Глава 5
Самая большая рыба — именно та, что сорвалась с крючка

Фелипе перечитывал раз за разом только что полученное послание. Хосе Суарес его не обманул. Статья мадридского профессора оказалась действительно многообещающей. Только он всего лишь пересказывал легенду, услышанную на одной из региональных конференций по истории восстановления местных памятников. Теперь их эмиссар, человек, которого нашел ему Дэн, подтвердил эту информацию. Оставалось надеяться, что легенда окажется явью.

Дэн внимательно следил за выражением лица Фелипе.

— Наш человек справился со своей задачей? — спросил он.

— Да, — коротко ответил тот.

— Что ты сейчас намерен делать?

— Думаю, что нам надо поехать самим.

— И за кого мы себя выдадим? За парочку голубых туристов на прогулке по Франции! — усмехнулся Дэн.

— Если мужчин двое, они вовсе не обязаны быть парочкой голубых, они могут быть просто друзьями, — возразил Фелипе, — или коллегами.

— Такое сейчас время, шеф, — с искренним огорчением вздохнул американец.

— Из чего я делаю вывод, что идею отправиться туда нам самим ты не одобряешь.

— Я считаю, что пока в этом нет необходимости. Наш человек на месте справится, я думаю, лучше нас.

— Кто этот человек?

— Артист? — переспросил Дэн и, увидев недоумение на лице Фелипе, пояснил: — Это выбранный им псевдоним.

— Почему Артист?

— Он любит перевоплощаться. Да и вся его жизнь сплошное перевоплощение. Я с ним работал уже пару раз. Он, скажем так, специалист по деликатным поручениям. Кстати, помните нашу покупку урановой шахты в Нигерии. Это именно ему принадлежит идея, и он так напугал наших конкурентов террористами, что те отказались от сделки в последний момент. А сейчас эти самые террористы охраняют шахту.

— Это произошло одиннадцать лет назад. Но тот человек, насколько я помню, был австрийцем.

— Ты прав, тогда он был австрийцем. А сейчас он — француз. Впрочем, помимо немецкого и французского, он также прекрасно владеет английским, итальянским и испанским языками. Поэтому, где и под какой маской он вынырнет в следующий раз, сложно сказать. Он привык менять жизнь раз в пять-десять лет. И поверь, он обладает талантом настолько вживаться в выбранный образ и так прекрасно подготавливает свое новое прикрытие, что никто ни в чем не сомневается.

— Тогда получается, у нас нет никаких гарантий. Это настоящий человек-невидимка.

— Артист — разумный человек, и он никого ни разу не подвел. Он любит деньги и предпочитает иметь дело с серьезными и надежными партнерами. И мы как раз и относимся к числу таковых.

— Ладно, как он намеревается действовать?

— На данный момент он нашел надежного союзника на месте.

— Насколько можно доверять этому союзнику?

— Настолько, насколько любому, — пожал массивными плечами Дэн.

— Значит, нельзя, — сделал вывод Фелипе.

— Какая разница, главное, чтобы он выполнил свою задачу. Артист свое дело знает и с союзником на месте, если что, разберется.

— Ладно, иди, оставь меня одного.

Дэн удалился без всяких комментариев. Фелипе вновь остался один. Необычные мысли проносились в голове. Всю жизнь он мечтал стать единственным обладателем настоящей, пришедшей из глубины веков Черной Мадонны. И впервые судьба давала ему такую возможность. Но сейчас, когда мечта оказалась рядом, только руку протяни, он уже не был уверен. Достоин ли он ее? Конечно, святым он не был. Но кто сказал, что этот мир был создан для ангелов? Поэтому Фелипе отмахнулся от столь непривычных для него мыслей. Теперь, находясь в нескольких шагах от мечты, он не имел права от нее отказываться! Решение было принято, и он от него не отступится…

— Ты где болтаешься? — раздался в мобильнике раздраженный голос Екатерины Великой.

— Я была у Армана, что-то случилось?

— Нет, ничего особенного, если не считать того, что наконец с нами согласился встретиться племянник Фредерика.

— С чего это вдруг?

— Ну, видимо, решил выдвинуть свои требования, раз через нотариуса не получилось. Мог бы сразу напрямую выйти, и Марк, быть может, живым бы остался. Как подумаю об этом, мурашки по коже! Ну да ладно, человек полагает, а Бог располагает, — протарахтела недовольным голосом Екатерина Дмитриевна, — я уже в деревне.

— Как ты сюда добралась?

— Соседка-фермерша подбросила, — пояснила мать, — давай встретимся через десять минут около мэрии. До дома Ламбера от деревни около пятнадцати минут езды.

— Ты знаешь дорогу?

— Примерно, — отозвалась мать.

— Почему ты упорно отказываешься от навигатора? — в который раз возмутилась Кася.

— В машине есть карта, — резонно заметила мать.

До дома двоюродного племянника они добрались действительно за пятнадцать минут. Мать, севшая за руль, уже разбиралась в хитросплетении горных дорог не хуже настоящего старожила. Дом был добротным двухэтажным строением из светлого песчаника с квадратной башенкой бывшей голубятни. Около дома были припаркованы две машины. И на пороге топтался невысокого роста лысый дяденька в темном костюме, с квадратными очками на костистом носу.

— Здравствуйте, — первой начала разговор Екатерина Дмитриевна, — вы тоже к месье Ламберу?

— Да, но только я уже пару раз звонил, а он все не открывает.

— А вы уверены, что звонок работает? — поинтересовалась Кася. — Может, постучать?

Дяденька с легким возмущением посмотрел на наглую молодую особу, осмеливающуюся давать советы такому почтенному господину, как он. Но к совету все-таки прислушался, схватил дверной молоток и стукнул с такой силой, что дверь медленно, словно нехотя, отворилась.

— Месье Ламбер, это мэтр Нодэн, мы с вами договаривались о встрече, — громким голосом позвал он.

В глубине дома послышались шаги, и на пороге показался высокий, сухой мужчина лет пятидесяти с лишним. Он неторопливо окинул взглядом гостей. Подал руку сначала, совершенно вопреки этикету, своему нотариусу, потом Екатерине Дмитриевне, а Касе только кивнул.

— Проходите, — пригласил он.

Они зашли внутрь, и первым впечатлением было ощущение холода. Казалось, что помещение вообще никогда не отапливалось. Но глядя на холодные манеры хозяина, словно замороженного с детства, можно было подумать, что в такой обстановке он себя чувствует распрекрасно. Они прошли в большую, обставленную старинной добротной мебелью гостиную. На стенах висело несколько старинных портретов и большое количество гравюр, представляющих самые различные замки. В одном из них Кася узнала их собственный замок. Рядом висел большой старинный план. Она постаралась выбрать кресло поближе к нему.

— Итак, — тем временем начал хозяин дома, — как вы понимаете, мадам Кузнецова, мы больше не можем избегать прямой встречи, особенно после неожиданной и весьма прискорбной смерти мэтра Периго.

— Да, я согласна с вами. — Екатерина Великая спокойно стала ожидать продолжения.

— Мэтр, я вас пригласил, чтобы вы ознакомили мадам Кузнецову с нашими предложениями.

— Как вы пожелаете, месье Ламбер. Тогда не будем терять время на формальности. Вы знаете, что сложившаяся ситуация достаточно деликатна. По закону месье Ламбер является единственным наследником своего дяди Фредерика де Далмаса, так как ни детей, ни супруги у последнего не было… — начал было он.

— Позвольте вас прервать, — спокойно парировала Екатерина Дмитриевна, — закон при отсутствии прямых наследников опирается на волеизъявление умершего. И этим волеизъявлением было завещание. Так что, если хотите, чтобы мы продолжили этот разговор, придерживайтесь этих самых законных рамок.

Нотариус переглянулся с хозяином дома. Тот еле заметно кивнул.

— Вы меня неправильно поняли, — поспешно исправился нотариус, — я вовсе не хотел подвергать сомнению законность завещания.

— Тем более мы вам уже предложили квартиру в Орлеане, — не дала ему продолжить Екатерина Великая, — так что обвинить нас в отсутствии доброй воли вы не можете.

— Я и не пытаюсь, — успокаивающе произнес хозяин.

— Мы пригласили вас, чтобы предложить соглашение, — вставил нотариус.

— Хорошо, я очень даже расположена его выслушать, — с оттенком иронии ответила Касина родительница. Кася же молчала, безуспешно пытаясь рассмотреть план замка на стене. Разговоры о наследстве ее интересовали постольку-поскольку. В ее голове крутились совершенно другие мысли.

— Мы готовы не оспаривать завещание и согласиться на квартиру в Орлеане в качестве отступных, но месье Ламбер хотел бы принимать участие в восстановлении замка в качестве благотворителя.

— В качестве кого? Благотворителя?! — широко открыла глаза Екатерина Дмитриевна.

— Вы не ослышались, — подтвердил мэтр Нодэн, — вы должны понять, что для месье Ламбера ваш замок является фамильным гнездом и он совершенно неравнодушен к его дальнейшей судьбе.

Мать с дочерью переглянулись. И одна и другая были уверены, что за подобным благородным предложением явно скрывается какая-то ловушка. Только какая?

— И в чем будет заключаться в таком случае ваша благотворительная миссия? — прямо спросила мать.

— Я бы хотел принимать прямое участие в разработке проекта реставрации. Например, я могу найти гораздо более дешевую рабочую силу, нежели вы. Мой друг, предприниматель из Германии, располагает бригадой очень опытных румынских рабочих-реставраторов, работавших в Чехии и Австрии. И румынская зарплата, сами понимаете, ни в какое сравнение не идет с французской. И если вы позволите мне вам помогать, то реставрация вам обойдется гораздо дешевле. Потом, у меня есть знакомые в Памятниках Франции, которые могут выделить беспроцентную ссуду, если понадобится. И, наконец, можно будет образовать нечто вроде фонда восстановления замка.

— И что вы попросите взамен?

— Если честно, мне хотелось бы почаще бывать в замке. Человек я одинокий, прямых наследников у меня тоже нет. И если я и настаивал на возвращении мне замка, то с единственной целью: довести до конца реставрационные работы, начатые Фредериком! Но, понаблюдав за вами, я понял, что Фредерик все решил правильно. И теперь мне хочется вам помочь, — почти по-человечески улыбнулся Ламбер.

— Мне необходимо подумать над вашим предложением, — осторожно ответила Екатерина Дмитриевна.

— Конечно, мы понимаем, — с явным облегчением сказал нотариус и протянул ей прозрачную папку с бумагами, — я приготовил для вас полное досье, ознакомьтесь с ним и держите нас в курсе.

— Хорошо, — кивнула Касина мать и собралась было уходить. Но Кася наконец вступила в разговор.

— Это план замка? — обратилась она к хозяину, показывая на привлекшую ее внимание гравюру.

— Да, — кивнул тот, — я с детства изучал его. Хотите посмотреть?

— Если можно.

— Почему же нельзя, — пожал Раймон плечами. Племянник Фредерика становился почти симпатичным.

Кася подошла к плану и принялась его внимательно изучать.

— Что-то не клеится, — задумчиво произнесла она.

— В каком смысле? — напрягся хозяин дома.

— Не знаю, но что-то не то, — продолжила Кася, — я могу снять его на мобильник?

— Не думаю, что снимок получится удачным, — вновь «заморозился» Раймон, но тут же исправился и через силу улыбнулся, — вы можете приходить сюда и изучать его столько, сколько вам захочется.

Гостьи спорить не стали и, попрощавшись, вышли из дома.

— Ты же уже сфотографировала план, зачем тебе понадобилось просить о дополнительной съемке?

— Ты заметила?

— Конечно, слава богу, не слепая.

— А они, как ты думаешь, заметили?

— Не бойся, полагаю, что нет. На тебя они особенного внимания не обращали.

— Ну и замечательно, только снимки получились не очень. Освещение неважное, поэтому я и попросила поближе подойти и сфотографировать со вспышкой.

Когда добрались до замка, увидели припаркованную рядом с въездом машину Бернара.

— Его нам только и не хватало, — недовольным голосом произнесла Кася.

— Ты что-то на Бернара надулась, словно мышь на крупу, что-то между вами случилось?

— Ничего особенного, если не считать того, что он меня опустил ниже уровня городской канализации, когда я ему заикнулась о Черной Королеве.

— Не обращай внимания, на него история Черной Королевы действует словно красная тряпка на быка. Не раз уже замечала.

Бернар вылез из машины и направился к ним. Екатерина Дмитриевна опустила стекло.

— Здравствуй, Бернар, ты давно нас ждешь? Что-то срочное?

— Нет, просто остановился на секунду предупредить, что завтра будет заседание нашей ассоциации. Вы тоже приглашены.

— Я не уверена, что мы сможем, — ответила Екатерина Дмитриевна, — много работы. Вот, надо предложение Раймона изучить.

— Вы познакомились с Раймоном? — широко раскрыл от удивления глаза Бернар.

— Да, познакомились, и он предложил помочь в проведении реставрационных работ, — не без удовольствия влезла в разговор Кася.

— Помочь в реставрации! И вы собираетесь связаться с этим мошенником! Ну, в конце концов, это ваш выбор. Позвольте с вами попрощаться, дамы, мне надо спешить, — и не дожидаясь ответа, он развернулся и направился к своему автомобилю.

— С чего это он так взбеленился? — удивилась Екатерина Дмитриевна. — И кто меня за язык тянул, а ты еще добавила, — обратилась она к дочери.

Но увидев сияющую от торжества Касину физиономию, поняла, что к совести дочери взывать абсолютно бесполезно. Кася получила свой реванш. Бернар узнал, что он — не единственный помощник в реставрации. Завтра же весь их клуб престарелых идиотов (иначе теперь бернаровскую ассоциацию она не называла) узнает, что не они одни интересуются восстановлением замка. Тем более Ламбер пообещал настоящую помощь, хотя это больше напоминало ловушку. Но ничего, об этом она подумает завтра. Этим вечером же она займется более интересными проблемами.

Вернувшись домой, накормив Лорда Эндрю и перекусив, мать и дочь занялись каждая своим делом. Екатерина Великая, не откладывая дела в долгий ящик, принялась за изучение документов, предложенных мэтром Нодэном. Кася же стала внимательно рассматривать скачанные на компьютер фотографии гравюры со схемой замка.

Гравюра была сделана в 1586 году, то есть где-то за век до посещения замка неизвестным аристократом, дневник которого она прочитала у Армана. Кася отправилась в библиотеку за современными планами замка. Сравнивала до боли в глазах, выверяла, вычисляла, слонялась по замку с несколько растерянным видом. Даже, захватив с собой для верности Эндрю, спустилась в подземелье. Но безрезультатно.

— Что с тобой? У тебя вид настоящего зомби? — удивилась Екатерина Великая, увидев погруженную в размышления Касю. — Чуть этажерку с места не снесла.

— Ничего, просто кое-что мне кажется странным.

— Что именно?

— Пока не знаю, но у меня ощущение, что наш замок еще не открыл все свои тайны.

— Это Арман оказал на тебя такое влияние?

— Просто я привыкла, что никто ничего зря не рассказывает.

— Из серии, что в каждой лжи есть доля истины?! — саркастически заметила Екатерина Великая.

— Как и в каждой истине есть доля лжи, — усмехнулась Кася.

— Все это хорошо, но не забывай, что нам необходимо ответить на предложение Раймона.

— Неприятный персонаж!

— Никто не требует от него ни обаятельности, ни привлекательности, — заметила Екатерина Дмитриевна, — но предложение его заслуживает внимания.

— Значит, сами мы не справимся, — констатировала Кася, — но и в долгу перед этой амфибией быть не хочется.

— Не хочется, но придется. Если нам с одной стороны придется сражаться с его адвокатами, а с другой — с местными мастерами, то в трубу мы вылетим гораздо раньше предвиденного срока.

— Хорошо, что ты предлагаешь?

— Сейчас же позвоню ему и договорюсь о завтрашней встрече.

С этими словами Екатерина Дмитриевна подошла к телефону и набрала номер Раймона. Раздались долгие гудки, потом включился автоответчик. Она оставила сообщение и повесила трубку.

— В любом случае заглянем к нему завтра, — постановила она. — Ну а что за проблему ты высмотрела в схеме замка?

— Подземелий в замке гораздо больше, чем мы себе представляем.

— С чего ты это решила?

— Этот регион известен обилием карстовых пещер, и, судя по всему, замок был построен над одной из них. Посмотри схему: откуда эта овальная штриховая линия, обрисовывающая большую часть замка? Что она может обозначать? Не укрепительные сооружения, они гораздо шире площади замка. Значит, автор схемы таким образом пометил что-то невидимое, находящееся под замком. А такой неправильной формы может быть только пещера.

— Тогда где вход?

— А вот на этот вопрос ответа у меня, как ты догадываешься, нет, — вздохнула Кася.

— Тогда пошли спать, завтра разберемся.

Утром первым делом они отправились к Раймону. Екатерина Дмитриевна со свойственной ей решительностью дело в долгий ящик откладывать не стала. Но Раймон открывать им не торопился.

— Да что за глухая тетеря! — возмутилась Екатерина Дмитриевна и изо всех сил стала колотить молоточком в дверь.

— Мадам! — окликнули их сзади. — Вы к месье Ламберу?

Екатерина Дмитриевна оглянулась. Невысокого роста человек с приятной улыбкой с интересом рассматривал их.

— Да, — ответила Екатерина Дмитриевна, — и вы к нему?

— У нас с ним тоже назначена встреча. Позвольте представиться, Оливье Симон, журналист.

— Екатерина Кузнецова, я — местная жительница.

— А, мадам Кузнецова и ее дочь, новые владелицы замка Грезель! Давно мечтал с вами познакомиться! — еще шире улыбнулся журналист.

— Так вы в курсе?

Журналист не стал делать непонимающий вид, а просто и открыто ответил:

— Истории вокруг наследства Фредерика де Далмаса? Конечно! Я, собственно говоря, поэтому и здесь. Тем более после убийства мэтра Периго сюжет закручивается еще более лихо.

— Раймон согласился встретиться с вами?

— Да, согласился. И даже сказал, что сделает заявление, прольющее свет на некоторые последние события. Правда, я должен был приехать час назад, но выехал с опозданием, да и в дороге немного заплутал. Все никак навигатором не обзаведусь, не люблю все эти нововведения, — с некоторым смущением развел он руками. — Может быть, он уехал?

— Его машина здесь, — возразила Кася.

— Наверное, расхотел, и все тут, мы уже минут пять стоим, и звонили, и стучали, даже на мобильный позвонили, — пожала плечами Екатерина Дмитриевна, — не вламываться же к нему в дом?!

— Вы как хотите, а я так просто отказываться от сенсации не намерен! — решительно заявил журналист. — Даже если он и передумал встречаться со мной, я своего решения менять не собираюсь.

С этими словами журналист огляделся.

— Ставни открыты, — прокомментировал он, — значит, хозяин уже встал. И потревожить его мы не сможем. Пойду посмотрю в окна салона.

Он уверенно завернул за левый угол. Они услышали стук в окна и сдавленный вскрик. Мать с дочерью только успели повернуться, как Оливье вернулся с побелевшим лицом.

— Что-то случилось? — напряглась Екатерина Великая.

— Вызывайте полицию, а я вызову «Неотложку». Скорее всего, ему стало плохо. Я увидел его: он лежит в салоне.

— Может быть, надо попытаться взломать дверь? — предложила Кася.

— Вы умеете оказывать первую помощь?

— Нет, — в один голос ответили мать и дочь.

— Я тоже нет. Тогда благоразумнее будет дождаться медиков.

Первыми на место прибыли пожарные, следом прикатила «Скорая помощь». Прибывшие выставили дверь и вошли внутрь. Кася с матерью и журналистом остались снаружи. Но уже через несколько минут пожарные и врачи вышли.

— Он мертв, — кратко сообщил один из них ожидавшим у двери.

— От чего? С ним случился приступ? — попытался навести справки журналист.

— Вы — родственник покойного?

— Нет, я журналист «Депеши», Оливье Симон, вот моя профессиональная карточка, я могу войти? — протянул он удостоверение пожарному.

— Это полиции решать, а не мне. Подождите здесь. А вы, дамы, родные покойного? — обратился он к Екатерине Великой и Касе.

— Нет, — честно признались они, — мы пришли на встречу с ним.

— Ну так скажем, что эта встреча теперь состоится не скоро, — с черным юмором заявил пожарный, — а вот и наши жандармы, с ними и пообщаетесь.

Из машины выскочил комиссар Бернье и удивленно уставился на мать с дочерью.

— Вы — здесь? — и больше ничего не говоря, быстрым шагом прошел внутрь.

— Вы знакомы с комиссаром? — заинтересованно обратился к ним Оливье.

— Нет, просто так получилось.

— Что — получилось? — не отставал журналист.

Поняв, что так просто они от него не отделаются, Екатерина Дмитриевна пояснила:

— Мы его уже встречали на месте смерти нашего нотариуса.

— Вы хотели сказать, на месте убийства вашего нотариуса, — усмехнулся журналист.

— Убийства! Значит, это был не несчастный случай и не приступ! Откуда вам это известно? — выдохнула Кася.

— Из разного рода очень достоверных источников, — уклонился от прямого ответа журналист и с энтузиазмом потер руки, — а история становится все более и более интересной! Если вы захотите со мной поговорить, вот моя визитная карточка, я остановился в той же гостинице, в которой убили вашего нотариуса. Так что, если возникнет желание поговорить, позвоните. А сейчас, извините, но служба зовет.

С этими словами Оливье Симон решительным шагом направился в сторону врачей и пожарных.

— Ты видишь, я была права! Марка убили! — воскликнула Екатерина Великая, когда они остались одни.

— Очень странное убийство, — задумчиво пробормотала Кася, наблюдая за жандармами. И еще одна идея вертелась в голове, никак не даваясь в руки. Словно она упустила что-то очень важное.

Тем временем появились полицейские в белых балахонах научной полиции, судмедэксперт и еще несколько агентов в штатском. На пороге вновь возник комиссар Бернье. Увидев мать с дочерью, он развернулся и решительным шагом направился к ним.

— Странное совпадение, не правда ли, мадам и мадемуазель Кузнецовы? — назвал он их по фамилии. — Вы становитесь все более и более интересными свидетельницами. У вас с покойным была назначена встреча?

— И да и нет, мы встречались вчера, и он нам сделал предложение. Я изучила это предложение и решила его принять. Позвонила ему вчера вечером, и так как он не ответил, решила приехать и поговорить.

— А тот месье, каким образом он оказался здесь?

— Он представился журналистом из «Депеши», — ответила мать.

— Оливье Симоном, — дополнила Кася.

— Понятно, — покачал головой Бернье.

— Комиссар! — появился на пороге судмедэксперт.

— Иду — откликнулся тот. — Я думаю, что нам нужно встретиться, и чем скорее, тем лучше. Вы могли бы подойти сегодня часа в три?

— Конечно. — Мать и дочь ответили в унисон.

— Отлично, на этом и договоримся.

Екатерина Дмитриевна и Кася еще пару минут постояли на месте, потом, не сговариваясь, повернули к машине. Оставаться здесь больше было незачем. Близкими людьми покойного они не являлись. В реальности с Раймоном они познакомились только вчера и особой привязанности к нему не испытывали. В машине на обратном пути не разговаривали. Каждая была погружена в собственные думы. И только подъезжая к дому, Кася наконец поняла, что ей не давало покоя последний час. Оливье Симон утверждал, что опоздал на встречу, потому что заплутал в дороге. Следовательно, был у Раймона в первый раз. Тогда выходила маленькая неувязочка. Каким это образом журналист мог знать, с какой стороны дома находятся окна салона? Ответа напрашивалось два: фантастический — он был ясновидящим, или вполне реальный — месье журналист уже не раз бывал в этом доме. Впрочем, она тут же отмахнулась от этих мыслей. Месье Симон врал как сивый мерин, это точно, но вникать, почему и с какой целью, ни сил, ни желания у нее не было…

В среду Фелипе всегда посещал своего старого учителя бокса. Когда-то Сальваторе был другом его отца. И после гибели последнего именно он взял под свое крыло мальчика, именно он научил его дисциплине, выдержке, научил сносить удары и наносить ответные. С ним Фелипе начал понимать тактику и стратегию не только поединка на ринге, но, что было гораздо важнее, тактику и стратегию жизни. Недаром противники часто за глаза называли его боксером. Но Фелипе был не просто боксером, он был чемпионом, и он никогда не разменивался ни на медь, ни на серебро, только золото всегда и во всем.

На этот раз он застал Сальваторе совсем слабым. Хронический бронхит не давал дышать, а ломаные-переломаные кости старого боксера отчаянно болели и мешали двигаться. Но взгляд старика был таким же жестким, а рукопожатие — крепким.

— Почему ты упрямишься, Сальваторе, я ведь могу нанять тебе лучших врачей и положить в самую дорогую клинику, там тебя мигом поставят на ноги! — возмутился упрямством старого тренера Фелипе.

— А зачем?

— Что — зачем? — не понял Феррейра.

— Зачем меня ставить на ноги? — усмехнулся старик.

— Ах, вот ты куда гнешь, старый хитрец! — возмутился Фелипе.

— Никуда я не гну, а сколько на веку написано, столько и проживу! И так, как хочу, и там, где хочу! — твердо ответил старик. — А со своими клиниками и врачами ты меня только на тот свет раньше сведешь. Я жил здесь и умирать буду здесь!

— Твоя взяла, старый упрямец! — вздохнул Фелипе, прекрасно понимая, что во многом его старый учитель прав.

— Ты лучше о своей жизни задумайся, сынок, вместо того чтобы о моей переживать, — перевел разговор на другую тему Сальваторе.

— Говори, хитрец, что не так в моей жизни? Что опять тебе донесли?

— Куда исчез Хосе, Фелипе?

— На этот вопрос ответить я не могу, — твердо произнес Фелипе, — но его семья ни в чем не нуждается.

Перед глазами встало перекосившееся от бешенства лицо жены Хосе, когда он принес ей деньги и пообещал принести еще. Вспомнил он и лицо маленького мальчика, сына Хосе. Он никогда больше не увидит отца. Он разрушил их жизнь. Он прекрасно понимал это. Почему он это сделал? Из гордости? Потому что ему нравилось уничтожать? В гневе? Нет, Фелипе обязан был это сделать. У него не имелось другого выхода. Мир, в котором он вращался, был слишком жестоким, оставь он Хосе в живых, и все восприняли бы это как проявление слабости. А он не имел права быть слабым! Каким бы железобетонным ни являлся его статус, его должны бояться. Хосе был предателем и вором, а больше всего на свете Фелипе презирал предателей. Эти люди не имели права существовать. Он уважал своих врагов, но презирал шакалов!

Сальваторе внимательно наблюдал за собственным учеником. Он его знал слишком хорошо.

— Ты никак не успокоишься, Фелипе, — произнес Сальваторе и закашлялся. — Почему?

Фелипе и сам себе часто задавал этот вопрос. Почему? Яблоко от яблони недалеко падает! Наверное, не давали покоя гены его отца. Да и потом, легкие деньги и самое главное власть, которую они давали, влекли неудержимо. Фелипе прекрасно понимал это. Конечно, он не считал себя полностью находящимся во власти этой силы, иногда ему даже нравилось ей противиться, но он был разумным человеком. Или ты имеешь деньги и власть, и тогда другие подчиняются тебе, или ты ничего не имеешь, и тогда подчиняешься другим. Мир был разделен на господ и слуг, а на судьбы последних он достаточно нагляделся в детстве. Так что было бы глупо отказываться от собственной судьбы. Он не родился повелителем, он стал им. А что касается одиночества на вершине — это сказки для неудачников, чтобы они чувствовали себя комфортнее. Фелипе никогда не был одинок, да и скучать на вершине не приходилось…

Поговорив еще с полчаса со стариком и наказав одному из охранников купить все необходимое, Фелипе попрощался с учителем и вышел. Он был доволен, что повидал Сальваторе. Сколько ему еще осталось? Учитель был крепким орешком, но и не таких старость и болезни раскусывали достаточно быстро. Горькая складка перерезала лоб. Сальваторе был последним близким человеком и единственным настоящим другом, который остался у Фелипе на этой земле с момента смерти матери. И теперь старику осталось совсем недолго. У Фелипе не имелось ни жены, ни детей. Почему? Он прекрасно знал, что окружающие его люди не раз задавали себе этот вопрос. Но никто не осмеливался произнести его вслух. А Фелипе молчал. Еще юношей он понял, что бедное человеческое наслаждение не для него. Несколько конвульсий разгоряченных и скользких от пота тел и разрывающее сердце ощущение полной и беспощадной пустоты. Сладострастные крики, скользкое чрево и острый запах самки — все это для животных, ему даже противно было себе представить, что он, Фелипе, был зачат таким же способом. Нет, любовь для него была чем-то иным. Она не принижала, она возвышала, ей не нужно было низменное плотское удовольствие, которое он сравнивал с удовольствием чревоугодия и дефекации. И самое главное, она не опустошала, а наполняла душу восторгом и ликованием. Он уже давно понял, что удовольствия тела не для него. Он даже не испытывал никакого вкуса ни к еде, ни к питью. Он знал, что подчиненные втихую прозвали своего патрона роботом. Робот так робот. Главное, что мало кто знал подлинную страсть Фелипе, страсть, которой он готов был отдать самого себя. В его жизни была женщина, единственная, неповторимая и невыразимо прекрасная. В его жизни была Дама, только она имела право на все, и только ей была посвящена жизнь Фелипе Жоакима Феррейры.

Он вернулся в офис. Его уже несколько раз вызывали по личной линии.

Фелипе замер в ожидании. Похоже, у Артиста появились новости.

Наконец на экране высветилось его лицо.

— Появились проблемы, — коротко пояснил Артист.

— Тебя подозревают?

— Дело не в этом, прикрытие у меня железобетонное.

— Тогда в чем проблемы?

— Нашего союзника кто-то убрал.

— Как — убрал?

— Так, а каким образом, узнать мне пока не удалось, но я делаю все возможное.

— Хорошо, продолжай действовать.

— Зато у меня есть еще одна, более приятная новость.

— Говори, — коротко приказал Фелипе.

— В моих руках документ, полностью подтверждающий существование Черной Королевы. Она не была сожжена или разрублена, как некоторые другие статуи, ее никуда не перевезли, хотя монахи постарались, чтобы все поверили в это. Нет, мы не ошиблись, ее спрятали! — Голос мужчины был торжествующим.

Фелипе слушал молча. Он прекрасно помнил строчки из статьи мадридского профессора: «Тысячи веков люди поклонялись Черной Богине-Матери, для одних она была Исидой, для других Кибелой, Деметрой Меланской от греческого слова «мелас» — черный… В этой статье я обращусь к некоторым интересным фактам об якобы уничтоженных Черных Мадоннах. Одна из них, самая замечательная и самая малоизвестная: Черная Королева, существование которой предания связывают с замком Грезель, расположенным рядом с деревушкой Камбрессак на границе Лота и Оверни». Замок Грезель! Название это божественной музыкой звучало в ушах Феррейры. Хосе Суарес на самом деле преподнес ему чудесный подарок. Еще и поэтому он щедро позаботился о семье. Впервые в жизни Фелипе был близок к своей мечте. Сначала эта мысль показалась ему еретическим, дьявольским искушением. Но чем больше он думал об этом, тем труднее ему было отказаться. Он мог владеть Черной Мадонной, настоящей, прошедшей через десятки веков. Черной Мадонной, перед которой одинаково простирались ниц и власть имущие, и безродные бродяги, и богатые, обласканные судьбой, и обездоленные бедняки, смиренно прося защиты от бед и напастей. Он бы построил для Нее великолепный храм. Только для Нее. И мог бы находиться рядом с Ней всегда. Он посвятил Ей всю свою жизнь и заслуживал быть ее единственным рыцарем-хранителем.

— Итак, ты окончательно уверен в ее существовании.

— Уверен, дело в том, что я нашел нового возможного союзника. Но сначала я хотел бы, чтобы Дэн проверил его прошлое. Мне не хочется нарваться на очередной сюрприз.

— Его имя?

Человек на экране кратко ответил. Фелипе не записывал. Память у него была абсолютная. Он никогда не нуждался ни в ежедневниках, ни в книге адресов. Все, что было нужно, он запоминал раз и навсегда. Тем более имя нового участника операции было чрезвычайно простым.

— Кто мог убить человека, на помощь которого ты рассчитывал?

— Насколько я знаю, у полиции пока нет ни одной стоящей гипотезы.

— Может так быть, что у нас есть соперники по поиску?

— Все возможно, патрон, — философски пожал плечами исполнитель, — никто ни от чего не застрахован.

— Понятно, в таком случае будь осторожен.

Разговор окончился, а Фелипе еще долго сидел перед погасшим экраном и размышлял. Насколько он был прав, когда принял решение Дэна. Нет, он ошибался, теперь он был уверен в этом. Действовать необходимо было сейчас и больше не ждать. В конце концов, законные пути редко когда приводили к успеху операций. А именно с этим делом Фелипе не имел никакого права рисковать. Рука сама потянулась к ширинке. Раньше мальчишкой он краснел, думая о таком запретном и сладком удовольствии. Теперь зрелый мужчина перестал стыдиться. Он уже даже был горд, что достаточен самому себе. Для столь бедного земного удовольствия он не нуждался в ком-либо: ни в женщинах, ни в мужчинах. Секс не имел ничего общего с любовью. А он знал, что такое любовь, кружащая голову, сладкой негой наполняющая сердце, любовь, от которой хочется летать и перед которой не устоит никакая земная преграда…

Кася сидела перед комиссаром Бернье и ожидала новых вопросов. Екатерину Дмитриевну отпустили быстро. А вот с ней, с Касей, комиссар решил почему-то остаться наедине.

— Каково ваше мнение, мадемуазель Кузнецова, кто убил вашего нотариуса и Ламбера?

— Почему вы спрашиваете об этом меня? — удивленно переспросила девушка. — У меня такое ощущение, что мы поменялись ролями.

— Мне просто интересно ваше мнение, — заявил Бернье, не спуская с нее взгляда внимательных ореховых в крапинку глаз.

— Я два раза в жизни видела мэтра Периго и один — Раймона Ламбера. Я ничего не знаю об их жизни, семье, окружении и так далее. Я даже не могу сказать, были ли у них враги и кто они, а также кому была выгодна их смерть. Вы сами видите, что я абсолютно никоим образом не могу вам помочь.

— А я уверен, что можете. Видите ли, я получил рекомендации одного коллеги.

— Относительно меня? — удивилась Кася.

— Вот именно, относительно вас, — многозначительно произнес Бернье, внимательно наблюдая за своей собеседницей, — вы не догадываетесь, кто бы их мог дать.

— Вы говорите, видели мое досье в Интерполе? — переспросила задумчиво Кася.

— Да.

— Комиссар Баттисти? — вспомнила она римского следователя.

— Вы не ошиблись, Витторио Баттисти, — подтвердил Бернье, — и он очень даже высоко оценил ваши исследовательские, как он подчеркнул, способности, правда, предупредил о еще одном вашем важном качестве…

— Каком же? — с надеждой ожидая продолжения комплиментов, спросила Кася.

— Вашем уникальном таланте находить неприятности и влезать в самый центр огромной кучи дерьма! — разочаровал ее следователь. — Поэтому я вас сразу предупреждаю: никакой самодеятельности! Мне трупов и без этого хватает, и я не собираюсь нести ответственность за еще один дополнительный. Поэтому, если у вас появится информация, сначала поставите в известность меня. Я вам дам несколько номеров, в том числе и номер моего личного мобильника. Я понятно выразился?

— Понятно, только для меня этот опыт тоже даром не прошел! Я стала гораздо осторожнее, — кисло ответила разочарованная Кася. Ожидала, что ей будут петь дифирамбы, но вместо этого получила занудный урок морали и еще малоприятные предсказания.

— Мы никогда не бываем достаточно осторожны, — философски заметил комиссар, — и если я захотел остаться один на один с вами, то исключительно потому, что я абсолютно уверен в том, что вы вовсе не собираетесь сидеть сложа руки и наверняка уже начали собственное маленькое расследование.

— Ничего я не начала! — возмутилась Кася. — На данный момент меня интересует одно: легенда о Черной Королеве.

— А говорите, что ничего не начали, — усмехнулся комиссар.

Кася замолкла, напряженно вглядываясь в непроницаемое лицо Бернье, потом осторожно спросила:

— По вашему мнению, оба эти убийства каким-то образом связаны с легендой?

— С легендой — постольку-поскольку, а вот с вашим замком — это точно. Теперь вы поняли, насколько опасна ситуация?

— Да, — кивнула она.

— Мы столкнулись с очень необычным преступлением, мадемуазель Кузнецова, и с очень хитрым убийцей.

— В чем его необычность?

— В орудии, — коротко ответил Бернье.

Кася молчала, ожидая продолжения. Зависла пауза, комиссар словно решал, стоит ли говорить или нет. А его собеседница, набравшись терпения, не вмешивалась.

— В моей практике я первый раз встречаюсь и с чем-то подобным и с кем-то подобным, — усмехнулся он, — вы умеете ждать, мадемуазель… Так вот, это великолепное и совершенно надежное оружие: неизвестный нам отравляющий газ…

— Газ! — только ахнула она. — Но это же идеальное преступление!

— Вы сказали очень точно: идеальное и чрезвычайно эффективное к тому же.

— И состав его неизвестен, вы сказали?

— Вы же прекрасно понимаете, что существует тайна следствия и известные мне сведения разглашать я права не имею.

— Замечательно, как всегда отношения с полицией сводятся к тому, что я должна выложить все, что знаю, а как только сама о чем-то спрошу — сразу тайна следствия. Любовь должна быть взаимной. В конце концов, я могу рассуждать, а вы меня исправлять?

— Хорошо, договорились.

— Вы мне сказали, что и Раймон, и Марк Периго умерли от отравляющего газа и его состав никому не известен?

Комиссар только кивнул в ответ.

— А если газ неизвестен, то, соответственно, трудно понять способ его применения.

— И в этом вы не ошиблись. Наши эксперты сказали, что газ нервно-паралитического действия, подобно широко известным зарину и заману, но состав его совершенно новый.

— Неизвестное химическое оружие в нашей деревушке, в глуши! — изумилась Кася. — Впору Джеймса Бонда вызывать!

— Бонд Бондом, а газ этот действительно неизвестен. Даже Министерство обороны заинтересовалось и прислало своего эксперта.

— Нервно-паралитический газ, — продолжала размышлять Кася, — а он быстродействующий?

— Тоже непонятно, скорее всего, действует он относительно медленно.

— Тогда жертвы бы успели что-то сделать, предупредить кого-то, выйти из комнаты.

— Как они могли заподозрить что-либо, вполне возможно, что у него нет запаха.

— Хуже всего, что газ можно хоть через замочную скважину впускать.

— В случае Раймона возможно, но не в случае Марка Периго. Не забывайте, что он находился в отеле, и стоящий за дверью номера человек с баллоном вряд ли остался бы незамеченным, — заметил комиссар.

— Это точно, — вздохнула Кася.

— Так что сами видите, задача не из простых, — покачал головой Бернье, — и кстати, вы только что говорили о легенде о Черной Королеве, а мне в голову пришла совершенно неожиданная мысль… — Комиссар остановился, словно подбирая слова.

Кася терпеливо ожидала продолжения.

— Ваш замок когда-то принадлежал тамплиерам, если не ошибаюсь. Так вот, что касается эффективных и изобретательных убийств, они как раз-то и были неподражаемыми мастерами.

— Ногарэ, министр короля Филиппа Красивого! — воскликнула Кася. — По легендам, он стал первой жертвой мести тамплиеров и умер от дыма отравленных свечей.

— Вот именно, только проблема в том, что свечей ни в номере отеля Периго, ни в доме Ламбера не было…

Кася замолчала, у нее возникло странное ощущение, что комиссар хочет добавить еще нечто очень важное, но колеблется. Поэтому она терпеливо ждала.

— Еще вот что, это я, надеюсь, останется между нами, но в компьютере Марка Периго мы нашли один мэйл. Я думаю, вам будет интересно с ним ознакомиться. Я распечатал его для вас.

С этими словами он достал из папки лист, сложил вдвое и протянул Касе.

— Спасибо, и не беспокойтесь, я прекрасно понимаю цену этого жеста! — с чувством произнесла девушка, складывая листки в сумку.

— Я бы скорее сказал, что делаю это в интересах дела. И услуга за услугу: держите меня в курсе всего.

— Договорились, — кивнула Кася.

— И самое главное: будьте осторожны.

— Буду, — как всегда легкомысленно пообещала она. Бернье только покачал головой в ответ.

Выйдя из помещения мэрии, Кася завела машину и, только отъехав на приличное расстояние, остановилась. Достала листок и пробежала глазами.

Слегка растерянная Кася помотала головой. Загадки разрастались словно снежный ком, и зацепиться было абсолютно не за что. По дороге обратно заметила Манон. Пожилая женщина шла чуть ли не по середине дороги. Сумасшедшая! Разрешенная скорость на этом отрезке составляла 70 км/ч, но лихачи гоняли гораздо быстрее. И первая же вылетевшая из-за поворота машина точно сбила бы ее. Кася проехала дальше, развернулась и вернулась. Манон так же продолжала идти по середине дороги. Кася просигналила, но та не останавливалась. Девушка проехала чуть-чуть дальше, затормозила и вышла из машины. Манон продолжала идти.

— Манон! — позвала Кася.

Та остановилась и обернулась. Но казалось, что она смотрела куда-то мимо Каси.

— С вами все в порядке?

— Со мной? — переспросила Манон. Отсутствующее выражение лица сменилось пониманием, словно пожилая женщина медленно возвращалась в реальный мир.

— Давайте я вас подвезу? — предложила Кася.

— Нет, спасибо, я прогуливаюсь, — отрицательно покачала головой Манон.

— Нет, я все-таки вас подвезу до более безопасного для прогулки места!

— Ну раз настаиваете, — с некоторым удивлением ответила ее собеседница, но в машину все-таки села.

— Здесь опасно прогуливаться, — почти поучительным тоном продолжила разговор в машине девушка.

— Опасно для чего?

— Для жизни! — теперь настал Касин черед удивляться.

— Если вы имеете в виду существование на этом свете, то все зависит от того, насколько вы к нему привязаны, — с оттенком иронии заявила Манон.

— Что с вами, Манон?

— Ничего, просто иногда мне очень хотелось бы повернуть время вспять, — медленно проговорила собеседница. Лицо пожилой женщины было смертельно бледным, и взгляд блуждал, словно искал что-то и не находил. И снова у Каси появилось это странное впечатление, что Манон ищет нужные слова.

— Почему вы так говорите? — оторвала на минуту глаза от дороги девушка и призналась: — Мне иногда тоже хотелось бы кое-что изменить в прошлом. Но, к сожалению, это невозможно. И я постепенно привыкаю жить с моими ошибками, какими бы непростительными они ни были.

— Непростительные ошибки, как легко сказано! — с горечью ответила Манон.

— Иногда нет другого выхода, — несколько растерянно ответила Кася. Горечь и страстность, с которой Манон говорила о прошлом, ее удивляли. Девушка почувствовала некоторую неловкость, словно пожилая женщина переступала рамки приличий. Вроде бы ханжой Кася не была, но когда посторонний человек вот так неожиданно обнажал душу и говорил о своей боли, это ее стесняло. Тем более она совершенно не представляла себе, как на это все реагировать.

— Как все несправедливо устроено, когда один неверный шаг может перечеркнуть и пустить под откос всю жизнь! — продолжала тем временем женщина.

— Не бывает такого неверного шага, который может пустить под откос всю жизнь, — убежденно ответила Кася, — и всегда есть надежда!

— Надежда! — Лицо Манон болезненно искривилось. — Вы молоды и можете верить в возможность чуда!

— Я не думаю, что это зависит от возраста, — возразила девушка.

— Нет, не от возраста, в этом вы правы. Вот мы и подъехали, да, и я буду вам обязана, если вы никому не расскажете о нашем разговоре, — с неожиданной грубостью добавила Манон и криво усмехнулась. — И кто знает, может быть, лучше было бы, если бы наша встреча не состоялась…

Пожилая женщина вышла. А Кася, так и не понимая, в чем дело, поехала дальше. Вечером поделилась с матерью. Та только покачала головой:

— Она, кстати, от нас возвращалась.

— От нас?

— Вот именно, от нас. Постучалась, я по телефону разговаривала, предложила ей пройти. Она прошла, но у меня разговор непростой был, с Памятниками Франции. Второй проект башни заваливают под предлогом, что он не соответствует оригиналу. Как будто не знают, что оригинал тридцать раз перестраивался!

— Ну а Манон?

— Она подождала, потом извинилась за вторжение и сказала, что зайдет в следующий раз. Вот и все.

— Не от твоего же приема она впала в такое состояние?

— Кто ее знает, — пожала плечами Екатерина Великая. — Странная женщина, одним словом!

— Что ты о ней знаешь?

Екатерина Дмитриевна задумалась.

— Ровным счетом ничего, — признала она.

— Так не бывает, — убежденно заявила Кася.

— Спроси любого в деревне, и каждый тебе скажет, что о Манон никому ничего не известно. Поселилась она здесь лет пять назад, стала активной участницей этого кружка. Но ни с кем в деревне особо не сблизилась.

— Но ты же пригласила ее в первый же день, — напомнила ей Кася. — Почему?

— Та права, — задумчиво ответила Екатерина Дмитриевна, — со мной она действительно завязала разговор первой. А потом мы поговорили о жизни в Париже и Ницце.

— Ну вот видишь, а ты говоришь, что никто ничего не знает. Получается, что она жила в Париже и Ницце.

— Похоже на то, — согласилась Екатерина Дмитриевна, — но больше ничего сказать не могу. Все разговоры были настолько общими, что никаких деталей я не помню.

Перекошенное болезненной гримасой лицо Манон встало перед внутренним взором Каси. Что же такого непоправимого произошло в жизни этой женщины? Девушка поморщилась, в конце концов, какое ей до этого дело? Вспомнила разговор с Бернье: два трупа, никому не известный отравляющий газ, Арсениус Молинос с его «Путем», похоже, к чему угодно, но только не к свету, загадочные подземелья, которые все ищут и никто не нашел, и, конечно же, она, Черная Королева! Со всеми этими проблемами, которые свалились на ее голову, ей явно было не до скелетов в шкафу Манон Дюранд.