Молнии вспыхивали в ночи, затмевая уличные фонари Нью-Йорка. Гром пока рокотал где-то вдали, не заглушая рева машин, ветер и дождь тоже не подоспели.

Эверард настороженно смотрел на загадочную личность, сидевшую напротив в его квартире.

– Я считал, что дело улажено, – заявил он.

– Не совсем, – произнес Гийон на своем обманчиво педантичном английском.

– Я, конечно, использовал свое положение, связи и повернул дело в выгодную для себя сторону. Но я – агент-оперативник, и, по моему суждению, наказание Тамберли за поступок нравственно правильный привело бы лишь к потере хорошего сотрудника.

Тон Гийона оставался бесстрастным.

– Симпатии к одной из сторон в чужих конфликтах представляются мне спорными с точки зрения морали. Вы лучше других должны знать, что мы не вносим поправок в реальность, а охраняем ее.

Эверард сжал пальцы в кулак.

– А вы, конечно, должны понимать, что это не всегда верно, – перебил он Гийона. Но решив, что лучше не выходить за рамки мирной беседы, сдержался. – Я сказал Ванде, что не смог бы спасти ее, не поступи к нам из грядущего соответствующий намек. Я прав?

Гийон уклонился от вопроса, сказав с легкой улыбкой:

– Я пришел сюда затем, чтобы лично уведомить вас о закрытии дела. Вы больше не столкнетесь с упреками со стороны ваших коллег, с их молчаливыми обвинениями в покровительстве. Теперь все они тоже согласны, что вы действовали должным образом.

Эверард изумился:

– Что? – Сердце его учащенно забилось. – Как, черт побери, вы это проделали?

– Удовлетворитесь тем, что все улажено без ущерба для кого-либо. Перестаньте дергаться. Успокойте вашу совесть.

– Хорошо, гм, ладно. Чертовски любезно с вашей стороны. Пожалуй, я не слишком гостеприимен. Не хотите ли выпить?

– Я бы не отказался от шотландского виски с содовой.

Эверард выбрался из кресла и подошел к бару.

– Я признателен вам, поверьте.

– Не стоит. Это деловая, а не благотворительная поездка. Вы заслуживаете серьезного внимания. Вы слишком ценный для Патруля человек, чтобы докучать вам нежелательной или неполноценной помощью.

Эверард готовил напитки.

– Я? Я не страдаю излишней скромностью, но уверен, что за миллион лет Патруль отобрал множество парней способнее меня.

– Или меня. Тем не менее отдельные личности порой заключают в себе скрытую ценность – гораздо большую, чем их внешняя значимость. Словом, это совсем не то, что мы ценим в себе. В качестве иллюстрации возьмите, например, Альфреда Дрейфуса. Опытный и совестливый офицер, для Франции весьма ценный человек. Однако то, что произошло с ним, повлекло за собой грандиозные потрясения.

Эверард нахмурился:

– Вы подразумеваете, что он… был инструментом в руках судьбы?

– Вы прекрасно знаете, что судьбы, как ее понимают, не существует. Существует всеобъемлющая структура, которую мы и стараемся сохранить.

«Положим, – подумал Эверард. – Хотя эта структура не так легко поддается изменениям во времени, как в пространстве. Это, похоже, материя более тонкая и загадочная, чем объясняют нам преподаватели Академии. Совпадения могут оказаться совсем не случайными. Может, Юнг с его записками о синхронии действительно узрел проблеск истины, кто знает. Мне не дано познать Вселенную. Я всего лишь работаю в ней».

Эверард налил себе стакан пива, маленькую рюмочку аквавита и поставил напитки на поднос.

Усевшись в кресло, он пробормотал:

– Подозреваю, что к агенту Тамберли проявляется особое расположение.

– Почему вы так считаете? – спросил Гийон с интересом.

– В последний приезд вы расспрашивали о ней, а она упоминала о встрече с вами, когда еще училась в Академии. Я сомневаюсь, что… кто бы ни направил вас ко мне… без причины интересоваться ничего не представляющим из себя новобранцем они бы не стали.

Гийон кивнул:

– Ее линия жизни, как выяснилось, подобно вашей, пересекается с жизнью многих людей. – Он помолчал. – Как выяснилось, повторяю.

Беспокойство с новой силой охватило Эверарда. Он достал трубку и кисет.

– Что, черт возьми, происходит? – требовательно спросил он. – О чем вообще идет речь?

– Надеемся, что ничего экстраординарного не случится.

– Что вы имеете в виду?

Гийон встретился взглядом с Эверардом.

– Я не могу сказать точно. Может статься, это что-то совершенно неожиданное.

– Тогда скажите мне хоть что-нибудь, ради Христа!

Гийон вздохнул:

– Мониторы обнаружили аномальную вариантность реальности.

– Разве вариантность не всегда такова? – спросил Эверард.

«Многие из вариантов вообще несущественны. Ход истории имеет колоссальную инерцию, эффект путешествий во времени стирается на удивление быстро. Происходят события, которые компенсируют вмешательство, – отрицательная обратная связь. Сколько, интересно, незначительных флуктуаций гуляет по структуре пространства-времени туда-сюда? Насколько постоянна и неизменна реальность? На этот вопрос нет ясного ответа – и, возможно, в нем нет смысла. Но в один прекрасный момент ты сталкиваешься с цепью событий, когда один-единственный эпизод определяет развитие всего обозримого будущего – и неизвестно, к лучшему или к худшему».

Размышления Эверарда прервал спокойный голос:

– Данная аномалия не имеет причины. Ситуация такова, что нам не удалось установить ее хронокинетические источники. К примеру, комедия «Ослы» Плавта впервые была поставлена в двести тринадцатом году до Рождества Христова, а в тысяча сто девяносто шестом году от Рождества Христова Стефан Неманя, Великий жупан Сербии, отрекся от престола в пользу сына и удалился в монастырь. Я мог бы привести ряд других примеров приблизительно того же времени – даже в Китае, который так далеко от Европы.

Эверард проглотил аквавит и запил пивом.

– Не утруждайте себя, – резко произнес он. – Я могу свести воедино упомянутые события. Что именно вам кажется странным в этих двух примерах?

– Точные даты названных событий не совпадают с теми, которые зафиксировали ученые из будущего. Не совпадают также некоторые мелкие детали, такие, как текст пьесы или предметы, изображенные на некоторых картинах Ма Юаня. – Гийон отпил из бокала. – Мелкие детали, запомните. Ничего, что явно изменяет общую картину поздних событий или даже что-то в повседневной жизни. Тем не менее подобные мелочи свидетельствуют о нестабильности на этих отрезках истории.

Эверард чуть не вздрогнул.

– Двести тринадцатый до Рождества Христова, вы сказали?

«Бог мой! Вторая Пуническая война!»

Он явно перестарался, набивая трубку.

Гийон снова кивнул.

– На вас лежала громадная ответственность за предотвращение катастрофы.

– Сколько их еще могло быть? – резко спросил Эверард.

Вопрос был абсурдный и к тому же заданный по-английски. Прежде чем Эверард перешел на темпоральный язык, Гийон сказал:

– Данная проблема изначально неразрешима. Сами подумайте.

Эверард последовал совету.

– Патруль, все существующее человечество, сами данеллиане обязаны вам после Карфагена. – Помолчав немного, Гийон вновь заговорил: – Если хотите, считайте некоторые уступки, впоследствии сделанные вам, небольшим вознаграждением.

– Спасибо. – Эверард разжег трубку и запыхтел ею. – Не одно бескорыстие двигало мною, как вы понимаете. Мне хотелось, чтобы мой родной мир не исчез из истории Земли. – Он вдруг вытянулся как струна. – Но какое отношение эти аномалии имеют ко мне?

– Не исключено, что никакого.

– Или к Ванде… к специалисту Тамберли? Что вам нужно от меня и Тамберли?

Гийон поднял руку:

– Пожалуйста, не надо заводиться. Я знаю о вашем стремлении к независимости и считаю его в какой-то степени оправданным.

– В тех местах, откуда я родом, это неотъемлемое право каждого, черт побери! – проворчал Эверард. Щеки его вспыхнули.

– Если Патруль призван наблюдать за эволюцией времени и хранить ее, не следует ли ему заодно присмотреть и за собой? Вы стали одним из важнейших агентов, действующих в пределах последних трех тысячелетий. Именно поэтому, знаете вы это или нет, ваше воздействие на ход событий по сравнению с другими более существенно. Иногда оно сказывается через друзей. Тамберли стала катализатором в среде, которую она по заданию должна была просто изучать. Когда вы защитили ее от наказания за проступок, вы тоже стали причастны к этому. Никакого вреда в любом случае это не принесло, и мы не ожидаем, что кто-то из вас вольно или невольно нанесет удар нашему делу, но вы должны понять: мы хотим знать о вас по возможности больше.

Волосы на руках Эверарда встали дыбом.

– Мы, говорите? – прошептал он. – Кто вы, Гийон? Кто вы такой?

– Агент, как и вы, служащий там же, где и вы, за исключением того, что я слежу за самим Патрулем.

Эверард не сдавался.

– Откуда вы? Из эры данеллиан?

Защита мгновенно рухнула.

– Нет! – Гийон сделал нетерпеливый жест. – Я никогда не встречался с ними! – Он отвел взгляд в сторону. Аристократические черты его лица исказились. – Вам однажды повезло, а я… Нет, я просто никто.

«Ты имеешь в виду, что ты просто человеческое существо, подобное мне. Для данеллиан мы оба – homo erectus, или австралопитеки. Хотя ты, рожденный в более поздней и развитой цивилизации, должен знать о них гораздо больше меня. И видимо, достаточно для того, чтобы бояться их».

Гийон, придя в себя, отпил виски и произнес прежним спокойным тоном:

– Я служу так, как мне приказывают. И все.

С внезапной симпатией и бессознательным желанием разрядить обстановку Эверард пробормотал:

– Итак, теперь вы просто связываете оборванные концы – и ничего драматического.

– Надеюсь. От всей души. – Гийон глубоко вздохнул и улыбнулся. – Ваша здоровая логика и практический подход – как они помогают делу!

Напряжение отпустило и Эверарда.

– Все в порядке. Нас слегка занесло, верно? На самом деле мне нечего беспокоиться ни за себя, ни за Ванду.

Хладнокровие переросло в облегчение, прозвучавшее в голосе Гийона.

– Я приехал, чтобы убедить вас именно в этом. Последствий вашего столкновения с агентом Корвином и другими больше не существует. Можете выбросить все это из головы и заняться делом.

– Спасибо! Ваше здоровье!

Они подняли бокалы.

Потребуется еще немного времени, чтобы действительно расслабиться.

– Я слышал, что вы готовитесь к новой экспедиции, – заметил Гийон.

Эверард пожал плечами:

– Пустяки. Дело Олтамонта. Не думаю, что вы о нем слышали.

– Нет уж, пожалуйста, расскажите, вы разбудили мое любопытство.

– Ладно. Собственно, почему бы и нет? – Эверард откинулся на спинку кресла, попыхивая трубкой и смакуя пиво. – Тысяча девятьсот двенадцатый год. Назревает Первая мировая война. Немцы полагают, что нашли шпиона, которого смогут внедрить к противнику, – это американец ирландского происхождения, по имени Олтамонт. На самом деле он английский агент и в конце концов очень ловко обводит немцев вокруг пальца. Проблема, с нашей точки зрения, заключается в том, что он слишком наблюдателен и умен. Олтамонт докопался до некоторых странных событий. Они могли вывести его на нашу группу военных исследователей, действовавшую в те годы. Один из исследователей, мой знакомый, обратился за помощью и попросил меня прибыть к ним и придумать что-нибудь, чтобы отвлечь Олтамонта. Ничего существенного. Мы должны сделать так, чтобы ему на глаза ничего необычного больше не попадалось. Так что мне, скорее, предстоит просто развлечение.

– Понятно. Ваша жизнь состоит не из одних только рискованных приключений.

– Лучше бы их совсем не было!

Еще час они проболтали о пустяках, пока Гийон не откланялся.

В одиночестве на Эверарда нахлынула тоска. От кондиционированного воздуха комната казалась безжизненной. Он подошел к окну и распахнул рамы. Ноздри втянули острый запах надвигающейся грозы. Ветер шумно хозяйничал над городом.

Дурное предчувствие вновь охватило его.

«Совершенно очевидно, что Гийон очень влиятельный человек. Неужели люди из далекого будущего прислали его сюда с таким пустячным поручением, как он пытался изобразить? Может, их пугает неподвластный хаос, на что он едва намекнул? Не отчаянная ли это попытка взять хаос под контроль?»

Молния полыхнула, как флаг, стремительно взлетевший над замковой башней. Настроение Эверарда было под стать погоде.

«Выбрось это из головы. Тебе же сказали, что все в порядке. Надо закончить очередную работу, а дальше… В жизни много приятных моментов».