Книга: Пламя над бездной
Назад: 29
Дальше: 31

30

Тиратект проигрывала битву в себе самой, битву со Свежевателем. О, эта битва еще и близко не подошла к концу, но можно сказать, прилив сменился отливом. Вначале были мелкие триумфы, вроде как когда она подстроила, чтобы Амдиджефри играл с коммуникатором корабля один, и даже сами дети не заподозрили, что это ее работа. Но прошло столько декад, и теперь… Иногда она владела собой полностью. Другие дни — и эти казались самыми счастливыми — начинались с того, что ей казалось, что она себя контролирует.
Пока еще не ясно было, какой день будет сегодня.
Тиратект шла по лесам, возвышавшимся над стенами нового замка. Он был новым, но замком не стал. Булат строил в панической спешке. Южная и западная стены были очень толсты, с туннелями внутри. Но на северной стороне были места, где за нагромождением камней была просто деревянная изгородь. В имевшееся у Булата время больше сделать было невозможно. На минуту Тиратект остановилась, вдыхая запах свежераспиленных бревен. Склон Холма Звездолета был как никогда красив. Дни становились длиннее, и теперь между закатом и восходом были только долгие сумерки. Снег сжался до обычных летних пятен, оставив вереск, ждущий тепла, чтобы зазеленеть. Отсюда было видно на мили, до голубоватого туманного моря, изогнувшегося у прибрежных островов.
С точки зрения житейской мудрости атака на новый замок — даже в таком безобразном состоянии — силами меньше орды будет самоубийством. Но Резчица на эту мудрость наплюет. Старуха думает, что у нее есть секретное оружие, которое разобьет эти стены с расстояния трехсот футов. Даже сейчас шпионы Булата доносят, что резчики проглотили наживку и выдвигают свою маленькую армию и грубо сляпанную пушку к побережью.
Она сошла по ступеням во двор и услышала далекий гром. К северу от Долины Ручьев канониры Булата начали утренние учения. При хорошем состоянии атмосферы это было слышно. Вблизи ферм испытания не проводились, и никто, кроме приближенных Слуг и избранных рабочих, об орудиях не знал. А было сейчас у Булата тридцать стволов и достаточно пороха.
Больше всего не хватало артиллеристов. Вблизи шум стрельбы был адским. Орудийная прислуга глохла. Да, зато сами орудия: они били почти на восемь миль, втрое дальше, чем у резчиков. Они могли стрелять «бомбами», начиненными порохом, которые при ударе взрывались. За северной стеной были места, где лес был прорежен и разворошенная земля обнажила скалы — от постоянного артиллерийского огня.
А скоро — может быть, сегодня — свежеватели получат радио.
Будь ты проклята, Резчица!
Конечно, Тиратект никогда не видела Резчицы, но Свежеватель отлично знал эту стаю: в основном он был отпрыском Резчицы. «Кроткая Резчица» породила его и воспитала для власти. Это Резчица обучила его свободе мысли и эксперимента. Резчица должна была бы знать гордость, живущую в душе Свежевателя, должна была знать, что он дойдет до таких пределов, до которых она не осмелится. И когда чудовищная натура новой стаи стала ясна, когда открылись его первые «эксперименты», Резчице надо было приказать убить его — или хотя бы разделить на фрагменты. А ему вместо этого позволили удалиться в изгнание… и создавать таких, как Булат, и вместе они создали новых чудовищ, дабы построить в конце концов иерархию безумия.
Теперь, когда прошло сто лет, Резчица хочет исправить свою ошибку. Она приходит со своими игрушечными пушками, самоуверенная и беспечная, как всегда. И попадет в ловушку огня и стали, откуда никто из ее стай не выберется живым. Если бы хоть как-то ее предупредить! Единственное, почему Тиратект оставалась здесь, — это была ее клятва самой себе: повергнуть Движение свежевателей. Если бы Резчица знала, что ее здесь ждет, если бы она хоть знала о предателе в собственном лагере, еще был бы шанс. Прошедшей осенью Тиратект даже склонялась к тому, чтобы послать на юг анонимное письмо. Были торговцы, которые путешествовали по обеим странам. Воспоминания Свежевателя подсказали ей, которым из них можно более или менее доверять. И она уже почти передала одному из них записку, листок шелковой бумаги, где сообщалось о приземлении звездолета и спасении Джефри. Так она разминулась со своей смертью меньше чем на день: Булат показал ей донесение с юга — о втором человеке и о работе Резчицы с «компьютером». В донесении были факты, которые могли быть известны только кому-то на самом верху у Резчицы. Кому? Она не спросила, но полагала, что это Хранитель — Свежеватель в ней хорошо помнил эту стаю. У них были кое-какие дела. Хранитель не унаследовал ничего из гения их общего родителя, зато в нем был колоссальный запас приспособленчества.
Булат показал ей донесение, только чтобы потешить свое тщеславие, показать Тиратект, что он преуспел в том, чего Свежеватель даже не пытался сделать. И это действительно было свершение. Тиратект похвалила Булата с более чем обычной искренностью… и тихо отложила идею о предупреждении в долгий ящик. Если в совете королевы есть шпион, любое предупреждение будет бесцельным самоубийством.
Сейчас Тиратект шла через внешний двор замка. Здесь еще вовсю шли строительные работы, но рабочие команды были поменьше. Булат строил бревенчатые хижины по всему двору. Многие были пустыми. Булат надеялся убедить Равну посадить корабль на специальном месте возле внутреннего хранилища.
Внутреннее хранилище. Это было единственным, в чем замок соответствовал стандартам Скрытого Острова. Красивое строение. Оно вполне могло быть тем, чем представил его Булат для Амдиджефри: святилище для почитания корабля Джефри и твердыня для его защиты от нападения Резчицы. Центральный купол был гладкой поверхностью из тесаного камня, — широким, как главный зал совета Скрытого Острова. Обегая его по кругу, Тиратект смотрела на него парой глаз. Булат собирался облицевать купол лучшим розовым мрамором. С неба он будет виден на десятки миль. Волчьи ямы, встроенные в этот купол, были сердцевиной плана Булата, даже если спасатели не приземлятся в его другую западню.

 

Теневик с двумя другими высшими Слугами стоял на ступенях зала совета замка. При ее приближении они встали «смирно». Вся троица быстро отползла назад, скребя животами по камню… но не так быстро, как прошедшей осенью. Они знали, что прочие Фрагменты Свежевателя уничтожены. Проходя мимо них, Тиратект чуть не улыбнулась. При всей ее слабости, при всех ее проблемах с этими тремя она бы справилась играючи.
Булат уже был в зале, и он был один. Самые важные совещания всегда проходили именно так — Булат и она. Ей были понятны эти отношения. Вначале Булат просто ее боялся — единственной личности, которую он никогда, как он верил, не сможет убить. Десять дней он колебался между желанием ползать перед ней на брюхе и желанием ее расчленить. Забавно было видеть, что запреты, поставленные Свежевателем, все еще действуют. Потом пришла весть о смерти других фрагментов. Она больше не была Свежевателем-В-Ожидании. И тогда она наполовину ждала прихода смерти. Но некоторым образом это сделало ее положение безопаснее. Теперь Булат боялся меньше, и удовлетворение его потребности в тайном совете не сочеталось с угрозой. Она была его демоном в бутылке: мудрость Свежевателя без той опасности, которую Свежеватель в себе нес.
В этот день он был почти небрежен и только слегка кивнул Тиратект, когда она вошла. Она кивнула в ответ. Во многих смыслах Булат был самым совершенным ее — то есть Свежевателя — созданием. Столько усилий было потрачено на его шлифовку. Столько элементов, стоивших целой стаи, пришлось принести в жертву, пока была создана комбинация, которая стала Булатом. Она — то есть Свежеватель — хотела яркости, беспощадности. И в роли Тиратект она теперь видела правду. Всем этим пластанием ножа по живому Свежеватель создал нечто очень жалкое. Странно, но иногда Булат казался самой несчастной из всех жертв Свежевателя.
— Готовы к главному испытанию? — спросила Тиратект. Уже давно «радио» были почти готовы.
— Через минуту. Я хотел спросить тебя о времени. Мои источники сообщают, что армия Резчицы уже в пути. Если они будут нормально двигаться, то доберутся за пять декад.
— А до прибытия корабля Равны не меньше трех декад.
— Именно. И от твоего старого врага мы избавимся раньше, чем начнем игру по высоким ставкам. Но в последних сообщениях двуногих есть что-то странное. Как ты думаешь, много ли они подозревают? Возможно ли, что Амдиджефри говорит им больше, чем мы знаем?
Подобную неуверенность Булат скрывал, пока Тиратект была Свежевателем-В-Ожидании. Она села перед тем, как ответить.
— Ты бы знал ответ, если бы дал себе труд лучше выучить язык двуногих, милый мой Булат, или дал бы мне это сделать.
Зимой Тиратект отчаянно пыталась поговорить с детьми наедине, передать кораблю предупреждение. Сейчас у нее было по этому поводу двоякое мнение. Амдиджефри был так прозрачен, так простодушен. Если бы дети заподозрили Булата в вероломстве, они бы этого не смогли скрыть. А что сделали бы спасатели, узнав, что Булат — негодяй? Тиратект однажды видела звездолет в полете и знала, что даже его приземление может быть страшным оружием. И к тому же…
Если план Булата выгорит, ему добрая воля чужаков не будет нужна.
А вслух Тиратект говорила другое:
— Пока ты можешь продолжать свой великолепный спектакль, тебе этого ребенка бояться нечего. Разве ты не видишь, что он тебя любит?
На миг Булат, казалось, был польщен, но тут же снова вернулась его подозрительность.
— Я не знаю. Амди, кажется, всегда меня поддразнивает, будто разгадал мою игру.
Бедняга Булат. Амдиранифани был величайшим его успехом, и он этого никогда не поймет. В этом единственном Булат превзошел своего Хозяина — он открыл и отшлифовал технику, которой когда-то пользовалась Резчица. Свежеватель посмотрел на своего бывшего ученика почти голодными глазами. Если бы только можно было снова полностью его переделать — страх и кромсающий нож можно было бы сочетать с любовью и преданностью. И то, что получилось бы, заслуживало бы имени Булата. Тиратект пожала плечами:
— Можешь положиться на мое суждение. Если будешь и дальше играть в доброту, оба ребенка будут тебе верны. А насчет сообщений двуногих: я тоже заметил в них некоторую перемену. Кажется, Равна более уверена насчет времени прибытия, но что-то у них там не так. Я не думаю, что они подозревают больше, чем раньше. Кажется, они приняли все из идей Амди насчет «радио», что Джефри предложил от своего имени. Кстати, эта ложь была хорошим ходом. Она должна была потешить их чувство превосходства. На честном поле боя мы, наверное, лучше их — и они об этом догадаться не должны.
— Но отчего они вдруг так напряглись?
Фрагмент пожал плечами:
— Терпение, дорогой мой Булат. Терпение и наблюдение. Может быть, Амдиджефри тоже это заметил. Можешь слегка его натолкнуть на мысль об этом спросить. Мое предположение — что у двуногих есть свои политические проблемы, о которых приходится волноваться. — Он замолчал и повернул к Булату все свои головы. — А твой «источник» у Резчицы — он может там покопаться насчет этого вопроса?
— Может быть, я ему велю. Этот Компьютер у Резчицы — огромное преимущество. — Булат минуту посидел в молчании, нервно жуя губы. Потом резко встряхнулся, будто отгоняя многочисленные угрозы, выползающие из всех углов. — Теневик!
Раздался звук бегущих лап. Приоткрылся люк, и просунулась одна голова Теневика.
— Да, господин?
— Принеси сюда эти радиоприборы. Потом спроси Амдиджефри, может ли он спуститься с нами поговорить.

 

Эти «радио» были красивыми вещицами. Равна утверждала, что их может изобрести цивилизация лишь чуть более развитая, чем народ Свежевателя. Но поверить в это было трудно. Так много было этапов изготовления, столько непонятных обходных путей. Конечный результат: восемь квадратов темноты размером в один ярд. В странном материале сверкали искорки золота и серебра. Но в этом по крайней мере не было тайны: часть серебра и золота Свежевателя ушла на изготовление.
Пришел Амдиджефри. Они метались по главному полу, тыкались в радио, кричали что-то Булату и Фрагменту Свежевателя. Иногда трудно было поверить, что на самом деле это не одна стая, что Двуногий — не один из ее элементов. Они держались друг за друга, как это делает единая стая. Больше, чем в половине случаев на вопросы, обращенные к Двуногому, отвечал Амди раньше, чем Джефри мог бы вставить слово, и при этом он использовал местоимение «я-стая» для обозначения их обоих.
Но сегодня, кажется, у них было какое-то несогласие.
— Милый господин Булат, можно мне его испытать, ну пожалуйста, господин Булат!
Джефри протрещал что-то по-самнорски. Когда Амди не стал переводить, он повторил то же самое медленнее, обращаясь непосредственно к Булату:
— Нет. Это (что-то) опасно. Амди (что-то) и еще маленький. И к тому же время (что-то) не позволяет.
Свежеватель напрягся, пытаясь уловить смысл. Проклятье. Рано или поздно незнание языка двуногих им выйдет боком.
Булат выслушал человека, потом издал великолепный вздох терпения.
— Амди, Джефри, прошу вас, успокойтесь. В чем дело?
Когда он говорил по-самнорски, Фрагмент Свежевателя понимал больше, чем в речи человеческого детеныша.
Амди возбужденно затараторил:
— Джефри говорит, что радиокуртки на меня велики. Но вы посмотрите, они же не так уж не подходят!
Амди распрыгнулся вокруг одного из черных квадратов, без всякой осторожности вытягивая его из бархатного чехла на пол. Потом обернул ткань вокруг головы и плеч самого большого своего элемента.
— Видите? Видите?
Из-под ткани высунулась головенка, глядя сначала на Булата, потом на Тиратект с горячим желанием, чтобы они поверили.
Джефри что-то сказал, и стая Амди сердито в ответ взвизгнула. Потом перевела:
— Джефри всегда всего боится, но ведь кто-то должен испытать эти радио! У нас есть трудности со скоростью — радио расходится куда быстрее звука. И Джефри боится, что это может сбить с толку стаю испытателя. Так это глупость! Что может быть быстрее, чем мысль, когда головы вместе?
Он это сказал, как будто и в самом деле спрашивал. Тиратект-Свежеватель улыбнулся. Стая щенят не умела толком лгать, но Фрагмент подозревал, что Амди знает ответ на свой вопрос — и этот ответ не в его пользу.
На той стороне зала Булат сидел и слушал, склонив головы, — воплощенное доброжелательное терпение.
— Извини, Амди. Это слишком опасно, чтобы ты был первым.
— Но я смелый! И я хочу приносить пользу!
— Извини. Когда мы проверим, что это не опасно…
Амди испустил визг ярости, куда более высокий, чем обычная межстайная речь, почти в диапазоне мысли. Он заклубился вокруг Джефри, стуча хвостами по ногам человека.
— Гнусный предатель! — крикнул он и потом стал выкрикивать оскорбления по-самнорски.
Примерно десять минут ушло на то, чтобы успокоить его гнев до хмурой обиды. Они с Джефри сели на полу, ворчливо перебраниваясь по-самнорски. Тиратект смотрела на них и на Булата в другом конце зала. Если бы ирония выражала себя звуком, они бы все в этом зале оглохли. Свежеватель и Булат всю свою жизнь экспериментировали с другими — обычно до смерти. А теперь пришла жертва, которая буквально требует, чтобы ею пожертвовали, — а ей надо отказать, и сомнений в этом быть не могло. Даже если бы Джефри не выдвинул своих возражений, Амди был слишком ценной стаей, чтобы им рисковать. И к тому же он был восьмерным. А это чудо, что такая большая стая вообще может функционировать. Если это «радио» представляет опасность, то для Амди она будет куда серьезнее.
Значит, надо найти подходящую жертву. Которой не жалко. Разумеется, в подземных тюрьмах Скрытого Острова таких навалом. Тиратект вспомнила обо всех стаях, убийства которых она помнила. Как же она ненавидела Свежевателя и его хладнокровную жестокость! Я куда хуже Булата. Я создала Булата. Она вспомнила мысли, пришедшие час назад. Это был плохой день, один из тех, когда Свежеватель тайно выскальзывал из закутков ее разума, и она принимала силу его логики все больше и больше, пока наконец это не превращалось в рационализацию и она не становилась Свежевателем. Но все же еще несколько секунд она будет способна управлять собой. И что за это время можно сделать? Достаточно сильная душа может сама себя отвергнуть, может стать другой личностью… в конце концов, может покончить с собой.
— Я испробую радио.
Эти слова она сказала, не успев даже их подумать. Дура ты, баба.
— Что? — переспросил Булат.
Но слова были сказаны ясно, и Булат их слышал. Фрагмент Свежевателя сухо улыбнулся.
— Я хочу знать, на что способны эти радио. Позволь мне их испытать, дорогой мой Булат.
Они вынесли «радио» во двор, к той стороне корабля, которая была скрыта от взглядов. Здесь сейчас будут Амдиджефри, Булат и она, кем бы она в этот момент ни была. Фрагмент Свежевателя засмеялся, почувствовав прилив страха. Эта дурочка вспомнила о дисциплине! Может быть, так будет лучше всего.
Он стоял в середине двора, пока человек помогал ему надевать эти радио-доспехи. Странно видеть так близко от себя разумное существо да еще нависающее над тобой.
Неимоверно развитые лапы Джефри свободно закрепили куртки на его спинах. Материал был изнутри мягким, мертвящим. И, в отличие от обычной одежды, радио закрывали мембраны носителя. Мальчик пытался объяснять свои действия.
— Видишь? Вот это, — показывал он на угол плаща, — надевается вокруг головы. Там внутри есть (незнакомое слово), который передает звук в радио.
Фрагмент отодвинулся, когда мальчик попытался натянуть ткань ему на голову.
— Нет! Я не могу думать под этими плащами!
Только в такой позе, все элементы головами внутрь, он мог сохранять полное сознание. Хотя его самые слабые части уже впадали в изоляционную панику. Сознание, которое принадлежало Тиратект, сегодня кое-чему научится.
— Ой, извини. — Джефри отвернулся и что-то сказал Амди, что-то насчет использования старой конструкции.
Амди стоял в тридцати футах в положении «головы вместе». Он все еще дулся, что ему отказали, и нервничал из-за того, что его отделили от Двуногого. Но пока шла подготовка, его хмурость проходила. Глаза щенков расширялись в радостном волнении. Фрагмент ощутил волну нежности к этим щенкам, но она схлынула так быстро, что он едва ее заметил.
Теперь Амди придвинулся ближе, пользуясь тем, что плащи сильно заглушали звуки мысли фрагмента.
— Джефри говорит, что, может быть, нам не следует испытывать сейчас радио уровня мысли, — сказал он. — Но это ведь будет куда лучше! А потом, — добавил он с плохо скрытым лукавством, — ты все еще можешь дать мне ее испытать.
— Нет, Амди. Это нужно сделать так, как мы решили.
Голос Булата был весь — нежная симпатия. И только фрагмент Свежевателя успел заметить широкую улыбку у двух элементов Властителя.
— Ну, что ж. — Щенки придвинулись чуть ближе. — Ты только не бойся, Властитель Тиратект. Мы эти радио долго держали на солнце, и в них должно быть много силы. Чтобы они заработали, ты только затяни ремни покрепче, даже те, что у тебя на шеях.
— Все одновременно?
Амди поежился.
— Так будет лучше всего. Иначе начнется несоответствие скоростей, которое… — Он что-то сказал Джефри.
Двуногий наклонился ближе.
— Вот этот ремень сюда, а этот сюда. — Он показал на лямки, которые притягивали наголовный капюшон. — А потом просто потяни вот это ртом.
— И чем сильнее потянешь, тем громче будет радио, — добавил Амди.
— Ладно.
Фрагмент Свежевателя подобрался. Движением плеч он надвинул куртки на место, затянув плечевые и набрюшные ремни. Мертвая глушь. Казалось, что куртки слипаются с мембранами. Он осмотрел сам себя, отчаянно стараясь не потерять то, что еще осталось от сознания. Куртки были красивы — магическая тьма с намеком на золото и серебро властелина Движения. Красивые инструменты пытки. Даже Булат не мог бы вообразить такой извращенной мести. Или мог?
Фрагмент схватил наголовные лямки и потянул.

 

Двадцать лет назад, когда Тиратект была новой, она любила бродить со своим родителем, от которого отделилась, по травянистым дюнам близ Пастушьего озера. Это было еще до великого их падения, до того, как одиночество повело Тиратект в Столицу Республики, до того, как она стала искать «смысл». Не все берега Пастушьего озера были сплошь дюны и пляжи. Дальше к югу были Скалы, где ручьи прорезались к озеру сквозь камень. Иногда, особенно после ссор с родителем, Тиратект уходила от берега вверх по ручьям с крутыми и гладкими скальными стенами. Это было вроде наказания: в ущельях встречались места, где камень блестел, как стекло, и там звуки совсем не поглощались. Эхо звучало отовсюду, заглушая мысль. Было так, будто ее окружают копии ее самой и все они думают одно и то же, но вразнобой.
Конечно, эхо всегда мешало там, где были каменные стены без обивки, особенно если еще форма и размеры помещения были неудачными. Но те утесы были настолько хорошими отражателями, что превращали жизнь в кошмар. И еще были места, где форма Скал вступала со звуками в заговор… И когда Тиратект там ходила, она не могла отличить своих мыслей от эха. Все гремело в резонанс с очень малой задержкой. Сначала это была дикая боль, которая приказывала бежать. Но Тиратект снова и снова заставляла себя идти в ущелья и наконец научилась думать даже в самых узких местах.
Радио Амдиджефри было чем-то вроде скал Пастушьего озера. Может быть, это сходство меня спасет. Тиратект пришла в сознание, сваленная в кучу. Прошло не больше пары секунд, как она оживила свои радио; Амди и Булат все еще просто на нее смотрели. А человек раскачивал одно из ее тел и что-то ей говорил. Тиратект лизнула мальчику лапу и частично встала. Она слышала только свои мысли, но они звенели чуть по-другому, как эхо от камней.
Она снова легла на животы. Часть ее блевала в грязь двора. Мир покачивался не в фокусе. Мысль здесь. Хватай ее! Держи! Все это вопрос координации, согласования времени. Она вспомнила слова Амди о том, насколько быстро разносится радио. Это в определенном смысле была проблема, обратная проблеме отражающих утесов.
Она тряхнула головами, преодолевая собственную некоординированность.
— Дайте мне минуту, — сказала она, и голос ее был почти спокоен. Она медленно огляделась. Если собраться, если не делать быстрых движений, то можно думать. Тут до нее дошло, что плащи закрывают все ее мембраны. Она должна была быть оглушена, изолирована. Но мысль была не более туманной, чем после плохого сна.
Тиратект снова встала на ноги и обошла открытое место между Амди и Булатом.
— Вы меня слышите? — спросила она.
— Да, — ответил Булат и нервно отодвинулся в сторону.
Понятно. Плащи глушили звуки, как тяжелый войлок: все звуки в диапазоне мысли поглощаются полностью. Но межстайная речь и самнорский язык — куда более низкие звуки, и на них это не влияет. Она остановилась, у нее перехватило дыхание. Она слышала пение птиц и звуки пилы на дальней стороне внутреннего двора. А Булат был всего в тридцати футах от нее. Шум его мысли должен был звучать громкой помехой, даже сбивать с толку. Она прислушалась… но ничего не услышала, кроме собственных мыслей и ровного гудения, которое шло, казалось, со всех сторон.
— А мы-то думали, это нам лишь поможет управлять боем, — удивленно произнесла она.
Все ее элементы повернулись и пошли к Амди. Он был в двадцати футах от нее, в десяти. Шума мысли не слышно. Амди выкатил глаза. Щенки не отступали, даже все восемь чуть подались к ней.
— Ты все это знал заранее? — спросила Тиратект.
— Я думал, что так будет. Я так и думал!
Он подступил ближе. Пять футов. Восемь его элементов смотрели на пять элементов Тиратект с нескольких дюймов. Он вытянул нос и потерся мордой о морду Тиратект. Звуки его мысли были будто удалены на пятьдесят футов. Минуту они смотрели друг на друга в безмолвном удивлении. Нос к носу, и каждый из них сохраняет возможность думать! Амди издал ликующий вопль и прыгнул на Тиратект.
— Смотри, Джефри! — кричал он по-самнорски. — Смотри, получилось!
Тиратект шарахнулась от нападения, почти потеряв контроль над своими мыслями. То, что сейчас случилось… За всю историю мира такого не было. Если мыслящие стаи смогут работать тело к телу… Последствия были неисчислимыми, и от них снова закружились головы.
Булат придвинулся чуть ближе, вытерпев на ходу мимолетное объятие Джефри Олсндота. Он изо всех сил пытался присоединиться к ликованию, но еще не совсем понял, что случилось. Он не пережил последствия этого вместе с Тиратект.
— Очень неплохо для первой пробы, — сказал он. Двое его элементов смерили Тиратект острым взглядом. — Надо снять с тебя эти доспехи и дать тебе отдохнуть.
— Нет! — вскрикнули одновременно Амди и Тиратект. Она улыбнулась Булату в ответ.
— Мы еще их не испытали толком. Ведь главная цель — проверить возможность дальней связи.
По крайней мере такова была цель до сих пор. На самом деле если даже выяснится, что расстояние не больше, чем в пределах слышимости, в глазах Тиратект это уже был бы сногсшибательный успех.
— Ах да. — Булат слабо улыбнулся Амди и взглядом спрятанных лиц полыхнул по Тиратект. На двух его шеях все еще висел Джефри. Булат являл собой картину едва прикрытой ярости. — Хорошо, только давай постепенно. Мы не знаем, что может случиться, если ты выйдешь за пределы дальности действия.
Тиратект освободила два свои элемента от Амди и отвела их на несколько футов. Мысль была так же ясна — и так же потенциально запутанна, — как и раньше. Но теперь начинало приходить ее ощущение. Оказывается, сохранять равновесие очень легко. Она отвела этих двух еще на тридцать футов — максимум расстояния, на которое в самой полной тишине может разойтись стая, не теряя координации.
— Я все еще пока как «головы вместе», — произнесла она с удивлением. Обычно на тридцати футах мысли уже были слабыми и временные задержки таковы, что удержать координацию было трудно.
— Как далеко я могу отойти? — тихо спросила она у Амди.
Он издал звук человеческого смеха.
— Я точно не знаю. Должно работать по крайней мере до внешних стен замка.
— Ладно, — сказала она нормальным голосом, уже для Булата, — посмотрим, могу ли я разойтись чуть дальше.
Два ее элемента отошли в другую сторону на десять ярдов. Она растянулась уже футов на шестьдесят! Булат вытаращил глаза.
— А сейчас? — спросил он.
— Мысль четкая, как и раньше. — Она повернула свои два элемента и пошла прочь.
— Стой! — крикнул Булат, вскакивая на ноги. — Это уже… — Тут он вспомнил о зрителях, и ярость сменилась озабоченностью за Тиратект. — Это уже слишком далеко для первого опыта! Вернись.
Тиратект на том месте, где она сидела с Амди, просияла улыбкой.
— Но дорогой мой Булат, я никуда и не уходил.
Амдиджефри смеялся и не мог перестать.
Она растянулась уже на сто футов. Два ее элемента бежали осторожной трусцой — и она видела, как Булат давится собственной слюной. Мысль была ясной и четкой, как при «головы вместе», только еще ближе. Насколько же быстро работает это радио?
Она прошла мимо Теневика и охранников, поставленных на краю поля.
— Эй, Теневик! Что скажешь? — спросил один ее элемент у недоуменных лиц. Там, рядом с Амди и остальными ее элементами, Булат кричал Теневику, чтобы тот шел за ней.
Трусца сменилась легким бегом. Она разделилась, один элемент пошел на север внутреннего двора, другой на юг. Теневик и компания шли следом, не оправившись от потрясения. Теперь у нее в середине был купол внутреннего хранилища, большой каменный горб. Радио-мысли исчезли в щелкающем жужжании.
— Не могу думать, — промычала она Амди.
— Потяни за ротовые ремни. Сделай мысли громче.
Тиратект потянула, и жужжание исчезло. Она восстановила равновесие и обежала вокруг звездолета. Декораторы в ошеломлении поднимали глаза. Свободно бегающий элемент означал или несчастный случай с тяжелым исходом, либо обезумевшую стаю. Но отдельно бегущий элемент Тиратект был одет в плащ, сверкавший золотом. А за ним бежали Теневик и охранники, крича всем убираться с дороги.
Она обратила одну голову к Булату, и в голосе ее звенела радость.
— Я парю!
Она бежала сквозь бегущих с ее пути рабочих, бежала к стенам. Она была повсюду, и она все ширилась и ширилась. Эти секунды породят воспоминания, которые переживут ее душу, станут легендами в умах ее наследников через тысячи и тысячи лет.
Булат снова сел на землю. События вышли из-под его контроля; стаи Теневика все были на дальней стене внутренней цитадели. Все, что они с Амдиджефри могли знать, исходило от Тиратект — да еще от шума суматохи.
Амди прыгал вокруг нее.
— Где ты теперь? Где?
— Почти у внешней стены.
— Не выходи за нее, — тихо сказал Булат.
Тиратект едва ли расслышала. Еще несколько секунд она упивалась этой радостной мощью. Она бросилась вверх по лестницам. Стражи рассеивались с ее пути, некоторые прыгали обратно во двор. Теневик все бежал за ней, крича, чтобы ей уступали дорогу.
Один ее элемент вышел на парапет, потом и другой.
И у нее захватило дыхание.
— Как ты? — спросил Амди.
— Я… — Тиратект огляделась. С южной стены она видела себя во дворе замка: трое ее смотрелись черными с золотом пятнышками в окружении Амди. За северной стеной расстилались леса и долины, ведущие к Ледяным Клыкам. На восток лежал Скрытый Остров и туманные внутренние воды. Это все она уже в качестве Свежевателя видела тысячу раз. Как он любил их, свои владения! Но теперь… теперь она видела это как во сне — так далеко были разнесены ее глаза. Стая ее была почти так же широка, как сам замок. Из-за такого параллакса Скрытый Остров казался в нескольких шагах. Новый замок стоял вокруг нее как уменьшенная модель. О Стая Стай Всемогущая — это было так, как видит только Бог.
Солдаты Теневика придвинулись ближе. Он послал пару стай обратно за указаниями.
— Пару минут. Еще пару минут, и я спущусь. — Эти слова она сказала солдатам у стены и Булату там, во дворе. Потом повернулась обозреть свои владения.
А ведь она расставила только двух своих элементов и всего на четверть мили. Но не было никакой заметной задержки в передаче мысли, координация была такой же четкой, как когда она была вся вместе. И запас шейного ремня был еще куда как велик. А что, если все ее элементы разойдутся в стороны и на мили? Вся земля севера станет ее личной комнатой.
А Свежеватель? Ах, Свежеватель. А где он? Воспоминания его присутствовали, но… Тиратект вспомнила потерю сознания, когда началась работа радио. Чтобы мыслить при такой бешеной скорости координации, нужно было умение. Может быть, Властитель Свежеватель никогда не ходил среди утесов, когда был новым. Тиратект улыбнулась. Может быть, только ее комплект умов мог выстоять при использовании радио. Если так… Тиратект снова оглядела пейзаж. Свежеватель построил великую империю. Если должным образом использовать поворот событий, будущие победы будут куда грандиознее.
Она повернулась к солдатам Теневика.
— Очень хорошо. Теперь я готов вернуться к Властителю Булату.
Назад: 29
Дальше: 31