Эрик фон Брюгенвальд окончательно впал в уныние и начал злоупотреблять гольденвассером. Он по-прежнему вёл фемы, но они были слишком незначительны. Женщины перестали его интересовать, постепенно он утрачивал интерес к жизни. Неожиданно рано утром в покоях фрайграфа появился Курт:

– Мой господин, в лесах Фирфайха развелось множество лис. Крестьяне не могут справиться с ними, егерь просит помощи у вашей милости. Погода сейчас подходящая – солнечная и сухая, несмотря на начало октября. Может, ваша милость соблаговолит принять участие в охоте? Вы бы развеялись немного…

– Да, пожалуй! Охота не помешает! Труби в охотничий рог, и высылай вперёд загонщиков с борзыми.

Эрик встал, слегка пошатываясь, от излишне выпитого вечером гольденвассера. Слуга принёс охотничий камзол, высокие сапоги и тёплый, подбитый мехом плащ. Эрик не любил носить головные уборы, предпочитая ходить, как и в молодости, с непокрытой головой.

Вскоре охотничий кортеж был готов и выехал из Брюгенвальда по направлению к Фирфайху. Дорога была неблизкой – не менее часа верхом на лошади. Эрик залюбовался окрестностями Ландгрей и неожиданно вспомнил об Эльзе, жене майордома Ирвина, и Тине, ведьме, некогда жившей в лесу недалеко от селения. Нахлынули хаотичные воспоминания: обугленное тело мачехи, затем пламя, поглотившее хижину ведьмы… Анна с отрубленной кистью руки… После последнего воспоминания неприятно обожгло под левым соском, Эрик схватился рукой за сердце.

– Господин, с вами всё в порядке? – поинтересовался предупредительный Курт.

– Ничего страшного…

Его отвлекли клёны, росшие вдоль дороги и в это время года приобретшие красно-жёлтый оттенок. Эрик невольно залюбовался ими, мысленно сетуя на то, что он похож на эти клёны – вот он уже начал седеть, а что потом… Жизнь закончится…

С такими философскими размышлениями Эрик и его охотничий эскорт приблизился к Фирфайху. Из-за кустов, охваченных осенней желтизной, появился егерь:

– Всё готово, сиятельный господин! Загонщики выследили семейство лис – старого самца и двух молодых погодков. Можно вытравливать их из норы и поднимать борзыми. Как прикажете?

– Поднимайте! – отдал приказ фрайграф.

Вскоре раздался лай собак и раскатистые голоса охотничьих рогов, возвестивших окрестности, что охота на лис началась.

Эрик мчался на лошади по осеннему лесу, впереди него неслась стая борзых, подгоняя вперёд обречённых на смерть животных. Лисы сливались с жёлтой травой и порыжевшей листвой кустарников…

Наконец лисы очутились в лощине. Собаки обложили их со всех сторон, держа в напряжении и страхе постоянным лаем. Подъехал Эрик, он раскраснелся, в глазах появился блеск и интерес к жизни. Его лошадь, охваченная охотничьим азартом, подобно хозяину, раздувала ноздри. От разгорячённых лошадей и людей исходил пар и, клубясь, растворялся в октябрьской прохладе.

Лисы метались по лощине. Эрик натянул тетиву лука и прицелился. Неожиданно он вспомнил другую охоту, происшедшую много лет назад, когда он отстрелил волчице лапу. Его рука дрогнула: «Что со мной? Неужели я стал столь сентиментален, что не могу выстрелить в старого лиса и его отпрысков? Или я боюсь, что эти лисы окажутся оборотнями? Право же, напрасно!»

Эрик вновь прицелился, и варбилон, пронзивший воздух, вонзился в старого лиса. Он заскулил, словно побитая собака, дёрнул лапами и его чёрные старческие глаза замерли.

Эрик достал из колчана следующий варбилон: один из погодков-лисят взвизгнул и упал на жёлтую траву, дополняя яркую палитру осени красными тонами крови. Второго лисёнка подстрелил Курт.

Фрайграф спешился, его переполняло возбуждение, сердце учащённо билось.

– Господин желает вина? – предупредительно поинтересовался Курт.

Фрайграф сделал отрицательный жест рукой, и верный майордом понял, что повелитель желает остаться один.

Эрик снял перчатку и отёр лоб краем плаща, он решил немного пройтись вдоль лощины, пока егерь и загонщики утихомиривали собак и привязывали добычу к длинным деревянным шестам. Курт, зная, в каком подавленном состоянии пребывает господин после отъезда сына из Брюгенвальда, следовал за ним на некотором расстоянии, дабы не беспокоить и в то же время не выпускать из виду. Всё-таки лес, мало ли что может случиться…

Эрик брёл вдоль лощины. Лес смотрел на него поредевшими красно-жёлтыми листьями. Неожиданно он заметил впереди нечто, напоминающее хижину. Он ускорил шаг, направляясь к своей необычной находке. Действительно, при ближайшем рассмотрении это «нечто» оказалось старой заброшенной хижиной с полуразрушенной крышей.

Фрайграфа охватило непреодолимое желание открыть перекосившуюся плетёную дверь и войти внутрь, что он и сделал. Его взору открылась картина, отражавшая полную заброшенность жилища, обречённого на разрушение и гниение от дождей и снега.

Стол, стоявший некогда посреди хижины, подгнил, ножки его надломились, и теперь он лежал бесформенной рухлядью. Вокруг него были разбросаны глиняные черепки – остатки посуды и кувшинов. В углу хижины Эрик заметил старую корзину, некогда покрытую домотканым холстом, теперь же превратившуюся в гнилую кочку. Он надел перчатки и слегка потянул за прогнивший холст. Остатки ткани не желали покидать своего места. Они спрессовались с гнилой корзиной, образовав единое целое.

Эрик, обуреваемый необъяснимым чувством упорства, предпринял ещё одну попытку стащить с остатков корзины холст, дабы удовлетворить своё любопытство. Но ткань по-прежнему не поддавалась. Тогда он попросту взял её руками, сетуя на то, что новые замшевые перчатки будут окончательно испорчены, и отбросил в сторону. Его обдало запахом плесени. В корзине на дне лежало нечто, напоминавшее небольшой деревянный ларец.

Эрик извлёк находку. По виду ларец был очень старым, а от плесени, покрывавшей его, и вовсе производил впечатление древней вещицы.

Фрайграф внимательно осмотрел его и не найдя на нём замков, попытался открыть. Крышка ларца подалась с удивительной лёгкостью, на дне его лежал свёрток. Ткань отсырела и почернела от времени и влаги. Эрик отбросил ларец в сторону и с замиранием сердца развернул ткань. И о чудо! В его руках оказался прозрачный кристалл. Фрайграф невольно залюбовался им: что и говорить, кристалл завораживал и притягивал к себе взор, помимо желания человека.

Рядом с кристаллом лежал небольшой свиток пергамента. Эрик с нетерпением извлёк его и развернул.

Он сразу же понял, что ему в руки попало заклятие ведьмы Тины, сбежавшей из Ландгрей много лет назад. Фрайграф, привыкнув к неожиданным поворотам судьбы, не удивился, а лишь узрел в ходе событий особое предначертание, – значит, так угодно Богу или, напротив, Дьяволу. Не в силах сопротивляться своей судьбе, Эрик взял кристалл со свитком пергамента и положил их в карман охотничьего плаща. Он вышел из хижины, вдохнув свежий осенний воздух полной грудью.

Курт, наблюдавший из ближайших кустов за своим повелителем, понял: фрайграф не просто созерцал разрушенную хижину, но что именно он делал, майордом даже не догадывался.