Такси свернуло с бульвара Норт-Оксидентал на Истерли и остановилось у желтого бунгало.

– Прибыли, – объявил водитель.

– Можете подождать? – спросил Даль. – Я всего на пару минут.

– Только со счетчиком.

– Хорошо, – согласился Даль, выбрался из машины, прошел по мощенной брусчаткой дорожке к двери дома и постучал.

Почти сразу открыла женщина.

– Мне не нужны новые выпуски «Сторожевой башни».

– Простите?

– Или «Книга Мормона». Спасибо, конечно. Я благодарна вам за заботу. Но не стоит.

– Я и в самом деле хочу кое-что передать вам, но не то, что вы упомянули. Прежде всего ответьте, пожалуйста: вы Саманта Мартинес?

– Да.

– Я Энди Даль. Можно сказать, у нас с вами есть общий друг.

Даль протянул ей коробочку.

Мартинес не взяла.

– Что там?

– Откройте и увидите.

– Простите, мистер Даль, но я отношусь с легким подозрением к мужчинам, являющимся ко мне домой субботним утром, спрашивающим мое имя и вручающим загадочные коробки.

– Логично, – согласился Даль, улыбнувшись.

Он открыл коробку и вытащил черную полусферу – голографический проектор. Активировал – и над полусферой соткалось изображение женщины, похожей на Саманту Мартинес. Она была в свадебном платье и стояла рядом с человеком, напоминавшим чисто выбритую копию Дженкинса. Даль зафиксировал изображение, позволяя Саманте рассмотреть его.

Она смотрела с минуту, затем пробормотала:

– Не понимаю.

– Да, это трудно понять.

– Вы пририсовали в «Фотошопе» мое лицо к картинке? Как у вас получается? – Она указала на замершее в воздухе изображение. – Это новый гаджет от «Эппл»?

– Если вы про изображение, то нет. Я не изменял его. Что же касается проектора, то он в некотором роде опытный образец.

Даль коснулся поверхности полусферы, и картинка сменилась – на ней Дженкинс и Мартинес счастливо смотрели друг на друга. Спустя пару секунд картинка изменилась снова.

– Не понимаю, – повторила Мартинес.

– Вы – актриса.

– В прошлом. Я снималась пару лет, ничего не добилась и теперь просто учу детей.

– У вас была небольшая роль в «Хрониках „Интрепида“». Вы ее помните?

– Да. Длиною в минуту экранного времени. Мою героиню застрелили.

– Это она. Ее звали Маргарет. Человек рядом с нею – ее муж.

Даль протянул проектор Саманте. Она приняла его, осмотрела снова и поставила на столик невдалеке от двери. Затем повернулась к Далю:

– Вы решили подшутить надо мной?

– Нет. Я не пытаюсь обмануть вас или заставить что-нибудь купить. Я уйду, и больше вы меня не увидите. Я всего лишь передал проектор.

– Не понимаю, – снова повторила Мартинес. – Почему у вас мои фотографии, причем на них я с кем-то, кого даже не знаю?

– Это не мои снимки, а его, – сказал Даль и протянул коробку от проектора. – Возьмите. Там письмо. Думаю, оно объяснит лучше, чем я.

Саманта вынула из коробки сложенный лист, исписанный густо и плотно.

– Это от него?

– Да.

– А почему он не здесь? Почему не вручил сам?

– Это слишком долго и трудно объяснять. Он не смог прилететь. Но если бы и смог, думаю, побоялся бы. Ему было бы нестерпимо больно видеть вас.

– Из-за нее?

– Да.

– Он хочет встретиться со мной? Это его способ представиться?

– Да, полагаю, это его способ представиться. Но боюсь, встретиться с вами он не сможет никогда.

– Почему?

– Ему нужно быть в другом месте. Очень далеко. Легче всего сказать именно так. Возможно, его письмо все прояснит.

– Прошу прощения за то, что без конца повторяюсь, но я все равно не понимаю. Вы появляетесь на пороге с фотографиями женщины, похожей на меня как две капли воды, говорите, что я играла ее в одноминутной роли в телесериале, а она мертва и ее муж шлет мне подарки. Вы понимаете, какую несете чушь?

– Я понимаю.

– Зачем мужу это делать? Какой смысл?

– Вас интересует мое мнение?

– Да.

– Он очень тоскует по жене. Горе вывернуло его жизнь наизнанку. Мне трудно объяснить, но для него то, что вы живы, означает: Маргарет не умерла насовсем. Для него она живет в вас. Потому он посылает Маргарет вам. Хочет отдать вам часть ее жизни, бывшую с ним.

– Но зачем?

– Чтобы она отпустила его. Чтобы наконец ушла. Он отдает ее вам, чтобы вернуть свою жизнь.

– Он сам это сказал?

– Нет. Но думаю, он поступил так именно потому.

Мартинес быстро шагнула в дом. Появилась через минуту с промокшей бумажной салфеткой в руках. На щеке блестела слеза.

Саманта посмотрела на Даля и улыбнулась виновато:

– Столь странного субботнего утра у меня не было уже давно.

– Простите.

– Не стоит извиняться, все нормально. Я все еще не понимаю. Но кажется, я могу помочь вашему другу.

– Да. Вы уже помогаете. И за это спасибо вам огромное.

– Извините, – спохватилась Мартинес и посторонилась. – Не заглянете на минутку?

– Я очень хотел бы, но не могу. Такси стоит с включенным счетчиком, и к тому же меня ждут.

– Возвращаетесь в свое таинственное, труднообъяснимое место?

– Да. Кстати, вспомнилось: проектор и письмо, наверное, исчезнут через пару дней.

– Испарятся? Как то письмо, которое самоуничтожается через пять секунд?

– Практически.

– Вы что, шпион? – спросила Мартинес, улыбаясь.

– Трудно объяснить, – повторил Даль еще раз. – Так или иначе, я бы посоветовал вам все скопировать. Наверное, можно спроектировать изображение на белую стену и снять на фотокамеру, а письмо отсканировать.

– Так и сделаю. Спасибо, что предупредили.

– Пожалуйста, – ответил Даль и повернулся, чтобы уйти.

– Подождите-ка! Вы же увидите своего друга, когда вернетесь?

– Да.

Мартинес ступила за дверь и легонько чмокнула Даля в щеку.

– Передайте ему это. И еще передайте мое «спасибо». И скажите, что я позабочусь о его Маргарет.

– Обязательно. Обещаю.

– Спасибо! – сказала она и поцеловала его в другую щеку. – А это – для вас.

– Спасибо! – улыбнулся Даль.

Мартинес усмехнулась и вернулась в бунгало.

– Так ты готов? – спросил Даль у Хестера в шаттле.

– Конечно же нет! Если все пойдет по плану, тогда в момент, когда вы, парни, перенесетесь в нашу Вселенную, я перенесусь из этого отличного тела в искалеченное, с умирающим мозгом. И мне останется лишь надеяться, что мы не преувеличили возможности медицины двадцать пятого века. А если все пойдет не по плану, через сорок восемь часов мои атомы воскликнут «ой!» – и удерут отсюда. Как думаете, можно подготовиться к будущему с такой перспективой?

– Резонно, – согласился Даль.

– И самое странное здесь то, что ты сумел убедить меня. Я до сих пор не понимаю как.

– Наверное, у меня дар убеждения.

– Ну да, конечно. Ты ж помнишь, что именно я – тот парень, которого Финн уговорил взять на сохранение его наркотики. Убедил, что это конфеты.

– Если я не ошибаюсь, они и в самом деле были засахарены.

– Я хочу сказать, что я попросту наивный и слабовольный.

– Позволь не согласиться с такой оценкой.

– Ну конечно, тебе легко говорить уже после того, как уболтал меня принять твой дурацкий план!

Оба стояли над телом Мэттью Полсона, чью каталку окружали поддерживающие жизнь агрегаты. Дюваль проверяла их, а заодно и прикрепленное к ним коматозное тело.

– Как он? – спросил Даль.

– Состояние стабильное, – ответила Майя. – Основную работу пока делают аппараты, в шаттле есть адаптеры, пригодные для подключения здешней техники, так что не придется тревожиться о заряде батарей. Если с ним не случится что-нибудь критическое при перелете, все будет нормально.

– А если случится?

– Тогда я сделаю все, что смогу, – ответила Майя, пристально глянув на энсина.

Она похлопала его по плечу.

– Не тревожься, я не подведу тебя.

– Парни, пора! – предупредил Керенский, сидящий в пилотском кресле. – Наш перелет из Гриффит-парка не остался незамеченным. По меньшей мере три вертушки направляются сюда! Еще пара минут – и начнется гадкая заварушка!

– Вас понял, – отозвался Даль и спросил Хестера: – Значит, ты готов?

– Да, – ответил Хестер.

Оба вышли наружу, на газон особняка Чарльза Полсона в Малибу. Продюсер с семьей ожидал там Хестера. Беседовавший с ними Хэнсон поспешил к Далю. Хестер же подошел к семье.

– А как мы узнаем? – спросил Полсон.

– Мы пойдем к нашей черной дыре на полной тяге. Доберемся за день, – ответил Даль. – Думаю, вы поймете, когда ваш сын снова станет на себя похож.

– Если все сработает, – поправил Полсон.

– Если, – отозвался Даль. – Но давайте считать, что сработает.

– Давайте! – поддержал Хестер.

– А теперь скажите: наше соглашение в силе? – спросил Даль.

– Да, – ответил продюсер. – Никто из вас не погибнет в будущем. В телесериале прекратят убивать статистов. В следующем сезоне шоу закончится, и мы не станем делать новых сериалов в ближайшие сто лет.

– А как дела с серией, где совершится все, что мы запланировали?

– Ник прислал мне сообщение несколько минут назад. Он написал, что черновик практически готов. Когда Ник закончит, мы вместе доведем сценарий до окончательного варианта. Как только станет ясно, что план сработал, запустим серию в производство.

– Он сработает!

– С расписанием нашим будет полная сумятица, – констатировал продюсер. – В конце концов, мне придется платить за серию из своего кармана.

– Оно того стоит.

– Я знаю. Если план сработает, тебе наш сериал воздаст сторицей!

– Разумеется, – согласился Даль.

Хестер закатил глаза, изображая отчаяние.

– Я слышу шум винтов, – предупредил Хэнсон.

Двигатели шаттла загудели, готовые отправить судно в космос.

Даль посмотрел на Хестера.

– Удачи! – пожелал тот.

– До скорой встречи! – пообещал Даль и кинулся к шаттлу.

Судно исчезло прежде, чем над особняком зависли вертолеты.

– Итак, вперед? – спросил Керенский, когда шаттл приблизился к черной дыре. – Всем приготовиться к переходу! Даль, занять кресло второго пилота!

– Я не умею пилотировать шаттл, – возразил энсин.

– Его не нужно пилотировать! Я хочу, чтобы ты всего лишь включил автоматическую программу возвращения и швартовки к «Интрепиду» на случай, если идиот-сценарист устроит бучу со взрывами и вырубит меня!

Даль встал и посмотрел в сторону Дюваль.

– Как там Хестер?

– Все нормально. Хотя он еще не Хестер.

– Все равно зови его Хестер, – посоветовал Даль. – Может быть, это важно.

– Так точно! – отозвалась Майя.

Даль уселся в кресло второго пилота.

– Ты помнишь, что делать? – осведомился он у Керенского.

– Прицелиться в просвет между аккреционным диском и сферой Шварцшильда и увеличить тягу до ста десяти процентов, – ответил лейтенант обиженно. – Как видишь, я помню. Хотя лучше бы мне было посмотреть, как оно делалось на пути туда. Так ведь меня в ящике держали! И без штанов.

– Извини.

– Хотя не важно. Ты же помнишь: я – твоя счастливая звезда. Эта часть плана пройдет без сучка без задоринки.

– Надеюсь, остальная тоже.

– Ну да, если твой план сработает. А как мы узнаем, что он сработал?

– Когда оживим Хестера и окажется, что это и вправду Хестер.

Запищал сенсор.

– Переход через десять секунд, – оповестил Керенский. – Значит, мы не узнаем, пока не прибудем на борт «Интрепида».

– Вероятно.

– Вероятно?

– Кажется мне, есть способ узнать и сразу после перехода, что перенос сознания не произошел.

– Как же мы это узнаем? – спросил лейтенант.

Судно втиснулось в кривой, с неровными краями просвет между аккреционным диском и сферой Шварцшильда. Перенос совершился мгновенно.

Обзорный экран почти целиком заняла планета Форшан. Над нею висел десяток кораблей, включая «Интрепид».

И они яростно палили друг по другу.

Вся панель управления засветилась красным, раздался многоголосый писк зуммеров.

Ближайший корабль озарился вспышками – и к шаттлу устремился ракетный залп.

– Узнаем мы, если по возвращении увидим что-то вроде этого, – пробормотал Даль.

Керенский взвыл. К горлу Даля подкатил комок тошноты – штурман бросил судно в маневр уклонения.