Конечно. Во-первых, Донинброк находится недалеко от Дублина. А Маха, твоя сводная сестра, теперь там – хозяйка. Если посчитать доходы Мак Кормака, получаемые от торговли рабами на его землях и многочисленные пошлины, которыми он обложил торговцев, то сумма будет внушительной. И это я не говорю об урожаях и многочисленных стадах коров и овец, пасущихся на равнине Брега. А это значит…
– Что Мак Кормак поддержит Фиону в случае необходимости и сможет нанять отряд пиктов. – Закончил мысль Ингел.
Моргауза улыбнулась.
– Ты мыслишь, как настоящий король!
От таких слов Ингел приосанился. Ему всегда было лестно получать похвалу матери, порой даже скуповатую.
Моргауза снова прошлась вокруг очага и продолжила:
– Во-вторых, я не молода… В любой момент король может возлечь на ложе с новой наложницей. И что тогда останется мне?
Ингел растерялся.
– Ты уверена в том, что у него уже есть наложница?
– Нет… Пока он спит в одиночестве. Но стоит Фионе покинуть пределы Тары, как он придёт ко мне, но не за любовью, а за поддержкой и советом. Я посоветую ему отдать тебе во владение Макгиппикадис.
Ингел не успевал следить за ходом мыслей своей матушки.
– Ничего не понимаю! Зачем мне этот забытый богом край?
– А затем, мой мальчик, что горы Макгиппикадис полны серебра и золота. Маон каждый год преподносил королю щедрые дары. Ты должен научиться править самостоятельно.
– Но… но стоит ли так удаляться от короля?
– Я не разделяю твоих опасений. Даже, если у Конайре появится новая наложница, то неизвестно сможет ли она родить сына. В любом случае ты – наследник по праву старшинства. Так гласят законы Тары.
– Хорошо. Раз ты считаешь, что я должен править Макгиппикадисом, значит, так тому и быть.
– Ты помнишь, что Маона принесли в жертву богу Тевтату? – неожиданно спросила Моргауза.
– Да… – в памяти Ингела тотчас всплыл тот странный сон, или видение, в котором он разговаривал с самим Тевтатом и пообещал ему жестокую битву и щедрые жертвы. – Я… я должен рассказать тебе кое-что…
Моргауза насторожилась.
– Тебе было видение? – тотчас догадалась она. – Тевтат?
Ингел кивнул.
– Я был в святилище смерти. Тевтат обещал мне жизнь в обмен на многочисленные жертвы в его честь.
Моргауза побледнела о внезапно нахлынувшего страха, но быстро взяла себя в руки.
– С богом войны не шутят, мой мальчик. Придётся выполнять данное обещание.
* * *
Моргауза с нетерпением ожидала отъезда королевы из Тары в Донинброк. И, когда, наконец, Фиона в окружении дочери и слуг вышла из замка и села в повозку, она не скрывала своего ликования.
Повозка королевы тронулась в путь, за ней медленно, поскрипывая колесами, следовали множество других повозок, доверху нагруженных: посудой, тканями, шкурами оленей и волков, шпалерами, сундуками с одеждой, кухонной утварью, одеялами из лебяжьего и утиного пуха.
Конайре из окна своих покоев наблюдал за отъездом жены. Впервые за много лет он почувствовал себя совершенно свободным…
Моргауза выждала несколько дней и явилась к Конайре с просьбой отправить Ингела в Макгиппикадис, дабы тот стал полновластным хозяином крепости Маонброк, замка Талам-Морк, многочисленных золотых и серебряных рудников и обширных земель, прилегающих к предгорьям.
Конайре нисколько не удивило желание Моргаузы. Он понимал, насколько его бывшая наложница желает возвысить сына. И теперь, после отъезда королевы, он с охотой удовлетворил её просьбу.
Окрылённая удачей женщина поспешила в покои своего сына, но, увы, он отправился на охоту со своей свитой. Тогда она, переодевшись в одежду простой горожанки, одна, без провожатых, покинула замок.
Моргауза неспешно покинула город через Западные ворота. Стоял холодный январский день, мороз пробирал до костей. Но это обстоятельство не пугало женщину, так как она была родом из Фера-Морк, а там зимы длинные и суровые.
Она накинула меховой капюшон, миновала городской мост, переброшенный через ров, окружавший Бри-Лейт, и направилась к небольшой рощице, расположенной неподалёку.
Последний раз Моргауза проделывала этот путь более восемнадцати лет назад. Тогда ватесса, жившая в роще предсказала ей любовь короля. Но прошло столько лет! Моргауза не знала: жива ли ватесса? И не напрасно ли она проделала столь утомительный путь, да ещё пешком, в этот холодный январский день?
Женщина вошла в ясеневую рощу и огляделась. Деревья сильно разрослись и перемежались с кустарником. Моргауза глазами поискала тропинку, протоптанную горожанками и крестьянками из окрестных селений. Но, увы, её не было видно из-за свежевыпавшего снега.
Тогда женщина, помолившись Флидас и духам леса, двинулась вперёд с надеждой, что, в конце концов, выйдет к хижине ватессы. Действительно, духи леса, не обманули ожиданий: вскоре среди деревьев она заметила очертания старой хижины.
Моргауза ускорила шаг, насколько это было возможно. Её тёплые башмаки, подбитые мехом, увязали в снегу.
В первый момент хижина показалась ей безжизненной. Но, затем она различила множество свежих следов, вероятно принадлежавших хозяйке.
– Ты пришла за предсказанием? – раздался хриплый голос за спиной Моргаузы. Та резко обернулась. Перед ней стояла маленькая сморщенная старушка, закутанная в выцветший от времени плащ. Седые волосы ватессы свисали клоками, отчего она походила на злобную лесную фейри.
Ватесса рассмеялась и закашлялась.
– Не бойся меня. Я та, к которой ты приходила много лет назад. Я узнала тебя. Просто ты расцвела, а я сильно постарела… Идём в хижину, холодно сегодня.
Моргауза, несколько оправившись от первого впечатления, вошла в убогое жилище вслед за хозяйкой.
По середине располагался очаг, в котором едва теплился огонь.
– Старая стала, тяжело даже хворост собирать… Спина болит… Ну, садись к столу… – скрипела ватесса.
Моргауза села на старый колченогий табурет, который заскрипел и покачнулся. Ватесса открыла старый облезлый сундук, порылась в нём и извлекла ножницы для стрижки овец.
Моргаузу охватила дрожь.
– Не бойся. Разве может такая старая развалина, как я, причинить тебе вред? Моё дело ждать смерти… – Она приблизилась к гостье и положила перед ней ножницы. – Вот отрежь прядку своих волос. Я уж боюсь, руки сильно дрожат…
Моргауза взяла ножницы, они от старости покрылись коричневым налётом, с трудом открыла их и отрезала небольшую прядь волос.
– Хорошо… – снова проскрипела ватесса. – А ты что всё молчишь? Когда-то ко мне приходило много женщин и девушек. Многие из них болтали без умолку…
– А сейчас? – наконец спросила Моргауза.
– У тебя приятный голос, он выдаёт сильную волю… Да, ко мне давно никто не приходит. Все думают, что я умерла… Я уж и сама не помню: сколько мне лет.
Ватесса поставила на стол большое глиняное блюдо, его края были надколоты. И положила на него несколько пучков травы.
– Принеси мне тлеющую щепку из очага. – Попросила ватесса. Затем она аккуратно подожгла травы и бросила в огонь прядь волос.
Пламя осветило морщинистое лицо хозяйки, но Моргауза заметила, что глаза её не потеряли живости. Ватесса, внимательно, не отрывая взгляда, смотрела, как медленно горели травы, что-то нашептывая.
Моргауза сидела неподвижно, так как всякое малейшее движение приводило к скрипу убогого табурета.
Травы на глиняном блюде догорели, превратившись в едва различимый пепел.
– Что ты видела? – не выдержала Моргауза и нарушила затянувшееся молчание.
– Ты многого желаешь от жизни… И многое ты получишь… Но ничто не вечно: ни богатство, ни могущество… Будь осторожна с богами, особенно с тем, который даровал жизнь твоему сыну.
Моргауза потеряла дар речи и ощутила леденящий холод, сковавший всё тело. Пророчество ватессы вселяло в её душу ужас.
