2010 г.
Логинов поджидал Фролова с утра, с информацией от «коллег-антикваров» – так они называли про себя людей, чьи фамилии с номерами телефонов и даже с адресами были указаны в записной книжке Дениса Караваева. Кроме того, за вчерашний день Игорь успел побывать в фирме, где работал Караваев.
На столе Логинова лежала папка с документами – результаты многочисленных экспертиз по этому делу. В них значилось, что биологические следы на простыне с кровати Караваева, так же, как и следы на зубной щетке и прочих предметах, изъятых с места преступления, принадлежали убитой Алисе Пироговой. Следы на постели Алисы в ее квартире принадлежали ей и покойному Денису Караваеву, из чего следовал вывод, что, несмотря на всю присущую ему чистоплотность, он не брезговал бывать и даже спать в квартире своей молоденькой любовницы. То есть любовники спокойно перемещались из квартиры в квартиру, оставляя следы на чашках, рюмках, дверных ручках…
Признаков взлома на замках в квартире Караваева не обнаружили. Отсутствовали отпечатки на гантели.
Что же касается вопроса о присутствии посторонних лиц в квартире (едва различимые, хотя и свежие следы женской и мужской обуви), то определить, кому они принадлежали, им только еще предстояло. Но вряд ли это возможно сделать.
Отпечатки пальцев на денежных купюрах, а также следы на разбросанных по всему дому мелких предметах антиквариата принадлежали Денису Караваеву.
Изучение твердого диска домашнего компьютера доказало наличие активного интереса со стороны убитого Караваева к фалеристике, однако его общение с массой людей, которым он пытался продать ту или иную вещь, не было с ней связано – он продавал всякий хлам за большие деньги, и, судя по переписке, ему это вполне удавалось.
Кроме того, сохранилась его переписка с братом, Василием Караваевым, из которой следовало, что братья общались много и часто и разговоры их носили самый обычный, не окрашенный какими-либо общими делами и, тем более бизнесом, характер. Разговоры ни о чем. Обычный мужской треп близких людей: обмен впечатлениями от футбольного матча, к примеру, либо обсуждение последних политических событий, иногда же, что особенно позабавило Игоря, обмен кулинарными рецептами. Беседы братьев были задушевными, добрыми, весьма трогательными. Однако из их переписки выходило, что Василий вроде бы жил в Оренбурге, но время от времени проскальзывала и информация, свидетельствующая о том, что он в данный момент находится в Москве. Помимо брата, Караваев, получается, ни с кем не дружил, не переписывался. Только с братом и с так называемыми бизнес-партнерами, то есть с людьми, покупающими и продающими предметы антиквариата.
До прихода Фролова Игорь успел дозвониться Василисе и назначить ей встречу на двенадцать часов, после чего позвонил Антонине Петровне и договорился, что подъедет к ней к двум часам дня.
Леня, в свежей белой рубашке и голубых джинсах, появился на пороге кабинета, опоздав на пять минут. Лицо его сияло.
– Не скажу, чтобы информация была очень интересная, но на определенные мысли она все равно наводит.
И он принялся обстоятельно рассказывать о том, с какими людьми ему пришлось встретиться и, главное, что это были за люди. Среди них нашлось всего два человека, профессионально занимающихся антиквариатом, и оба – хозяева антикварных магазинов Саратова.
– Личности, я тебе скажу, мутные, из них ни слова даже клещами не вытащить. И я уверен, что даже если бы один из них и оказался причастен к убийству Караваева, чтобы заграбастать его ордена и медали, то проделал бы он это чужими руками, а потому найти какой-то след трудно, почти невозможно. Один держит крупный магазин в самом центре города, неподалеку от детского театра, я там бывал в свое время и видел, насколько там богатый и разнообразный ассортимент, да и народ постоянно толпится. А другой тип владеет небольшим отделом старых книг в крупном книжном магазине и потихоньку приторговывает мелкими дешевыми старинными безделицами вроде вазочек, подсвечников, значков, украшений из полудрагоценных камней… Так, ничего интересного, туда я тоже, как ты понимаешь, заглянул. Остальные, с кем я разговаривал либо по телефону, либо в частной, так сказать, беседе, оказались обыкновенными людьми, которые в свое время удачно, как им казалось, продали Караваеву – кто старый персидский ковер, кто серебряный кувшин, кто мелкие старинные монеты, а кто и дедовские медали. Но вернусь к нашим двум антикварам. Как я уже сообщил, они оказались людьми очень неразговорчивыми, закрытыми, но, узнав о смерти Караваева, сразу же заявили, что это убийство не может быть связано с его интересом к значкам и медалям. И, самое главное, они вообще не считали это его увлечение серьезным занятием! Вот так я и узнал, что Караваева считали выскочкой, антикваром-дилетантом. Он никогда не покупал ничего стоящего, ценного, все его покупки, приобретения носили бессистемный, случайный характер. Больше того, они сошлись во мнении, что у него даже не было вкуса! И в то время, когда он общался с Василисой Ивановой, она помогала ему в выборе каких-то ценностей, преимущественно серебряных украшений, фарфора и драгоценных тканей, когда же они разругались, Караваев вообще долгое время ничего не приобретал. Кроме того, он вел образ жизни, совершенно не свойственный людям, увлекающимся антиквариатом, и тем более фалеристам. Ведь люди увлеченные, больные этими вещами, не станут так тратиться на путешествия и дорогие машины. Это не тот образ жизни, понимаешь? Покупка редкого ордена или значка доставляет истинным коллекционерам куда больше наслаждения, удовольствия, удовлетворения, чем все пляжи Малибу.
– Значит, все знают про Малибу, – вздохнул Игорь. – И осуждают Караваева, считают, что он пустой тратой денег на собственные сомнительные удовольствия как бы нарушил саму философию коллекционера.
– Именно!
– А что говорят насчет того, откуда у него деньги?
– Считают его неплохим коммерсантом, который ездит по маленьким провинциальным городкам и втюхивает там доморощенным «антикварам» (как правило, они – разбогатевшие бизнесмены, которым просто деньги некуда девать) сомнительного плана вещи.
– Каково их мнение об отношениях Караваева и Василисы Ивановой?
– Что он дурак, раз бросил ее, зря он так поступил.
– В смысле?
– Так он же подсунул ей какой-то не тот перстень! Вернее, сначала посулил и показал ей одну вещь, а потом продал перстень – ее подруге, кажется. Знаешь, в городе все, кто был знаком с Караваевым, знают эту историю.
– И никто ничего не сказал о главном?
– О чем?
– О его коллекции орденов. Неужели никто не проронил ни слова?
– Нет. Говорю же, к нему никто не относился серьезно.
– Но Гулькин мне сам рассказал, что у Караваева, скорее всего, был орден Ушакова второй степени… К тому же я собственными ушами слышал, как Гулькин говорил о том, насколько сильно наш Караваев был одержим орденами, он мог часами рассказывать о них.
– Либо Гулькин все врет, – пожал плечами Леня, – либо, кроме него, никто и не знал, чем именно занимался Караваев.
– Но, может, они просто промолчали об этом, чтобы им не задали более конкретных вопросов?
– Да, и такое возможно, вполне.
– Знаешь, что мне сказал напоследок Гулькин? Что теперь имя Дениса Караваева пахнет свежей кровью. Потому что то, чем он занимался, пахнет большими деньгами. Еще он сказал, что сам, лично, не видел коллекцию Караваева, но есть люди, которые ее видели. Вероятно, они и были потенциальными покупателями. Может, Караваевым заинтересовались в Москве и прислали сюда киллера? Но уж как-то совсем не тянет это убийство на заказное, вот чувствую я, что здесь замешан какой-то личный мотив! Ну не стал бы убийца, во-первых, приходить в дом Караваева, зная, что там в это время находится Алиса. Во-вторых, Караваев не открыл бы ему дверь, поскольку профессиональный убийца – если убийство заказное – вряд ли являлся его приятелем.
– А может, этот киллер был знакомым Алисы? Приехал в Саратов из Москвы, узнал, что у Караваева есть девушка, познакомился с ней, вошел, что называется, в доверие и подговорил ее помочь ему открыть дверь. А когда пришел, убил Караваева, потом убил и Алису…
– Гантелью?! Ты что, Ленечка?! Ну а что у него на работе?
– Можно сказать, ничего. Караваев появлялся там редко, в основном работал дома, но считался весьма талантливым программистом. Все, как один, отзываются о нем как о человеке ответственном, работящем, но – себе на уме, скрытном и, безусловно, высокомерном. Ни с кем не вступал в дружеские отношения, старался не конфликтовать, корпоративы игнорировал, однако всегда принимал финансовое участие в коллективных праздниках, днях рождения. Его внешнее благосостояние бросалось в глаза, поэтому его подозревали в хакерстве. Мало кто знал, что он увлекается антиквариатом. Один человек сказал даже, что он подозревает, будто Денис Караваев был «голубым». Все были потрясены убийством коллеги, но ни у кого нет никаких предположений или версий. Словом, ничего особенного, что могло бы нас заинтересовать.
– Ясно. Ладно, ты все равно молодец, провел большую работу. А теперь, думаю, неплохо было бы навестить брата Караваева, Василия.
– Предлагаешь мне отправиться в Оренбург?
– Поезжай, осмотришь местные достопримечательности, – устало улыбнулся Логинов. – Хотя, Леня, я так тебя понимаю! Сейчас бы взять недельку за свой счет, поехать куда-нибудь на озеро или на Волгу… Ух!.. Ладно, когда закончим это дело, поедем куда-нибудь вместе, если ты, конечно, не возражаешь.
– Достопримечательности, говоришь?
– Ну да, оренбургский караван-сарай, к примеру, или дома-музеи Гагариных или Ростроповичей.
Игорь, представив себе, как Фролов будет мотаться по душному, плавящемуся от жары Оренбургу в поисках брата Караваева, в душе искренне пожалел его. Однако проигнорировать необходимость встречи с Василием Караваевым, состоявшим в близкой дружбе с братом, тоже нельзя. Пусть Фролов заодно сообщит Василию о смерти Дениса. Все лучше, чем телефонный звонок. Хотя в данной ситуации понятие «лучше» и «хуже» – весьма относительное.
Василису он узнал сразу же. Летнее кафе, под белым полотняным тентом за столиком сидит женщина в белом открытом платье, розовый прозрачный шарф облаком окутывает ее полноватые загорелые плечи. На голове у женщины огромная белая широкополая шляпа. Половину лица закрывают темные «кошачьи» очки.
На столике чашка с недопитым кофе, сложенная газета, в пепельнице дымится тонкая сигарета.
Игорь подошел, представился.
– А как вы догадались, что я – это я? – Василиса широко улыбнулась, показав очень красивые и похожие на натуральные зубы.
– Знаете, мне вас подробно описали.
– Неужели? И кто же?
Она кокетничала с ним напропалую, откровенно разглядывала Игоря, приподняв над бровями очки. Смелая, красивая и, судя по всему, сильная, добрая женщина.
– Господин Гулькин, знаете такого?
– Знаю Гулькина! Ужасный зануда, но прекрасный человек. Правда, слегка помешан на своих буфетах… Хотя, конечно, речь-то идет, как вы понимаете, вовсе и не о буфетах, а о его увлечении стариной. Обожаю подобных людей! Они харизматичны, интересны, у них богатый внутренний мир. Правда, такие персонажи, как Михал Михалыч, несколько оторваны от реальности, живут себе в этом пыльном мирке и никого туда не пускают.
Игорь, вспомнив, как Гулькин от души накормил его колбасой, в душе не согласился с Василисой. Больше того, он представил себе, что под «пыльным мирком» Василиса подразумевает личную жизнь Михаила Михайловича, куда она в свое время, вероятно, попыталась забраться, но куда ее категорически отказались впустить.
– Василиса, а Михаил Михайлович о вас отзывался очень хорошо.
– Вот как? – Она приподняла брови и попыталась, как показалось Игорю, расширить до предела усилиями мышц глаза. – И что же он вам обо мне сказал?
– Что вы – удивительная женщина.
– Ха! – Этот возглас прозвучал как-то слишком уж вульгарно. – Удивительная, это точно!
Она провела ладонью по гладко причесанным волосам, собранным на затылке в тугой тяжелый узел, и покачала головой, словно соглашаясь с чем-то, о чем Логинов мог только догадываться. Вероятно, вспомнила что-то из их с Гулькиным прошлого.
– У нас был роман, но он закончился ничем, – запросто призналась она. – Ну и ладно. Не больно-то нужно! Но мужик он все равно мировой. Классный!
– Как вы понимаете, мне надо задать вам несколько вопросов, касающихся Дениса Караваева.
После этих его слов глаза Василисы с тщательно накрашенными густыми ресницами начали быстро наполняться слезами. Капли упали ей на грудь, впитываясь в белую мягкую ткань платья.
– Я вам солгала, – прошептала она, давясь слезами. – У меня вчера вовсе не болел зуб, и никакой нерв я не удаляла. Просто мне было страшно, понимаете?! Я не могла поверить, что мне придется разговаривать с каким-то совершенно чужим человеком о Денисе! Ведь мы же с ним были… Словом, мы собирались пожениться. И так ужасно расстались! Если бы знать заранее, что все так сложится… Уж не знаю, что там произошло и как именно он погиб (мне звонили наши общие знакомые и сказали, что ему кто-то разбил голову и что в его квартире нашли Алису, его соседку, тоже убитую!), но я, как только об этом узнала, принялась корить себя за то, что так поступила с ним. Подумала почему-то, что если бы я тогда не ушла и осталась с ним, то, может, его никто бы и не убил! Все в его жизни сложилось бы иначе, он мог остаться в живых! Не знаю, почему я так думаю.
– Василиса, расскажите мне о Денисе. Каким он был человеком, кто его окружал, чем он увлекался?
– Денис был человеком непростым. О таких говорят – себе на уме. Скрытный, задумчивый, с большими амбициями, нескромными желаниями… Вам уже, наверное, рассказали о том, как он любил тратить деньги? Как ездил в Америку, о которой бредил в молодости… Знаете, может, тогда его и осуждали за эгоизм. Мол, не женат, детей нет, живет себе в свое удовольствие. Но сейчас, когда его уже нет, все эти факты словно бы свидетельствуют о том, что он торопился жить. И стремился перед смертью попробовать, испытать, увидеть все то, о чем мечтал в молодости. Что вы хотите? Простой парень из Оренбурга, из бедной семьи, где воспитывалось двое мальчишек-погодок. Отец их рано умер, детей растила мать, она много и часто болела. Уж не знаю, как и что делает Василий – это его брат, – а Денис получил высшее техническое образование, стал хорошим компьютерщиком, зарабатывал программированием и ремонтом компьютеров. Потом женился на одной женщине, старше его лет на пятнадцать, кажется, и она поселила его здесь, у себя, в Саратове. Все это я знаю со слов самого Дениса. Надо сказать, он очень хорошо отзывался о своей покойной жене…
– Она умерла? И как давно?
– Они прожили вместе совсем недолго. Когда она умерла точно, я вам сказать не могу. Но Денис рассказывал, что она была женщиной очень красивой, умной, у нее был свой бизнес, кажется, ателье или даже несколько ателье. Вы же понимаете, что, когда он мне все это рассказывал, я не особо вникала во все это, так, принимала к сведению, не более того.
– От чего она умерла?
– Тоже не знаю. Заболела и умерла. Причем как-то очень быстро.
– И что было дальше?
– Ничего. Денис с тех пор так и не женился. Мог бы жениться на мне, но я сама все испортила. А потом еще… Понимаете, меня в городе все знают. Я человек упрямый, мне всегда хотелось пробиться туда, наверх, где все богатые и влиятельные, я знакомилась с мужчинами, у меня появлялись какие-то связи, рвались, и снова я с кем-то знакомилась, сводила людей между собой, ходила на какие-то тусовки, вечеринки, выставки, премьеры… Мне казалось, что я очень сильная, умная, нравлюсь мужчинам. А потом оглянулась – а мне уже сорок, семьи нет, детей тоже. А тут – Денис. Мы как-то сразу друг другу понравились. И он показался мне в период начала нашего знакомства и возникновения отношений очень нежным, ласковым, щедрым и, главное, созревшим для женитьбы человеком.
– А потом вы в нем разочаровались?
– Нет, напротив. У нас с ним все было замечательно! Он старался во всем угодить мне, он очень старался. Но у меня такой характер, что, вероятно, я не умею быть благодарной и совсем не разбираюсь в людях. К тому же я всегда любила покритиковать… Ох, что-то я с вами разоткровенничалась!
Она и откровенничала, и кокетничала, а еще – сильно нервничала, как если бы собиралась сказать что-то важное, да только не знала, как к этому важному подойти.
– Что в нем было не так?
– Да все так! Разве что ему немного не хватало вкуса. Хотя он считал обратное. Моей ошибкой было – направлять его, советовать ему купить ту или другую вещь, возможно, я делала это не совсем тактично или деликатно. Знаете, как мы, женщины, умеем унизить мужчину? Закатываем глаза, делаем страшное лицо и восклицаем: «И тебе нравится вот это?!» Понятное дело, он в таких случаях чувствовал себя слегка униженным. А я, вместо того чтобы как-то смягчить свою реакцию на то, что мне казалось безвкусицей, находила все новые и новые эпитеты, стремясь подчеркнуть его несостоятельность в данном вопросе.
– Но его квартира показалась нам просто эталоном превосходного вкуса, – не удержался Игорь. – Выходит, это ваша заслуга?
– Возможно. Просто я очень люблю все красивое. Думаю, что я и Караваева полюбила за его красоту. Ведь он был очень красив. Хотя и не молод.
– Скажите, что вы знаете о его коллекции орденов?
– Да, есть такая коллекция. Там всего-то два или три стоящих ордена, а все остальное он со смехом называл металлоломом.
– Вы не знаете, что это были за ордена? Я имею в виду, конечно, «стоящие».
– Понятия не имею. Кажется, они как-то связаны с победой или с каким-то полководцем… или генералом… Кажется, звучала иногда фамилия Ушакова.
– Как вы думаете, это была ценная коллекция?
– Думаю, да. Но только для него. Ну, подумайте сами, кому из серьезных, я имею в виду, нормальных людей могут понадобиться ордена? Это же как игрушки для взрослых.
– Позвольте, но один такой орден может стоить несколько миллионов долларов…
– Да что вы говорите?! – Она округлила и без того огромные глаза и надула губы, явно дурачась.
– Василиса, прошу вас, успокойтесь! И не пытайтесь убедить меня в том, что вы, собираясь выйти замуж, не удосужились узнать о человеке как можно больше. Да тот же Гулькин наверняка рассказал вам о его коллекции.
– Но я не убивала его! – вдруг воскликнула она горько. – Не убивала! Хотя и знала, что у него есть какие-то ордена. Понятное дело, он мне их не показывал, иначе открыл бы при мне тайник. А я понятия не имела, где он все хранит. Больше того – я пыталась сама его найти, когда Караваев бывал в ванной комнате или отлучался из дому, но у меня ничего не получилось. Я не воровка, но меня разбирало любопытство… У него в каждом углу, грубо говоря, по целому набитому битком сундуку всякой ерунды, дешевки, которую он скупал, как мне думается, для отвода глаз, но ордена Ушакова, о котором мне говорил Миша, я так и не увидела. Хотя каким-то людям, по словам того же Гулькина, он показывал этот орден. Думаю, Денис искал настоящего покупателя, но так и не нашел. Зато покупатель, я имею в виду убийцу, сам разыскал его.
– Караваев был богатым человеком. Позволял себе жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывал, ездил на дорогие курорты. Как он объяснял, откуда у него деньги?
– Да очень просто объяснял. Заявил, что однажды ему сказочно повезло – удалось очень выгодно продать одну вещь. Он не уточнял, какую именно, но Гулькин предположил, что это был орден Победы.
– Нет, этого не может… – сорвалось у Логинова. – Этих орденов не так уж и много, и чтобы один затерялся здесь, в Саратове… Это очень дорогой орден!
– Так Денис ведь и жил как король. Между прочим, у него в Москве – две новые квартиры! – Она закусила губу и покачала головой.
– Это он вам сказал?
– Да нет же! Это Миша мне доложил. Я думаю, что Миша каким-то образом связан с московскими коллекционерами, вот оттуда и просочилась информация про этот орден.
– Вы никогда не задавались вопросом, откуда у Дениса этот орден? И с чего началась его коллекция?
– Чего не знаю – того не знаю. И знаете что? Все-таки я думаю, что свою коллекцию – я имею в виду все самое ценное, связанное с фалеристикой, – он хранил в банковской ячейке или в каком-нибудь другом тайнике, но не в своей саратовской квартире. Иначе он не оставлял бы ее без присмотра, уходя из дома, да и меня вряд ли оставлял бы в доме, зная, какая я любопытная.
– Как обычно проходил его день?
– Обыкновенно, как у всех. Вставал он достаточно рано, приводил себя в порядок – надо сказать, что он много времени уделял своей внешности, – все делал не торопясь, тщательно и с удовольствием. Очень любил пользоваться кремами, масками, от него всегда пахло хорошим парфюмом. Потом он завтракал и шел на работу или же, если там не требовалось его присутствия, работал дома, за своим компьютером. Возвращался всегда в одно и то же время, по дороге домой заходил в магазин, делал покупки, дома готовил ужин… Но все было так до знакомства со мной, когда он еще жил один. Потом, когда в его жизни появилась я, мало что, конечно, изменилось, однако ужинали мы в ресторанах. Ну что еще? Все обычно. Смотрел телевизор или сидел за письменным столом, изучая какие-то книги, журналы. Ну и, конечно, Интернет. Куда же без него! Писал письма, отправлял их, разговаривал с кем-то по скайпу, но все – о делах. С братом своим, Василием, переписывался, не разговаривал, и когда я его как-то спросила – почему, он ответил, что у Васи слабый Интернет, он живет где-то за городом, кажется, так что ему можно только писать.
– Где живет Василий?
– Вроде бы в Оренбурге, но, вероятно, он часто бывает в командировках в Москве. Я точно не знаю.
– Из-за чего вы расстались с Денисом?
– Из-за меня, говорю же, из-за моего характера!
– Можно поподробнее?
Василиса подняла на него повлажневшие глаза. Подбородок ее дрожал.
– Понимаете… Я всех обманула.
– Как это?!
– Да очень просто! Я знала, что Денис привез из Москвы какой-то очень дорогой перстень. Старинный. И мне, поверьте, не было до него ну абсолютно никакого дела! Я понимала, что это – старинный перстень, золотой, принадлежавший прежде королеве Теодоре… Это легенда, конечно. Но самое главное, что на нем была надпись, и она просто завораживала: «Кто мной владеет, тому поможет Бог». Что же касается дизайна, то – нет. Это не мой стиль. Это Средневековье, грубятина, хоть и из золота. Но дело не в нем, конечно. Денис вез его одной моей приятельнице, она просто бредила им… Наивная, думала, что ей привезут настоящий перстень Теодоры!
– А это был не настоящий перстень?
– Да нет же, разумеется! Просто один талантливый ювелир сделал точную копию, вот и все! Понимаете, Денис был, как я уже говорила, превосходным коммерсантом, он всегда знал, где что купить и кому продать. И все эти антикварные побрякушки были всего лишь прикрытием, как бы декорациями для его настоящей деятельности. Ордена не в счет, это отдельный бизнес и очень опасный, и туда он меня не пускал. А вот про перстень рассказал, причем со смехом: вот, мол, до чего доводит людей пристрастие к старине! Он вообще часто потешался над такими коллекционерами и одержимыми людьми, вроде этой моей знакомой, которая уже почти разорила трех мужей, не бедных, кстати, мужиков, или над Гулькиным смеялся. Я не понимаю, говорил Денис, как можно отдавать такие бешеные деньги только для того, чтобы положить понравившуюся вещь в сейф и время от времени его открывать, чтобы любоваться ею? Где здесь радость жизни? Не лучше ли эту вещь продать втридорога, разницу положить в карман и поехать отдохнуть, чтобы потом с новыми силами искать что-то другое, купить и снова продать. Ну, и так далее…
– И что же произошло с перстнем?
– Моя приятельница благополучно его выкупила. И вот что еще интересно. Уже перед самой сделкой, когда она узнала, что Денис вернулся из Москвы и перстень у него, она вдруг слышит – от него – цена, мол, поднялась, ему якобы пришлось добавить изрядную сумму, чтобы его там, в Москве, не перехватили прямо у него перед носом… Ну, то есть я хочу сказать, что Денис был превосходным психологом и умел манипулировать людьми, играть на их слабостях.
– Вы говорите это не с упреком, а с каким-то даже восторгом!
– Так и есть. К тому же он не отбирал последнее у бедняков, не глумился над обездоленными, а просто играл во взрослые коммерческие игры с очень состоятельными людьми.
– Так в чем же суть конфликта между вами и Караваевым?
– Да уж не в перстне, это точно. Просто все так совпало… – Василиса шумно вздохнула и задумчиво прикрыла глаза. – Однажды я прихожу к нему, знаю, что он ждет меня, и настроение у меня отличное. Он открывает дверь, и я вижу у него в квартире постороннюю женщину. Значительно моложе меня, довольно интересную. Понимаете, до этого момента я никогда ни к кому его не ревновала – потому что не к кому было. Он всегда был дома или один, или со мной. А тут – эта особа! Она смотрит на меня, такая нервная, даже злая, сверкает своими глазищами и спрашивает Дениса – кто это, мол? Вижу, глазки у него бегают, растерялся совсем, бедолага. Она вперила в меня взгляд и спрашивает: «Так это вы – Василиса?» Я от злости чуть не ударила ее. Знаете, возникло такое чувство, словно кто-то вошел ко мне домой, схватил мою любимую, дорогую вещь и теперь собирается ее присвоить, да еще и хамит мне! «Я-то Василиса, а вы, милочка, кто?» – говорю, а у самой ноги от какого-то нехорошего предчувствия подкашиваются.
И тут я услышала в ответ такое… Словом, ее голос до сих пор звучит у меня в ушах.
Василиса сделала паузу, нервно растерла виски, задышала часто, словно это могло помочь ей справиться с волнением. Затем, едва владея дыханием, она перешла на высокий дрожащий фальцет:
– «Вам, – говорит она, – мое имя знать совершенно необязательно. Достаточно сказать, что я жду ребенка от этого человека, а потому имею как бы права на него! Теперь понятно?» Так и сказала. Слово в слово! – Она вновь перевела дыхание. – Вот и скажите мне, пожалуйста, что я должна была подумать о них двоих?! Любовники! Беременность! Предательство! Словом, я ушла. Насовсем. А чтобы никто не узнал, что меня бросили, пренебрегли мною, я быстренько придумала, как объяснить в обществе наш разрыв… Ну и придумала про этот перстень – будто Караваев, вместо того чтобы подарить его мне, продал украшение за большие деньги моей подруге. Вот и вся история, собственно говоря.
«Перстень королевы Теодоры… Это миф. Он не настоящий, да и вообще, дело не в нем…» – вспомнил Логинов слова Наталии.
– А что было потом? Куда исчезла эта женщина?
– Как вы понимаете, в этом доме я больше не бывала, но не осталась равнодушной к тому, что происходило в жизни Караваева. Я страдала, мое самолюбие было уязвлено! Конечно, я бросала трубку, когда он мне звонил и пытался что-то объяснить. Хотя мне очень хотелось услышать это объяснение! И однажды это произошло, как бы против моей воли. Денис приехал ко мне и долго стоял под дверью, звонил, просил, чтобы я открыла. Но я так и не отперла ему. И тогда он прокричал, что видел эту женщину впервые, она – невеста его брата, Василия, разыскивает его, а Денис обещал брату, что никому не скажет, где он. Так вот, эта женщина все поняла – что Денис не выдаст брата, к тому же там произошла такая история накануне моего прихода… Когда она позвонила в дверь, Денис спросил: «Вася?», а она и подумала, что Василий живет у брата, в Саратове. Словом, Караваев мне все это объяснял-объяснял, и я вдруг поняла, что больше не хочу за него замуж. И не потому, что все у меня к нему прошло, просто я не захотела больше так страдать. Подумала – лучше уж жить одной и кружить мужикам головы, бросать их, делать им больно… Да, а что?! И эту свою свободу я не променяю на сомнительное удовольствие быть замужней женщиной, когда надо постоянно работать над отношениями, над собой, над своей ревностью и собственническими замашками! А я – собственница, да-да, и что мое, то мое!
– Вы еще что-нибудь знаете об этой женщине?
– Разумеется, нет! Да и зачем мне это?
– И вы с ней больше не пересекались никак, нигде?
– Нет, слава богу!
– А что вы знаете об Алисе?
– Хабалка! Простолюдинка. Развратная девица, положившая глаз на богатство Дениса. Да шлюха она, вот кто! Хотя она не так глупа, как могло бы показаться вначале.
– Что вы имеете в виду?
– Да то, что она сумела охмурить двоих состоятельных людей, не выходя, можно сказать, из дома!
– Двоих?! – не понял Игорь.
– Ну да! Антонину Петровну, чудесную женщину, которая в порыве благотворительности решила дать Алисе образование, и моего Дениса, конечно! Доила их, как ласковый теленок. Как сыр в масле каталась!
– Вы хорошо знаете Антонину Петровну? – помолчав, спросил Логинов.
– Не то чтобы очень хорошо, но несколько раз мне приходилось с ней беседовать. Я ведь одно время жила у Дениса и иногда заглядывала к Антонине по-соседски. Хотя, признаюсь, это были шпионские вылазки с моей стороны. Ну кто, скажите мне, как не соседка, знает лучше всех Дениса? Вот мне и хотелось выяснить – кто был у него до меня, как он вообще живет? Да, собственно, я почти и не скрывала от Антонины, зачем я к ней прихожу. Объяснила ей, что я замуж за Дениса собралась и хочу знать о нем все. Она – умнейшая женщина и все мне рассказала. Вернее, подтвердила все мои догадки: что Денис до встречи со мной вел весьма тихий и скромный образ жизни. И вообще, ни разу она не видела, чтобы у него были женщины. Но это она не видела, а Денис-то мне сам рассказывал о своих случайных связях… Одинокий мужик – с кем не бывает?!
– Какие отношения были между Антониной Петровной и Алисой? Вам что-нибудь об этом известно?
– Известно. Антонина Петровна – одинокая женщина, бездетная, конечно, ей хотелось иметь на старости лет кого-то, кто заменил бы ей родного человека, я имею в виду, что Антонина относилась к Алисе как к дочери, нет, даже, скорее, как к внучке. Я уж не знаю, ходила ли Алиса действительно на подготовительные курсы, но Антонине Петровне она постоянно докладывала о том, что посещает занятия и, мол, все ей дается довольно трудно – она же забыла школьную программу!
– После того, как вы расстались с Караваевым, вы не встречались с Антониной Петровной?
– Не очень-то приятно признаваться в таких вещах, но мы действительно виделись, она по моей просьбе следила за Денисом, а потом мне обо всем рассказывала. Словом, шпионила для меня. Вот уж не думала, что мне придется когда-нибудь рассказывать об этом!
– Антонина Петровна была в курсе этой истории с невестой Василия?
– В курсе, но это не я об этом ей рассказала, а сам Денис. Вероятно, он так переживал из-за разрыва со мной, что ему просто необходимо было с кем-то поделиться. А с Антониной Петровной у него были очень хорошие отношения.
– С чего бы это? Чисто соседские отношения?
– Он ей доверял. А она – ему. В свое время, когда у нее сильно болел муж, Денис помог ей. Реально помог. Переворачивал больного, перетаскивал его на другую кровать, когда надо было перестелить постель… Да мало ли где требуются мужские руки!
– Как Денис Евгеньевич относился к тому, что Антонина Петровна решила помочь своей молоденькой соседке встать на ноги, получить образование?
– Одобрял, хотя мне Денис признавался – он не верит, что из этого выйдет толк. Он считал Алису туповатой, ограниченной девицей.
– Однако после разрыва с вами он стал встречаться с ней. Больше того, девушка проводила у Дениса много времени, хотя к нему так и не переехала – в квартире Караваева мы не обнаружили практически ни одной ее вещи. Что вы знаете об их отношениях? Антонина Петровна рассказывала вам об этой стороне жизни Дениса?
– Да, рассказывала. Но… как-то односторонне, что ли. Она волновалась по одной причине: как бы отношения Алисы с Денисом не повлияли на ее учебу. Старушка не то чтоб была против этих отношений, ведь она понимала, что брак ее подопечной с Караваевым лишь поможет Алисе быстрее подняться по социальной лестнице. К тому же если сначала у нее намечалась одна «родственница» – в лице Алисы, то после того, как Алиса стала бы женой Караваева, у Антонины Петровны появилось бы нечто вроде семьи… Во всяком случае, она так рассуждала. Причем, рассказывая мне обо всем этом, она, – здесь Василиса и вовсе загрустила, – она совершенно забывала о том, что на месте Алисы еще недавно была я и это я должна была выйти замуж за Дениса! Представляю себе, как она сейчас переживает… Но она не о Денисе или об Алисе переживает – просто теперь все ее денежки пропали. И деньги, как я полагаю, немалые. Ведь Антонина Петровна не только оплачивала подготовительные курсы – да и не так уж и много они стоят, – она содержала Алису! Она позволила ей уйти с работы и пожить немного в свое удовольствие, покушать всласть, отоспаться. Жалела она ее! Словно чувствовала, что девчонке недолго осталось… Господи, ну что за страшная история?! Знаете, не удивляйтесь, но до меня постепенно начинает доходить, что произошло. Ведь кто-то убил и Дениса, и Алису! Причем не профессиональный убийца, раз действовали так грубо – убили гантелью!
– А вы откуда знаете? – насторожился Игорь.
– Да весь город об этом знает! Но вообще-то мне рассказала обо всем – во всех подробностях – Антонина Петровна.
– Так… Василиса, где были вы седьмого июля между десятью часами вечера и двенадцатью часами ночи?
* * *
«Когда Ромеро взмахнул низко опущенной мулетой, бык кинулся на нее, и Ромеро, плотно сдвинув ноги, не трогаясь с места, вонзил шпагу между лопаток быка, потом отклонился влево, закрыв собой мулету, – и все было кончено…»
«– Люда… Я п-понимаю – ты в Испании… На меня напали! Умоляю, вызови мне «Скорую»… Извини за беспокойс… У меня кровь…»