Арарат, год 2675-й
Умывшись и позавтракав, Васко отправился в ближайшее отделение Сил безопасности – надо было отчитаться и получить новое задание. Проспал он не больше четырех часов, но тревожная бодрость, которая помогла провести на ногах минувшую ночь, никуда не делась, разве что чуть ослабла.
Первый Лагерь был обманчиво тих; на улицах горы мусора, некоторые жилища разрушены, кое-где видны следы пожаров. Но огромные толпы исчезли. Может быть, люди прислушались к заявлению Скорпиона и разошлись по домам, вдруг уразумев, какие лишения ожидают их на борту «Ностальгии по бесконечности»?
Васко понял свою ошибку, едва свернул за угол перед отделением СБ. На здание напирала гигантская серая толпа, многие сотни людей были притиснуты друг к другу, их пожитки свалены у ног. Стоя у турникетов, за порядком следил десяток охранников с легким ручным оружием, которое, впрочем, не было направлено на толпу. Несколько офицеров Сил безопасности, а с ними невооруженные чиновники администрации сидели за столами, расставленными прямо на улице перед двухэтажной постройкой из раковин. Бюрократическая процедура была в самом разгаре: личные документы заполнялись, читались, скреплялись печатью. Видно было, что большинство колонистов решили не дожидаться официальных распоряжений: они пришли, готовые к немедленному отлету, и, судя по выражению лиц, лишь единицы могли передумать.
Васко пробрался сквозь толпу, изо всех сил стараясь не толкаться. Эртон нигде не было видно, впрочем она была приписана к другому отделению. Остановившись перед столом, Васко дождался, когда офицер закончит регистрацию очередного беженца.
– Рейсы начнутся в полдень, никаких изменений? – вполголоса спросил Малинин.
– Раньше, – последовал такой же тихий ответ. – Решено поторопиться, иначе могут быть серьезные проблемы.
– А как мы все поместимся там? – спросил Васко. – Столько народу распихать по криокапсулам, это ж не один месяц нужен.
– Скажи это свинье, – отрезал офицер и принялся штамповать бумаги, едва заглядывая в них.
Внезапно Васко ощутил затылком теплое дуновение и оглянулся. Ослепительное сияние скользнувшего над площадью шаттла, непонятно, большого или малого, заставило прищуриться. Малинин решил, что шаттл сейчас сбросит скорость и пойдет на посадку, но машина заложила вираж и полетела к берегу, в сторону возвышающегося корабля. Шаттл скользнул под облаками, словно осколок солнца.
– Видишь, перевозка уже началась, – сказал офицер. – Словно это кого-то успокоит…
– Наверное, Скорпион знает, что делает, – сказал Васко и отвернулся, прежде чем собеседник успел ответить.
Малинин протолкался мимо столов регистрации через толпу и вошел в постройку из раковин. Внутри было то же, что снаружи: люди стояли с пожитками и документами в руках, везде плакали дети. Васко ощущал, как с каждой минутой паника нарастает.
Он пробрался в ту часть здания, что предназначалась только для персонала СБ. В комнатке с круглыми стенами, где Васко обычно получал наряд на дежурство, он обнаружил за низким столиком с чашками водорослевого чая троих. Он знал их всех.
– Малинин, – сказала Гундерсон, молодая женщина с короткими рыжими волосами, – чему обязаны таким счастьем?
Васко не обратил внимания на ее тон.
– Я пришел на службу, – ответил он.
– Мне казалось, ты теперь не якшаешься с такими, как мы, – фыркнула она.
Васко перегнулся через столик и сорвал со стены лист с разнарядкой.
– С кем хочу, с тем и якшаюсь, – буркнул он.
Второй в троице, свинья по имени Фленсер, сказал:
– Я слыхал, шишки из администрации решили забрать тебя к себе.
Просмотрев список, Васко не нашел своей фамилии.
– Ты имеешь в виду Скорпиона?
– Могу поспорить, ты больше нашего знаешь о происходящем, – снова заговорила Гундерсон.
– Если и так, я вряд ли стану это обсуждать. – Васко пришпилил лист к стене. – Сказать по правде, мне известно мало.
– Так мы и поверили, – сказал третий – мужчина по имени Кори. – Малинин, собрался лезть наверх, так хоть врать научись.
– Спасибо, – улыбнулся Васко, – но у меня другие планы. Я хочу принести пользу колонии.
– Хочешь знать, куда тебе надо пойти? – спросила Гундерсон.
– Не откажусь от подсказки.
– Велено тебе кое-что передать, – продолжала она. – В восемь ты должен быть в Высокой Раковине.
– Благодарю за помощь. – Васко повернулся к выходу.
– Дебил ты, Малинин, – раздалось за спиной. – Возомнил, будто ты чем-то лучше нас?
– Нет, – ответил он, удивленный своим спокойствием. Потом повернулся, чтобы взглянуть девушке в лицо. – Я считаю свои способности довольно средними. Просто у меня есть чувство ответственности, и оно говорит, что каждый из нас должен служить Арарату в меру своих сил. И если ты со мной не согласишься, я буду просто изумлен.
– Думаешь, теперь, когда Клавэйна больше нет, у тебя появился шанс пролезть в начальство?
На лице у Васко отразилось искреннее недоумение.
– Ни разу такое в голову не приходило.
– Отлично – потому что иначе ты бы совершил серьезную ошибку. У тебя, Малинин, для такого дела кишка тонка. У всех у нас для этого кишка тонка, но у тебя – в особенности.
– У меня в особенности? Почему ты так решила?
– Потому что ты никогда не решишься пойти против свиньи, – сказала она таким тоном, словно это было очевидно и ей, и ее товарищам.
В Высокой Раковине Антуанетта Бакс уже сидела за столом, раскрыв перед собой компад. Круз, Пеллерин и еще несколько человек из начальства тоже сидели. Наконец в комнату вошел Кровь, вразвалку, словно борец.
– Надеюсь, причина веская, – сказал он. – Будто у меня нет другого дерьма, которое срочно нужно разгрести.
– Где Скорпион? – спросила Антуанетта.
– В изоляторе, навещает мамашу с дочкой. Придет, как только освободится, – ответил Кровь.
– А Малинин?
– Я просил передать ему, чтобы явился сюда. Думаю, скоро будет.
Кровь плюхнулся на стул. По привычке он достал нож и принялся задумчиво скоблить подбородок. Лезвие поскрипывало, как сверчок.
– Итак, у нас проблема, – сказала Антуанетта. – За последние шесть часов поток нейтрино из реактора утроился. Если увеличится еще процентов на десять-пятнадцать, то кораблю не останется ничего другого, как взлететь.
– Выброса пока нет? – спросила Круз.
– Нет, – ответила Антуанетта, – и я очень беспокоюсь о том, что будет, когда двигатели начнут развивать тягу. В момент посадки корабля на берегу никого не было. Нам следует серьезно подумать об эвакуации людей. Я бы рекомендовала всем перебраться на удаленные острова, хотя понятно, что при нынешней загрузке шаттлов и лодок это невозможно.
– Помечтай, помечтай, – буркнул Кровь.
– Все равно придется что-то предпринять. Когда капитан решит взлететь, на берег обрушится цунами, поднимутся облака перегретого пара, рев будет такой, что на сотни километров все вокруг оглохнут. Не говоря уже о радиации… – Для пущей доходчивости Антуанетта сделала паузу. – Вряд ли в такой среде вам захочется появиться иначе как в скафандре.
Кровь закрыл лицо руками, сложив короткие тупые свиные пальцы. Антуанетта видела, как то же самое делал Скорпион в разгар кризиса. Теперь, когда Клавэйна не стало, а Скорпион занят другими делами, Кровь получил власть, о которой так тосковал. Но Антуанетта сомневалась, что удовольствие продлится больше пяти минут.
– Я не могу эвакуировать весь город, – сказал свинья.
– У нас нет выбора, – настойчиво повторила она.
Кровь опустил руки и ткнул пальцем в окно:
– Этот гребаный корабль наш! Мы не должны думать и гадать о его намерениях. Мы должны отдавать ему приказы, какие сочтем нужными.
– Сожалею, но дела обстоят иначе, – ответила Антуанетта.
– Начнется паника, – подала голос Круз. – Какой не бывало прежде. Нам придется демонтировать все станции переработки и заново собрать их в другом месте. Это задержит массовую перевозку людей на «Ностальгию» по меньшей мере на сутки. А те, кого мы эвакуируем из Первого Лагеря, где будут ночью спать? На островах нет никаких жилищ – только скалы. К утру сотни умрут от переохлаждения.
– У меня нет ответов на все вопросы, – проговорила Антуанетта. – Я просто хотела обозначить круг проблем.
– Но мы должны что-то сделать, – сказала Круз. – Черт, у нас должны быть решения на случай непредвиденных обстоятельств.
– Должны быть – не то же самое, что есть, – сказала Антуанетта.
Так часто говорил ей отец. Это всегда раздражало, и теперь, услышав, как те же самые слова сорвались с ее губ, она вдруг испугалась.
– Пеллерин, – спросил Кровь, – чем может помочь отряд пловцов? Похоже, Арарат на нашей стороне, иначе он не обеспечил бы лодкам проход до корабля. Тебе есть что сказать?
Пеллерин отрицательно покачала головой:
– Пока ничего предложить не могу. Если мы увидим, что активность жонглеров снизилась до нормального уровня, я дам разрешение на разведывательный заплыв, но пока это невозможно. Кровь, я никого не посылаю на смерть, особенно если знаю, что толку от этого не будет.
– Ясно, – отозвался свинья.
– Погодите, – заговорила Круз. – Давайте взглянем на ситуацию под другим углом. Если старт корабля способен наделать столько бед, значит нужно просто быстрее переправить всех на борт.
– Мы и так работаем на пределе возможного, – ответил Кровь.
– Тогда сократите бюрократическую часть, – предложила Антуанетта. – Перевезите всех людей на борт, а о формальностях подумаем позже. Не нужно гробить столько времени на заполнение ненужных бумаг. Проклятье, я бы все отдала сейчас за мой «Буревестник».
– Пожалуй, ты можешь кое-что для нас сделать, – произнесла Круз.
– Например? – спросила Антуанетта, глядя в единственный глаз Орки.
– Отправляйся на «Ностальгию». Попробуй уговорить. Скажи ему, что мы можем не успеть.
Не это хотелось услышать Антуанетте. После разговора с капитаном страх еще сильнее укоренился в ней; при мысли, что придется снова общаться с призраком, по коже пошел мороз.
– А если он не захочет говорить со мной? – спросила она. – Даже если захочет, то может не прислушаться к моим соображениям.
– Зато ты поможешь нам выиграть время, – сказала Круз. – По мне, это лучше, чем ничего.
– Пожалуй, – неохотно согласилась Антуанетта.
– Сейчас добраться до корабля легко, – бодро продолжала Круз. – Администрация даст пропуск, и через полчаса ты будешь на «Ностальгии».
Словно тут есть чему радоваться.
Глядя на свои пальцы, унизанные самодельными ажурными перстнями, Антуанетта вяло прикидывала, как бы уклониться от жуткого поручения, и тут в комнату вошел Малинин. Он раскраснелся, волосы блестели от дождя или пота. Ей вдруг подумалось, что Васко чересчур молод, чтобы находиться здесь, среди начальства; казалось несправедливым загружать его такими проблемами. У молодых есть привилегия надеяться, что все мировые сложности в итоге решаются просто.
– Садись! – приказал Кровь. – Хочешь чего-нибудь – чая, кофе?
– Я с трудом пробился в свое отделение СБ за разнарядкой, – сказал Васко. – Там огромная толпа, и народ все прибывает. Люди увидели мою форму и накинулись – требовали, чтобы я обеспечил им места на шаттлах.
– И ты пообещал? – играя ножом, спросил свинья.
– Разумеется, нет. Но я надеюсь, тут все понимают серьезность проблемы.
– Некоторое представление имеется, спасибо, – проговорила Антуанетта.
Она встала, одернула форменную рубашку.
– Куда ты? – спросил Васко.
– Поболтать с капитаном, – ответила Бакс.
В другой части Высокой Раковины, несколькими этажами ниже, с большими затратами времени и энергии строителями были выжжены несколько соединенных между собой комнат, напоминающих раковины гребешка. В этих помещениях теперь размещались детская и взрослая больницы Первого Лагеря, где жители получали минимальное медицинское обслуживание.
Два зеленых механических санитара, звякая тонкими членистыми манипуляторами, поспешно уступили Скорпиону дорогу, когда тот вошел в первую комнату. Центр комнаты занимала кровать, возле нее был подвешен инкубатор, с другой стороны стоял стул.
Со стула поднялся доктор Валенсин, отложив в сторону включенный компад.
– Как она? – спросил Скорпион.
– Мать или дочь?
– Не умничайте, доктор, я не в настроении.
– С матерью все в порядке, если не брать во внимание естественные последствия стресса и усталости.
Молочно-серый дневной свет сочился в комнату через узкое окно, незакрашенную полосу в материале раковины, и отражался в стеклах ромбовидных очков доктора Валенсина.
– Думаю, время и отдых помогут ей. Никакое дополнительное лечение не требуется.
– А что скажете об Ауре?
– С девочкой, слава богу, все в порядке. Лучше, чем можно было ожидать.
Скорпион присмотрелся к маленькому существу в инкубаторе, на удивление сморщенному и красному. Девочка вздрагивала, словно выброшенный на берег морской зверек.
– Это мне ни о чем не говорит.
– Тогда я объясню, – пообещал доктор Валенсин. Его черные как смоль волосы бликовали кобальтово-синим. – Ребенок перенес четыре потенциально травматичные процедуры. Первое: введение Ремонтуаром имплантатов ради возможности общения Ауры с родной матерью. Потом девочка была извлечена хирургическим путем из материнской утробы. Затем ее поместили в Скади, – возможно, перед этим она некоторое время провела в инкубаторе. И наконец, ее вынули из утробы Скади в малопригодных для такой операции полевых условиях.
Насколько понял Скорпион, Валенсин уже знал всю историю экспедиции к айсбергу.
– Поверьте мне на слово: выбирать нам не приходилось.
Валенсин переплел пальцы:
– Что ж, она отдыхает. Это хорошо. Похоже, пока никаких осложнений нет. Но со временем… кто знает? Если Хоури сказала правду, то Аура с рождения должна развиваться нестандартно. – Валенсин опустился на стул. При этом его ноги сложились, как длинные ходули на шарнирах; складки брюк были острыми, словно бритвы. – Кстати, у Хоури есть просьба. Думаю, вам лучше услышать ее первым.
– Говорите.
– Она хочет, чтобы девочку опять поместили в ее матку.
Скорпион снова взглянул на инкубатор. Это была большая, более совершенная и сложная версия того агрегата, который они брали с собой на айсберг. Инкубаторы на Арарате считались ценнейшими техническими устройствами, их работоспособность поддерживали особенно тщательно.
– Это возможно? – спросил свинья.
– В обычных обстоятельствах я бы никогда не взялся за такую операцию.
– Но обстоятельства необычны.
– Поместить ребенка обратно в утробу матери – не каравай в печь вернуть, – объяснил Валенсин. – Тут потребуется микрохирургия, гормональная перенастройка… целый набор сложных процедур.
Скорпион пропустил мимо ушей снисходительный тон врача:
– Но это возможно?
– Да, если мать хочет этого так сильно.
– Опасно?
Через секунду Валенсин кивнул, словно до сих пор думал только о технических проблемах, а не о риске для жизни.
– Да. И для матери, и для ребенка.
– Тогда это исключено, – сказал Скорпион.
– Вы очень уверены в своих решениях.
– Эта девочка стоила жизни моему другу, и я не могу ее потерять.
– Надеюсь, вы сами сообщите это матери.
– На этот счет не беспокойтесь, – сказал Скорпион.
– Отлично.
Скорпиону показалось, что доктор разочарован.
– И еще одно: во сне она опять произнесла это слово.
– Какое слово?
– Хелла, – ответил доктор Валенсин. – Или что-то вроде.