ГЛАВА 34
Раймунд очнулся от холода и почувствовал, что промерз до мозга костей. К тому же какая-то тяжесть давила руки и ноги. Открыв глаза, он ничего не понял: тьма царила вокруг. Он пошевелил руками, на них загремели цепи. В цепях были и ноги.
– Что такое? – резануло его мозг. – Где я?
Юноша постарался успокоиться и вспомнить, что же было. Он хорошо помнил приезд в дядин замок. Мытье в бадье. Про себя усмехнулся: «Дядя, похоже, опять меня проверял. Дотошный старик. Спасибо, Грозный, тебе». Стихийно возникший и надолго затянувшийся праздник. Дальше – приезд этого графа. Его угощение. Стоп. Его угощение, а потом… полная темнота. «Похоже, я у тамплиеров. Что же им от меня надо? Дядя говорил, хотят оттяпать кусок земли. Господи! Да сколько можно? Чем я провинился перед тобой?» Он пощупал на груди крестик. Он был на месте. Ему даже сделалось легче. «Куда они меня бросили?» Он стал ощупывать стены. Они были из камня. Холодные. Глухие. И скользкие от сырости.
Поднявшись, держась за стену, он дошел до железной двери, хорошо подогнанной и крепко сидевшей на засове. Он бухнул несколько раз кулаком. Ответа не было. По тому холоду, который царил в помещении, он понял, что оно глубоко в подземелье.
«Сдохнешь, – подумал он, – и никто не узнает».
Радости не было. Подобное с ним уже случалось.
– Надо ждать, – решил он.
Раймунд не знал, сколько прошло времени, когда загремел засов, заскрипела дверь. В глаза ударил свет, заставив его упереться спиной о стену.
Людей нельзя было разобрать, но по силуэтам было видно, что их несколько человек. Они подошли к нему и стали в полукруг.
– Раймунд, – раздался незнакомый голос.
Наверное, камни, низкий потолок как-то приглушали его. Голос был глух.
– Ты совершил преступление и будешь судим!
«Бу, бу, бу… – ударило по ушам, – преступление, какое…?» – забилось в его сознании.
– Ничего не совершал, – отрезал он и прижался щекой к стене.
– Ты хотел убить рыцаря графа Боже. Он может подтвердить это! Ты что молчишь?
– Вспоминаю, кто кого хотел убить.
– Ты дерзишь, недостойный сын! Это усугубляет твое наказание. Признаешь ли ты себя виновным или нет?
– Нет! – он загремел цепями, отчего охрана схватилась за мечи. – Мою невиновность подтвердит мой дядя, граф де Буа.
– Графа де Буа нет в живых. Вы все подстроили, и он погиб!
– Я? – Раймунд неожиданно для всех резко вскочил, те даже отпрянули от него. – Зачем мне убивать моего дядю? – он стал пристально смотреть на них, стараясь различить хоть одно лицо.
Но низко надвинутые капюшоны не позволяли этого сделать.
– Вы хотели присвоить его земли! – слышит он. – Да накажет вас Бог за такое кощунство.
Раймунда это разозлило.
– Я только приехал, я даже не видел его земель, – ответил он довольно вызывающе.
– Вы врете! Как же вы их не видели, если раньше бывали у него!
Раймунд подавил в себе вспыхнувшее было зло в ответ на необоснованное обвинение. И ответил на этот раз довольно спокойным голосом:
– Если вы все обо мне знаете, то знаете, сколько лет я не был здесь. Все могло измениться! И если мой дядя действительно погиб, то в этом я обвиняю графа Боже. Он подстроил это убийство! Это ему, вернее, вам, нужны мои земли. Но клянусь…
Незнакомый голос перебил его:
– Бросьте! Здесь не принято произносить никаких клятв. Что вам надо?
– Снять эти цепи и отпустить домой.
– Это… невыполнимо!
Какое-то время Раймунд молчал, потом сказал:
– Мне холодно, и я хочу есть.
– Это будет исполнено.
Они, как по команде, повернулись, и мрак вновь объял подземелье.
Когда ждешь, время идет очень медленно. Раймунду оно показалось вечностью. Наконец загремели засовы, дверь открылась, и вошли опять несколько человек. Кто-то принес пищу, кто-то – солому для подстилки, кто-то – одежду. Это была грубая суконная одевка. Но, нарядившись в нее, Раймунд сразу почувствовал себя по-другому. Обслуга быстро удалилась, оставив даже свечу.
Пища была хорошей. Прислали даже бутылку легкого вина. Взяв ее в руки, он сразу вспомнил Боже. Бутылка была точно такой, из которой он их угощал вином. И тотчас ему все стало ясно. В вино что-то подмешали. Из-за этого он ничего не помнит. Но тут же возник вопрос: граф пил наравне с ними и даже сам показал пример. Что-то тут не вяжется.
– Раз я нахожусь у них, значит, все подстроено. Меня… в темницу, а его домой, на кровать. Зачем я им? Дядя… неужели его нет!? Это страшная для меня потеря. За эти дни он стал для меня самым дорогим человеком. Нет, этого я Боже не прощу. Если отсюда вырвусь… вырвусь.
Он перестал есть. Только глотнул вина и задумался: «Ходят сразу по нескольку человек, на руках и ногах у меня цепи. Нет, отсюда не вырваться. А откуда? И можно ли ждать помощи? Но… от кого? Если нет в живых дяди, мать даже не знает о моем возвращении. Да. Наверное, вначале надо было ехать к ней».
Он вздохнул и вновь принялся за еду.
Поев, он взял свечу и стал обходить помещение. Оно было небольшое и выложено из камня. Низкий, давящий потолок покрашен в черный цвет и производил гнетущее впечатление. В стене в нескольких местах виднелись вделанные туда кольца. Догадался: буйных приковывали к стене. Обследование помещения, кроме разочарования, ничего ему не дало. Даже больше: оно дохнуло на него какой-то безысходностью, унынием. Что его ждет?
В это время двумя этажами выше, в уже знакомом кабинете магистра, собрались: сам магистр, епископ Зедор, Боже с рукой на перевязи и еще трое важных господ – рыцарь барон фон Берфарт, рыцарь граф де Бомон и папский нунций. Это был высший совет. Все они сидели за круглым столом. Разговор начал магистр.
– Уважаемые рыцари, – он поклонился сидевшим рядом с ним де Боже и де Бомону, – и вы, святые отцы, – в их сторону кивок головой, – мы собрались, чтобы обсудить один весьма щекотливый вопрос. Мы его рассматривали, теперь хочу вынести на ваш совет. Дело в том, что король стал усиленно расширять свой домен. Сегодня все усилия королевской власти направляются на то, чтобы захватить… пока Тулузу, – на слово «пока» он сделал особое ударение.
Все поняли, что дальше речь может пойти и об их ордене. Хорошо известно, что многие хотели бы добраться до их богатств. Магистр продолжал:
– Они не останавливаются даже перед убийством, кражей и продажей в рабство лиц этой семьи. Чем можно объяснить смерть старшего Раймунда, похищение старшего сына, тоже Раймунда, гибель младшего? Нашими молитвами и усилием вызволили из рабства наследника этой земли. Сейчас он находится у нас.
От этого сообщения тройка оживилась. Барон не сдержался и выпалил:
– Так давайте его сюда. Он, наверное, тоже в конфликте с государем и наш сторонник, коль так с ним поступили.
– Это так и немного не так, – произнес Жак де Молэ, – пока он находится в раздумье. Мы не мешаем ему окончательно прийти в себя и могли бы терпеть это сколь угодно. Но ситуация меняется. Король пошел в решительное наступление. Дело в том, что осталась еще дочь графа. Найденный сын пока не объявился.
– Так чего же вы ждете? – рявкнул барон.
На губах магистра заиграла тонкая улыбка.
– А вы не думаете, барон, что сын тоже может последовать за своим отцом и братом?
На физиономии барона застыла извиняющаяся улыбка, и он решил исправить положение:
– Его надо беречь пуще своих глаз!
– Что мы и делаем, – не без сарказма произнес Зедор.
– Верно сказал святой отец, – произнес магистр, – но король сделал ход ферзем, – магистр любил эту восточную игру и иногда употреблял в разговорах названия ее ходов. – Он женит своего брата на пока единственной наследнице. Недавно у вдовствующей графини с поручениями от короля по поводу свадьбы побывал граф Сансерр, и он получил ее согласие.
– Черт возьми! – вскричал барон, – куда же вы смотрите! Если мы упустим такой шанс, а… о чем, собственно, идет речь? – внезапно спросил барон, в голове которого все перемешалось: женитьба, освобождение.
Кто-то не выдержал и хихикнул в кулак.
– Мы хотели бы, – серьезно заговорил магистр, – чтобы наследник перевел свое состояние под эгиду нашего ордена.
– Великолепно! – воскликнул барон и ударил кулаком по столу, – мы спасаем ему жизнь, посвящаем в рыцари.
– Не торопитесь, барон, – перебивает его Зедор. – Этот человек внутренне еще не созрел для такого шага.
– Так давайте поможем ему ускорить это созревание, – впервые вмешался в разговор граф Бомон. Его губы скривились в саркастической насмешке.
Многим была понятна его мысль, и они легкими улыбками на лицах и слабыми кивками поддержали его. Безучастными остались Боже и пока трудно разбиравшийся в обстановке барон. Поняв, что большинство предложение поддержало, магистр спросил напрямую:
– Какую бы судьбу вы видели для графа Тулузского после подписания такой бумаги?
В кабинете воцарилась мертвая тишина. И хотя многие про себя уже высказались по этому поводу, первым вслух высказаться не решался никто. Тут же почти у всех появились какие-то отвлекающие дела. Зедор усиленно занялся четками. Боже – больной рукой. Бомон то застегивал, то расстегивал камзол. Нунций набожно сложил руки и, повернув лицо к востоку, стал читать какую-то молитву. Один барон непонятливо поглядывал на всех.
Магистр понял, что ответственность приходится брать на себя. И все же, все же надо, чтобы все приняли в этом участие. И он решил порассуждать.
– И так, уважаемые сеньоры, считаем, бумага подписана. Что может предпринять король?
Вопрос требует ответа. Магистр уставился на Бомона. Тот съежился, но, понимая, что отступать некуда, заговорил:
– Ну, король… раз он столько сделал, чтобы заполучить это графство, может затребовать графа к себе.
– Правильно! – вскричал Зедор, отставляя четки, – и заставит его отказаться от подписи.
Магистр попал в точку.
– Что мы должны сделать?
Теперь он посмотрел на барона. Тот заерзал на месте.
– Барон, – обратился к нему магистр.
– Надо, – голос его звучал глухо, – избавиться.
Магистр почувствовал, как с его плеч свалилась гора.
– Что скажите вы, мессиры?
Все кивнули в знак согласия. Только как-то бледно выразил это Боже. Нунций же сказал:
– Папа помолится за вас.
– Ну что ж, – магистр громко хлопнул ладонью по столу, – все это только во имя ордена. А вы, – магистр повернулся к Берфарту, – молодец, барон! Больше, сеньоры, я вас не задерживаю, кроме Боже.
Когда они остались одни, магистр участливо спросил:
– Болит? – показывая на руку.
– Проходит, – был ответ.
– Хорошо. Тогда вам надо ехать в Париж. Меня интересует дальнейшие действия короля. Кстати, что с Констанцией?
Боже усмехнулся, отметив про себя: «Вспомнил!»
– Да все в порядке. Сегодня утром получил последнее сообщение.
– Тогда… удачи, Боже, – и магистр приподнял руку.
И вдруг Боже как-то весь напрягся. Уперся взглядом в руки Молэ. Тот даже посмотрел на них, но ничего интересного не обнаружил.
– Боже, что с вами? – участливо спросил магистр.
– А? – как бы очнулся граф, – у меня возникла мысль!
– Хорошая? – магистр улыбнулся одной половиной лица.
– Думаю, да!
– Слушаю!
– А что если нам выдать Констанцию замуж?
Лицо магистра преобразилось, но тут же потухло.
– Поздно! Ты же сказал, договор подписан.
– Это не имеет никакого значения: невеста не подписала, да и мать не в своем уме.
– Боже! Ты воистину бесценен. Решай!
Граф улыбнулся.
– Где взять жениха?
– А ты подумай!
Выйдя в коридор и закрыв за собой дверь, Боже не выдержал и оглянулся, тихо произнеся:
– Идиот.
