Неутомимый Папа Иннокентий, подавивший огнём и мечом Лангедок, с фанатическим энтузиазмом принялся за соседние с Папским протекторатом земли: Сиену и Флоренцию. На фоне борьбы с ересью появился никому не известный молодой фра Конрад из ордена доминиканцев-проповедников. Он отличался проведением жестоких массовых расправ над еретиками, для него не составляло труда выявить полгорода ведьм и придать их аутодафе.

В этот период Сиена, Флоренция и Остия переживали всплеск магических наук, таких как астрология и алхимия. Особой популярностью пользовался некий маг-алхимик Альберт Савойский, преуспевший в своём деле, имевший десяток учеников и последователей.

Первое, что сделал фра Конрад в Остии и прилегающих городах – схватил всех магов, алхимиков, а также астрологов и предал их святому аутодафе, приобретя известность борца за чистоту католической веры.

Прошло немало лет с тех пор, как в замке Марицетти закончился весьма плачевно совместный лектистернес юного Конрада и Альберта, особенно для юного ученика, впоследствии пересмотревшего свои взгляды на оккультные науки. Он пришёл к выводу, что они есть зло, как тайное, так и явное.

Альберт обосновался на улице Булочников в доме Ризолли с комфортом, чему способствовала щедрость мадонны Лукреции Требби. Со временем он организовал в мансарде небольшую лабораторию, где они с Лукрецией могли не только предаваться плотским наслаждениям, но и заниматься алхимией.

Фернандо Ризолли прекрасно понимал, что мадонна, снявшая мансарду, не только посещает поселившегося в ней любовника, но и занимается некими тайными делами, и это обстоятельство весьма его обеспокоило.

И вот однажды, весенним вечером, когда мадонна, прикрытая вуалью, собиралась подняться по винтовой лестнице на мансарду, Ризолли окликнул её:

– Сударыня! Ваше право – посещать кого угодно в мансарде, ведь вы хорошо мне платите за её аренду. Но, умоляю вас, прекратите свои тайные занятия. К вам приходят какие-то тёмные личности, я боюсь их. Да и потом, вы знаете, что про ваше увлечение могут пронюхать доминиканцы и что тогда будет?

– О каком увлечении вы говорите, сударь? – мадонна держалась невозмутимо.

– Вы прекрасно знаете – о ваших магических опытах! Сейчас это небезопасно, а я не хочу потерять свой дом и булочную! – возмутился Ризолли.

– Уверяю, сударь, ваши опасения беспочвенны. Наши занятия совершенно невинны. Поверьте мне! – Лукреция старалась говорить как можно мягче.

Она отстегнула от пояса кошель и протянула Ризолли.

– Вот возьмите, возможно, эти скудо приведут вас в лучшее расположение духа. Ваша мансарда нужна мне ещё ровно на месяц.

Булочник нехотя взял кошель: тот оказался весьма увесистым.

– Хорошо, сударыня. Ещё месяц вы можете арендовать мою мансарду, но не более того.

Солнце клонилось к закату. Альберт проверил реторту – всё в ней было по-прежнему. Шла двенадцатая неделя опыта, оставалось ещё две недели до появления гомункула. Но и после его появления достичь желаемого удастся не сразу. Алхимику придётся питать его кровью, дабы магическое создание получило вожделенное свойство – узнавать чужие желания и передавать их хозяевам, в роли которых выступали бы Альберт и Лукреция.

Вот уже много лет как Альберт стремился к одному – деньгам, власти и абсолютной свободе. После неудачного опыта в замке Марицетти Альберт не отчаялся и не испугался, он понял, что есть нечто сильнее духов и с этим «нечто» можно заключить союз, что он и пытался сделать в прошедшие годы. Но «нечто» не шло на контакт с Альбертом и не спешило овладевать его грешной душой. Почему? – Альберт не понимал.

Наконец маг добился успехов: создал своё учение и даже написал несколько трактатов, правда, весьма посредственного содержания. У него даже появились последователи. Некоторые из них были просто любителями острых ощущений, как его покровительница – мадонна Лукреция Требби, иных же одолевало чувство мести, которую они собирались свершить при помощи магии. Но толковых учеников у Альберта не было. Он часто вспоминал юного Конрада, с годами понимая, что предал его и бросил в трудную минуту в весьма щекотливой ситуации.

Философские мысли и воспоминания резко оборвались появлением в двери двух стражников и монаха-доминиканца в капюшоне, скрывающем лицо.

– Что вам угодно? Почему вы врываетесь ко мне в мансарду в столь поздний час? Я – Альберт Савойский, у меня есть покровители, и вам это не сойдёт с рук! – возмутился Альберт отъявленной наглости.

Монах молча посмотрел на Альберта, из-под капюшона блеснули полные ненависти глаза, затем он осмотрел помещение и дал знак стражникам. Они того и ждали – тут же скрутили алхимика, не придавая значения его крикам и угрозам, выволокли на улицу и бросили в повозку.

Монах, не спеша, собрал фолианты и пергаменты с записями Альберта, сложив их на стол: они могут пригодиться при расследовании и пролить свет на еретические занятия алхимика, затем подошёл к реторте. Она была наполнена серо-зелёным веществом.

«Какая мерзость! – подумал доминиканец, его переполняло чувство брезгливости. – Наверняка этот безбожник выводил какое-нибудь уродливое чудовище!»

Он взял реторту и с размаху бросил её на пол: стекло разлетелось в разные стороны, липкое вещество растеклось, распространяя отвратительный запах.

Монах взял приготовленные фолианты и рукописи, медленно спустился по лестнице, унося с собой увесистую ношу.

Несчастный Ризолли стоял на коленях перед стражниками и причитал в слезах:

– Я ничего не знал, поверьте мне! Ничего! Ничего не знал!

Доминиканец холодно взглянул на него из-под капюшона.

– Этого тоже в повозку! Уж он-то мне про всех расскажет!

Фра Конрад внимательно изучил все рукописи, изъятые в мансарде Альберта Савойского, и пришёл к выводу, что неудачный лектистернес ничему не научил мошенника. Мало того, что он налево и направо продолжал продавать никчёмные пантакли, якобы наделённые магической силой, он ещё и гомункула пытался вывести. И на этом ересь горе-алхимика не заканчивалась. Судя по прочитанным фолиантам, фра Конрад пришёл к убеждению, что Альберт интересовался тёмными силами и активно пытался вступить с ними в контакт. Удалось ли это ему? – этот вопрос терзал монаха.

Дверь распахнулась, бесшумно вошёл брат Фома.

– Фра Конрад, еретик с улицы Булочников – в пыточной. Палач всё приготовил к допросу.

– Благодарю тебя, брат Фома.

Фра Конрад спустился в подвал обители. Последние несколько лет по указу Папы Иннокентия он был превращён в темницу, где применялись весьма изощрённые пытки. Орден Святого Доминика постепенно утрачивал своё первоначальное предназначение, превращаясь в тайного соглядая Ватикана. Папа Иннокентий благоволил к ордену, всячески поддерживая его материально, способствуя основанию новых обителей на территории Сиены, Флоренции, Феррары, Ломбардии и Неаполитанского королевства. Монахи-доминиканцы заполонили почти все королевства на Аппенинах, всякая свободная мысль подавлялась.

Фра Конрад вошёл в пыточную: масляные факелы чадили, изрыгая неприятный запах. «Опять сэкономили и купили прогорклое масло», – подумал он.

Монах окинул взглядом дыбу, на которой висел Альберт, обнажённый до пояса. Рядом стоял палач.

– Писарь, ты готов? – справился фра Конрад.

– Да.

– Что ж, приступим с Божьей помощью. Назовите ваше имя, возраст, род занятий, – доминиканец приступил к допросу.

– Альберт Савойский, учёный, возраст тридцать семь лет, – похрипел алхимик. – За что меня схватили?

– Вопросы здесь буду задавать я, вы же – отвечать. Если будете молчать – прикажу применить пытки, – пояснил фра Конрад. – Вы обвиняетесь в распространении чёрной магии и проведении опытов, противоречащих христианской вере. Что скажите в своё оправдание?

– Ничего. Я не использовал чёрную магию и никаких опытов не производил.

– Так, так. А вот у меня имеются показания почтенного Фернандо Ризолли, который утверждает, что вы обманом вселились в его дом, проводили со своими помощниками тайные обряды, цель которых – вызов нечистой силы и заключение с ней договора, – отчеканил фра Конрад леденящим душу тоном.

– Ваш голос кажется мне знакомым… – вымолвил Альберт. – Не лучше ли отвязать меня отсюда и поговорить в иной обстановке?

– Десять плетей обвиняемому, – приказал доминиканец, – тех, что с металлическими крюками на концах.

Палач выполнил приказ: Альберт кричал от нестерпимой боли, окровавленная кожа со спины разлеталась в разные стороны.

Конрад с нескрываемым удовольствием наблюдал за работой палача.

– Достаточно, окати его водой. Теперь он заговорит, – обратился доминиканец к палачу. – Итак, чем вы занимались в доме Ризолли, кто помогал вам?

Альберт, привыкший к сытой сладкой жизни, поначалу вообще не понимал, что происходит, отчего его схватили эти кровожадные монахи и что хотят от него? После десяти плетей его озарило – запытают до смерти, придётся говорить.

– Я всё скажу, – он откашлялся. – Ко мне приходили ученики, я учил их изготавливать пантакли, объяснял их смысл. Затем мы изучали расположение планет и их влияние на судьбы людей.

– И это всё? – удивился фра Конрад. – А что вы выращивали в реторте?

– Ничего. В ней была неудачная смесь, которую я хотел применить при изготовлении пантакля власти.

– Насколько мне известно, для пантакля власти не требуется ничего подобного. Смесь же применяется для выращивания исчадия ада – гомункула! – фра Конрад терял терпение, упрямство Альберта выводило его из равновесия.

– Вам и это известно… Странно, вы очень осведомлённый монах, с точки зрения алхимии, – еле слышно проговорил Альберт: разодранная спина причиняла ему страшную боль.

– Да. Вы верно заметили, – фра Конрад поднялся из-за стола и подошёл как можно ближе к алхимику. – Ошибки молодости: тяга к знаниям, множество недостойных желаний – всё это позволило одному мошеннику, назвавшемуся учителем, ввергнуть доверчивого юношу в объятия тёмных сил, а самому скрыться, – проговорил монах почти шёпотом, так что его слова были слышны лишь обвиняемому.

Альберта пронзила страшная физическая и душевная боль. Несомненно, перед ним стоял его бывший ученик Конрад!

– Вы пытались вступить в контакт с Сатаной, не так ли? Фолианты, найденные в мансарде, подтверждают это, особенно запрещённый труд Алесандро Маддалети.

– Конрад… – неуверенно начал Альберт в растерянности, не зная, что сказать.

– Точнее, фра Конрад, – поправил его доминиканец.

Альберт помолчал, собравшись с мыслями.

– Фра Конрад, я виноват. Но вспомните: ведь я всегда был добр к вам. А неудачный лектистернес – вовсе не моя вина; видимо, дело в заклинании, которое мы использовали! Оно…

– Я с вами ничего не использовал, – фра Конрад резко оборвал сбивчивую речь алхимика.

Тот сник, понимая, что живым из подземелья не выйдет, издал душераздирающий крик и зарыдал.

Доминиканец выдержал паузу:

– Расскажите мне о женщине, которая посещала вас и принимала участие в тайных обрядах и опытах.

Альберт пришёл в себя от слов монаха: «Нет, только не мадонна! Они будут издеваться над ней и уничтожат как еретичку!»

Спустя пять дней на центральной площади Остии полным ходом шли приготовления к аутодафе: плотники смастерили помост с множеством шестов, к которым доминиканцы должны были привязать приговорённых, рядом с ним сложили связки сухого хвороста и поленья.

В городе доселе не происходило ничего подобного. Казнили воров и убийц, но чтобы запылал костёр, – такого не было! Горожане были взбудоражены последними событиями. Поглазеть на сожжение еретиков собрались все – от мала до велика. Площадь была полна народа.

Фра Конрад и присланный Папой Иннокентием легат лично контролировали приготовления к аутодафе. И когда приговорённых доставили к месту казни, они с братьями-доминиканцами и палачом уже поджидали их.

Альберт рыдал всю дорогу от обители до площади, Ризолли не мог идти самостоятельно, он лежал в телеге, так как от пыток его хватил удар. Растерзанная мадонна Требби еле передвигалась – одна нога её была раздроблена, остальные же несчастные плелись из последних сил, «как овцы на заклание». Стражники подгоняли приговорённых к аутодафе пиками, стараясь задеть их и причинить как можно больше физических страданий.

Глашатай развернул приговор:

Глашатай перечислял имена всех несчастных. Сильвия стояла в толпе на площади, она сжимала правой рукой крестик на груди и молилась: «Господи! Вразуми Конрада, ибо он не ведает, что творит!»

Приговорённых подвели к столбам и крепко привязали, затем деревянный настил обложили приготовленными вязанками хвороста и поленьями.

Лукреция, рыдая, проклинала Альберта: умирать не хотелось, теперь она понимала, что у неё было всё… Альберт стоял в забытьи: он был готов к смерти – может быть, там он обретёт то, к чему стремился в земной жизни.

Другие осуждённые молили Бога, они просили чуда – избавить их от мук сожжения.

Палач запалил факел от приготовленного маленького костра на площади и подошёл к помосту. Фра Конрад, взяв ещё один факел, проделал то же самое. Они с противоположных сторон подожгли сухой хворост: он мгновенно занялся, огонь перекинулся на поленья. Вскоре помост был объят огнём. Языки пламени лизали одежду приговорённых, их кожа вздувалась и трескалась: площадь огласили дикие крики сжигаемых людей.

В толпе на площади кто-то осенял себя крестным знамением, а кто-то расточал проклятия колдунам. Сильвия перекрестилась: она просила Господа принять заблудшие души.

Кто-то рядом с ней беспрестанно произносил:

– Крест и кровь… Крест и кровь… Эти монахи спалят всё королевство…

Брат Иоанн своим единственным глазом читал письмо, присланное самим архиепископом Магдебургским, наместником Ломбардии.

– Почтенный отец Конрад, вы только прочтите! – глаз Иоанна сверкал неистовым огнём. – Просто возмутительно! Происки нечистого повсюду, даже в святых стенах монастыря! Да, воистину, мало мы боремся с ведьмами и колдунами! Дьявол всё больше подчиняет себе людские души. Что же будет?

– Брат мой Иоанн, – Конрад пребывал в спокойствии, – схватка с нечистым – дело обыденное для нас, доминиканцев. Прибудем в монастырь, на месте разберёмся.

Отец Конрад и его преданный сподвижник, брат Иоанн, проделали длительный совместный путь борцов с ересью и Дьяволом, верой и правдой служа Святому престолу. Отец Конрад ценил преданного Иоанна, да и глаз брат Иоанн потерял, защищая отца Конрада от ведьмы, которая набросилась на него.

Отец Конрад ознакомился с посланием, понимая, что в деле о женском монастыре архиепископ Магдебургский даёт самые широкие полномочия.

– Да, брат Иоанн, печально, что Дьявол проникает в обители Господа нашего, я чувствую, что настоящая схватка с ним ещё впереди.

– Только святой очистительный огонь может справиться с ним, – высказался Иоанн.

– Безусловно, брат мой, но не забудьте – инквизиция карает только виновных, мы не можем обложить стены монастыря поленьями и полностью его сжечь. Если есть возможность спасти заблудшие души, мы обязаны вернуть их в лоно святой церкви. Хотя, заметьте, что проявления сатанизма начались в женском монастыре, подчёркиваю – в женском, а не в мужском. Женщина сотворена нам на погибель, она – источник всех наших бед.

– Совершенно согласен с вами, отец мой, женщины лживы, мстительны и похотливы, – поддержал Иоанн, вспоминая своё неудачное ухаживание в молодости за дочерью сапожника, которая предпочла другого. – Женщина – исчадие ада.

– Согласитесь, брат Иоанн, что и мужчины творят грех с дьяволицами. Но, впрочем, это редкость.

Речь отца Конрада прервал стук в дверь. Иоанн открыл тяжёлую, окованную медью дверь. Брат Фома склонился в почтительном поклоне перед отцом Конрадом:

– Простите меня, отец Конрад, но смею заметить, что вы желали присутствовать на допросе Анжелины Висконти, обвиняемой в сожительстве с демоном-икубом и течение шести лет, причём под боком спящего мужа.

– Да, благодарю, письма отвлекли меня от самого важного. Скажите, брат Фома, Анжелина призналась в чём-нибудь?

– Увы, отец мой, всё, что мы знаем из доноса её мужа: он заподозрил жену и стал следить за ней. Она же, бесстыжая, совершала слияния с Демоном три раза в неделю: по вторникам, четвергам и субботам. Её муж – уважаемый горожанин, торговец шелками, член городской магистратуры, не смог умолчать об ужасе, творящемся рядом. Он поступил как истинный христианин.

Вскоре тридцатилетнюю Анжелину Висконти, бездетную, состоявшую в браке почти десять лет с почтенным Бруно Висконти, обвинили в сожительстве с инкубом, колдовстве, наведении порчи на соседей и сожгли на рыночной площади Остии. Её муж, теперь уже почтенный вдовец, недолго печалясь, женился на молодой и очень хорошенькой девушке, по виду которой можно было с уверенностью сказать, что она скоро станет матерью.

Отец Конрад и брат Иоанн не присутствовали на сожжении Анжелины Висконти, они отбыли в женский монастырь в сопровождении ещё четырёх монахов-доминиканцев.

Прибывший отец Конрад с отрядом инквизиторов решил проблему массового проявления сатанизма весьма просто. Он приказал своим сподручным сложить костёр во дворе монастыря и, недолго думая, отправил на него нескольких одержимых монахинь.

Остальные монахини, видя такой печальный исход дела, быстро исцелись чудодейственным образом.

Имя отца Конрада вселяло ужас в сердца людей. Родственникам девиц, преданых аутодафе, архиепископ Магдебургский направил послание, скреплённое личной печатью, с предупреждением об отлучении от церкви. Возмущений по поводу казни высокородных девиц не возникло.