Глава 9
На следующее утро Ван-Ин проснулся позже обычного и потому прибыл на работу с сорокапятиминутным опозданием. Однако никто из коллег не сделал ему замечания по этому поводу.
– Доброе утро! – сказал Версавел. – Ты сегодня отлично выглядишь.
Он держал копии двух полицейских отчетов.
Комиссар в это утро был одет на редкость странно. Он облачился в измятый полосатый габардиновый костюм. На голове его красовалась нелепая фетровая шляпа. Картину дополнял на редкость вульгарный яркий галстук. Версавел с огромным трудом сдерживал смех.
– Разрешите представиться – секретный агент Ван-Ин, – объявил комиссар.
Версавел не мог понять, шутит ли Ван-Ин или говорит серьезно. Ван-Ин воспринял молчание Версавела как должное. Сняв свой габардиновый пиджак, он покрутил им в воздухе, словно юная соблазнительница.
– Не вводи нас в искушение! – с шутливым видом воскликнул Версавел. Он покрутил усы и оскалился, как волк.
Ван-Ин инстинктивно отступил назад:
– Убери от меня свои лапы, а то пожалеешь.
Один из офицеров, которых Ван-Ин и Версавел накануне встретили на лестнице, поспешил удалиться в свою комнату. «Ван-Ин и Версавел и правда какие-то чудные», – подумал он. Второй офицер с любопытством наблюдал за этой сценой.
– Шоу-тайм, – проговорил Версавел, улыбнулся и схватил своего босса за плечо.
– Парам-пам-пам. Парам-пам-пам, – напел Версавел мелодию популярного вальса, и спустя мгновение они с Ван-Ином закружились в танце.
– Ты чертовски хорошо танцуешь, комиссар, – ухмыльнулся Версавел. – Посмотришь мой отчет?
– Ладно уж. Но мне кажется, что они, – тут комиссар указал на офицера и еще двух его коллег, которые с удивлением наблюдали за их странной пантомимой, – думают, что мы немного…
– Что ты немного, – запротестовал Версавел. – Что касается меня, то я совершенно нормален.
Ван-Ин ничего ему не ответил и пытливо взглянул на наблюдавших за ними коллег.
– Неужели непонятно, мы готовимся к карнавалу, – объяснил Ван-Ин. – Если вы не уйдете отсюда через десять секунд, вам придется принять участие в обязательных уроках танцев.
Словно по мановению волшебной палочки, любопытные исчезли. Ван-Ин расхохотался, ужасно довольный собой.
– Кажется, у тебя сегодня отличное настроение, комиссар, – заметил Версавел, разглаживая рубашку, сбившуюся во время танца, и поправляя галстук.
– Просто вчера у меня был хороший день, – сказал Ван-Ин. – А еще я подумал, что у нас с тобой очень интересная работа.
– Неужели Вероника опять оказала тебе услугу? – с подчеркнутым неодобрением спросил Версавел.
Ван-Ин поежился. Он знал, что сержант ради Ханнелоре готов на все.
– Полчаса назад Вероника спрашивала о тебе. Она хочет, чтобы ты к ней зашел, – раздраженно сообщил Версавел. – Она еще вчера хотела тебе что-то сказать.
Версавел не понимал, как Ван-Ин может изменять такой шикарной женщине, как Ханнелоре, с какой-то дешевой шлюхой.
– Кажется, ты хотел мне что-то сказать, сержант? – насмешливо поинтересовался Ван-Ин.
– А ты уверен, что хочешь это услышать, комиссар? – спросил Версавел.
– Человек слаб и порой не может сдержать зов плоти, Гвидо. Впрочем, не мне тебе об этом говорить, – сказал Ван-Ин. – Надеюсь, в кофеварке есть кофе?
– Я сварил кофе еще в восемь утра, – ответил Версавел. – Мы должны зайти к ней сегодня же, – сообщил он, нервно взглянув на часы, и налил своему боссу кофе.
– Прекрасно, – одобрил Ван-Ин. – Только не забудь ключи от ее пояса целомудрия.
Версавел протянул своему боссу кофе, сел за письменный стол и задумался. Впервые за последние две недели Ван-Ин пребывал в хорошем настроении. Депрессии у комиссара случались так же часто, как дожди в Англии.
– Как прошло вчерашнее заседание у мэра? – нарушил молчание Версавел.
Ван-Ин равнодушно пожал плечами. Вчерашнее заседание его совершенно не волновало. Сейчас он мог думать только о Веронике. При одном воспоминании о ней его охватывало желание. Он ничего не мог с собой поделать. Его плоть реагировала на Веронику, как младенец на полную молока материнскую грудь.
– Они все ужасно напуганы и готовы объявить чрезвычайное положение, – с усмешкой сообщил комиссар. – А какие новости у тебя? Ты опросил свидетелей? Узнал что-нибудь интересное?
Версавел капризно надул губы.
– Тебе прочитать отчеты об опросе свидетелей? – обиженно спросил он. Тон его не предвещал ничего хорошего.
– Не стоит. Я и так знаю, что там написано. Все жители окрестных улиц слышали взрыв, но не придали этому никакого значения и вернулись в свои постели.
– Как ты догадался? Обычно жители нашего города пишут жалобы в полицию по пустякам.
– Конечно, – со вздохом проговорил Ван-Ин. – Но мы редко принимаем меры, и большинство жалоб так и остаются нерассмотренными.
– Но что мы можем сделать? – со смехом спросил Версавел. – Взять, к примеру, Депюдта. Почти каждый вечер он звонит нам в девять пятьдесят пять. Бедняга живет рядом с баром «Осьминог» на Вул-стрит. Там всю ночь играют на фортепиано.
Ван-Ин поставил пустую кружку на стол и задумался. Уже целые сутки он безуспешно пытался восстановить в памяти образ, посетивший его в баре на площади Гвидо Гезелле. И вдруг его осенило. Это был худой, как скелет, мужчина, которого он видел в кабинете Лонневиля.
– Звуки музыки сводят беднягу Депюдта с ума, – продолжал между тем Версавел. – Но мы ничем не можем ему помочь. И куда только этот Депюдт не обращался! Он писал гневные письма в газеты, жаловался в бюро по измерению шума, даже ходил к мировому судье. Но все без толку. Хотя, будь моя воля, я закрыл бы этот бар к чертям собачьим. Практически каждый вечер кого-то из посетителей «Осьминога» увозят в больницу. Еда там вечно несвежая. Вот все и травятся. Ладно. Я не хочу об этом даже думать.
Ван-Ин его почти не слушал.
– Ты сказал, Депюдт? Его, случайно, зовут не Филипп? – спросил он наконец.
– Да, этого человека зовут Филипп. Ты разве его знаешь?
– Мы с Филиппом Депюдтом учились в одной школе. Он примерно моего возраста?
– Думаю, да. Если хочешь, я могу дать тебе его адрес.
– Не стоит беспокоиться, Гвидо. Это не так уж важно.
Версавел подошел к подоконнику и налил себе кофе.
– Кстати, Картон у себя? – спросил Ван-Ин и протянул сержанту свою кружку.
Версавелу ничего не оставалось, как налить комиссару кофе и положить две полные ложки сахара. Что касается самого сержанта, то он пил кофе с обезжиренным молоком и никогда не клал в него сахар.
– Ты же знаешь, что Картон всегда с похмелья чувствует себя неважно. Только не говори, что вы с Картоном вчера не притронулись к спиртному на заседании. Я все равно в это не поверю, – со смехом съязвил Версавел.
– Значит, его еще нет?
– Думаю, он не появится здесь до одиннадцати.
– Прекрасно.
Ван-Ин допил кофе и закурил. Кофе и утренняя сигарета всегда придавали комиссару сил. Усталый, невыспавшийся комиссар потихоньку начал оживать.
– Я хочу, чтобы ты кое-что проверил, Гвидо, – сказал Ван-Ин и взглянул на Версавела.
В отличие от большинства полицейских сержант сидел за своим столом безукоризненно прямо.
– Проверь постояльцев отеля, которые останавливались там на прошлой неделе. Я ищу одного голландца, – пояснил Ван-Ин.
Комиссар заглянул в свою записную книжку и еще раз перечитал описание, которое дал ему Марио.
– Этому голландцу должно быть около сорока пяти лет. Он высокий, худой, дорого и модно одет. Возможно, занимается бизнесом. Его зовут Андрианс или Андриансен.
– Хорошо, – просияв, кивнул Версавел. – Это как раз мой тип. Мне такие мужчины нравятся.
– И еще я хотел бы, чтобы ты разыскал одного немца, – пропустив последнее замечание Версавела мимо ушей, продолжил Ван-Ин. – Ему около шестидесяти пяти, он полный и лысый.
– Фу, – поморщился Версавел.
– Даже на солнце есть пятна, – философски заметил Ван-Ин.
Версавел сразу же принялся за поиски. Он был рад, что Ван-Ин опять включился в работу.
– Но мне кажется, что убийство немца никак не связано со взрывом памятника, – осторожно заметил Версавел.
– Ты совершенно прав, Гвидо. Но убийство немца может быть связано кое с чем другим. Я сейчас тебе об этом расскажу.
Версавел взял ручку и приготовился записывать все, что ему скажет Ван-Ин. Он был заинтригован. Как эти два совершенно разных дела могут быть связаны между собой?
– Я хотел бы, чтобы к мэру приставили круглосуточную охрану. Выдели, пожалуйста, для этой цели кого-нибудь потолковее. И пусть они оденутся неприметно, – заключил Ван-Ин. Выражению его лица в эту минуту позавидовал бы сам Тиль Уленшпигель.
Служба государственной безопасности выполняла много разных функций. Но в действительности от этой организации было мало толку. Даже большинство политиков считали, что штат этой службы непомерно раздут. Но сделать с этим ничего не могли и воспринимали эту организацию как неизбежное зло. Основной задачей службы было собирать информацию. И потому в ее архивах скапливалось огромное количество всякого рода документов. В архивы службы попадала информация о любой деятельности, которая грозила подорвать государственные устои. Там хранились досье на горожан, принимавших участие в митингах левых сил. Досье на членов коммунистических партий и брабантских убийц. Самое смешное, что досье на участников митингов и членов коммунистических партий были толще, чем досье на настоящих государственных преступников.
Думая обо всем этом, Ван-Ин набрал номер Бельгийской секретной службы. Трубку долго не брали. Наконец секретарь ответила на звонок. У комиссара создалось впечатление, что она уходила покурить. Когда секретарша поняла, что ей звонит фламандец, тут же перешла на ломаный голландский.
Ван-Ин несказанно удивился, когда секретарь соединила его с кабинетом Бостоена. Бостоен – начальник секретной службы – для простых смертных был недоступен, словно китайский мандарин.
– Добрый день, сэр. Вас беспокоит комиссар Ван-Ин из полиции Брюгге. Я начальник специального бюро расследований. – Ван-Ина затошнило от всей этой напыщенной чепухи, которую он вынужден был произнести. – Я звоню по поводу недавнего взрыва. – Он коротко пересказал последние события в городе. – Преступники не оставили подписи на своем послании, и я не удивлюсь, если…
– Да, нам уже обо всем сообщили, – бесцеремонно прервал его Бостоен.
Ван-Ина настолько поразила бесцеремонность Бостоена, что он потерял дар речи.
– Насколько сильно пострадал памятник Гвидо Гезелле? – спросил Бостоен.
Ван-Ин не знал, шутит Бостоен или говорит серьезно. Из этого разговора комиссар не смог понять, есть у директора службы государственной безопасности чувство юмора или нет. Зато сразу же заметил западнофламандский акцент, который Бостоен усиленно пытался скрыть.
– Могло быть и хуже, – отделался Ван-Ин ничего не значащей фразой.
Бостоен надел очки и бегло просмотрел досье, лежавшее перед ним на столе. За последние сутки он успел хорошо его изучить.
– Рад это слышать, – сказал Бостоен спустя минуту.
Ван-Ин попытался представить себе Бостоена. Из этого телефонного разговора он заключил, что директор службы государственной безопасности наглый и самоуверенный тип. И решил, что Бостоену нужно было стать адвокатом.
– И вы считаете, что взрыв памятника – дело рук экстремистов? – спросил Бостоен.
– Во всяком случае, все на это указывает, – ответил Ван-Ин.
– Хм, может быть, вы и правы, – снисходительным тоном проговорил Бостоен. – Кажется, в нашем архиве есть досье на Валлонское революционное движение. Но все эти события происходили так давно… Оставайтесь на связи, я сейчас посмотрю.
Ван-Ин взял ручку и принялся терпеливо ждать. «Такое ощущение, что у этого Бостоена уйма времени и ему совершенно нечем заняться», – с неприязнью подумал он.
– На протяжении двух лет они распространяли брошюры. И наша организация безуспешно пыталась доказать, что шесть поджогов – дело их рук. В их манифесте говорилось, что они готовы бороться с фламандским империализмом всеми способами и не побоятся пойти на крайние меры, – сообщил Бостоен.
– Звучит многообещающе, – заметил Ван-Ин, сделав вид, что все, о чем рассказал ему Бостоен, очень интересно.
– Эта организация распалась в 1980 году, – с легким сожалением в голосе продолжил Бостоен. – Но, возможно, они до сих пор где-то тайно собираются. Просто мы об этом не знаем.
Ван-Ин слушал очень внимательно, ловя каждое слово.
– Если хотите, я могу переслать вам это досье, – предложил Бостоен.
– Я был бы вам очень благодарен, мистер Бостоен, – ответил Ван-Ин.
Он отложил ручку и закурил. Бостоен услышал, как чиркнула спичка, но воздержался от комментариев.
– Тогда я прямо сейчас сообщу в архив, чтобы вам переслали это досье, – сказал Бостоен. – Если повезет, оно прибудет в Брюгге послезавтра.
– Прекрасно, – сказал Ван-Ин. – Большое спасибо вам за сотрудничество.
– Всегда рад помочь, комиссар. – С этими словами Бостоен повесил трубку. Затем с трудом поднялся и поплелся к холодильнику за своим лекарством.
А Ван-Ин, как только закончил разговор, сразу стал звонить в лабораторию судебной экспертизы. Сегодня у комиссара был на редкость хлопотливый день.
– А я как раз собирался тебе позвонить, – весело проговорил Ванмаэль. – Полчаса назад Тимперман послал отчет о вскрытии тела Фиддла.
Профессор Тимперман был живой легендой для судмедэкспертов. Этого скромного патологоанатома боготворили студенты с факультета судебной медицины. Его имя было известно не только в Бельгии, но и за рубежом.
– И каковы же результаты вскрытия? – прервал Ван-Ин затянувшееся молчание.
Лео обожал испытывать его терпение.
– Секундочку, – ухмыльнулся Лео. – Что касается причины смерти, то мы уже и так ее знаем. Фиддл поступил в больницу с субдуральной гематомой и умер от кровоизлияния в мозг.
– Расскажи мне об этом поподробнее. Важна каждая деталь.
– Хорошо, что именно тебя интересует? Состояние его печени? – насмешливо проговорил Ванмаэль.
– Лео! – нетерпеливо прервал его Ван-Ин.
– А, я понял, ты хочешь знать о содержимом его желудка? Тимперман пишет, что в его желудке были обнаружены следы trigla lucerna и stizostedion lucioperea.
– А что это такое?
– Это – морской петух и судак.
– Морепродукты?
– Совершенно верно.
– Значит, Фиддл любил морепродукты, – задумчиво произнес Ван-Ин.
– Да. И я думаю, что он ел рыбный суп под названием попурри. Это излюбленное блюдо жителей берегов Средиземного моря. Главными ингредиентами этого супа являются морской петух и судак, – уточнил Лео.
– Думаю, эта информация нам очень поможет, – со вздохом сказал Ван-Ин. – В отчете о вскрытии есть еще что-нибудь важное?
Лео колебался.
– Крейтенс запретил разглашать информацию об этом расследовании. А Крус нем как рыба и потому… – неуверенно начал он.
– Я никому ничего не скажу. Буду нем, как морской петух, из которого сварили суп, – поспешил заверить Лео Ван-Ин.
– Ну хорошо, – неохотно согласился Лео. – Тимперман обнаружил фрагмент ткани под одним из ногтей Фиддла.
Сделав это сообщение, Лео подумал, что, если Крейтенс узнает, что он выдал Ван-Ину данные отчета о вскрытии, то очень скоро он будет мыть полы в здании суда.
– Большое спасибо. Ты мне очень помог, – радостно проговорил Ван-Ин. – Можешь посылать отчет. С меня «Дювель».
– Ты и так должен мне ящик «Дювеля», – порадовался Лео. – Ведь ты проиграл пари. Значит, сегодня вечером мы встречаемся в баре?
– Нет, я сегодня вечером останусь дома и никуда не пойду. Передай привет Крейтенсу. Пока, Лео.
Ван-Ин еще пару минут сидел и задумчиво смотрел на телефонную трубку. Фрагмент ткани, найденный под одним из ногтей Фиддла, – очень важная улика, подтверждающая, что это был не несчастный случай, а совершено убийство. Получается, версию о том, что Фиддл, будучи пьяным, поскользнулся, упал и ударился головой, можно отправлять в печку. Убийца, кем бы он ни был, попытался сымитировать несчастный случай. Все это выглядело очень интригующе.
Ван-Ин позвонил саперам. Добросовестный дежурный четыре раза пытался соединить Ван-Ина с лейтенантом Грамменсом, но безуспешно. Грамменса не было на месте. Он как сквозь землю провалился. Ван-Ин повесил трубку. Комиссару неудобно было просить дежурного соединить его со столовой. Ведь именно там, скорее всего, и обретался Грамменс.
В половине четвертого вернулся Версавел. На него было жалко смотреть. Весь занесенный снегом, с обледеневшими усами, в эту минуту он больше всего напоминал моржа. Однако настроение у него было просто отличным.
– Думаю, нам повезло, – радостно объявил он, снял пальто и аккуратно повесил на вешалку. – По словам служащих отеля, в прошлые выходные у них остановилось шестьдесят восемь голландцев. Одного из них звали Андриан Френкель. И его внешность соответствует описанию, которое ты мне дал. – С этими словами сержант вытер капли от растаявшего снега с усов.
– Да, Марио говорил, что у него было голландское имя, – кивнул Ван-Ин. – А что еще тебе удалось узнать в отеле?
– Френкель забронировал номер до вторника, но почему-то съехал в воскресенье утром. Причем, по словам служащих отеля, он очень спешил, – сказал Версавел.
– Все это очень странно, – задумчиво проговорил Ван-Ин. – Очень напоминает бегство.
– При этом, и глазом не моргнув, он оплатил все время пребывания в отеле. Включая и вторник, – с сияющим видом добавил Версавел.
– Понятно. Значит, Френкель – тот, кто нам нужен. Тебе удалось узнать его адрес?
Версавел похлопал себя по нагрудному карману.
– Прекрасно. Я обязательно сообщу об этом нашим голландским коллегам. Но не сейчас, – сказал Ван-Ин.
– Разве это разумно, комиссар? – с сомнением в голосе спросил Версавел.
Ван-Ин что есть силы стукнул кулаком по столу.
– Черт возьми! – сердито вскричал он. – Каждый раз, когда мы ловим преступника, эти членоголовые болваны из прокураторы присваивают себе всю славу.
Версавел с невозмутимым видом смотрел на Ван-Ина. Он уже давно привык к подобным вспышкам гнева комиссара.
– Я должен написать отчет? – спросил сержант, когда гнев Ван-Ина немного утих.
– Да, я был бы тебе очень признателен за это, Гвидо. Но совсем необязательно писать его сегодня, – подмигнув, уточнил комиссар.
– Я также навел справки о Фиддле. Его номер был забронирован по факсу, – продолжил отчет Версавел и заглянул в свою записную книжку. – Его забронировала компания «Киндерман». Их офис находится по адресу Вагнештрассе, сорок пять. Это в Мюнхене.
– Номер был забронирован только на Фиддла?
– Да. Фиддл был единственным немцем, который в тот вечер остановился в отеле. – С этими словами Версавел зачерпнул из банки кофе, засыпал его в кофеварку и налил в нее воды.
Ван-Ин встал со стула, потянулся и подошел к окну. Весь город опять был засыпан снегом. Водителям снегоуборочных машин придется потрудиться.
– Но, возможно, Марио соврал нам, или же в субботу вечером Фиддл столкнулся с каким-нибудь другим немцем, – задумчиво произнес Ван-Ин.
Версавел продолжал производить манипуляции с кофеваркой.
– Может быть, именно поэтому она позвонила, – задумчиво предположил он.
– Кто позвонил? – непонимающе глядя на него, спросил Ван-Ин.
– Эта шлюха, – сказал Версавел.
– Но ведь насчет голландца Марио не соврал, – возразил Ван-Ин.
– Не смеши меня, комиссар. – С этими словами сержант разлил кофе по кружкам. – Ты ведь знаешь Марио? Он дал нам очень точное описание Френкеля. Тут ничего не скажешь. Но при этом он ни словом не обмолвился о людях, которые были с Фиддлом в тот вечер.
– Не знаю, Гвидо, – сказал Ван-Ин, отхлебнул кофе из кружки и откинулся на спинку стула. Внезапно сморщившись, словно от резкой боли, он помассировал грудь.
– Что с тобой? – обеспокоенно глядя на комиссара, спросил Версавел.
– Извини, Гвидо. Сегодня я неважно себя чувствую, – хриплым голосом ответил комиссар.
– Старость не радость, – засмеялся Версавел.
Ван-Ин ничего ему не ответил. Сержант оборвал свой неуместный смех и опять с беспокойством посмотрел на комиссара. Да на нем лица нет. И это уже не обычная депрессия Ван-Ина, это что-то гораздо серьезнее. Версавел хорошо знал комиссара и был в этом совершенно уверен.
В коридоре раздался шум. Это офицеры поспешно покидали свои кабинеты.
– Пять часов, – язвительно проговорил Ван-Ин. – Конец рабочего дня. Понятно!
Версавел счел за лучшее промолчать.
– А ты, Гвидо, почему не уходишь? – спросил Ван-Ин.
– Разве Мерлин бросил на произвол судьбы короля Артура?
Ван-Ин улыбнулся. Версавел демонстрировал свою начитанность при каждом удобном случае.
– Спасибо, Гвидо. Ты просто ангел, – признал он. – Но не стоит так волноваться из-за меня.
Неожиданно в глазах у комиссара потемнело. От боли у него перехватило дыхание. Его вдруг посетило странное, бредовое видение. Ему представилось, что он находится в огромном холодном зале. Какие-то люди ожесточенно торговались между собой. И тут комиссар понял, что попал на аукцион, где с молотка продается его дом. Изменить уже ничего невозможно. Еще мгновение – и он потеряет его навсегда. Равнодушный, холодный голос произнесет эту ужасную фразу: «Продано!» Сейчас раздастся третий удар молотка, и все будет кончено. Кровь ударила ему в голову, перед глазами поплыли яркие круги. И вдруг все погрузилось в кромешную темноту.
– Господи! Ван-Ин! – сквозь шум в голове услышал комиссар голос Версавела. – Ты меня слышишь?
С огромным трудом Ван-Ин открыл глаза. Комиссар понял, что лежит на полу около шкафа с документами. Видимо, об угол этого шкафа он и ударился головой.
Увидев, что комиссар упал, Версавел не растерялся. Он позвонил в диспетчерскую, затем смочил под краном полотенце и приложил к голове Ван-Ина.
Туман перед глазами Ван-Ина постепенно рассеялся. Боль, к великому облегчению, отступила. Над ним склонились какие-то незнакомые люди. Их было четверо или пятеро. Ван-Ин не мог точно определить, сколько именно их было. Лица их казались комиссару отвратительными и страшными. Они чем-то напоминали героев какого-то фильма ужасов. Версавел выглядел очень расстроенным.
Ван-Ину стало лучше, и он попытался сесть.
– Как ты себя чувствуешь? Может быть, вызвать врача?
Ван-Ин поежился. Пол, на котором он лежал, был очень холодным. Странно, почему он упал? Раньше с ним никогда ничего подобного не происходило.
– Нет, не нужно врача. Мне уже лучше, – запротестовал Ван-Ин. – Я что, потерял сознание? Помогите мне, пожалуйста, встать.
Четверо офицеров неловко, словно мешок картошки, подняли его с полу.
– Спасибо, – поблагодарил их Ван-Ин. Голова его уже почти не кружилась. Но грудь болела так, словно ее переехал грузовик.
– Все-таки мне кажется, лучше вызвать скорую, – сказал один из офицеров. У него был прекрасный выговор, выдававший в нем коренного жителя Брюгге.
– Похоже, у комиссара случился сердечный приступ. С моим тестем на прошлой неделе произошло то же самое.
Версавел оказался в сложном положении. С одной стороны, он знал, что Ван-Ин ненавидит врачей и больницы. Но, с другой стороны, сердечный приступ – дело серьезное.
– Давайте немного подождем. А потом решим, что делать дальше, – сказал он наконец.
– Не нужно вызывать скорую, Гвидо, – возразил Ван-Ин, умоляюще глядя на Версавела. – Мне уже гораздо лучше.
Версавел не знал, как поступить. Его беспокоило состояние Ван-Ина, и в то же время не хотелось отправлять комиссара в больницу. Ван-Ин ненавидел подобные заведения всей душой.
– Ну ладно, ребята. Спасибо вам за помощь. Комиссару уже лучше. Я сам обо всем позабочусь. Идите и ни о чем не беспокойтесь.
Все офицеры, кроме одного, вышли из кабинета. Тот, что остался, опять принялся рассказывать про сердечный приступ, который на прошлой неделе приключился с его тестем. Версавелу с большим трудом удалось его выпроводить.
– Это все из-за твоего кофе, Гвидо, – улыбнувшись, сказал Ван-Ин, как только они с Версавелом остались вдвоем. – Он с самого начала показался мне слишком крепким и сладким.
Версавел помог комиссару удобнее усесться на стуле. В эту минуту Ван-Ин напоминал старика, страдающего болезнью Альцгеймера.
– Кофе, секс и постоянные стрессы. Я ведь предупреждал тебя, Питер, что добром это не кончится. В твоем возрасте подобный образ жизни может привести к самым плачевным последствиям, – сказал Версавел.
Гвидо почти никогда не называл комиссара просто по имени. Но теперь он, по-видимому, очень переволновался за него, и комиссара это растрогало. Неожиданно Ван-Ину пришло в голову, что геи гораздо сердечнее обычных мужчин.
– Ты употребил неверный порядок слов. В моем приступе виноват в первую очередь секс, а потом уже все остальное, – заметил Ван-Ин. – Но и крепкий сладкий кофе для меня просто яд.
– А как насчет курения? – язвительно спросил Ван-Ин. – На твоем месте я бы обратил внимание на то, что пишут на сигаретных пачках.
– Ты прав, Гвидо. Слишком бурный секс для человека моего возраста губителен. Особенно со шлюхами, – улыбнувшись, добавил он.
– У тебя одно на уме. Вообще-то я говорил о вреде табака, а не секса, – уточнил Версавел.
– Да, табак вреден. Но не так, как секс, – продолжал гнуть свою линию Ван-Ин.
– Ты упрям, как кастрированный питбуль, – со смехом констатировал Версавел.
– Дай мне две минуты – и я схвачу тебя за хвост, – пообещал Ван-Ин.
Версавел облегченно вздохнул. К Ван-Ину вернулось его обычное чувство юмора. Мертвенная бледность сошла с его лица. Как ни странно, он очень переволновался за комиссара и теперь был рад, что ему стало лучше.
