ОСАДА

Хети и Арам вернулись из каменоломен не скоро. В первом же селении пришлось остановиться на двое суток. Когда изумленные жители узнали, что парни побывали на земле ойропат, расспросам не было конца.

Хети рассказал, что среди рабынь на побережье зреет бунт, а Арам со свойственной ему горячностью добавил:

— Если вы не поможете этим несчастным женщинам, то вас не стоит называть не только мужчинами, но и людьми!

— Мы не в обиде на тебя, юноша, — сказал староста селения. — Мы ближние соседи ойропат и больше других претерпели от них бед и горя. Но мы должны знать, кому помогать, когда и где?

— Мы вам, уважаемые, скажем все, когда придет время, — обещал Хети. — Вы только будьте готовы.

— Тогда надо собирать сходку. Вам придется заночевать у нас.

Сходка единодушно решила выступить на помощь рабыням, когда это будет нужно. Договорились также послать ходоков во все окрестные селения, чтобы там тоже готовили оружие, запасали еду на время похода.

Так было чуть не в каждом селении. Все сходились на одном: терпеть дальше грабежи и убийства нельзя, и коль настал удобный момент, надо выступать.

Не встречали Арам и Хети селения, где бы не побывали амазонки. И всюду они уводили женщин. В каждом селении надеялись при удаче похода вызволить кто жену, кто дочь, кто сестру или мать.

Подходя к пасеке, Арам сказал Хети:

— Ты заметил, как Лота изменилась после встречи с Мелетой? Я уверен, она сейчас готовит таянцев к походу на Фермоскиру.

— Еще бы... Теперь она пойдет на все, чтобы выручить Фериду и Мелету.

— Ты думаешь, она заботится только о них?

— А оком же ещё?

— Она теперь таянка, жена старосты, — горячо заговорил Арам. — Ей теперь о всех думать надо. Мы почему?то поднимаем все селения...

— И ты ни о ком не думаешь?

— Думаю, Хети, думаю. Мелета из головы не выходит. Чокея обещала спасти ее. Сдержит слово?

— Если бы Мелету спасли, ойропаты тотчас же бросились бы в погоню. Они раньше нас побывали бы в этих местах и обшарили бы все вокруг. А ты посмотри — на пасеке все спокойно, вон видишь, отец хлопочет около пчел. Нет, Арам, я боюсь, что Чокея не смогла спасти Мелету, и, может быть, теперь их уже нет в живых.

— Зачем так говорить, неразумный?! Разве ты не слышал, Чокея говорила, что ей помогут знатные амазонки и даже сама царица. Если их выкрали, если Чокею поймали... Я подниму наше селение, мы соберем все племена на нашем пути, я ворвусь в город и вырву Мелету или погибну!

— Ты любишь ее?

— Мало сказать, люблю. Я не смогу жить без нее. Я не хотел тебе говорить, но... она моя жена.

— Я знаю, —тихо сказал Хети.

— Мы поговорим с таянцами и начнем готовиться к походу. Надо, чтобы всех нас вела Лота.

— Согласятся ли на это мужчины. Она женщина, к тому же ойропата. Поверят ли они ей?

— Еще раз говорю — ты молод и неразумен. Все наши люди — хорошие пахари, рыбаки и охотники. Но воевать они не умеют. А Лота когда?то водила в походы всю царскую рать. Ты понимаешь, она знает, чем сильны и чем слабы амазонки. Это мы растолкуем всем, кто пойдет с нами. Давай пойдем, твой отец уже заметил нас, и Лота бежит нам навстречу...

Безысходность и страх обуяли Фермоскиру. Весть об утрате священного пояса дошла до самых отдаленных границ басилейи. А когда рабыни и метеки узнали, что на побережье восстали рыбачки, что к ним присоединились царица, Чокея, Мелета и Ферида, туда стали стекаться невольницы со всех концов государства. Они убивали стражниц, грабили склады с оружием и шли сотнями к Чокее.

В городе наступило безвластие. Гелона после страшных событий на агоре растерялась и не знала, принимать ли ей сан Священной или так же, как и царице, спасаться бегством. Беата упрекала мать в безволии и трусости. Она убедила было мать в том, что все можно поправить. Пусть нет пояса Ипполиты, но всадницы все еще верны ей и пойдут на любое опасное дело. Усмирить бунтовщиц будет не так уж трудно, они не пойдут в бой против воительниц, а скорее всего разбегутся по родным местам. Атосса сломлена и не посмеет больше показаться в городе, с Годейрой можно договориться. Если ей обещать трон, она не пойдет против. Пусть она будет царицей, Гелона — верховной жрицей, а Беата — полемархой. Кадмее можно обещать звание кодомархи. Мелета же не в счет.

Прошла ночь, а утром город узнал о расколе. Антогора подняла всех храмовых и увела неизвестно куда.

Решение Беаты идти на усмирение бунтовщиц пришлось отменить. Царские амазонки, и оставшиеся в городе гоплитки заняли круговую оборону города. Полемарха ждала нападения храмовых.

Гелона вошла в храм, там царило запустение. Наос богини не охранялся, в святилище гулял ветер, сдувал пыль с бронзового кумира Девы. Двери в зал Священного Совета были распахнуты, в покоях Атоссы ничего, кроме утвари, не осталось. Но самый, главный удар Гелону ожидал в сокровищнице храма. Она была пуста.

И Гелона решила бежать из города...

Если все имения царицы были на западе басилейи, то владения Атоссы были на востоке. Здесь, в горах, у нее был небольшой, но хорошо укрепленный замок. Как раз сюда?то и привела Антогора более трех тысяч храмовых воительниц. Амазонки расположились лагерем на берегу истока священной реки, быстро усмирили рабынь, которые еще не успели убежать на запад, и начали готовиться к схватке.

В горах, где нет сырости, приступы лихорадки прошли, и Атосса снова принялась за дело.

Напрасно думала Антогора, что ее старшая сестра впала в растерянность. Атосса получила сильнейший удар, это верно, но она не сломлена. Об этом как раз и идет речь в замке. В комнате Атоссы трое: она, Антогора и Агнесса. Девушка лежит в постели, она потеряла много крови у алтаря и сейчас очень слаба. Антогора, виновато втянув голову в плечи, сидит у окна. Атосса ходит по комнате из угла в угол, она преподает своей сестре, а заодно и дочери, урок стойкости. Она откровенна — здесь нет чужих и нет нужды призывать в помощь богов и богинь.

— Я все время учила тебя, Антогора, в дни тяжких испытаний верить мне, а что сделала ты? Ты готова била предать меня.

— Я думала, ты не встанешь, мне нужно было спасать себя. Я верила, что боги отступились от нас. Кто мог знать, что богиня потушит жертвенный костер и отнимет священный пояс? А ты лежала на смертном одре, закрытая по приказу Гелоны. Могла ли я подумать, что всеблагая Ипполита вознесет тебя...

— «Вознесет!» — Атосса скривила губы в усмешке. — Если бы из моих покоев не было потайного подземного хода, все боги вместе взятые не могли бы меня спасти.

Антогора удивленно подняла голову.

— Да, да, я вышла сама и, клянусь огнями небес, в самое время. Когда от меня увели Агнессу, я сразу поняла, что Гелона задумала сжечь ее и стать единовластной хозяйкой Фермоскиры. Годейру она смогла обмануть, но меня...

— Но как ты узнала все это?

— Стража у моих дверей охраняла пустые покои. Я вышла сразу, как увели мою девочку. Жрицы, приготовляя жертвенный алтарь, знали, что я на свободе, и по моему совету принесли сырые поленья и зеленые ветви. Я знала: когда на решетках прогорят угли, костер теряет силу. Никто, даже сама Гелона, не заметила, как я бросила свой хитон на камни, где была лужа. А остальное ты видела сама. Я только не думала, что моя девочка сама схватит нож.

— Но пояс? Все знают, что ты давно не входила в наос. Кто взял пояс?

— Его там и не было никогда!

— Этого не может быть, Священная! — воскликнула Агнесса, поднимаясь с подушки. — Как же так?

— Помни, девочка моя, — Атосса положила ладонь на горячий лоб дочери, заставила ее лечь. — Мы — женщины царственной крови, и мы должны знать правду. Пусть простые смертные верят в небеса, мы живем на земле. Это мы должны вершить дела за богов, и нам меж собою нельзя кривить душой. Знайте вы —: пояса никогда не было, и в пору всех поколений верховные жрицы, входя впервые в наос, узнавали от своих предшественниц, что пояс Ипполиты, украденный для Геракла, не возвращался никогда.

— Но Фермоскира без пояса богини погибнет, мама!

— Не беспокойся. Придет время, и он появится.

— Где же ты возьмешь его?

— Разве мало драгоценностей в нашей сокровищнице? Мы сами сделаем его и оденем на твои бёдра. Мы не дадим Фермоскире погибнуть.

Антогора слушала этот разговор, раскрыв рот. Она никак не могла придти в себя.

— Я боюсь, сестра, — сказала она наконец. — Боги не простят...

— Забудь богов! — сурово произнесла Атосса. — Повторяю тебе: нам самим надо вершить божеские дела. Давайте думать, как спасти Фермоскиру. Были ли сегодня наши люди в городе?

— Были. Они донесли, что Беата встала в круговую оборону.

— Значит, она не хочет идти на бунтовщиков?

— Видимо.

— Прекрасно. Будем терпеливо ждать. Пусть рабы идут на город, пусть Беата теряет силы в борьбе с ними.

— Но мятежников много, Священная. Вдруг они сомнут Беату и займут Фермоскиру?

— Этого не будет никогда. Я не помню ни одного года, когда бы не бунтовали тела. Их силы и гнева хватает самое большее на сутки. Они или разбегаются, или их подавляют.

— Но раньше у бунтовщиц не было Годейры и Мелеты.

— Неужели ты думаешь, что Годейра поведет рабынь на Фермоскиру ради их свободы? Как только она уничтожит Беату и Гелону и сядет на трон, она снова закует рабынь в цепи, и вот тогда настанет наш черед. Мы покажем дочерям Фермоскиры пояс богини и пойдем на Годейру. Все амазонки, и храмовые, и царские, будут с нами. И тогда мы посмотрим, кто кого?!

Спустя час Антогора и Атосса спустились в подвал, где хранились драгоценности храма. Когда жрицы, охранявшие вход, разомкнули серебряные лабрисы, Антогора вслед за сестрой спустилась вниз. Она и раньше предполагала, что там много богатства, но все равно была поражена. Золотые, серебряные, бронзовые, медные кубки, вазы, ритоны, потэры — все это расставлено в глубоких нишах на полках. По углам, прямо на полу, в огромных кучах было свалено разнообразное оружие, украшенное драгоценностями. В следующем отсеке вдоль стен вкопаны глиняные пифосы. Они разукрашены рисунками, орнаментами, чаще красным по черному или коричневым по синему. Все они полны серебром и золотом: серьги, подвески, перстни, браслеты, диадемы... В третьем, небольшом отсеке — драгоценные камни, венцы, наголовные обручи и диадемы, осыпанные изумрудами.

— Вот где сила и мощь Фермоскиры, — сказала Атосса с гордостью и возвратилась в первый отсек. — Найди вот в этой куче пояс, Антогора. Нет–нет, не этот, он слишком нов. Нужен самой старинной работы.

Антогора долго рылась в куче поясов, наконец нашла то, что нужно. Широкий пояс был изготовлен из воловьей кожи с двумя бронзовыми застежками. С одной стороны пояса были приделаны массивные пряжки для меча, с другой серебряные ножны.

— Годится, — сказала Атосса, осмотрев пояс. — Ты в этом знаешь толк — укрепи на нем самые лучшие камни, золотые бляхи и подвески. Сделай так, чтобы он на солнце слепил глаза. Сделай...

Целую неделю готовились к походу: ковали мечи, наконечники для копий и стрел, гнули луки. Арам и Хети сделали верно, что не сказали Лоте о беде с дочерью. Скоро от Чокеи прискакала конная рыбачка и сказала, что Мелета и Ферида в каменоломнях, к восставшим рабам примкнула Годейра и просит Лоту идти к ним на помощь.

Ранним утром все мужчины, способные носить оружие, собрались около пасеки. Лота и Хети простились с Ликопом, он оставался дома. Верховых коней для всех не нашлось, пеших таянцев посадили в повозки, и обоз тронулся в далекий путь.

Впереди обоза заранее были посланы гонцы, они должны были поднимать жителей горных селений, пожелавших помочь восставшим. Таких нашлось немало, и с каждым днем войско Лоты увеличивалось все больше и больше.

В пути бывшая полемарха распределяла мужчин в сотни, выбирала командира, учила ремеслу войны. Люди понимали: чтобы победить, надо держать строгий порядок, всех, кто пытался хоть как?то ослушаться, сразу отсылали назад. В бой против ойропат могли идти только добровольцы. Хети и Арам как могли помогали Лоте управлять этой разноликой колонной.

На тринадцатый день пути двухтысячное войско Лоты достигло берегов Фермодонта и расположилось лагерем на левом берегу. Через день в лагере появились Чокея и Мелета. Встреча прошла накоротке — времени для объятий и восторгов не было. Чокея сразу отослала Арама, Хети и Мелету смотреть лагерь; оставшись наедине с Лотой, она сразу приступила к деловому разговору. Она рассказала Лоте о расколе воительниц, о безвластии в Фермоскире, о том, что настала пора выступать на город.

— Почему не приехала Годейра? — спросила Лота.

— Вот об этом я и хочу с тобой говорить, — Чокея отвела Лоту к воде, села на выброшенную на берег корягу. — Царица не хочет, чтобы мужчины воевали вместе с нами.

— Зачем же она звала меня?

— Годейра думала, что ты придешь одна. Она хотела тебя поставить вместо Беаты. Чтобы все было как прежде.

— Как прежде не будет. Я теперь другая.

— Она знает об этом. Я хорошо понимаю царицу. И я, и ты, и рабыни ей нужны только для того, чтобы овладеть Фермоскирой. Потом меня уберут, тебя убьют, а восставших утопят в крови. Появление мужчин спутало все ее планы. И теперь она говорит, что мужчины осквернят землю Фермоскиры, в стане восставших рабынь начнется разврат и всех нас размечут сотни Беаты. С приходом мужчин начнется великий хаос. Сейчас царские и храмовые амазонки разобщены, их можно разбить поочередно, но если появятся мужчины — все силы соединятся против нас и мы погибнем. Так говорит Годейра. Вот и суди, как нам быть?

— А как думаешь ты?

— У нас, у рабынь, большие замыслы. Все мы понимаем: стоит только нам разойтись, как за нами пошлют погоню. Нас переловят независимо от того, кто станет у власти. Годейра ли, Атосса, или Беата с Гелоной. И снова начнутся набеги, снова жизнь гор пойдет рядом со страхом..

— Ну, а если вы победите?

— Тебя мы сделаем царицей Фермоскиры. Мы разобьем плиты с заветами богини, и ты устроишь жизнь такую же, как в иных городах. Пусть дочери Фермоскиры любят, как и все женщины на свете, пусть берут в мужья любого мужчину, пусть рожают детей, сами растят хлеб, пасут стада, как это делают другие, и пусть садятся на боевых коней только тогда, когда враг подойдет к городу.

— Почему ты думаешь, что я соглашусь на это?

— Ты узнала другую жизнь, ты любишь Ликопа, Мелету, Хети и Арама. Неужели и дальше ты хочешь жить в страхе перед ойропатами. Скоро у тебя появится внучка...

— Внучка? Откуда же?

— От Арама. Они любят друг друга. А вдруг это будет мальчик? Неужели ты поступишь, как поступали до этого амазонки?

— Ты права. С прошлым покончено. Но как быть c Годейрой?

— Пусть делает, что хочет. Мы пойдем без нее. Если, конечно, ты согласишься.

Лота задумалась. Она представила себя на пасеке мальчиком на коленях, и в сердце хлынула волна радости. «Пусть, — подумала Лота, — моя дочь познает счастье материнства». И твердо сказала:

— Я уже сделала свой шаг, мне отступать некуда.

— Тогда давай поразмыслим, как пойдем на Фермоскиру...

Третий завет Ипполиты гласит: «Амазонка не знает страха». И это правда. Дочери Фермоскиры в бою начисто лишены этого низменного чувства — их с детства учили презирать страх.

Но это не значит, что амазонки не боятся ничего. Есть страх перед карой богов, остался страх потерять честь, богатство, положение. И, наконец, страх сомнений... Он мучил больше всего Беату. Всю власть в городе отдали в ее руки, а вместе с властью и страшную ответственность за судьбу Фермоскиры. Истина есть: власть получить не так уж трудно, намного тяжелее ее удержать.

Когда в городе властвовала Атосса, ей было известно все, что делается вокруг на тысячи стадий. У Священной было столько лазутчиц, соглядатаек и осведомительниц, что она знала не только, что и где произошло вчера, сегодня, но и что произойдет завтра.

Беата же не знала ничего. Когда и с какой стороны ударит Годейра, сколько рабынь собрала она под свои знамена, как они вооружены? Что задумала Атосса, когда она пошлет храмовых наездниц и какую хитрость готовит? Не было уверенности и в воительницах.

Во дворец царицы, где теперь расположились Беата и Гелона, все чаще приходили тревожные вести. Вышли из послушания наездницы — они стали грабить дома ушедших из города храмовых. Если город устоит и все образуется, этот грабеж назовут мелким воровством и покроют царских наездниц несмываемым позором. Сегодня утром стало известно, что Годейра соединилась с повстанцами. Беата этому не поверила, но испугалась. Что если это окажется правдой? Пойдут ли войска против своей царицы?

Вечером Беату позвала Гелона. На ней снова был наряд Священной, даже алмазный венец сиял на голове, как в дни торжеств. Прошлой растерянности нет, на лице Гелоны решимость.

— У Атоссы появился пояс Ипполиты, — сказала она спокойно.

— Как? Откуда?

— Я думаю, Атосса сделала пояс сама. Или украла из наоса задолго до событий.

— А вдруг это великая наездница вернула ей...

— Это ты скажешь кому угодно, только не мне. Важно другое. Появление пояса придаст уверенность в победе храмовых и повергнет в уныние наши войска. В храме кто?нибудь остался?

— Никого. Жрицы все ушли с Антогорой.

— Завтра утром пошлешь двух копейщиц для охраны наоса. И пусть никто кроме меня не входит туда.

— Сделаю.

— А теперь посмотрим на наши дела. Три силы появилось в Фермоскире. Первая — это царские войска, гоплитки, служанки и мы с тобой. У нас кони, оружие, умение воевать. Вторая сила — храмовые. Их вдвое меньше, зато у них жрицы, паннорит и гимнасий. У них Атосса, Антогора, Агнесса, Пелида и Лаэрта. Все они не стоят нас двоих. Воюют храмовые хуже нас, но зато у них сокровищница храма.

— И пояс Ипполиты, — заметила Беата.

— Его мы пока считать не будем. Третья сила — рабыни. Их больше раз в десять, с ними Лота, Мелета и, может быть, Годейра. Но у них мало оружия, совсем нет лошадей, они не умеют воевать. У всех сил по два противника, и это очень важно. Здесь все решит точный расчет. Эту ночь мы не будем спать, Беата. Мы будем думать...

Утром Беата пришла в конюшни, ополоснула в бочке с водой лицо, вызвала сотенную.

— Антогора, эта грязная тварь, увела всех жриц и храмовых амазонок из города. Храм брошен, наос не охраняется. Ты возьмешь шестерых лучших и поставишь двоих из них у дверей наоса, и пусть никто, кроме Священной Гелоны, не входит туда. Менять охрану три раза в сутки. Понятно?

— Сделаю.

Через час сотенная прибежала в конюшню растерянная:

— Прости меня, полемарха, но когда мы пришли в храм, двери в наос были открыты настежь. Мы все увидели великую богиню и... пояс сверкал драгоценными камнями на ее бедрах. Весь город знает об этом, все бегут к храму.

— Беги во дворец, позови Священную!

Еще через час все, кто был в. городе, собрались у храма.

Гелона торжественно вынесла пояс Ипполиты из храма и одела на бедра Беаты. Полемарха настолько была взволнована, что не слышала ни слова из того, что было сказано Священной. Шутка ли, ни одна смертная после Ипполиты не одевала такой пояс. Беата первой удостоена этой чести. И пусть пояс она где?то видела раньше, разве это важно теперь?

Полемарха решила оборонять город активно. Можно было закрыть все городские ворота и, надеясь на прочность крепостных стен, поражать повстанцев стрелами. Но это было очень рискованно. Город не имел достаточно продовольственных запасов, и если осада продолжится больше недели, коней нечем будет кормить.

Поэтому Беата построила оборону вне крепости. Далеко вперед она выдвинула гоплиток. Пешие воительницы окопались вокруг города — они первые должны принять удар бунтовщиков. Если гоплиток сомнут, полемарха пустит конницу. Все свое войско Беата разбила на мелкие группы. Она рассчитывала рассечь лавину наступающих на множество частей и уничтожить каждую по отдельности.

Медленно тянулись дни ожидания. Ночами Беату мучила бессонница, днем было не до сна. В эту ночь измученная полемарха пришла на площадку крепостной башни и наконец?то уснула. Но спать ей не дали — прибежала испуганная возничая и разбудила ее:

— Царица Годейра у ворот!

Будто ушат холодной воды выплеснули на Беату. Сна как не бывало.

— Бой уже идет? — спросила полемарха, надевая пояс с мечом.

— Царица одна.

— Совсем одна?!

— Без войска. С нею Кадмея и несколько служанок, Впустить?

— Веди ее сюда. Только смотрите... Может быть засада...

Годейра поднялась по лестнице одна, сбросила намокший плащ, молча вскинула руку в знак приветствия, села между зубцами башни. Она была спокойна, как будто бы ничего не случилось. Царица словно и не уезжала на побережье.

— Почему гоплитки выведены за город? — Годейра заговорила строго, как и положено говорить царице с полемархой. — Почему конные сотни мокнут под дождем? Сейчас же ввести всех в город.

— Но как же... Великая. А бунтовщики? Они, не придут?

— Утром будут здесь.

— Ты покинула их?

— Храмовые ушли? — вопросом на вопрос ответила царица.

— Все до одной.

— Если Атоссы нет в городе — мое место здесь. А этот сброд... Ради него я не хочу терять ни одной воительницы, ни одного коня, даже собаку не выпущу я на них. Эта грязная толпа потопчется у стен двое, самое большее трое суток и расползется. Атосса — вот наш враг! Что она замыслила?

— Я не знаю.

— Я так и думала. Ну ладно, поговорим потом. Скоро рассвет, иди и отдай мой приказ: всех в город. Гоплиток — на стены крепости. Подготовить дроты, стрелы, смолу. Иди.

Беата переступала с ноги на ногу. Царица заговорила так неожиданно и напористо, что полемарха не успела сообразить, как ей вести себя. Или сразу подчиниться, или высказать недоверие. Царица заметила это и спросила:

— Гелона приняла сан Священной?

— Да... Вчера богиня вернула нам пояс.

— Гелона умница. Я ее хвалю. Ну–ну, иди. Я подожду здесь. Пошли сюда Кадмею.

Через час гоплитки и конные сотни вошли в город. Фермоскира начала готовиться к осаде.

Лота и Чокея решили идти на город двумя путями. Мужчин поведет Лота по правому берегу Фермодонта. Здесь, на прибрежных лугах, встретятся им конские табуны, и Лота посадит на лошадей всех, кто может ехать верхом.

Чокея и Мелета поведут рабынь напрямую. Они придут к городу раньше и обложат стены крепости.

Лота вначале принимать участия в осаде не будет. Она обойдет город с юго–востока и встанет на пути храмовых амазонок, если они попытаются ударить по восставшим со стороны гор.

Было также решено на штурм стен не идти. Не только рабыни, даже сами амазонки не умели штурмовать крепости. Поэтому Чокея на рассвете привела свое двадцатидевятитысячное войско, обложила город со всех сторон. Траншеи, выкопанные гоплитками, очень пригодились восставшим. Они укрылись в них и стали ждать. Чокея знала, что амазонки долго в городе не продержатся и выведут свои сотни сразу изо всех шести ворот города. Конечно же, воевать они могут во много раз лучше, чем рабыни. Но зато восставших больше, чем амазонок, и они понимают, что здесь решается их судьба.

Они или победят и станут свободными, или погибнут. Третьего не дано.

Все знали: бои будут кровопролитные и жестокие.

Чокея по–хозяйски расчетлива. «Если, — думала она, — амазонкам в городе трудно будет прокормить пять тысяч лошадей и около девяти тысяч воительниц, то ей самой придется во много раз труднее. Около тридцати тысяч восставших, более четырех тысяч мужчин у Лоты — им тоже немало нужно корма. Поэтому на побережье было оставлено тысячи полторы рабынь и около сотни мужчин вместе с Хети. Они должны отыскать все запасы соленой рыбы, ловить свежую рыбу, взять на учет все стада и хлебные склады. Рыба, мясо, хлеб должны поставляться восставшим бесперебойно.