Со времени встречи в гробнице и неожиданного появления там Дорина прошло уже несколько дней. Ни принц, ни генерал не попадались Шаолу на глаза и не подавали вестей. От своих гвардейцев он узнал, что Дорин зачастил в подземелье к королевским врачевателям. Точнее, к молоденькой целительнице, с которой он напропалую флиртует. Это известие частично обрадовало Шаола. Хорошо, что Дорин нашел хоть кого-то, с кем может общаться.

Шаол понимал: отчуждение между ним и принцем возникло по его вине. Он ненавидел себя за это, но возведенная стена была необходима, и не только ему. Он действовал ради блага Дорина, даже если друг никогда его не простит. Ради блага Селены, даже если она никогда не вернется. И даже если она предпочтет остаться Селеной, посчитав Аэлину навсегда закрытой страницей прошлого… поступок капитана стоил того.

Так прошла неделя. Наконец-то у Шаола появилось время для новой встречи с Эдионом. Из-за Дорина генерал тогда не успел ему ничего рассказать. (Обмен сведениями получился односторонним.) В гробнице им больше встречаться нельзя. Если принц сумел легко туда пробраться, значит гробница не такое уж надежное и безопасное место. У Шаола было другое место, где можно встречаться с минимальным риском, – тайное жилище Селены в трущобах. Согласно оставленному ею завещанию, в случае ее гибели жилище переходило в собственность Шаола. В завещании был указан адрес.

Придя туда, капитан обнаружил жилье в целости и сохранности, что было довольно странно для трущобной части столицы. Оно занимало второй этаж над заброшенным складом. Однако кто-то здесь все же побывал, но с вполне благопристойной целью – прикрыть тканью изящную мебель. Шаол принялся снимать пыльные куски материи, попутно узнавая о совершенно неизвестной ему стороне жизни Селены. О том, какой она была до Эндовьера. Утонченный вкус, привычка к роскоши. Однажды она рассказала ему, что купила себе это жилье, поскольку ей захотелось иметь свой угол. Место, которое она с полным основанием могла бы назвать своим. Она намеренно выбрала трущобы, чтобы жить подальше от Башни ассасина, где она росла и обучалась своему страшному ремеслу. По словам Селены, на жилье она потратила почти все свои деньги, но этот островок свободы стоил любых богатств.

Задним числом Шаол подумал, что не надо было снимать ткань. Как-никак он здесь не хозяин. Но ему стало… любопытно.

Жилище Селены состояло из нескольких помещений. Две комнаты, скорее всего, предназначались под спальни. Каждая имела свою умывальную. Скромных размеров кухня и громадная гостиная. Напротив камина, отделанного резным мрамором, стоял мягкий диван, по обеим сторонам которого располагались два массивных плюшевых кресла. Вторую половину гостиной занимал дубовый обеденный стол на восемь персон. Во всяком случае, Шаол насчитал восемь столовых приборов. Фарфоровые и серебряные тарелки, успевшие потускнеть вилки, ножи и ложки. Все это подсказывало капитану, что в жилище Селены никто не бывал с тех пор, как кто-то (вероятно, Аробинн Хэмел) распорядился закрыть и запечатать входную дверь.

Шаол сложил последний кусок белой тряпки и убрал в шкаф. Аробинн Хэмел. Предводитель ассасинов. Подумав о нем, Шаол скрипнул зубами. В последние дни он много думал о прежнем хозяине Селены. Аробинн был весьма неглупым человеком. Увидев на берегу полузамерзшей реки Флурин маленькую испуганную девочку, он быстро сообразил, кто перед ним. Наверное, потом и сам способствовал распространению слухов о гибели наследной принцессы Террасена в волнах.

Аробинн знал о ее происхождении и тем не менее целенаправленно превращал ее в бездушного ассасина, строго наказывая за сопротивление его воле. Шаол вспомнил шрам у нее на запястье. Когда-то Аробинн заставил ее… сломать руку. Наверное, были и другие издевательства, о которых Селена молчала. Но самым гнусным поступком Аробинна, самым непростительным…

Шаол так и не решился спросить Селену, почему она, став королевской защитницей, не отомстила бывшему хозяину; почему не разрезала Аробинна на кусочки за зверское убийство ее возлюбленного Саэма Корлана. Вначале Аробинн подстроил ловушку Саэму, в результате чего тот был пойман и убит с изощренной жестокостью. Предводитель ассасинов знал, что Селена отправится мстить убийцам. Там и ее ждала ловушка. Селену схватили, судили и отправили в Эндовьер. Должно быть, Аробинн собирался через какое-то время вызволить ее оттуда, потому и позаботился о сохранности ее жилища. Гноить ее в Эндовьере, а затем вдруг «явить милость» и освободить, чтобы ползала перед ним на коленях, навсегда став его верной служанкой.

Селена сама решит, как и когда расправиться с Аробинном. Шаол не раз мысленно повторял эту фразу. Это право Селены и Эдиона. Потомки королей Террасена имели больше прав на голову Аробинна, чем капитан. Однако Шаол знал: если предводитель ассасинов когда-либо попадется ему на пути, он вряд ли даст Аробинну уйти живым.

Хлопнула входная дверь. Заскрипели ступени старой деревянной лестницы. Шаол выхватил меч и замер. Потом раздался негромкий условный свист. Капитан немного успокоился и ответил таким же свистом. Меч он держал наготове, пока не увидел Эдиона. Тоже с мечом в руках.

– Поднимался и думал: один ты тут или с кучей молодцов, попрятавшихся по углам, – вместо приветствия сказал Эдион, убирая оружие в ножны.

– У меня были те же мысли, – признался Шаол.

Эдион сделал несколько шагов. Свирепость на его лице сменилась настороженностью, удивлением и наконец грустью. Шаол понял: генерал впервые видел что-то связанное с его исчезнувшей двоюродной сестрой. Здесь были ее вещи. Все, что наполняло жилище, она выбирала сама: от фигурок на каминной доске до зеленых салфеток на старом щербатом кухонном столе.

Эдион остановился посередине гостиной, внимательно оглядывая окружающее пространство. Может, хотел убедиться, нет ли засады. Однако… Шаол пробормотал, что ему нужно навестить отхожее место, и вышел, оставив Эдиона одного.

Ее жилище. Невзирая на то, признавала она свое прошлое или отвергала, обеденный стол украшали королевские цвета Террасена: зеленый и серебристый. Впрочем, стол и фигурка оленя на каминной доске были слабыми доказательствами ее памяти и желания помнить.

Чувствовалось, что хозяйка жилища обладала вкусом и ценила уют. Возможно, любила сидеть вечерами у камина. И очень любила читать. Книги были везде: на полках, на столике у дивана, на полу возле кресел и большого окна.

Умная. Образованная. Воспитанная. Но мало ли умных, образованных, воспитанных женщин, не имеющих никакого отношения к Террасену? Эдион стал присматриваться к фигуркам и безделушкам. Многие были не из Адарлана, а из других земель. Все указывало на то, что хозяйка жилища любила путешествовать и отовсюду привозила вещицы на память. Гостиная могла служить своеобразной картой ее путешествий – картой совершенно другого человека. Аэлина жива. Все вокруг Эдиона это подтверждало.

Убранство жилища Аэлины говорило не только о ее хорошем вкусе. Здесь попадались вещи, которые мог себе позволить только состоятельный человек. Капитан говорил, что она считалась непревзойденным ассасином. Но он ни словом не обмолвился, что она была богата. Она тратила «кровавые деньги», пытаясь воссоздать другой, потерянный ею мир. Мир, который Эдион не смог защитить.

Она стала убийцей. Капитан вряд ли преувеличил ее качества ассасина. Иначе вряд ли ее прежний хозяин стал бы платить ей такие деньги. Одна ее спальня чего стоила. Огромная кровать под пологом. Перина, похожая на облако. Умывальня, выложенная изразцами.

Не удержавшись, Эдион открыл дверцу вместительного гардероба. Насколько он помнил, его двоюродная сестра всегда любила наряжаться. Он достал синее платье с золотой вышивкой по обшлагам и сверкающими пуговицами. Здесь пахло женщиной, очень похожей на Аэлину, какой он ее помнил с детства. Ее всегда окружали какие-то тайны. Она и улыбалась таинственно. Его чутье, унаследованное от фэйцев, не могло обмануть.

Эдион смотрел на полки, где лежали ее украшения, покрытые густым слоем пыли… Все эти десять лет его жизни были бегством от себя. Иногда ему казалось, что он смотрит на свою жизнь со стороны. Он не сожалел о тех, кто пал от его руки и чьи жизни он сломал. Не стыдился выходить с поля битвы по локоть в чужой крови. А что еще ему оставалось? В день, когда погибла Аэлина, он потерял все. Стал сторожевым псом адарланского короля. Вполне заслуженное наказание за нарушенные клятвы. Но Аэлина…

Эдион еще ненадолго задержался в ее спальне. Ему требовалось справиться с нахлынувшими чувствами. Что бы ни говорил капитан, она вернется с Вендалина. Аэлина вернется, и когда это случится… Запах, ее запах окутал ему сердце и душу. Когда Аэлина вернется, он больше никогда не отпустит ее от себя.

В жилище было прохладно. Они решили растопить камин. Эдион уселся в плюшевое кресло.

– Я долго и терпеливо ждал вашего рассказа о магии, – сказал Шаол. – Надеюсь, не напрасно.

– Только не уповай ни на мой рассказ, ни на магию. Магия не должна быть основой наступления и обороны.

– Я видел, как магическая сила вашей королевы расколола землю надвое. Разве такое не может повлиять на исход битвы? Или вам не нужны маги, обладающие такими способностями? Что-то не верится.

– Она и носа не сунет на поле сражения, – тихо, но сердито ответил Эдион.

Шаол очень в этом сомневался, однако и сам хотел, чтобы Селена не лезла туда, где горячо. Зная ее характер… Эдиону тогда придется приковать ее к трону. Селена – не из тех королев, кто станет отсиживаться в покоях дворца и ждать донесений.

– Я вас внимательно слушаю, – напомнил Шаол.

Эдион всматривался в огонь, словно пытался разглядеть сквозь стену пламени события десятилетней давности.

– Магия не исчезла с началом адарланского вторжения. Это случилось позже, когда стали шириться казни и сожжения противников короля. Меня удивило поведение птиц. Я подумал, что они напуганы солдатами и стремятся убраться подальше от опасных мест. А может, наоборот, их привлекала возможность попировать на падали. По приказу короля меня держали взаперти, в башне. Я днями не решался подойти к окну. Не хотел смотреть на дым пожаров и прочие ужасы. Но в тот день птицы подняли такой галдеж, что я не выдержал и подошел взглянуть.

Эдион тряхнул головой:

– С птицами творилось что-то неладное. Какая-то сила заставляла их странным образом менять направление полета. А потом я услышал уже не птичьи крики. Человеческие. Люди падали, где стояли. И умирали, словно невидимым кинжалом им перерезали горло.

Эдион нашел среди книг большую карту Эрилеи и расстелил на низком столике. Мозолистый палец генерала уткнулся в кружок, обозначавший Оринф.

– Вначале скопление птиц летело на северо-запад. – Палец Эдиона прочертил линию. – Из окон башни мне было далеко видно. Высота позволяла рассмотреть птиц. Многие были нездешними, с юга. Наши птицы другие и на такие расстояния не летают. А потом скопления как будто развернули: сначала на север, затем на восток. И невидимая сила, о которой я сказал, шла из другого места.

– Может, отсюда? – предположил Шаол, указывая на Перрант, второй по величине город Террасена.

– Нет. Южнее. Из Эндовьера или даже более южных мест.

– Вы не могли видеть на такое расстояние, – осторожно заметил Шаол.

– Конечно. Но меня с детства готовили быть полководцем и многому учили. Я знал породы птиц Задубелого леса, их крик и охотничьи повадки. А птицы, которые кружили над башней, были из Адарлана. Чтобы отвлечься, я начал их считать.

Эдион замолчал, словно решая, рассказывать дальше или нет.

– До этого птицы с юга у нас никогда не появлялись.

Шаол ткнул пальцем в другой кружок, обозначавший имперскую столицу Рафтхол. Обломанным ногтем провел линию на запад, к горам и Ферианской впадине.

– Невидимая сила, о которой вы сказали, скорее всего, шла оттуда.

– Вскоре после того, как птиц развернуло, магия исчезла. Слушай, а разве ты сам не помнишь тот день? Ты был уже достаточно взрослым.

– Я находился в Рафтхоле. Здесь, если кого и крутило, старались не показывать. В Адарлане магия давно уже была под запретом… Скажите, куда все это нас заведет?

– Кстати, Рен и Муртаг испытывали схожие ощущения. – Эдион уклонился от ответа.

Он стал рассказывать, как Рен и Муртаг были удивлены странным поведением животных и птиц. На них дважды накатывала непонятная сила. Это произошло в день исчезновения магии. Они тогда были очень далеко от Террасена – в Бухте Черепов.

В Рафтхоле дед и внук появились полгода назад, привлеченные лживыми рассказами Аркера Фэнна о чудесном спасении Аэлины. Тогда-то мятежники и задумались всерьез об использовании магии, о поиске способов лишить адарланского короля его силы и восстановить Террасен. Стали вспоминать, чем каждому запомнилось исчезновение магии. Оказалось, у всех мятежников были схожие ощущения. Не ограничиваясь этим, они решили расспросить жителей более отдаленных земель. Нашли торговца из Пустынного перешейка, оказавшегося весьма словоохотливым. Он был родом из города Сандри и говорил с мятежниками на удивление откровенно, хотя все его дело строилось на контрабандной торговле.

«У правителя Сандри я украла астерионскую кобылу».

Селене тоже пришлось побывать в тех местах – правда, не по своей воле. И оставить заметный след. Вспомнив об этом, Шаол почувствовал боль в груди, однако невольно улыбнулся.

Итак, если верить словам торговца, в пустыне исчезновению магии предшествовали не две, а три странные волны.

Первая пришла с севера. Торговец в тот момент находился в крепости правителя Сандри и с высоты видел, как задрожали красные пески вокруг города. Вторая волна накатила с юго-запада и накрыла его, словно песчаная буря. Последняя, третья волна явилась из того же места, о котором упоминал Эдион. Через считаные секунды исчезла вся магия. На улицах поднялась паника. Люди вопили, решив, что наступил конец света. Через неделю правитель Сандри приказал казнить всех, кто промышлял магией или учил ей. Тогда снова поднялись вопли, но уже по иному поводу.

– Муртаг сумел еще кое-что узнать, – лукаво улыбнувшись, добавил Эдион. – Через три дня мы встречаемся. Там он поделится своими соображениями.

– И это все? – Шаол в досаде вскочил с кресла. – Больше вы ничего не знаете? Получается, вы столько времени водили меня за нос, если не сказать дурачили?

– Не горячись, капитан. Ты ведь мне тоже не все рассказал. Так с чего мне быть особо разговорчивым?

– Я сообщил вам сведения предельной важности. Если хотите, судьбоносные сведения, – процедил сквозь зубы Шаол. – А от вас услышал… сказки какие-то.

Эдион сверкнул глазами:

– Подожди немного, капитан. Тебе будет интересно послушать Рена и Муртага.

Шаолу вовсе не хотелось ждать три долгих дня. Но у короля следовал прием за приемом, на которых капитан обязан был присутствовать. Более того, он должен был обеспечить охрану высоких особ и заранее представить королю письменные уведомления о принимаемых мерах.

– Как ты можешь ему служить? – помолчав, спросил Эдион. – Как тебе удается делать вид, будто ты не знаешь о том, что творит этот мерзавец и сколько судеб он искалечил? Судьба женщины, которую ты любишь, тоже на его совести.

– Я исполняю свой долг.

Вряд ли Эдион поймет, сколько ему ни объясняй.

– Тогда скажи мне, почему капитан королевской гвардии, наследник правителя Аньеля, помогает своему врагу? Других сведений мне сегодня от тебя не надо.

Учитывая жалкие крохи, полученные от генерала, он вообще не обязан сообщать что-либо еще. Эти слова вертелись у Шаола на языке, однако он сказал другое:

– Пока я рос, мне внушали, что Адарлан несет мир и процветание всей Эрилее. Вместо отдельных, вечно враждующих королевств мы строим единую сильную империю. И я верил во все это, пока своими глазами не увидел другое. И тогда я понял, что все детство и юность мне врали.

– Но ты же и раньше знал о каторжных поселениях. И об истреблении людей в разных частях континента.

– Одно дело слышать, другое – видеть.

И знать… не из уст королевских советников, а от Селены и Нехемии.

– Представьте себе, я долго верил королю. Я искренне считал, что в Эндовьере содержатся отпетые преступники и мятежники, убивавшие ни в чем не повинные адарланские семьи.

– Я вот слушаю тебя и думаю: если рассказать и показать эту правду твоим соотечественникам, многие ли восстанут против короля? У многих ли хватит мозгов представить себя на месте невинных жертв? Вообразить, что это сжигают их деревню, а их самих убивают или делают рабами? А если бы наследный принц, обладающий магическими способностями, встал на нашу сторону? Как ты думаешь, это многих бы вдохновило?

Ответов Шаол не знал и сомневался, что хочет узнать. Что же касается Дорина… он не мог задавать своему другу такие вопросы. Не смел. Его задачей была безопасность принца. Даже ценой их дружбы. Шаол ни в коем случае не хотел втягивать Дорина в дела Эдиона и мятежников. Никогда.

Для Дорина минувшая неделя была полна ужасающих и удивительных событий.

Принца ужасало, что еще двое узнали о его тайне и что с каждым днем ему становилось все труднее управлять пробудившейся магической силой.

К числу удивительных событий относились ежедневные встречи с Соршей. Целительница обнаружила на нижнем этаже подземелья комнату, о которой никто не знал. Здесь они с принцем могли встречаться, не опасаясь чужих глаз. И Дорину не требовалось без конца придумывать причины для своих походов в подземелье. В эту комнатку Сорша принесла книги (где она их только нашла?), травы, соли, порошки и прочие снадобья. Каждый день они с принцем пытались решить одну и ту же задачу: усыпить его магическую силу.

Книг было мало. Сорша сказала, что наиболее ценные труды сожгли. К магии она относилась как к болезни. Если правильно подобрать лекарства, магические силы внутри Дорина должны заглохнуть. А если в этом они потерпят неудачу, отчаиваться тоже не стоит. Можно поискать другие средства, которые позволили бы принцу управлять своим настроением. В частности, притупить его чувства вплоть до апатии. Этот путь не нравился им обоим, однако наличие запасного варианта утешало.

Всего час каждый день. Большего они позволить себе не могли. Оба нарушали правила и предписания, каждый со своей стороны. Однако в течение этого часа Дорин снова был самим собой. Из угрюмого, нервного, бродящего впотьмах и раздражающегося по всякому поводу человека он становился спокойным и уверенным. Что бы он ни говорил Сорше, он не видел ни одного недовольного взгляда и не слышал ни одного осуждающего слова. Принц знал: Сорша его не предаст. Когда-то таким был Шаол. Но сейчас друг детства не только побаивался его магии. В глазах Шаола принц видел что-то похожее на отвращение.

– Еще до того, как магия исчезла, служители короля искали способы подавить магические силы узников королевской тюрьмы. Вы об этом знали? – спросила Сорша, поднимая голову от своих чашек и склянок.

Дорин тоже оторвался от книги, которую листал. Увесистый том о лекарственных растениях, совершенно бесполезный для их изысканий.

«Еще до того, как магия исчезла»… от рук его отца и Ключей Вэрда. У Дорина свело живот.

– Ты хочешь сказать, магия помогала узникам бежать из тюрьмы?

Сорша кивнула:

– Потому-то в старых тюрьмах так много железа. Оно непроницаемо для магии.

– Я знаю.

За это время Дорин научился распознавать скрытый смысл ее слов. Он понял намек и сказал:

– Когда моя сила проявилась впервые, я попробовал ее на железной двери и… ничего.

Закусив губу, Сорша что-то пробормотала. Дорин мог бы часами смотреть на нее.

– Но железо есть не только в дверях. Железо есть и в вашей крови. Вам это известно?

– Конечно. Наверное, железо в крови – это уловка богов, чтобы помешать людям стать слишком могущественными. Иначе магия истощила бы наши тела. Или погубила бы нас.

– Надо попробовать насытить вашу кровь железом. Например, добавлять к вашим кушаньям побольше патоки. Мы назначаем патоку от малокровия. Если вы примете повышенную дозу… Вкус, конечно, ужасный. Могут быть побочные действия, но…

– Но если в моей крови содержится железо, то при подъеме магической силы…

Дорин поморщился. Он был готов отказаться от затеи Сорши, вспомнив, какой болью сопровождалась его попытка запечатать железную дверь… Однако у него не хватало смелости сказать это ей в глаза.

– У тебя здесь есть патока? Я бы добавил в питье.

Сорша сбегала за патокой. Еще через полчаса Дорин скороговоркой произнес молитву, обращенную к Сильбе, и проглотил раствор. Его перекосило от приторной сладости. Ничего, он потерпит.

Сорша смотрела то на принца, то на большие песочные часы. Она считала время и тоже молилась Сильбе, чтобы организм принца не отверг снадобье. Прошла минута. Пять минут. Десять. Скоро они должны будут отсюда уйти. Однако опыт нужно довести до конца.

– Ваша кровь уже напиталась железом. Теперь попробуйте пробудить силу.

Дорин закрыл глаза.

– Ваша сила прорывается, когда вы разгневаны, испуганы или опечалены, – добавила Сорша. – Попробуйте вызвать у себя одно из этих состояний.

Она рисковала своим местом. Да что там местом! Жизнью. И все – ради него, ради сына адарланского короля, чья армия уничтожила ее родную деревню и чьи подручные убили ее родителей в числе других «пришлых», наводнивших Рафтхол. По всем меркам здравого смысла, она не должна была подвергать себя риску ради наследного принца.

Дорин вдохнул. Выдохнул. Она тоже не заслуживала жизни в постоянной тревоге. И эта тревога не кончится, пока он приходит сюда. Дорин всегда знал, кому из женщин он нравится. Едва увидев Соршу, он понял: ее тянет к нему. Он надеялся, что ее мнение о нем не изменится в худшую сторону. И вдруг… «Попробуйте вызвать у себя одно из этих состояний».

Он выбрал печаль. Это было проще, поскольку его печалило и угнетало все. То, что Сорша рискует из-за него, что он подвергает ее опасности. Даже если он решится переступить грань сдержанности в их отношениях и уложит ее в свою постель (ему этого ужасно хотелось), он все равно останется наследным принцем, а она – королевской целительницей.

Дорину вспомнились слова Селены в ночь убийства Нехемии: «Ты навсегда останешься моим врагом». Странно, почему он вспомнил их? Слова были обращены не к нему, а к Шаолу.

Рожденный наследным принцем лишен права выбора. При таком отце, как у него, он не может даже заикнуться о своем желании. Если король узнает, что Сорша помогала его сыну, он ее обезглавит, сожжет и развеет прах по ветру.

Вряд ли можно любить его отца. Недаром Эдион ищет способ уничтожить короля, втравив в это дело Шаола. Дорину они будут врать и сторониться его, потому что он опасен. Для них, для Сорши и…

Его тело пронзила бурлящая боль. Что-то поднялось к самому рту. Дорин сжал зубы, чтобы его не вырвало. Следом пришла вторая волна. Вместе с нею появился легкий ветер, пытавшийся охладить его пылающее лицо. Ветер быстро исчез. Боль осталась. Дорин подался вперед и зажмурил глаза.

Было еще несколько волн. Потом все стихло. Дорин открыл глаза. Сорша – умная, спокойная, удивительная Сорша стояла рядом и покусывала губу. Она шагнула к нему. Не в сторону, как обычно, а к нему.

– У вас…

Дорин вскочил на ноги, оттолкнув стул, протянул руки к Сорше и сжал ее лицо в своих ладонях.

– Да, – прошептал он и поцеловал ее.

Поцелуй был торопливым, но Сорша густо покраснела. Ее глаза широко распахнулись. Его глаза тоже округлились. Он отпрянул, но руку не убрал, водя пальцем по нежной щеке Сорши. Одного раза Дорину было мало. Ему очень хотелось поцеловать ее снова.

Но Сорша отодвинулась, прошла к столу и принялась что-то размешивать в склянке. Казалось, произошедшее было не более чем недоразумением.

– Завтра? – тихо спросила она, даже не поднимая глаз на принца.

Он едва нашел в себе силы ответить «да» и поплелся к двери. Его поцелуй удивил Соршу; причем настолько, что задержись Дорин на пару минут, он бы смутил ее еще сильнее.

А может, она просто не хотела, чтобы ее целовали.