Прошла неделя. Никто больше не пытался заживо содрать с Селены кожу, за что она благодарила судьбу. Однако ее занятия с Рованом успеха не приносили. Он требовал, Селена огрызалась. Тогда он вспомнил о своей прежней угрозе и заставил ее работать на кухне еще и вечерами. Селена не возражала. Во-первых, она так уставала, что падала на кровать и проваливалась в сон без всяких сновидений. Во-вторых, моя посуду после ужина, она слушала истории Эмриса. Лока постоянно приставал к старику, прося что-нибудь рассказать. Далеко не все вечера были дождливыми, но парня это не смущало.

Рован рассчитывал, что после сожжения оборотней Селене станет легче управлять своими превращениями. Ничего подобного. У Селены мелькнула было надежда, что после той страшной ночи Рован начнет относиться к ней по-иному. Ведь отдал же он ей свой плащ, когда она замерзала. Увы, на следующее утро Селена поняла: фэец неисправим. То же высокомерие, тот же требовательный тон. Селена не могла ненавидеть того, кто спас ей жизнь, но неприязнь никуда не делась. Граница между двумя этими чувствами была очень условной. Селена не задавалась вопросом, по какую сторону границы находится Рован. Самое паршивое, что в Доранеллу она попадет еще очень и очень не скоро.

Каждый день Рован уводил ее к развалинам храма. Теперь Селена понимала, почему фэец избрал это место, достаточно удаленное от крепости. Если она совершит превращение и не сможет управлять своей магической силой, то хотя бы никого не испепелит. Да, от ее умения превращаться и управлять рукотворным огнем зависело все. Но Селена ничего не помнила. Из нее была словно выжжена сама память о том, когда эта сила бурлила в ней, не оставляя даже во сне и угрожая сжечь окружающий мир… И понапрасну она долгими часами сидела среди камней – попытки вспомнить оставались бесплодными.

Сегодня, выдержав два изнурительных часа, Селена встала и начала бродить среди развалин. День выдался на редкость ясным. Солнце заставляло сиять даже белесые камни. Селене казалось, что она слышит молитвы, возносимые теми, чьи кости давно уже истлели. Что самое удивительное – магическая сила внутри ее отзывалась на эти молитвы. Прежде, находясь в смертном обличье, Селена никогда не ощущала таких проявлений.

Ощущение было не из приятных. Селена даже убрала руки подальше от головы, чтобы не вырвать себе клок волос.

– А чей это был храм?

Почему ей раньше не приходило в голову спросить? Храм был очень древним. Не осталось даже кусков стен. Только отдельные камни, помогающие представить размеры храма. Продолговатые колонны валялись так, словно их разбросала рука великана. Еще одна горстка камней была остатком дороги, некогда ведущей к храму.

Рован ходил за ней по пятам, похожий на грозовую тучу. Селена опять попусту растрачивала его драгоценное бессмертное время.

– Рован, ты можешь ответить?

– Это был храм богини солнца.

Храм Мэлы, покровительницы света, огня и знания.

– Так ты поэтому приводишь меня сюда? Думаешь, в этих развалинах у меня легче получится превращение?

Рован едва заметно кивнул. Селена дотронулась до громадного камня. Новые ощущения, и такие же странные. Она чувствовала отзвуки магической силы, обитавшей здесь в древние времена. Мягкое тепло ласкало ей шею, спускалось вниз по спине. Казалось, Мэла оставила здесь кусочек себя. В пасмурные дни храм был обыкновенной развалиной, но сегодня, при ярком солнце, все изменилось. Магия пробудилась в ней даже в обличье смертной. Мэла, богиня солнца, светоносица, была сестрой и вечной соперницей Денны, богини луны.

– Мэба была причислена к лику богов стараниями Маэвы, – рассуждала вслух Селена, водя рукой по щербатому камню. – Это произошло более пятисот лет назад. Но ведь у Мэлы уже была сестра, богиня луны. При чем тут Мэба?

– Денна – так изначально звали сестру Мэлы. Но вы, люди, зачем-то наделили ее пристрастиями Мэбы. Охота, покровительство охотничьим собакам.

– Возможно, Денна и Мэла не всегда были соперницами.

– Что ты хочешь этим сказать?

Селена пожала плечами, продолжая водить рукой по камню, вдыхая его запах и проникаясь ощущениями места.

– А ты знал Мэбу?

Рован замер. Наверняка решал, надо ли рассказывать Селене такие вещи.

– Нет, – наконец ответил он. – Я стар, но не настолько.

Хорошо; если он не хотел назвать ей свой настоящий возраст, можно зайти с другого конца.

– А ты ощущаешь себя старым?

Теперь Рован смотрел вдаль.

– По меркам моего народа я еще очень молод.

Селена ждала не такого ответа.

– Ты говорил, что сражался в королевстве, которого давно уже нет. Ты несколько раз участвовал в войнах и повидал свет. Это должно было оставить свой след. Внутренне состарить тебя.

– А ты ощущаешь себя старой? – вдруг спросил Рован.

В его лице ничего не изменилось. Не появилось даже легкой усмешки. Для него она была ребенком.

Даже когда она состарится (если, конечно, доживет до старости), по сравнению с его возрастом она все равно будет ребенком. Рован должен видеть в ней взрослую, серьезную женщину. От этого зависел успех ее замысла. Праздная болтовня вредила ей, но Селена все-таки ответила то, что чувствовала:

– Сейчас я радуюсь своей смертной природе. Такую жизнь можно выдерживать несколько десятков лет, но не столетиями. Сейчас я ничуть тебе не завидую.

– А прежде?

Настал ее черед смотреть вдаль.

– Когда-то я хотела дожить до конца времен и собственными глазами увидеть, как исчезнет мир. И очень злилась, что мне это не суждено.

Похоже, Рован собирался задать ей вопрос, но она снова побрела вдоль камней. Остановилась, смахнула пыль с каменной поверхности и вдруг увидела изображение оленя со сверкающей звездой между рогов. Он ничем не отличался от символа Террасена. Как-то вечером Эмрис рассказывал историю о солнечных оленях, между рогов которых полыхал бессмертный огонь. Олени находились в особом храме, откуда их похитили…

– Не здесь ли содержали солнечных оленей, пока храм не разрушили?

– Не знаю. Этот храм никто не разрушал. Его забросили, когда народ фэ переселился в Доранеллу. А время и погода пощады не знают.

– В истории Эмриса говорилось, что храм не забросили, а разрушили.

– Я опять не могу понять, к чему ты клонишь?

Селена и сама не знала ответа.

– Фэйцы на моем континенте – в Террасене… они были совсем другими. – Она покачала головой. – Не похожими на тебя. Во всяком случае, я не помню, чтобы они так себя вели. Не скажу, чтобы их было много, но… Адарланский король с легкостью выслеживал и убивал их. Но когда я смотрю на тебя, я не понимаю, как ему это удалось.

Адарланский король владел Ключами Вэрда, однако фэйцы были сильнее и быстрее. Их должно было бы уцелеть намного больше, даже если после исчезновения магии кто-то из них остался в своем зверином или птичьем облике.

Пальцы Селены гладили резного оленя с солнцем между рогами. Обернувшись через плечо, она взглянула на Рована и заметила, как дрогнула жилка на его подбородке.

– Я никогда не бывал на Эрилее, но слышал, что тамошние фэйцы были… более изнеженными. В них меньше проявлялся воинский дух. Они горячо уповали на магию, и потому мало кто учился воинскому искусству. Когда магия исчезла, им было нечего противопоставить обученным адарланским солдатам.

– И Маэва им ничем не помогла.

– Фэйцы твоего континента еще задолго до вторжения порвали с Маэвой. Но в Доранелле нашлись те, кто все же предлагал помочь собратьям. Тогда моя королева пригрозила изгнать из Доранеллы всякого, кто возьмется помогать.

Дальше Селене слушать не хотелось. Она не желала знать, сколько было готовых помочь западным собратьям и входил ли в их число Рован. Она отошла от камня с вырезанным оленем и сразу же ощутила холод. Невидимые ниточки из камня, передающие ей оттуда приятное тепло, оборвались. Селена могла поклясться, что и непонятную древнюю силу опечалил ее уход.

Утро было на редкость изнурительным. Локи на кухне почему-то не было. Не став спрашивать Эмриса, куда делся парень, Селена молча принялась за работу. Завтрак ее измотал и выжал все силы. Целое утро она крошила овощи, мыла посуду и таскала наверх подносы с едой.

На пути ей встретился караульный, в котором она узнала Басса, приятеля Локи, – молодого жилистого парня, большого любителя послушать рассказы Эмриса. Внешне Басс выглядел как обычный смертный: ни заостренных ушей, ни фэйского изящества. В крепости он был командиром дозорных. Лока постоянно болтал о нем. Увидев Басса, Селена слегка улыбнулась и кивнула. Командир дозорных заморгал, ответил осторожной улыбкой и поспешил прочь. Вероятно, торопился в караул на крепостной стене. Селена нахмурилась. Она старалась быть вежливой и здоровалась со многими, кого знала в лицо, однако Басс был первым, кто ответил на ее приветствие. Селена раздумывала о странности местных нравов, направляясь к себе в комнату за камзолом.

– Опаздываешь, – сказал стоящий в дверях Рован.

– Сегодня у меня было больше работы. – Не вдаваясь в подробности, Селена принялась переплетать косу. – Может, сегодня ты займешь меня чем-нибудь полезным? Ну сколько можно сидеть на камнях и переругиваться? Или меня опять ждет колка дров до потемнения в глазах?

Рован молча двинулся по коридору. Селена пошла за ним, на ходу доплетая косу. Им навстречу попалось двое караульных. Селена намеренно посмотрела каждому в глаза и улыбнулась. И снова парни растерянно заморгали, переглянулись и ответили смущенными улыбками. Неужели за время жизни в крепости она превратилась в такую мегеру, что даже обыкновенная ее улыбка удивляет и настораживает других? Селена забыла, когда и кому в последний раз улыбалась.

Выйдя из крепости, они направились к югу и стали поднимать в горы. Страж Тумана остался далеко позади, когда Рован нарушил молчание:

– Все они держатся на расстоянии из-за твоего запаха.

– Что ты сказал?

Селене не хотелось знать, каким образом он прочитал ее мысли.

– Мужчин в крепости больше, чем женщин, – ответил Рован, пробираясь между деревьями. – Они оторваны от мира. Ты не задумывалась, почему они не приближаются к тебе?

– Они держатся на расстоянии, потому что я… пахну?

В общем-то, Селене было все равно, как к ней относятся, но от слов Рована ее лицо вспыхнуло.

– Твой запах предупреждает их: не приближайтесь. Мужчины воспринимают его острее, чем женщины, потому и держатся подальше. Никому не хочется ходить с расцарапанной физиономией.

Селена забыла, какое значение фэйцы придают запахам и как у них решаются вопросы парных отношений и своего личного пространства. Все это разительно отличалось от мира смертных, лежащего за горами.

Ей лишь не понравилось, что Рован с легкостью узнаёт о ее внутреннем состоянии. Да и только ли он? Здесь не соврешь и не разыграешь сцену.

– Вот и хорошо, – сказала она. – Меня не интересуют мужчины. Ни смертные, ни… другие.

Рован выразительно посмотрел на ее кольцо с аметистом. Пятна солнечного света, проникавшего сквозь сито листвы, делали его татуировку почти живой.

– А если ты станешь королевой? Откажешься от брака, сулящего усиление твоего королевства?

Невидимая рука взяла ее за горло. Селена запретила себе думать о подобных вещах. Корона и трон вызывали у нее те же ощущения, что и гроб. Правители вступают в брак, руководствуясь интересами государства. Селене не хотелось, чтобы кто-то, кроме Шаола, оказался с нею в постели. Даже ради освобождения Террасена… Усилием воли она вытолкнула эти мысли.

Рован, как обычно, дразнил ее, испытывая выдержку. Она вовсе не хотела занять трон своего убитого дяди. Единственное, что входило в ее замыслы, – это выполнение клятвы, данной Нехемии.

– Забавная шутка, – усмехнулась Селена.

Рован тоже усмехнулся, сверкнув клыками:

– Ты учишься.

– Ты тоже, – подхватила она. – Теперь уже не на все мои уловки попадаешься.

Это уже была дерзость, которая могла ей стоить колки дров. Но Рован лишь внимательно на нее посмотрел. «Если ты до сих пор не заметила, это я позволяю тебе играть со мной в такие игры. Не забывай: я не какой-нибудь смертный дурень».

Селене хотелось спросить, для чего он это делает, однако промолчала. Она и так была с ним слишком откровенна, что ее весьма удивляло.

– Кстати, а куда мы идем? – спросила она. – Мы еще никогда не ходили на запад.

Рован перестал усмехаться:

– Ты хотела заняться чем-то полезным. Я решил дать тебе шанс.

Сегодня Рован не изводил ее требованиями превращаться. В своем смертном обличье Селена шла за ним, пока они не очутились в сосновом лесу. Из близлежащего городишки ветер донес звон колокола, отбивавшего время. Было три часа дня.

Она не спрашивала, почему они здесь. Захочет – сам скажет. Рован замедлил шаг и внимательно присматривался к следам, оставленным на деревьях и камнях. Селене хотелось есть и пить. Вдобавок у нее слегка кружилась голова.

Местность изменилась. Под подошвами сапог хрустела сосновая хвоя. Над головой вместо певчих птиц кричали чайки. Море было где-то рядом. Селена даже застонала, когда ей в потное лицо ударил прохладный ветерок с запахом соли, рыбы и теплых от солнца скал. Рован остановился у ручья. Только сейчас ноздри Селены уловили совсем другой запах, а уши – необычную тишину.

Земля по обоим берегам ручья была вытоптана, кустарники – сломаны или примяты. Однако внимание Рована было приковано к ручью. Точнее, к тому, что торчало между камнями.

Селена выругалась сквозь зубы. Тело. Судя по очертаниям, женское. Но какое-то странное. Даже не тело, а… оболочка.

Казалось, из этой женщины в буквальном смысле выпили все жизненные силы. Никаких ран и царапин, никаких следов насилия. Только струйки запекшейся крови, вытекшей из носа и ушей. Ее кожа потеряла свой цвет, сморщилась и помертвела. На ссохшемся лице застыло выражение ужаса и… глубокой печали. И запах. Пахло начавшее разлагаться тело. Но запах вокруг него был… каким-то иным.

– Кто это сделал? – спросила Селена, оглядывая вздыбленную землю по берегам ручья и искореженные кусты.

Рован присел на корточки, рассматривая останки женщины.

– Почему убийцы не бросили ее в море? – не унималась Селена. – Не придумали ничего глупее, чем затолкать тело в ручей. Еще и наследили. Или это те, кто ее нашел?

– О находке мне утром доложил Малакай, а он и его люди обучены не оставлять следов. Но вот запах… Здесь пахнет не только трупом.

Рован зашел в воду. Селена хотела крикнуть ему, чтобы он этого не делал, однако фэец продолжал осмотр тела с разной высоты и под разными углами. Глаза Рована сердито блестели.

– Ну что, ассасин, выкладывай свои догадки. Ты же хотела сделать что-то полезное.

Селену возмутил его тон, но рядом лежала мертвая женщина, которую сломали, как куклу.

Ей очень не хотелось обнюхивать останки (никакие), но она все-таки принюхалась и… пожалела. Такой запах она вдыхала дважды. Первый раз – десять лет назад, в залитой кровью родительской спальне. А потом еще совсем недавно…

– Ты говорил, что не знаешь, какая сущность оказалась на поле, возле разрушенного кургана.

Рот женщины застыл в крике, обнажая коричневые испорченные зубы. Запекшаяся струйка крови из носа лепешкой пристала к верхней губе. Селена потрогала свой нос и поморщилась.

– Думаю, здесь такой же случай.

Рован снова стал принюхиваться, глядя то на Селену, то на труп.

– Когда ты вышла из темноты, у тебя тоже был вид, словно кто-то выпил все твои соки. Кожа резко побледнела, веснушки исчезли.

– Он… эта сущность заставила меня пройти через… воспоминания. Через самые тяжелые.

Лицо мертвой женщины, застывшее в ужасе и печали, было обращено вверх, к кронам деревьев.

– Ты что-нибудь знаешь о сущностях, питающихся эмоциями? Мне она явилась в облике обаятельного молодого человека: бледного, темноволосого, с большими черными глазами. Но он не был человеком. Выглядел как человек. А в глазах – ничего человеческого.

Родители Селены были злодейски убиты. Она видела раны. Но запах в их спальне так напоминал… Она резко тряхнула головой, не позволяя страху расползтись по телу.

– Даже моя королева не знает всех злодейских тварей, обитающих в этих землях. Оборотни, которых ты сожгла, спускаются с гор. Наверное, и это существо оттуда же.

– Стоило бы зайти в город, порасспросить жителей. Может, они что-то видели или до них дошли слухи.

Рован тоже думал об этом. Он покачал головой – сердито и, как ни странно, с сожалением.

– У нас нет времени. Ты его глупо растратила, явившись сюда в человеческом обличье.

Селене совсем не хотелось снова заночевать в лесу. К тому же они отправились в путь с пустыми руками, не взяв ничего съестного.

– У нас в запасе не больше часа. Потом двинемся обратно. Так что постараемся за этот час сделать все возможное.

Тропинка выводила на голую скалу, нависающую над узкой полоской берега. Рядом – никаких признаков человеческого жилья. Рован встал на краю скалы, скрестил руки и устремил взгляд в желто-зеленую морскую воду.

– Бессмыслица какая-то, – произнес он, обращаясь больше к себе, чем к Селене. – За последние недели это четвертый труп. И ни одного сообщения о пропаже людей.

Он опустился на корточки, нашел участок, покрытый песком, и пальцем начертил подобие карты Вендалина.

– Вот где их нашли, – продолжал Рован, точками помечая места.

Никакой закономерности в расположении точек не было, если не считать, что все они находились вблизи воды.

– Мы находимся здесь.

Он добавил еще одну точку и отодвинулся, давая Селене всмотреться в импровизированную карту.

– Но мы с тобой встретили эту сущность далеко от берега. Вот здесь.

Рован поставил крестик там, где, по его представлению, находились курганы.

– Никаких следов его присутствия на равнине курганов я не нашел. Должен сказать, его появление переполошило местных сущностей. Но постепенно они успокоились.

– А другие трупы были в таком же состоянии?

– Да. Из всех полностью выпиты жизненные силы. У всех на лице – неописуемый ужас. Никаких ран. Только запекшаяся кровь под носом и в ушах.

Селена чувствовала, как все это ущемляло его гордость бессмертного, всезнающего фэйца. Рован скрипел зубами, а загорелая кожа под татуировкой стала почти белой.

– Все тела находили в лесу, не на берегу моря? – спросила Селена.

Рован кивнул.

– Но неподалеку от воды.

Он снова кивнул.

– Любой опытный, смышленый убийца обязательно постарался бы спрятать тела. Скорее всего, просто утопил бы в море.

Морская даль ослепительно блестела в лучах предвечернего солнца.

– Убийца либо беспечен, либо хочет, чтобы мы знали о его деяниях… Случалось, я намеренно оставляла трупы, чтобы они попались на глаза определенным людям. Или в качестве послания.

Последним таким «посланием» был изощренно убитый ассасин по кличке Могила.

– У жертв есть что-то общее?

– Не знаю. Нам неизвестны их имена и откуда они родом.

Рован встал и отряхнул ладони:

– Пора возвращаться в крепость.

– Подожди. – Селена схватила его за локоть. – Ты внимательно осмотрел тело?

Рован неохотно кивнул. Хорошо. С нее тоже хватит наблюдений. И запаха. Все, что требовалось запомнить, она запомнила.

– Тогда ее нужно похоронить.

– Здесь слишком жесткая земля.

Селена повернулась и пошла туда, где они нашли труп.

– Мы сделаем так, как делали в древности.

Селена поняла, что не простит себе, если просто уйдет, оставив тело убитой гнить и разлагаться в ручье. Возможно, бессмертных фэйцев такие мелочи не волнуют. Зато они волнуют ее, и этого достаточно.

Тело женщины было совсем легким. Селена вытащила его из воды и уложила на бурую сосновую хвою. Рован молча следил, как она собирает хворост. Селена опустилась на корточки, стараясь не смотреть на лицо убитой, навеки скованное ужасом.

Глядя, как Селена безуспешно пытается вызвать рукотворный огонь, Рован воздержался от насмешек. Молчал он и потом, когда в пламени затрещала хвоя и потянуло дымом, когда-то заменявшим древним все погребальные благовония. Рован встал рядом с нею, словно сторожевая башня, как будто сжигаемое тело таило неведомую опасность. Теплый ветер трепал Селене волосы, обвевал лицо. Он же раздувал огонь, помогая языкам пламени скорее поглотить труп.

Селену захлестнуло волной непонятного отвращения. Оно не было связано ни с ее клятвой, ни с Нехемией. Она попыталась заглянуть внутрь себя, в тот самый колодец, рассчитывая на любой толчок, который бы помог ей превратиться. Тогда бы этот жалкий костер горел ярче и сильнее.

Превращения не получалось. Ничего, кроме ее смертной оболочки и пустоты внутри.

Все так же молча Рован вызвал ветер, и костер разгорелся, уничтожая тело намного быстрее, чем обычный погребальный костер смертных. Вскоре не осталось ничего, кроме горки пепла. И тогда ветер поднял пепел, закружил и понес над деревьями, чтобы сбросить в открытое море.