Глава 31

Сааведра повела их в недра Девятой ПБ по одному из пандусов, которые, как ранее заметил Дрейфус, спускались от атриума к нижним ярусам базы. Замыкал шествие хлыст-ищейка, неустанно оценивающий расстояние между Сааведрой и ее гостями, – пусть только попробуют нарушить заданные параметры! Хорошо, когда тебя не держат на мушке, но с хлыстом шутить не стоит. Если прежде Том боялся, что у Сааведры дрогнет палец, то сейчас опасался шаблонных мыслей устройства чуть умнее сторожевого пса. Вообще-то, Дрейфус не собирался нарушать правила, но вдруг он споткнется или случайно пересечет пятиметровый рубеж?

– Часовщика я вам покажу, – пообещала Сааведра, – но о любых переговорах забудьте. Это не рациональный интеллект.

– Аврора хочет его уничтожить, – чтобы понять это, особой рациональности не требуется, – возразил Дрейфус.

– Считаешь это козырем?

– Считаю, причем самым крупным. Вариантов-то нет.

– Как вам удалось так быстро устроить здесь тюрьму строгого режима? – полюбопытствовал Спарвер.

– Ничего особенного мы не устраивали. Времени едва хватило, чтобы эвакуировать Часовщика с Раскин-Сартория. К счастью, что-то вроде клетки здесь уже было. Потребовались небольшие изменения, но ничего сверхъестественного.

– Ты имеешь в виду токамак? – спросил Дрейфус.

– Тока… что? – переспросил Спарвер.

– Термоядерный реактор, который во времена американо обеспечивал эту базу энергией, – надменно пояснила Сааведра. – Дрейфус прав, мы воспользовались токамаком. Это большая вакуумная камера, замкнутая магнитная ловушка. В сравнении с портативными генераторами токамак жутко неудобен, но нам сгодился. Мы проверили его, отрегулировали систему наблюдения – особых сложностей не возникло. Так куда проще, чем ставить наши охранные устройства. Для них пришлось бы вырубать новую пещеру.

– Надеюсь, вы доверяете технике американо, – сказал Дрейфус. – Токамак вряд ли рассчитан на длительное содержание хитроумного робота-психопата.

– Я уверена, он не подведет. Иначе разве прилетела бы сюда?

– Где остальные? – спросил Дрейфус.

– Остальные из «Головни»? На Йеллоустоне сейчас лишь мы с Саймоном Вейчем.

Дрейфус помнил это имя из списка, который дала ему Джейн. Почему-то в памяти оно отпечаталось четче других.

– А остальные?

– На заданиях – куда «Доспехи» послали. С тех пор как Джейн распорядилась о ликвидации «Головни», приходится жить двойной жизнью. Ты хоть задумывался, как нам удавалось заниматься и своими делами, и служебными?

– Задумывался.

– Терапевтический режим, благодаря которому бодрствовала Омонье, пригодился и нам. Большинство сотрудников «Головни» обходится несколькими часами сна в неделю.

– Саймон, я нашла лазутчиков, – проговорила Сааведра в браслет, надетый на тонкое бледное запястье. Выслушав ответ Вейча, она сказала: – Да, только двое. Веду их к реактору. – Сделав еще паузу, пояснила: – Разумеется, оба под контролем, иначе я бы их уничтожила.

Наклонный тоннель стал горизонтальным. Из коридора, вдоль которого тянулись склады с оборудованием, трое попали на балкон, опоясывающий атриум, размером чуть меньше предыдущего. Этот атриум почти целиком занимал реактор, стоящий на подставках-амортизаторах, словно огромный ведьмин котел. Он был светло-зеленый, с тонкими ржавыми полосами на стыках панелей. Несколько панелей блестели, как хромированные, – вот и все признаки ремонта. Дрейфус понял: «Головня» проделала минимальное восстановление, чтобы только запустить магнитные генераторы.

Самую широкую часть реактора окружали мостки. У темного смотрового окошка притаился пульт, за которым дежурил мужчина в черном. Мужчина обернулся, поднял голову и состроил гримасу. Призрачно-тощий, как Сааведра, Вейч казался таким же жилистым и сильным.

– Зря ты их не убила! – прокричал он сквозь негромкий рокот реактора.

– У них есть информация о Часовщике, – объяснила Сааведра. – Якобы знают, откуда он взялся. Хочу послушать Дрейфуса.

– Мы сами знаем, откуда он взялся, – раздраженно парировал Вейч. – Из СИИИ. Там зародился, там и взбесился.

– Нет, зародился он не там, – возразил Дрейфус. – В СИИИ Часовщик сформировался и раскрыл свою истинную сущность, но возник он в другом месте.

– Спускайся! – рявкнула Сааведра.

– Отмени приказ хлысту, – попросил Дрейфус. – Я тебя не трону.

– Спускайся по лестнице. С хлыстом сама разберусь.

Дрейфус со Спарвером протиснулись мимо Сааведры, памятуя, что ближе чем на пять метров подходить нельзя. Префекты с грохотом спустились на заставленный аппаратурой пол, к самому реактору.

– Поднимитесь на мостки, – велела Сааведра, – и объясните Вейчу, зачем вам Часовщик.

Дрейфус перехватил взгляд Вейча и повторил то, что говорил Сааведре, – назвал Часовщика единственным серьезным оружием в борьбе с Авророй.

– Что ты предлагаешь? Выпустить его, в надежде, что он выполнит боевое задание и вернется?

Дрейфус взялся за перила и полез на мостки, Спарвер следом.

– Я надеялся, что выпускать не придется. Дело в самосохранении. Может, сумею объяснить Часовщику, как сильно Аврора хочет его уничтожить, и он поймет, что ее нужно сокрушить. Спасет себя, а заодно и нас.

– Прямо из клетки?

– Он же машинный интеллект, – напомнил Дрейфус. – Как и Аврора, хоть она и появилась на свет человеком.

– Как это поможет нам?

– Аврора представляет собой набор программ, имитирующих человеческий разум. Но ведь без физической архитектуры софт не запустишь.

– И что? – нетерпеливо спросил с мостков Вейч.

– Где-то стоит машина, на которой запущены моделирующие программы. Вероятно, Аврора управляет захватом системы, находясь в одном из тех анклавов, что пока подконтрольны нам. Потерянный анклав мы можем расстрелять, а ей рисковать ни к чему. Если бы время позволяло, мы проанализировали бы трафик. Увы, у Авроры времени хоть отбавляй, а у нас считаные дни.

– Думаешь, у нее свободный доступ к сетям?

– Почти наверняка. Аврора пряталась от нас пятьдесят пять лет, значит она способна перемещаться без проблем. А вот самокопироваться не может. Это ограничение заложено в структуре альфа-симулякров самим Кэлом Силвестом. Альфы защищены от копирования и даже от архивирования.

– Может, она уже это преодолела?

– Вряд ли. Могла бы копироваться, не тревожилась бы так о своем выживании. Аврора боится именно потому, что существует в единственном экземпляре.

– Понятие «машина» в данном случае условно. Пусть Аврора не может самокопироваться, но что мешает ей распределиться, рассредоточиться по целой тысяче анклавов?

– Есть один фактор, – ответил Дрейфус, когда, пыхтя от натуги, поднялся на мостки. – Называется он исполнительной скоростью. Чем больше рассредоточена Аврора, тем сильнее будет сказываться разница времени прохождения сигналов. Если ее части будут находиться в противоположных концах Блистающего Пояса, возникнут неудобные паузы в доли секунды. Аврора останется такой же умной, как сейчас, но фактор временного лага рассинхронизирует работу ее сознания. Тут появляется серьезная проблема. Авроре мало быть только умной, особенно сейчас, когда она воюет на десяти тысячах фронтов. Ей нужно быть умной и быстрой.

– У тебя сплошные гипотезы, – проговорил Вейч, когда к нему осторожно приблизился Дрейфус, а следом Спарвер, Сааведра и ее хлыст.

– Согласен, но гипотезы вполне состоятельные. Рассредоточиться Аврора не может, а значит, она ограничена одной машиной и одним анклавом. Отсюда следует, что, если мы вычислим анклав, можно нанести сокрушительный удар.

– Так ты надеешься, что Часовщик ее разыщет?

– Ну да.

«Я не понимаю очевидного?» – вопрошало недоуменное лицо Вейча.

– Часовщику потребуется доступ к сетям.

– Да, я в курсе.

– Ты свихнулся! Вдруг Часовщик сбежит или, как Аврора, просочится сквозь сети?

– Не исключено, только я готов рискнуть, – сказал Дрейфус. – Лучше выпустить на волю монстра, чем умереть рабом Авроры.

– А тебе известно, что Часовщик творил со своими жертвами?

Дрейфус вспомнил все, что выяснил, получив «Мантикору». Копаться в свежих воспоминаниях было все равно что вскрывать рану, которая едва начала затягиваться.

– Знаю, что Часовщик зверствовал. Но ведь зверствовал не напропалую. Он пощадил больше людей, чем убил. Аврора не пощадит никого.

– Покажи ему Часовщика! – не выдержала Сааведра. – Пусть увидит, кого предлагает выпустить.

– Ты обыскала его, оружия нет?

– Ничего у него нет. Пусть в окошко глянет.

Вейч отступил от пульта:

– Ну, префект, полюбуйся!

– Часовщик за стеклом?

– Фактически да. Я поверну магниты, чтобы на пару секунд его показать.

Дрейфус глянул на Сааведру, ожидая разрешения сдвинуться с места. Та кивнула. Дрейфус поднялся к Вейчу на небольшое возвышение под окном из бронированного стекла. По сторонам окна присутствовали вертикальные поручни. Дрейфус коснулся светло-зеленой поверхности реактора и почувствовал неравномерную вибрацию – то дрожь, то мощные толчки.

– Как вы его туда поместили?

– С другой стороны есть дверь для смены магнитов. При перевозке с Раскин-Сартория мы держали Часовщика в портативной камере. Пришлось спешить: камера годна лишь шесть часов. Часовщик постоянно проверял ее на прочность, пытался вырваться, хотя в самом начале мы постарались его оглушить.

– Каким образом? – спросил Дрейфус.

– Сильным электромагнитным импульсом. Вырубить не вырубили, но утихомирили. За время перелета Часовщик полностью восстановился. Мы едва успели засунуть его сюда и заблокировать большими магнитами. Ты знаешь, как работает токамак?

– Более или менее.

– Как правило, магниты удерживают плазму в кольцеобразной камере и направляют прочь от стенок. Пропускаешь ток через плазму, нагреваешь ее до сотен миллионов градусов – происходит термоядерный синтез. У нас в камере синтеза нет, там глубокий вакуум и Часовщик. Магниты пришлось переместить, чтобы получилась импровизированная камера. В принципе, ничего сложного.

– Но Часовщик все равно рвется наружу? – Дрейфус снова коснулся пульсирующего корпуса реактора.

Чувствовалось, как Часовщик напрягается, проверяет, крепки ли магнитные оковы.

– Не прекращает попыток.

Дрейфус заглянул в окошко. Сперва увидел лишь темно-синий мрак, потом справа появилось розоватое сияние. Оно усилилось и замерцало, разбавляя тьму.

Вейч, стоявший слева от Дрейфуса, подкорректировал конфигурацию магнитных ловушек. Розовое сияние превратилось в блестящий серебряный круг, который посветлел до ослепительно-белого.

– Почему он лучится?

– Магнитное поле сдирает ионы с верхнего слоя Часовщика, образуется плазменный кокон. Когда отключаем поле, он снова всасывает плазму в себя. Насколько мы можем судить, массу он не теряет.

– Вижу его, – тихо проговорил Дрейфус.

– Красавец, да?

Дрейфус промолчал. Он плохо понимал, что чувствует. С тех пор как потерял Валери, он часто думал о Часовщике, но о его внешности – никогда, интересовался его деяниями, а не происхождением. Из свидетельских показаний пострадавших он знал, что Часовщик аморфен, легко и плавно меняет форму – или, по крайней мере, производит такое впечатление. Другие выжившие рассказывали, что в основе меняющейся ипостаси – гуманоид, эдакий стабильный аттрактор в центре хаотического процесса. Сейчас те рассказы едва вспоминались. Дрейфус осознал: перед ним не робот, а скорее ангел из сияющего белого металла.

Часовщик пребывал в токамаке, прикованный к месту сильным магнитным полем, способным выделять электроны из водорода. От таких страшных нагрузок любой робот, любая машина из инертного вещества или супервещества измельчилась бы и перешла в газообразное состояние. Часовщику магнитное поле было нипочем, об экстремальных физических условиях говорил лишь серебристо-розовый нимб. Формой Часовщик отдаленно напоминал человека – имелись туловище, руки, ноги, подобие головы, но все удлиненное и спектральное. Мелкие элементы мерцали, расплывались, слои просматривались то лучше, то хуже. В одну секунду Часовщик казался собранным из вполне понятных устройств и брони, в другую – превращался в нечто обтекаемое и подвижное.

– Посмотрел – и хватит, – сказала Сааведра. – Саймон, убери Часовщика от окна, пока он камеру не разгромил.

Вейч нажал несколько кнопок, и Часовщик исчез из вида. Дрейфус вздохнул с облегчением. Лицо у Часовщика было совершенно плоское, невыразительное, но Дрейфус почти не сомневался: узник реактора разглядывает именно его и делает выводы.

– Я свою часть соглашения выполнила, – заявила Сааведра. – Теперь выкладывай, что о нем знаешь.

– А вы позволите мне с ним поговорить?

– Рассказывай, остальное потом.

– Сюда я прилетел по одной причине. Чем дольше мы тянем, тем труднее будет остановить Аврору. Люди гибнут, пока мы тут мешкаем.

– Выполни обещание: скажи, откуда взялся Часовщик. Тогда и потолкуем.

– Он не из СИИИ, – сообщил Дрейфус. – Его создали в другом месте десятью с лишним годами ранее.

– А попонятнее нельзя? – спросил Вейч.

– Имя Филипп Ласкаль вам что-нибудь говорит? – Вопрос получился чисто риторическим. – Конечно, говорит. Вы же дипломированные префекты, историю знаете.

– Какое отношение к Часовщику имеет Ласкаль? – удивилась Сааведра.

– Самое непосредственное.

– Хватит ерунду болтать! – вышел из себя Вейч. – Ласкаль спятил после возвращения с завесы. Он погиб много лет назад.

Дрейфус терпеливо кивнул.

– Как вы наверняка помните, Ласкаль утонул в искусственном пруду на территории Силвестовского института изучения затворников. По официальной версии, Филипп совершил самоубийство: безумие, которое он привез с завесы, погубило его. Однако это не единственное объяснение его смерти. Филипп много лет молчал, а перед самой кончиной открылся Дэну, наследнику клана. Тот снарядил собственную экспедицию к затворникам, уверенный, что преуспеет там, где другим не удалось. Сложилось мнение, что Ласкаль избавился от тяжкого бремени тайны и счел цель своей жизни достигнутой. Получается, это самоубийство.

– Ты так не считаешь, – проговорила Сааведра и с любопытством, и с подозрением в голосе.

– Как я уже объяснял, произошло убийство. По-моему, с него все и началось.

– Но зачем понадобилось убивать Ласкаля? – спросила Сааведра. – К тому времени он уже свихнулся. Если причина в том, что он мог рассказать Дэну, убивать следовало до, а не после разговора.

– Ласкаль погиб по другой причине, – ответил Дрейфус. – И эта причина – не страх перед его знаниями, а стремление добраться до них. Единственным способом представлялось убийство.

– Ерунду несешь, – фыркнул Вейч.

– Нет, он об альфа-сканировании, – сообразила Сааведра. – Ласкаль погиб, потому что это смертельный трюк; верно, Дрейфус?

– Охота велась на паттерны, образовавшиеся в его психике после возвращения с завесы. Охотники считали, что, разобравшись в них, разберутся и в природе затворников. Увы, при сканировании на нужном уровне четкости мозг живого человека перегревался.

– Но ведь после эксперимента Восьмидесяти дело наладилось, – сказал Вейч.

– Ласкаль до этого не дожил. Он подвергся альфа-сканированию через тридцать лет после эксперимента Восьмидесяти; тогда действовал мораторий на использование подобных технологий. Тем не менее охотники своего добились: просканировали Ласкаля, сожгли мозг, а труп бросили в искусственный пруд. Его считали сумасшедшим, поэтому самоубийство не вызвало вопросов.

– Кто это сделал?

Дрейфус пожал плечами. Эту задачу он еще не решил, тем более что версий было пруд пруди.

– Пока не знаю. Наверное, кто-то из руководства Силвестовского института, но не Дэн. Самому Силвесту не было резона убивать Ласкаля: он уже догадался, как вступить в контакт с затворниками. Но кто сказал, что у Дэна не было соперников, жаждущих его обойти?

– Ты решил докопаться до сути? – спросила Сааведра.

– Нельзя оставлять убийство нераскрытым. Разумеется, сперва нам нужно решить пару первоочередных задач. Пережить следующие пятьдесят два часа – основная из них. – Дрейфус повернулся к Вейчу. – Поэтому нам нужен Часовщик. Я объяснил, в чем дело, теперь покажите, как с ним общаться.

– Твоя теория весьма интересна, – признал Вейч, – может, и от истины недалека. Но из нее не следует, что Часовщика нужно выпустить.

– Я не прошу его выпустить, – невозмутимо возразил Дрейфус. – Я прошу…

– Открыть клетку или предоставить неограниченный доступ к сетям. По-твоему, есть хоть малейшая разница?

На Дрейфуса навалилась страшная усталость. Он старался; он обрисовал ситуацию с предельной ясностью в надежде на то, что Сааведра и Вейч почувствуют его искренность и поймут: Часовщик – единственное эффективное оружие против тирании, допустить которую ни в коем случае нельзя. Ничего не вышло. Кажется, уверенность Сааведры слегка поколебалась, – по крайней мере, женщина поняла, что Дрейфус не намерен уничтожать Часовщика. Может, со временем ее удалось бы перетянуть на свою сторону, а вот Вейчу хоть кол на голове теши.

– Сюда я прибыл для переговоров. – Дрейфус примирительно поднял руки. – Захотел бы, уничтожил бы и вас, и Часовщика. Хватило бы одной ракеты. Были бы другие варианты, думаете, я полетел бы на Йеллоустон?

– Послушай меня, префект, – заговорил Вейч. – Каким бы страшным и безнадежным ни казалось положение на Блистающем Поясе, Часовщику нельзя давать ни ангстрема свободы. Он абсолютное зло, дьявол в хроме.

– Знаю.

– Ничего ты не знаешь! Знать могут лишь те, кто напрямую общался с ним месяц за месяцем, год за годом, как общаемся мы.

– Я был там, – спокойно объявил Дрейфус.

– Где «там»?

– В СИИИ, когда в него вошли «Доспехи». Я был среди префектов, проникших в институт, прежде чем его уничтожили.

Вейч нервно посмотрел на Сааведру. «Решили, что я с катушек слетел», – догадался Том. В глазах у Спарвера читалось то же самое, хотя расшифровал это только Дрейфус.

– Префект, у нас есть допуск к секретной информации, серьезнее «Панголина» и даже «Мантикоры», – нарочито медленно, как для особо тупых, проговорил Вейч. – Нам известно, что происходило в тот день с первой до последней минуты. Мы знаем, кто участвовал в операции, где был и что делал.

– Факты искажены, – возразил Дрейфус. – Информацию о моем участии исключили из всех документов, кроме предназначенных для Джейн Омонье. Но я там был, хотя подробности вспомнил лишь сейчас.

– Он свихнулся, – процедил Вейч.

– Вскоре после ЧП с Часовщиком Дюсолье совершил самоубийство, – продолжал Дрейфус. – Причина не в его собственных решениях, а в моих. Он наложил на себя руки из страха перед последствиями операции, которую провел я с его благословения.

– Ты провел операцию в СИИИ?

– Я оказался там старшим по званию. Часовщик уже добрался до Джейн и вывел ее из игры. Дюсолье поручил мне проникнуть в институт и любой ценой освободить заложников.

– Твоя операция провалилась? – спросил Вейч.

– Напротив, удалась. Я спас почти всех. – Дрейфус помолчал. Слова не шли. Читать отчет о своей давней операции – одно, рассказывать – совсем другое. Лишь сейчас он в полной мере осознал случившееся. – Заложники уцелели. Они до сих пор живы.

– Никто не уцелел, мы уничтожили СИИИ, – напомнила Сааведра.

– Верно, уничтожили – но спустя целых шесть часов после эвакуации Джейн со скарабеем на затылке. Я все гадал, что случилось в тот отрезок времени, почему он не фигурирует в архивных данных. – Дрейфус слабо улыбнулся. – Теперь я знаю ответ.

– Вспомнилось, да? – съязвила Сааведра.

– Джейн решила, что с тактической точки зрения мне не помешает вспомнить предыдущую встречу с Часовщиком. Она понимала, что с учетом всех сопутствующих факторов для меня это будет сущая пытка. Но решение верное.

– Вейч прав: ты спятил, – кивнула Сааведра.

– Неподалеку по орбите двигался корабль, – невозмутимо продолжал Дрейфус. – Звездолет, построенный демархистами в попытке уменьшить зависимость от сочленителей. Его, как опытный образец, собрали около Фанда. На том звездолете были установлены оригинальные двигатели, не имеющие ничего общего с технологией пауков. Он совершил один-единственный полет и был законсервирован, как слишком дорогой, медленный и неманевренный. Сохранить его решили до того дня, когда подобные корабли станут экономичными.

– Как назывался корабль? – спросила Сааведра.

– «Аталанта», – ответил Дрейфус.

– Помню такой, – хмуро проговорил Вейч. – Его хотели утилизировать.

– Так и вышло, корабля больше нет.

– Расскажи, что случилось, – велела Сааведра.

– Да, шеф, расскажите, – поддакнул Спарвер.

Дрейфус уже открыл рот, когда два браслета засигналили в унисон. Сааведра и Вейч глянули на дисплеи, и раздражение на их лицах сменилось тревогой.

– Пушки на поверхности в боевой готовности? – спросила Сааведра.

– Да, – кивнул Вейч. – Сопровождают цель, но не откроют огонь, пока она не приблизится.

– Что это за цель? – спросил Дрейфус.

Сааведра хмуро посмотрела на него:

– Сюда летит корабль. Он на огромной скорости сходит с орбиты прямо над нами. Дрейфус, ты не в курсе, в чем тут дело?

– Я очень старался не привлекать внимания к местоположению базы. Не хотел, чтобы Аврора с моей помощью разыскала вас.

– Только «Доспехам» известно, что мы здесь.

– Значит, что-то случилось, – сказал Дрейфус. – Кто бы ни летел на этом корабле, он наверняка хочет вывести из игры Часовщика.

– Перейдем в штаб, – предложила Сааведра и смерила Дрейфуса предостерегающим взглядом. – Хлыст я отзываю, но ты сам знаешь, как он быстр. Глазом не моргнешь, как я снова натравлю его на тебя. – Она повернулась к Вейчу. – Камера работает стабильно?

– Как часы, – буркнул Вейч.

Он накрыл смотровое окошко щитком, заблокировал массивной задвижкой и последним из четверых спустился по мосткам. Сааведра пристегнула хлыст к поясу, но Дрейфус понимал: полным доверием тут и не пахнет. Женщина приняла его историю условно, пока не изменятся обстоятельства.

– Наверное, это Гаффни, – предположил Дрейфус, когда они шли по наклонному тоннелю к жилому и операционному ярусам. – В последний раз я видел его на койке в медкрыле, он приходил в себя после операции. Похоже, зря я оставил его в живых.

– Разве его не охраняли? – спросила Сааведра, на ходу оглянувшись на Дрейфуса.

– Должно быть, плохо охраняли. Гаффни уже успел сломать поисковые турбины, убить Клепсидру и Траянову. Этому парню не занимать ума, иначе как бы он столько времени манипулировал Службой внутренней безопасности? Но он не сверхчеловек. Думаю, даже на астероиде «Доспехов» ему помогала Аврора.

– А теперь помогла сбежать?

– Не исключено. Вы что-то говорили о пушках?

– О малогабаритных противокорабельных огневых установках, – уточнил Вейч. – Они защищают нас от незваных гостей. Вы столкнулись бы с ними, если бы не пришли по суше.

– Да, от этой прогулки сплошная польза.

При американо штаб «Головни» был, скорее всего, конференц-залом. Его стены прятались под монохромными, практически без эффекта трехмерности, панорамными фотографиями. Одну стену занимал снимок глубокого каньона, похоже марсианского, вторую – подковообразного водопада, третью – отвесной скалы, на которой вытесали восемь огромных человеческих голов – пятая и восьмая в ряду были женскими.

Плоские дисплеи поставили на стол шестиугольником – получился голографический реактор. По команде Вейча на дисплеях появились зеленоватые контурные изображения. Дрейфус узнал Девятую ПБ и ее окрестности. Пушки изображались иконками, стрелка наверху символизировала приближающийся корабль.

– Судя по характерным признакам, это фотонный двигатель, – проговорил Вейч, вглядываясь в цифры у значков. – Гаффни умеет управлять фотонниками?

– Опыт у него наверняка есть, – ответил Дрейфус.

– Неважная новость. Даже если это лишь катер, на борту могут быть ядерные боеголовки.

– Вряд ли у Джейн остались ядерные боеголовки, – возразил Дрейфус. – Если остались, то за пределами «Доспехов», на борту внутрисистемных крейсеров, и используются они строго по необходимости. Сомневаюсь, что Гаффни прибрал к рукам хоть одну ракету. Наверное, он просто с «Доспехов» удрал.

– Надеюсь, ты прав, – проворчал Вейч.

– А я надеюсь, что ваши пушки не подведут. Когда они заработают?

– Когда до цели останется не более тридцати километров, – ответила Сааведра. – Артсистемы знают, на какие хитрые контрмеры способны катера. Если катер не выстрелит первым, без расчета на успех пушки палить не станут.

Судя по отражавшимся на дисплеях цифрам, катер был на высоте ста двадцати километров, но снижался быстро и в зону обстрела мог спуститься уже через пару минут.

– Гаффни рассчитывает уничтожить базу, – проговорил Дрейфус, – иначе не пошел бы на сближение. Думаю, противокорабельные пушки для него не сюрприз.

– Я могу поднять в воздух наш катер, – неуверенно предложила Сааведра. – На это топлива хватит.

– Против Гаффни ты и пяти секунд не продержишься, – возразил Дрейфус. – И то если взлететь успеешь.

Сааведра завороженно смотрела на снижающуюся стрелку.

– Ракеты с металлизированным водородом нанесут урон базе, но не Часовщику в токамаке. Гаффни наверняка это знает. Вой! – воскликнула она, смертельно побледнев. – Может, у него все-таки есть ядерные боеголовки?!

– Если так, все пройдет быстро и безболезненно для нас, – заверил Дрейфус. – Только вряд ли Гаффни намерен уничтожить Часовщика одним ударом. Думаю, сперва выманит его, затем поднимет над поверхностью. Летать ведь Часовщик не умеет?

– Если дать ему время, научится, – ответил Вейч. – Кажется, ему подвластно почти все. – Он снова всмотрелся в дисплеи. – При такой скорости снижения пушки выстрелят через… сорок пять секунд. – Вейч с тревогой оглядел остальных. – Здесь делать особо нечего. Может, снова вниз спустимся?

– По нам стреляют, – проговорила Сааведра с невероятным спокойствием.

На дисплеях появилась ракета, она вылетела из катера и на дикой скорости проскочила атмосферу. Если бы еще чуть быстрее, то от трения боеголовка воспламенилась бы, не достигнув цели.

– Пушки перенацеливаются, – докладывала Сааведра. – Стреляют.

Штаб содрогнулся. Дрейфус услышал глухой раскат, похожий на далекий гром, и ужаснулся при мысли об энергии, погашенной буквально в сотнях метров над его головой. Противокорабельные орудия взорвались бы прямо в замаскированных бункерах, как пушки в чреве астероида Нервал-Лермонтовых.

Те пушки взрывались в вакууме, а не в удушающей мета-но-аммиачной атмосфере. На поверхности Йеллоустона взрывы напоминали бы срежиссированные извержения вулкана – огненные потоки пробивались бы из-под коры планеты.

– Ракета перехвачена, – сообщила Сааведра, хотя каждый видел результат своими глазами. – Пошла вторая… третья. Орудия отвечают.

Штаб снова содрогнулся, в этот раз грохотало дольше. На миг пришла тишина – орудия заряжались, чтобы перехватить третью ракету. И канонада возобновилась.

– Вторая ракета уничтожена, – докладывала Сааведра. – Третья подбита.

Штаб содрогнулся еще раз. Дрейфус понял: орудия уже не собьют третью ракету. Даже поврежденная, она по дуге летела к базе.

– Держитесь! – крикнул Вейч.

Ударило через долю секунды. Взрывную волну Дрейфус почувствовал каждой костью. Пушки так не грохотали. Тому казалось, что он стоит прямо под ядовитым небом Йеллоустона и барабанные перепонки не защищены ничем. Штаб со всем его содержимым словно накренился: так сильно его тряхнуло.

– Одно орудие выведено из строя, – сообщила Сааведра.

На дисплеях соответствующая иконка замигала красным и потухла.

– Пошла четвертая ракета. Наши орудия ее сопровождают.

Гул противокорабельных пушек будто отдалился. Дрейфус сообразил: поврежденная ракета вывела из строя ближайшее к штабу орудие.

– Скажи, что ракета перехвачена! – взмолился Дрейфус.

– Повреждена, – отозвалась Сааведра. – Орудия пытаются снова захватить цель.

Штаб содрогнулся. Дрейфуса душила собственная беспомощность: его жизнь зависела от машин и программ. Система управления противокорабельными пушками схватилась с другой, контролирующей арсенал катера. Словно давние противники, системы отлично знали возможности друг друга. Видимо, выживание Дрейфуса уже получило определенную вероятностную оценку. Один из противников понимал, что в итоге уступит, и в сражении участвовал только для проформы.

К моменту падения четвертая ракета подрастеряла боеспособность, но все же взорвалась. Грохот стал оглушающим. Штаб снова содрогнулся, начал обваливаться потолок. Глубокая трещина рассекла стену, разделив восемь каменных голов. Отказали все источники освещения, лишь голографические дисплеи слабо сияли зеленым.

– Генераторный комплекс уничтожен, – с мрачной безысходностью объявил Вейч. – Надо было глубже его зарыть. Говорил я вам! – Он принялся набивать команды на браслете. – Резервный генератор должен был включиться автоматически. Почему он не работает?

– Выпущена пятая ракета, – сообщила Сааведра, вглядываясь в мигающую картинку на дисплеях. – Орудия пытаются захватить цель. Две пушки уничтожены. Саймон, что с резервным генератором?

– Делаю, что могу, – процедил Вейч.

Голоса противокорабельной артиллерии напоминали рев далекой лавины.

– Есть сопровождение цели? – спросил Вейч.

– Частичное, – ответила Сааведра.

Дрейфус тоже хотел задать вопрос, но тут упала пятая ракета. В этот раз не было грохота, точнее, из-за ошеломляющей громкости его не восприняли уши. Тому показалось, что его сильно ударили по голове. Он оглох, но не успел прочувствовать это за неуловимый миг, в который сжались события.

Штаб погрузился во мрак, наполнился черной пылью; она разъедала кожу и глаза, обжигала горло и легкие. Прогиб растрескавшегося потолка и расселина в стене – это было последнее, что увидел Дрейфус. Потом не стало ни света, ни звуков, ни сознания.