Глава 12

Вопреки результатам сканирования, Дрейфус, затаив дыхание, ждал атаки. Датчики корвета исследовали обстрелянную поверхность астероида и активного оружия не обнаружили, однако префект полагал, что пушки зарыты на другом полушарии. Те же сканы показали вероятное место входа – шлюз, ведущий к подповерхностной выемке, – но не дали четкого ответа относительно глубины и протяженности тоннелей. Сейчас буквально пара метров пустоты отделяла надфюзеляжный шлюз корвета от входа в тоннели.

– Я могу пойти один, – предложил Дрейфус, готовый шагнуть в скафандростену. – Обоим туда необязательно.

– Не желаю сторожить корвет, пока вы там развлекаетесь, – возразил Спарвер.

– Ладно, – кивнул Дрейфус. – Договоримся так: если на астероиде с одним из нас что-то случится – неважно, кто пострадает, ты или я, – другой поскорее выбирается отсюда и считает своим долгом предупредить «Доспехи». Что бы здесь ни творилось, это важнее жизни одного префекта.

– Задача ясна, – отозвался Спарвер. – До встречи на другой стороне.

Дрейфус прошел сквозь серую толщу. Как всегда, было немного щекотно, пока материя стены образовывала скафандр вокруг его тела. Он обернулся и увидел Спарвера: скафандр гиперсвиньи слился с внешней поверхностью стены и пробился наружу. На миг скафандр расплылся, потом снова стал четким.

Префекты осмотрели скафандры, убедились, что способны переговариваться, и повернулись к шлюзу, ведущему в скалу. Дрейфуса не удивляло ничего, кроме самого существования шлюза. Стандартный, построенный из инертного вещества, он был спрятан у опоры одной из пушек. Тоннель вглубь астероида пробурили, когда еще пушки не стреляли.

Переходить на ручное управление не было резона: шлюз исправно снабжался энергией и действовал. Внешняя дверь легко открылась, приглашая Дрейфуса со Спарвером в воздухообменный отсек.

– С другой стороны давление, – проговорил Спарвер, показывая на стандартный датчик на противоположной двери. – Вряд ли внутри кто-то есть, хотя не исключено, так что распахивать эту дверь настежь нельзя.

Дрейфусу и так забот хватало, но со Спарвером он согласился. Прежде чем двинуться дальше, наружную дверь нужно заблокировать.

– Закрой наружную дверь, – велел он.

Когда шлюз повысил давление, скафандр Тома попробовал воздух и сообщил, что он холодный, но в принципе пригоден для дыхания. Дрейфус надеялся, что дышать им не потребуется.

– Будь начеку, Спарв, мы идем дальше.

Прежде чем отдалиться от внутренней двери, Дрейфус подождал и убедился, что она заблокировалась. Стандартные правила пользования шлюзами требуют защищаться от вакуума, – если никто не входит и не выходит, наружную и внутреннюю дверь следует держать закрытыми.

– Ни черта не вижу! – посетовал Том, зная, что у Спарвера зрение не лучше. – Включаю нашлемный фонарь. Через пару секунд узнаем, стоило ли.

– Жду не дождусь.

Фонарь осветил складское помещение для инструментов и запчастей. Дрейфус рассмотрел горнопроходческий комбайн, запчасти для шлюза и пару поношенных скафандров докэлвинистской модели.

– Как по-вашему, давно здесь валяется эта рухлядь? – поинтересовался Спарвер, включив свой фонарь.

– Может, десять лет, может, двести, – ответил Дрейфус. – Трудно определить.

– На законсервированном объекте давление не поддерживают. Пустая трата воздуха и энергии.

– Согласен. Видишь здесь что-нибудь похожее на передатчик?

– Увы, нет. – Спарвер качнул головой, и его фонарь осветил дальнюю стену. – Зато, если не ошибаюсь, там дверь. Нет желания глянуть, что за ней?

– Не сказал бы, что у нас уйма других вариантов.

Дрейфус оттолкнулся от стены и поплыл к дальней двери, Спарвер следом. Рано или поздно гравитация астероида притянет к полу, только ждать Дрейфус не мог. За дверью начинался узкий тоннель с перилами и гибкими поручнями. Когда сопротивление воздуха стало мешать, Дрейфус схватился за поручень и потащил себя дальше. Тоннель звал вперед, точнее, вглубь, в самое сердце астероида. «Может, тоннель здесь с незапамятных времен, – думал Том. – Может, его прорыли угонщики, а потом кто-то случайно нашел и решил использовать». Впрочем, горнопроходческое оборудование, которое они видели, не напоминало убогие допотопные инструменты угонщиков. Об этом размышлял Том, когда впереди замаячил конец тоннеля.

– Я останавливаюсь. Прикрой сзади.

Дрейфус дополз до конца, развернулся на сто восемьдесят градусов и опустил ноги на пол тоннеля. При минимальной гравитации астероида верх и низ особого значения не имели, но инстинкт вынуждал ориентироваться.

Том озирался, поджидая Спарвера. Они добрались до пересечения с другим тоннелем, который шел перпендикулярно первому и плавно изгибался, – в свете нашлемных фонарей особо не рассмотришь. К ржаво-коричневым стенам, обложенным сегментированными панелями, крепились трубы и толстые пучки проводов. То и дело панели прерывались устройством, таким же ржавым и допотопным, как и весь тоннель.

– Слишком мало видно, даже карту не составишь, – посетовал Дрейфус. – Какие выводы?

– Если честно, никаких.

– Судя по кривизне, тоннель может быть кольцом, проходящим через центр астероида. Нужно выяснить, зачем оно здесь.

– А если заблудимся?

С помощью скафандра Дрейфус начертил блестящий крест на стене.

– Не заблудимся. Если тоннель кольцевой, мы поймем, что уже были здесь, даже если инерционные компасы выйдут из строя.

– Тогда я совершенно спокоен.

– Отлично. Смотри, может, найдешь чем послать сигнал «Доспехам».

Дрейфус двинулся вдоль ржавых стен тоннеля. В свете фонаря Спарвера его тень отважно ползла впереди. Том сверился с инерционной картой, которую скафандр вывел чуть ниже основного визора.

– У вас есть предположения относительно того, зачем семье Нервал-Лермонтовых это место? – спросил гиперсвинья. – Лично мне дело уже кажется серьезнее обычного соперничества анклавов.

– Дело и впрямь серьезнее. Мне вот интересно, не замешаны ли тут Силвесты.

– Можно заглянуть к ним, когда закончим здесь.

– Многого не добьемся. Во главе семьи сейчас опекуны бета-уровня. Кэлвин Силвест погиб, его сын за пределами системы. По моим последним данным, в ближайшие десять-пятнадцать лет возвращаться он не намерен.

– Тем не менее участие Силвестов вы не исключаете.

– Я всей душой за совпадения, Спарв, и согласен, что у Силвестов длинные руки. Но с тех пор как в расследовании нарисовались Восемьдесят, чудится мне, что случайностей тут нет.

– По-вашему, Нервал-Лермонтовы еще не вымерли? – после паузы спросил Спарвер.

– Сюда недавно заглядывали. В давно заброшенных местах особое ощущение, а здесь у меня такого не возникает.

– А я надеялся, что его нет только у меня, – проговорил Спарвер.

– Тем больше причин исследовать тоннель, – решительно заявил Дрейфус.

По правде, в тоннель его совершенно не тянуло. Нежелание Спарвера тоже чувствовалось. Вернуться бы на корвет и ждать подкрепления, когда бы оно ни прибыло.

Пройдя метров двести по изгибающемуся тоннелю, Спарвер остановился у висящего на стене устройства. Для Дрейфуса оно не отличалось от уймы других ржавых устройств, мимо которых они прошли, но Спарвер уделил этому узлу особое внимание.

– Что-то полезное? – спросил Дрейфус.

Спарвер отодвинул панель, обнажив плату с пазами и тактильными рычагами.

– Это пульт врезки, – пояснил он. – Гарантий нет, но, если он подсоединен к внутренней сети, я доберусь до передатчика и, возможно, установлю двухстороннюю связь с «Доспехами».

– Сколько времени это займет?

Скафандр гиперсвиньи создал стандартный набор инструментов. Спарвер порылся в нем и вытащил блестящую прядь кабеля с универсальным переходником из супервещества на конце.

– Через пару минут станет ясно, – сказал он. – Если ничего не получится, двинемся дальше.

– Сделай, что можешь. Я вернусь минут через пять-десять.

Спарвер аж глаза вытаращил:

– Нужно держаться вместе.

– Я просто гляну, что там дальше. Будем на связи.

Дрейфус оставил Спарвера колдовать над пультом, возиться с адаптерами и бобинами разноцветного кабеля, оптоволоконного и электрического. Он не сомневался: если существует способ связаться с «Доспехами», Спарвер его разыщет. Только ждать Том не мог. Вполне вероятно, где-то в глубине астероида некий злоумышленник уничтожает улики или готовит побег на спрятанном корабле или в капсуле.

Когда Дрейфус обернулся, Спарвер уже исчез за поворотом тоннеля.

– Как дела? – спросил он через межскафандровый коммуникатор.

– Идут понемногу. Задача вполне решаема. Протоколы древние, но с такими я уже сталкивался.

– Отлично. Будь на связи. Я иду дальше.

Дрейфус пробрался сквозь узкое место, прижимая локти к груди, чтобы не удариться о выступ. Он снова обернулся, однако на сей раз не увидел и слабого отблеска нашлемного фонаря Спарвера. Казалось, их разделяют километры, а не сотни метров, как было на самом деле.

Внезапно раздался звон, громкий, металлический, словно ударили в колокол. У Дрейфуса засосало под ложечкой. Что случилось, он понял прежде, чем его сознание обработало информацию. В узком месте тоннеля выросла металлическая стена. Перегородка, часть системы шлюза, отсекла его от Спарвера.

Том повернулся к перегородке, ощупал ее края, надеясь найти щиток ручного управления. Бесполезно! Перегородку заблокировала автоматическая система.

– Спарвер!

– Слышу вас, но слабо, – прерывистым металлическим голосом ответил гиперсвинья. – Что случилось?

– Я в капкане, – смущенно проговорил Дрейфус. – Перегородка упала и не хочет подниматься.

– Никуда не уходите. Попробую поднять ее со своей стороны.

– С этим повременим. Раз составили план, нужно его выполнить, даже если мне придется сидеть здесь, пока не подоспеет помощь. В крайнем случае вскрою перегородку хлыстом-ищейкой, если, конечно, она не содержит активного супервещества. Пока двинусь вкруговую – может, подойду к тебе с другой стороны.

– Только больше не попадайте в капканы.

– Постараюсь.

– И берегите воздух, – мягко посоветовал Спарвер. – Скафандры этого типа для рециркуляции не приспособлены. Шеф, у вас двадцать шесть часов.

– Это на двадцать четыре часа больше, чем я планирую здесь провести.

– Просто нужно ко всему подготовиться. Я-то вернусь на корвет, а вам, возможно, не удастся.

– Согласен, – отозвался Дрейфус.

Скафандр по-прежнему убеждал, что воздух в тоннеле пригоден для дыхания. Много ли Дрейфус потеряет, если поверит? Ровным счетом ничего. Том снял шлем. Скафандр был создан монолитным, но на знакомые детали разделился легко.

Дрейфус наполнил легкие холодным воздухом. Организм мгновенно к нему приспособился, и Том решил, что газовая смесь вполне нормальная, небольшой спертости он ожидал.

– Спарв, я дышу местным воздухом. Вреда пока нет.

– Чудесно. Мне осталось внушить этой системе, что я законный пользователь. Тогда выйдем на горячую линию «Доспехов». Пока я связываюсь с домом, межскафандровый коммуникатор отключу. Для такой операции его нужно переформатировать.

– Делай все, что требуется.

Дрейфус прижимал шлем к поясу, пока между ними не образовалось крепление-зубец. Метров через сто тоннель раздвоился: основная часть, по которой шел Том, бежала вперед, но теперь появилась еще одна, направлявшаяся перпендикулярно ей к центру астероида.

– Спарвер, план немного меняется. Пока я не расходую воздух скафандра, хочу исследовать ответвление, которое только что увидел. По-моему, оно уходит глубже основного тоннеля и ведет к тому, что скрыто на астероиде.

– Будьте осторожны.

– Само собой.

Ответвление оказалось намного короче основного тоннеля, по которому префекты спустились от поверхности. Метров через тридцать впереди замаячила стена. Раздираемый осторожностью и любопытством, Дрейфус пробирался вперед, пока не попал в полукруглый зал с тяжелыми стеклянными фацетами. Нашлемный фонарь высвечивал сборные и сварные перегородки между ними. В окна стучался мрак непрогляднее тоннельного, словно раскурочили самое сердце астероида.

«Пустая, совершенно пустая оболочка», – сказал себе изумленный и растерянный Дрейфус.

Полукруглый зал был не просто смотровой площадкой. Один из фацетов оказался не стеклянным, а из полированного серебра, рядом с ним обнаружилась простая панель управления с древними тактильными переключателями. Дрейфус приблизился к панели и изучил ее.

Грубые переключатели предназначались для оператора в скафандре с толстыми перчатками. Большинство сопровождались надписями старомодным каназианским шрифтом. В сокращениях Дрейфус не разобрался, но заметил переключатель, маркированный стилизованным солнцем.

Дрейфус потянулся к переключателю, который поначалу не двигался. «Заело», – с досадой подумал префект. Тут переключатель громко лязгнул и повернулся. Сквозь бронестекло хлынул свет.

Том понял, что ошибся. Выдолбленный астероид Нервал-Лермонтовых не пустовал.

В нем прятали корабль.

– Я нашел кое-что интересное, – сказал Том Спарверу.

– Не пойму одного: за счет чего вы живете, – сказала Талия, когда поезд перевез всю компанию через первую полосу окон Дома Обюссонов. – Не обижайтесь, но я переговорила почти с каждым из вас и сильно озадачена. Вы представительная часть общества, раз выбраны в группу встречающих, но никто из вас не занимается работой, востребованной за пределами Дома Обюссонов. Одна разводит бабочек, другой разбивает сады, третий забавы ради мастерит механических животных.

– Хобби законом не запрещены, – напомнила Пола Тори, дородная любительница бабочек.

– Согласна целиком и полностью. Только хобби не оплатят содержания анклава шестидесяти километров длиной.

– На нижнем полюсе у нас производственный комплекс, – сообщил Келлибо. – Раньше там строили корабли. Изящные, с мономолекулярными корпусами из рубина и изумруда. На полную мощность комплекс не работает уже несколько десятилетий, хотя мелкие анклавы порой заказывают нам узлы и запчасти. В плане эффективности и экономии нам далеко до крупных предприятий Глаза Марко, хотя мы ничего не поднимаем из гравитационного колодца и не платим Блистающему Поясу ввозную пошлину. Это решает наши финансовые проблемы.

– Часть решает, а часть нет, верно? – спросила Талия.

– Мы голосуем, – проговорила Тори.

– Все голосуют, – парировала Талия. – Все, кроме служащих «Доспехов».

– Не все голосуют так, как мы. Тут принципиальная разница. В нашем анклаве восемьсот тысяч жителей, и каждый относится к своему избирательному праву очень и очень серьезно.

– Но ведь еда на тарелках от этого не появится.

– Появится, если голосовать часто и с умом. – Тори пристально смотрела на Талию, а поезд мчался мимо строений, обтекаемой формой и пастельным окрасом напоминающих зефир. – Полагаю, вы, префект «Доспехов», достаточно хорошо знакомы с практикой оценки голосов.

– Если не ошибаюсь, она допускается при определенных обстоятельствах.

– Если не ошибаетесь? – удивленно переспросила Тори. – Разве в таких вопросах вам не полагается быть экспертом?

– Спросите меня о софте или о защите системы голосования – и я займу вас на несколько часов, а обработка голосов – другая тема. Она вне моей компетенции. – Цилиндр с инструментами Талия придерживала коленями, накрыв сложенными замком пальцами. – Расскажите, как голоса обрабатываются в Доме Обюссонов.

– Общеизвестно, что центр голосования фиксирует каждый голос, поданный в любом уголке Блистающего Пояса, – проговорила Тори. – Это как минимум миллион ежесекундных записей за двести лет. Мало кто знает, что порой система обращается к старым записям и изучает сценарии, которые привели к тому или иному результату. Допустим, на Поясе состоялось важное голосование, касающееся каждого. Допустим, существовала угроза и в ответ на нее предлагался комплекс мер от упреждающего удара до полного бездействия. Допустим, большинство населения проголосовало определенным образом. А теперь допустим, голосование вылилось в конкретные действия, в итоге оказавшиеся ошибочными. Центр способен выявлять подобные демократические ошибки. Еще на основе имеющихся данных он может выяснить, кто голосовал иначе. Другим словами, кто принял верное решение, притом что большинство ошиблось.

Талия кивнула: в свое время она об этом читала, но потом эту информацию заслонила более насущная.

– Центр выявляет проголосовавших правильно и всем их будущим голосам придает особую ценность.

– В теории именно так, а на практике куда сложнее. Система постоянно следит за проницательными избирателями и корректирует их ценность. Если они продолжают голосовать мудро, их ценность сохраняется, а то и возрастает. Если же налицо неблагоразумная тенденция, ценность понижается до стандартного значения.

– Почему бы попросту не лишать неблагоразумных избирательного права?

– Это уже не демократия, – ответила Тори. – Шанс исправиться должен быть у каждого.

– Как это влияет на Дом Обюссонов?

– Наши граждане имеют высокую избирательную ценность, куда выше средней по Блистающему Поясу. Это не каприз статистики, а результат кропотливого труда. У меня индекс ценности одна целая девять десятых, то есть каждый мой голос фактически равен двум. Я как два избирателя, голосующих синхронно. Одна целая девять десятых – индекс высокий, но пятьдесят четыре жителя Дома Обюссонов имеют индекс под три. Их проницательность система оценила как сверхъестественную. Для большинства будущее – пересеченная местность, окутанная дымкой меняющихся возможностей. Тройки видят широкий проспект, залитый неоновыми огнями. Есть среди нас и так называемый Четверка, – с благоговением продолжала Тори. – Мы считаем Четверку своим, потому что, по данным системы, он гражданин Дома Обюссонов. Он другим не открывается – наверное, боится, что побьют камнями. Его мудрость как дар и проклятие Кассандры. Тем не менее у него четыре голоса на стомиллионное население. Капля в море.

– Расскажите, как вы предсказываете события, – попросила Талия.

– Это дается ценой тяжелого и кропотливого труда. Каждый из нас относится к своим обязанностям очень серьезно. В Доме Обюссонов иначе нельзя. Жить у нас могут лишь имеющие избирательную ценность выше одной целой двадцати пяти сотых. Значит, каждому приходится тщательно обдумывать предметы голосования. Не только со своей позиции, не только с позиции нашего анклава, но и ради блага всего Блистающего Пояса. Это, конечно же, окупается. Так мы и зарабатываем – торгуем своей исключительной проницательностью. Поскольку наши голоса исключительно эффективны, мы крайне привлекательны для лоббистов из других поселений. При голосовании по второстепенным вопросам нам платят за то, чтобы мы поддержали их, ведь блок голосов от Обюссонов может стать решающим. Вот что нас кормит.

– Политические взятки?

– Вовсе нет. Лоббисты покупают наше внимание и готовность слушать. Мы не гарантируем, что проголосуем, как хотят они. Если слепо погонимся за деньгами, наши совокупные индексы мгновенно рухнут и мы станем никому не интересны.

– В общем, тут палка о двух концах, – вмешался Келлибо. – С одной стороны, нужно помочь лоббистам, с другой – сохранить определенную независимость. Вот главный парадокс нашего существования. Но этот парадокс позволяет мне заниматься садами, а Поле – бабочками.

Тори подалась вперед:

– С тех пор как мы сели в поезд, я уже заключила две сделки с лоббистами. Третья на мази. Вопросы мелкие, по таким граждане голосуют чисто интуитивно.

– Я и не заметила.

– Неудивительно. Для большинства моих сограждан дело настолько привычное, что происходит машинально, как моргание. Однако к каждому предмету голосования мы относимся как к последнему в жизни. – Очевидно, на лице Талии отразилось неодобрение, потому что Тори придвинулась еще ближе и взволнованно зачастила: – Префект, все описанное мной абсолютно законно, иначе «Доспехи» наложили бы запрет.

– Понимаю, что законно. Но я даже вообразить не могла, что такой заработок укоренился и станет основой существования анклава.

– Вас это огорчает?

– Нет, – честно ответила Талия. – Раз системой дозволено, то и меня устраивает. Просто лишний раз убеждаюсь, что Блистающий Пояс богат сюрпризами.

– Это самое неоднородное и сложное общество в истории человечества, – проговорила Тори. – Оно запрограммировано удивлять.

Пришвартованный в недрах астероида Нервал-Лермонтовых, озаренный ярко-голубым светом корабль парил перед Дрейфусом. На фоне смоляной пещерной мглы он казался иссиня-черным. Том не столько видел сам корабль, сколько подмечал разницу между темным корпусом и темным же фоном каменного чрева. Настоящая оптическая иллюзия, мираж, выпадающий за пределы когнитивного восприятия.

Впрочем, Дрейфус отлично понимал, что перед ним самый настоящий звездолет, хотя размером чуть меньше стандартного субсветовика, с обтекаемым конусовидным фюзеляжем и двумя вынесенными назад сложными гондолами двигателей. Вспомнился горящий обломок «Аккомпанемента теней», сорванные двигатели которого стали добычей других ультра. Но едва память дорисовала «Аккомпанемент», Дрейфус понял, что перед ним не корабль ультранавтов.

Том улыбнулся самому себе. То, что границы расследования расширяются, он почувствовал, едва стала очевидной связь с Восьмьюдесятью. Но такого поворота событий не предвещало ничто.

– Шеф, говорите со мной. Я еще на связи.

– Здесь корабль сочленителей. Мирно стоит в середке астероида.

Спарвер ответил не сразу, и Дрейфус представил, как его помощник перебирает в уме вероятные последствия такой находки.

– Пожалуйста, напомните, как с нашим делом связаны сочленители.

– Это мне очень хотелось бы выяснить.

– Каким же образом корабль попал на место нынешней стоянки?

– Понятия не имею. Шлюзовых ворот в пещере нет, достаточно широкого тоннеля тоже. Такое ощущение, что субсветовик спрятали, замуровали в камень.

– По-вашему, корабль сочленителей укрыт здесь намеренно?

Дрейфус снова провел рукой по контрольной панели.

– Вряд ли. За исключением корабля, ничто в пещере на сочленителей не указывает. Больше похоже, что тут потрудился кто-то другой.

– Кто-то захватил и спрятал корабль сочленителей? Неслабо.

– Согласен, – отозвался Дрейфус.

– Следующий вопрос: зачем это похитителю? Чего он добивался?

Дрейфус пригляделся к фацету из полированного серебра и сообразил, что это не матовая оконная панель, а герметичная дверь. Освещение подземного зала позволяло рассмотреть ребристую трубу стыковочного коннектора, которая тянулась от дверной панели навстречу темному как ночь корпусу корабля.

– Чтобы выяснить, нужно попасть на корабль.

– Шеф, по-моему, мысль неудачная.

Дрейфус снова повернулся к панели управления. «Беги отсюда!» – кричала интуиция, а нутро полицейского гнало на корабль: надо проверить, что там, ради какого секрета стоило убивать?

Рука Тома опустилась на переключатель, обозначенный буквой «X», универсальным символом привода шлюза. Серебряная панель отошла в сторону плавно и беззвучно. Корабль явно разгадал его намерения – вдоль коннектора появилась подсветка. Золотая полоса, изгибаясь, исчезала в стыковочном люке.

Теперь Том мог беспрепятственно попасть на корабль.

– Спарв, я иду на борт. Как только свяжешься с «Доспехами», сообщи мне.

Пока Талия разговаривала с сопровождающими из Дома Обюссонов, поезд пересек еще одну полосу окон, протянувшуюся через небольшой промежуток космического пространства и звезд, большинство из которых были другими анклавами. Поезд сбавлял скорость – он почти достиг цели. Вот он пронесся по изящному мостику над несколькими изящными лужайками и спустился на землю.

По обеим сторонам виднелись конические башни Музея кибернетики, каждая метров сто высотой, увенчана гладким серо-голубым шаром с одним из символов священной истории обработки информации. Талия заметила амперсанд – некогда символ примитивной формы абстракции. Еще песочные часы, оставшиеся символом активного вычислительного процесса. Еще надкушенное яблоко – дань памяти Алану Тьюрингу, логику и криптографу, символ его самоубийства (по крайней мере, так учили Талию).

Поезд нырнул в тоннель и плавно остановился на площади под стволом центра голосования. У поездов на соседних платформах сновали пассажиры, но благодаря сервороботам и стеклянным барьерам часть станции оказалась в распоряжении Талии и ее сопровождающих. Эскалаторы везли их навстречу тусклому дневному свету. Главную башню окружали декоративные сады и приливные водоемы. Неподалеку ярко-голубой серворобот усердно выстригал павлина из живой изгороди. Рука с инструментом двигалась молниеносно: трехмерную фигуру он создавал по памяти.

Талия запрокинула голову, чтобы оглядеть высоченную башню. Башня поднималась от плавно сужающейся опоры на высоту пятьсот-шестьсот метров и вытягивалась в шейку, которая, судя по виду, едва удерживала главный шар, куда крупнее остальных. По экватору этого шара располагались круглые окошки, в большинстве темные. Геометрические узоры, мелькавшие на поверхности шара, Талия приняла за непостоянные параметры избирательной структуры и потока абстракции.

Талия и сопровождавшие прошагали в темное фойе. Башня оказалась полой, скошенные внутрь стены были покрыты фресками – портретами великих мыслителей эры докэлвинистской кибернетики. В центре полый ствол пронзала толстая колонна, прикрепленная к стенам изящными арками. Талия решила, что это основной инфоканал, по нему потоки абстракции и данные по голосованиям поступают на самый верх, в центр. Местные жители привязаны к абстракции куда меньше, чем граждане Нью-Сиэтл-Такомы, но их избирательская активность гарантирует плотность инфопотока. Талия представила, как он несется по каналу, словно вода под давлением, как ищет плохо затянутый винт или негерметичный клапан. Рядом с колонной, буквально в паре метров, виднелась труба поуже – шахта лифта, обвитая лестницей. За ее виражами лучше не следить – голова закружится. Инфоканал, шахта и лестница убегали через верхушку башни к шару.

Талия понимала, что напрасно разинула рот, что по меркам Города Бездны эта башня вполне заурядна, только сопровождающих ее реакция обрадовала.

– Да уж, этот уродец всем дылдам дылда, – проговорил Парнасс.

Видимо, так он демонстрировал гражданскую гордость.

– Наверх поднимемся? – спросила Талия.

– Поднимемся, – кивнула Пола Тори. – Лифт уже ждет.

– Отлично, – отозвалась Талия. – Давайте я сделаю свою работу, и мы разойдемся по домам.

Уже не впервые в жизни Спарвер проклинал свои корявые руки. По гиперсвиным меркам они нареканий не вызывали, только Спарвер жил в мире, приспособленном под немодифицированных людей с длинными гибкими пальцами и невероятным объемом сенсомоторной области головного мозга, которая отвечает за их работу. У Спарвера пальцы были короткие, толстые, да еще в перчатках скафандра, поэтому кнопки нажимались по две сразу, приходилось то и дело возвращаться и снова задавать последовательность команд. Наконец получилось. В шлеме пискнуло – радиоимпульс показывал, что есть контакт с «Доспехами», но используется необычный для полевой связи канал.

– «Доспехи» приветствуют вас. Префект Муанг, Служба внутренней безопасности. Чем могу помочь?

Муанг Спарверу нравился. Невысокий, полный, далеко не красавец, зато со свиньями не конфликтовал, по крайней мере в отрытую.

– Это Спарвер. Вы меня слышите?

– Слышу громко и четко. Что-то случилось?

– Могли бы не спрашивать. Мы с префектом Дрейфусом ведем расследование, в рамках которого понадобилось осмотреть мини-астероид, принадлежащий семье Нервал-Лермонтовых. На подлете к астероиду наш корвет был обстрелян, вышел из строя коммуникатор дальнего действия.

– На вас напал астероид?

– Под его поверхностью скрывались мощные противокорабельные пушки. Они-то и обстреляли нас.

– Боже мой!

– Да уж, хуже не придумаешь. Короче, нам требуется помощь.

– Где вы сейчас?

– Я наладил связь через передатчик, находящийся внутри астероида, но не представляю, сколько она продержится.

– Все понятно, Спарвер. Если получится, быстренько отправим внутрисистемный корабль. Вы не ранены? Медбригада нужна?

– Мы отрезаны друг от друга, а так оба в порядке. Если получится, я выведу Дрейфуса на связь, но пока могу говорить с ним лишь через свой скафандр.

– Ваш корвет для полета пригоден?

– В случае нужды домой доберемся, но «Доспехам» лучше прислать за нами мощный корабль.

– Параметры орбиты этого астероида у вас имеются?

– Они есть на корабле. Проверьте активы Нервал-Лермонтовых. Мы застряли в недрах двухкилометровой каменной глыбы, которая болтается где-то на средних орбитах. После обстрела там плотное облако мусора, но, даже если астероида не видно, наш корвет вы разглядеть должны.

– Область поиска надо сузить. Потерпите, я все организую.

– Спасатели пусть соблюдают осторожность. Заберите нас с Дрейфусом, пока никто палить не начал.

– Я сейчас же все передам. Больше часа вам ждать не придется.

– Я с места не сдвинусь, – пообещал Спарвер.

Он отсоединился, наладил связь с Дрейфусом и обрадовался, услышав его мерное дыхание. Судя по звуку, Дрейфус полз по стыковочному коннектору.

– Шеф, я связался с домом. Подмога уже в пути.

– Отлично.

– Может, стоит изменить план и не проникать на этот корабль?

– Я почти у цели… не поворачивать же обратно. – Фразы часто прерывались глубоким вздохом. – Неизвестно, какие устройства подключатся… чтобы уничтожить доказательства… если астероид почует наше присутствие.

– Как вариант – устройства уничтожат нас с вами.

– Я все равно побываю там. А ты возвращайся на корвет и жди подкрепление.

Спарверу эта мысль очень понравилась, только бросать Дрейфуса внутри астероида он не собирался. Кроме того, угроза, которую озвучил его начальник, касалась и данных в логе местного роутера.

В архитектуре роутера Спарвер уже разобрался, и теперь дело пошло быстрее. Но когда в визоре шлема появились адреса исходящих сообщений, он заподозрил ошибку. Спарвер думал, что за последние сто дней отправлены сотни, а то и тысячи сообщений, но их набралось лишь несколько десятков. Контролировавшие астероид Нервал-Лермонтовых роутером пользовались нечасто.

В списке оказался адрес «пузыря» Раскин-Сарторий. Судя по временно́й метке, сообщение отправили незадолго до атаки на «Аккомпанемент теней». Нашлось и сообщение, подтолкнувшее Дельфин прервать переговоры с Дравидяном. С одной стороны, содержимое лога указывало, что Спарвер с Дрейфусом идут в верном направлении, с другой – оно удручало.

Десяток адресов Спарвер с ходу не узнал, но увидел и добрый десяток сообщений с ужасающе знакомыми адресами. Эти нехорошие сообщения пришли с двух разных адресов и расположились вразнобой. За исключением трех последних цифр, первый из них соответствовал формату, который Спарвер только что использовал для связи с Муангом.

С астероида Нервал-Лермонтовых выходили на связь с «Доспехами».

Впрочем, Спарвера больше обескуражил второй адрес. Гиперсвинья узнал его мгновенно: недавнее расследование еще не стерлось из памяти. Только ведь с нынешним он не связан…

Второй адрес принадлежал Дому Перигалов.

– Ерунда! – чуть слышно побормотал Спарвер. – Между этими делами ничего общего.

Но ошибка исключалась: с цифрами не поспоришь.

– Шеф, вы меня слышите?

– Я почти в шлюзе. В чем дело?

– Даже не знаю… Только что наткнулся на полную ерунду.

– Докладывай!

– Отсюда выходили на связь с Домом Перигалов.

– Ты имеешь в виду Раскин-Сарторий? – раздраженно уточнил Дрейфус.

– Нет, я имею в виду именно то, что сказал. Исходящих сообщений немного, но в числе адресов, помимо Раскин-Сартория, и Дом Перигалов, и «Доспехи». Налицо и связь между делами, и связь с «Доспехами».

– Не может быть! – изумился Дрейфус.

– Доказательство передо мной. Связь имеется.

– Дело Дома Перигалов – элементарный случай подтасовки результатов голосования. С уничтожением Раскин-Сартория оно никак не связано.

– Шеф, возможно, мы не понимаем сути этой связи, но уверяю – она есть. Нам уже известно, что дело серьезнее простого акта возмездия или даже уничтожения анклава, – мы вычислили это прежде, чем посреди тоннеля вы наткнулись на корабль сочленителей. – Спарвер остановился: некий вывод крутился в голове, но пока без толку. – К Кейтлин Перигал мы отправились из-за подтасовки результатов голосований. Мы прижали ее, но, по-моему, все прошло уж слишком гладко.

– От нас словно откупились, – поддакнул Дрейфус.

– Не стоит ли поразмышлять о последствиях того дела? Не о блокаде Дома Перигалов, а о лазейке в системе подсчета голосов, которую мы выявили.

– Лазейку мы ликвидируем, – произнес Дрейфус после долгого молчания. – Именно этим занимается Талия.

– Точнее, мы думаем, что она этим занимается. Вдруг нас водят за нос?

– Талии можно доверять, – проговорил Дрейфус.

– Шеф, сейчас нет времени докапываться до глубинной сути. Известно нам немного – что-то не так, и, преднамеренно или нет, Талия может быть в этом замешана.

– Ты прав, – сказал Дрейфус. – Мне это не нравится, но… что-то и впрямь не так.

– Талия еще на задании?

– Да, насколько мне известно.

– Нужно с ней связаться. Пусть остановит обновления, пока не выясним, в чем дело.

– Сможешь еще раз вызвать «Доспехи»?

– Должно получиться, – ответил Спарвер. – Но на время контакта мне снова придется отключить вас.

– Займись этим немедленно. Как переговоришь с Талией, свяжись со мной. Давай, Спарв!

Гиперсвинья отключил Дрейфуса и наладил связь с «Доспехами».

– Не ждал вас так скоро, – заявил Муанг, не дав Спарверу и рта раскрыть. – Спешу обрадовать: Джейн распорядилась немедленно найти внутрисистемник. Корабль скоростной, так что прибудет к вам минут через сорок пять.

– Отлично, – проговорил Спарвер, выслушав Муанга лишь краем уха. – Не подскажете, младший полевой префект Нг с задания вернулась?

Подробностей не требовались: дочь Джейсона Нг в «Доспехах» знал каждый.

– Не знаю. Могу спросить у Тиссена, но…

– Не надо, времени нет. Соедините меня с Талией. Это срочное дело.

– Погодите, попробую.

Спарвер затаил дыхание. Пауза не продлилась и минуты, а гиперсвинье почудилось, что пролетело несколько часов.

– Катер префекта Нг стоит в Доме Обюссонов, но Талии на борту нет. Я налаживаю связь через браслет, но, если префект Нг вне зоны действия сети катера, сигнал пойдет через абстракционную сеть анклава. Возможны задержки…

– Я подожду, – перебил Спарвер.

Прошла еще целая вечность, прежде чем раздался голос Муанга:

– Спарвер, я нашел ее браслет. Он звонит. Если Талия надела его, она вас услышит.

Дрейфус едва не остановился посреди трубы коннектора, так сильно захотелось повернуть. Нельзя! Он заставлял себя ползти дальше, пока не добрался до черной стены входного шлюза. Двери не просматривалось, но стоило коснуться бронированной обшивки, она подалась под давлением пальцев. Стена была не металлическая и не из обычного супервещества.

Из устройств Том заметил лишь панель, мини-версию той, что уже использовал. Панель прикрепили к борту ярко-зеленым клеем, ссохшимся в корку. Тумблеров оказалось лишь два. Дрейфус потянулся к помеченному значком шлюза и нажал. Секунду спустя на черном фоне проступил голубой контур прямоугольной двери, которая открылась наружу без помощи петель и внешних механизмов.

Дрейфус пробрался на корабль сочленителей. Он затаив дыхание смотрел на прямоугольную дверь, пока не убедился, что она не захлопнется. Горловидный коридор привел к месту, где сходилось пять коридоров. Один из них был залит мертвенным голубовато-зеленым светом, другие, негостеприимно мрачные, очевидно, уходили в хвост корабля.

Том пошел на свет в направлении носа и метров через двадцать-тридцать попал в большую комнату. Свет, такой яркий издали, оказался слабым – ни подробности разглядеть, ни размеры оценить. Дрейфус снял шлем с пояса и включил фонарь, чтобы осмотреться. Луч заскользил по стальной поверхности, по стеклянным перегородкам, по замысловатому переплетению труб.

Тут к его шее прижалось что-то холодное и острое.

– Свет есть, но он для аварийного использования, – очень спокойно проговорил ему на ухо женский голос. – Сейчас включу.

Дрейфус не шевелился. Периферийным зрением он видел кисть затянутой в перчатку руки. Рука держала нож. Лезвие плотно прижималось к его кадыку.

Полился свет, желтый с зеленоватым оттенком. Несколько секунд Дрейфус моргал, привыкая к яркости, а потом увидел, что комната полна спящих людей, подключенных к сложному аппарату. Восемьдесят-девяносто пассажиров, а то и больше, лежали четырьмя рядами на одинаковом расстоянии от платформы. Устроили их не в капсулах, а на кушетках, зафиксировав черными ремнями и серебристой сетью.

В прозрачных катетерах, подсоединенных к телам, пульсировало не только то, что Дрейфус принял за кровь и физраствор, но и яркоокрашенные препараты неизвестного назначения. Все спящие были обнажены, все дышали, но очень медленно. Дрейфус какое-то время наблюдал за одним, пока не убедился: грудь поднимается и опускается, значит это не труп. Людей погрузили в сон такой глубины, что дальше только смерть. Голов Дрейфус не видел из-за идеально круглых черных шлемов, туго обхватывающих шею. Толстый ребристый кабель черного цвета тянулся от макушки каждого шлема к разъему, утопленному в стене. В общем, не люди, а человекообразные запчасти сложного устройства – впечатление было полным.

Нож от горла так и не убрали.

– Кто вы? – тихо спросил Том, боясь шевельнуть кадыком.

– А вы кто? – вопросом на вопрос ответила женщина.

– Том Дрейфус, полевой префект «Доспехов».

К чему лукавить и таиться?

– Не надо опрометчивых поступков, префект. Нож режет отлично. Не верите мне, посмотрите по сторонам.

– На что посмотреть?

– На спящих. Увидите, что я с ними сделала.

Том послушался и понял, о чем говорит незнакомка.

Невредимыми оказались далеко не все спящие.

Многочисленные ремни, шлемы, катетеры поначалу скрыли от Тома правду. Но стоило чуть приглядеться, и Дрейфус понял, что невредимых тут раз-два и обчелся. Наверное, у каждого третьего не хватало кисти, ступни, а то и целой ноги. Дрейфусу вспомнились войны, которые вели сочленители. Может, этот корабль вез пострадавших в некоем конфликте и по пути к сочленительской больнице угодил в засаду?

Нет, вряд ли дело обстояло так. Корабль здесь уже десятки лет, а раны у спящих явно свежие. Они смазаны бирюзовым бальзамом, но под его слоем необработанные обрубки. Пострадавшим не оказали даже первой помощи, не говоря уже об экстремальных восстановительных процедурах, которые в таких случаях проводят сочленители.

– Не понимаю… – начал Дрейфус.

– Это я сделала, – проговорила женщина. – Я их всех порезала.

– Зачем? – спросил Дрейфус.

– Чтобы съесть, – отозвалась женщина, явно удивленная его вопросом. – Зачем же еще?