Пятью днями позже техники уложили Скорпиона в криокапсулу. Процедура напоминала хирургическую: разрезы, катетеры, анестезирующие средства, антисептические бальзамы.

– Не смотри, – велел он Хоури, стоявшей с Аурой на руках в изножье капсулы.

– Я хочу убедиться, что все пройдет благополучно, – сказала она.

– Ты хочешь убедиться в том, что я благополучно сойду со сцены?

Он тут же мысленно упрекнул себя за эти слова – жестокие и ненужные.

– Скорп, ты нам по-прежнему необходим. Может, мы не согласны с тобой насчет Хелы, но это не делает тебя менее полезным.

Девочка с живейшим интересом наблюдала, как техник вводит пластиковый шунт в запястье Скорпиона. На том месте, где двадцать три года назад был удален другой шунт, остался шрам.

– Ему больно, – пролепетала Аура.

– Да, – сказал свинья девочке. – Мне больно, но я потерплю.

Это была его собственная комната, и это была та самая капсула, в которой он спал по пути на Арарат. Очень старая, примитивная – грубый черный ящик, очень тяжелый, похожий на железный инструмент средневекового правосудия.

Но капсула оставалась в отличном рабочем состоянии, за долгие годы релятивистских полетов ни один замороженный в ней человек не погиб и не лишился даже частицы рассудка. Она содержала в себе самый минимум нанотехники, поэтому ее не поразила плавящая чума. Не затронули капсулу и трансформации капитана. Базово-линейные люди, решившие проспать годы полета в этой капсуле, могли с полной уверенностью рассчитывать на воскрешение. Погружение в криосон и возвращение из него происходили медленнее и комфортнее, чем в более современных и красивых моделях. Физические и психические ощущения у пользователя будут не самыми приятными, но в конце рейса он непременно встанет из капсулы живым и здоровым – а это самое главное.

Единственная сложность заключалась в том, что все это никак не относилось к свиньям. Капсула была настроена на физиологию базово-линейных людей на уровне клеточной химии, а тот не прощал ошибок. Скорпион и раньше погружался в криогенный сон, и неизменно рисковал. Он внушал себе, что его шансы с каждым разом не уменьшаются, что сейчас вероятность умереть в капсуле не выше, чем в самый первый заход. Но это было не совсем так. Скорпион очень постарел, его организм износился. Окружающие очень неохотно говорили о важных цифрах – о десяти, двадцати или даже тридцати процентах вероятности не пережить заморозку. Их нежелание обсуждать этот вопрос беспокоило Скорпиона куда больше, чем понятный риск попросту оказаться покойником в конце пути.

Но ведь бодрствование на протяжении полета не менее рискованно. Через пять или шесть лет бортового времени ему исполнится пятьдесят пять или пятьдесят шесть… если исполнится. Значит, тут не из чего выбирать – редкая свинья даже в комфортных условиях жизни дотягивает до шестидесяти.

И тем не менее если бы он знал все обстоятельства, то, по крайней мере, смог бы принять взвешенное решение. А так – что заставляет его улечься в капсулу, кроме простого желания проскочить через годы полета? Черт с ними, с шансами; у него было бы время все как следует обдумать. Он бы разобрался, стоит лететь на Хелу или нет.

А прежде он бы узнал, не совершил ли ужасную ошибку, убедив корабль сначала посетить Йеллоустон.

Он подумал о пыли, которая сыпалась меж его пальцев на стол, о том, как струйка качнулась в сторону буквы «Й», отклонившись от «Х». Через несколько минут все подтвердилось – корабль начал медленный разворот. Похоже, он брал курс на Эпсилон Эридана, а не на неведомую тусклую звезду 107 Рыб.

Скорпион был и обрадован, и испуган решением капитана. Тот выбрал сторону меньшинства, бесцеремонно воспользовавшись игрой Скорпиона в демократию. Это устраивало свинью, но что бы он чувствовал, если бы капитан примкнул к другому лагерю? Одно дело – дружить с Джоном Бреннигеном, и совсем другое – сделаться узником корабля.

– Еще не поздно остановиться, – сказала Хоури. – Можешь провести перелет на ногах.

– Ты так и сделаешь?

– Пока Аура не подрастет, уж точно спать не лягу, – ответила она.

Девочка засмеялась.

– Я не могу рисковать, – сказал Скорпион. – Без заморозки вряд ли доживу до конца полета. Для тебя пять или шесть лет не срок, а для меня большой кусок жизни.

– Может, и не придется ждать так долго, если удастся запустить новые машины. На дорогу до Йеллоустона уйдет всего пара лет нашего субъективного времени.

– Все равно для меня слишком долго.

– Неужели тебя это так волнует? Мне всегда казалось, что ты не думаешь о будущем.

– А я и не думаю. И объяснил тебе почему.

Хоури шагнула к черному ящику и опустилась на одно колено, чтобы показать свинье Ауру:

– Она по-прежнему считает, что нужно лететь прямо на Хелу.

– Мы туда обязательно попадем, только не сразу, – ответил он. – Решает Джон.

Скорпион повернулся к Ауре и посмотрел в золотисто-карие глаза, ожидая, что малышка вздрогнет и отвернется. Но та выдержала его взгляд, почти не моргая.

– Тени, – прошептала она едва различимым булькающим голоском, в котором, казалось, всегда слышится веселье. – Сделка с тенями.

– Я не верю в сделки, – вздохнул Скорпион. – Они приводят только в мир страданий.

– Возможно, придет время, и ты передумаешь, – сказала Хоури.

Хоури унесла Ауру, оставив Скорпиона на попечении техников. Было приятно, что они приходили, но Скорпион испытал облегчение, попрощавшись, – теперь он мог привести в порядок мысли, отложить что-то на будущее и не забыть о главном. Была одна вещь, которую он считал самой важной для себя. Он так никому и не рассказал о своем приватном разговоре с Ремонтуаром перед самим отлетом сочленителя. Этот разговор не записывался, и, кроме слов, Скорпион не получил от Ремонтуара почти ничего: ни чертежей, ни письменных инструкций. Только кусок белого полупрозрачного материала, совсем маленький – такой легко спрятать в кармане.

Тишина вдруг начала угнетать Скорпиона. Стоило ли развеивать сомнения Ремонтуара относительно Ауры и ее матери? Сочленитель предоставил право окончательного решения свинье, и это было знаком полного доверия.

Но теперь Скорпион лежит в капсуле, и от этого доверия ему мало проку.

Он не взял белый осколок с собой в капсулу. Образец хранился в его личных вещах, дожидаясь пробуждения хозяина. Сам по себе он не имел очевидной ценности, и если кто-нибудь его найдет, то, скорее всего, примет за сувенир или талисман. На борту «Ностальгии по бесконечности» только Скорпион знал, какой смысл заложен в этом маленьком предмете.

– Не знаю, что и думать об этом, – сказал Ремонтуар, передавая Скорпиону кривой белый осколок.

Свинья осмотрел вещицу, испытав легкое разочарование. Она не производила впечатления чего-то ценного. Материал полупрозрачный, пропускает свет. Края острые, можно порезаться. Вещество твердое, не согнуть и не сломать. Слегка похоже на фрагмент когтя динозавра.

– Рем, я знаю, что это.

– Правда?

– Кусок раковины. На Арарате такого добра полно, мы находили ему широкое применение. В шторм море выбрасывает на берег много обломков. Этот еще маленький, а бывают огромные.

– Огромные? – переспросил Ремонтуар, сплетая пальцы.

– Да, из них получаются целые дома. В одном размещалась наша администрация. У нас не хватало металла и пластика, поэтому мы вовсю использовали местные ресурсы. Нужно только как следует закрепить плавник, иначе его унесет первым же ураганом.

– Он поддается обработке?

– Да не очень… Его берут только терморезаки, но тебе это ничего не скажет – видел бы ты наши инструменты.

– Для чего еще применялся плавник, Скорп? Вас интересовало, откуда он берется?

– Теоретизировать нам было недосуг.

– И даже просто подумать?

Пожав плечами, Скорпион вернул фрагмент Ремонтуару:

– Мы считали плавник останками древних обитателей моря, которые были крупнее всего, что сейчас водится на Арарате. В океане обитают не только жонглеры, там хватает места разным формам жизни… Возможно, сохранились и реликты тех далеких времен, когда планета еще не была колонизирована жонглерами.

Ремонтуар постучал по куску плавника пальцем:

– Мне кажется, Скорп, что это появилось не в море.

– А есть разница?

– Возможно, особенно если учесть, что я нашел это в космосе, на орбите Арарата. – Сочленитель снова протянул плавник свинье. – Ну что, теперь интересней?

Потом Ремонтуар рассказал остальное. Во время последнего сражения у него вышла стычка с сочленителями из отряда Скади.

– Они уже знали, что Скади мертва. Без вожака у них начались разброд и шатания. Они вышли на меня в надежде завладеть гипометрическим оружием. Сочленители Скади накопили достаточно знаний, но вот гм-орудий у них не было. Я отказался передать технологию, отбил их атаку и не стал преследовать, ограничился предостережением. Решил, что в такую пору не стоит заводить новых врагов.

– И что дальше?

– Они вернулись, когда стая волков уже готовилась прикончить меня. С их стороны это было чистой воды самоубийство. Столь своевременная помощь, пожалуй, убедила меня и моих людей принять условия союза с отрядом Скади. Но была и другая причина.

– Этот плавник?

– Не только плавник, еще и данные, довольно загадочные на первый взгляд. Они вызвали у меня подозрение, не рассеявшееся до сих пор. Я по-прежнему допускаю, что этот плавник – ложный след, на который Скади решила нас навести, понимая, что ее дни сочтены. Образно выражаясь, гайка, подброшенная нам в двигатель.

– Да уж, с нее бы сталось, – проговорил Скорпион.

Теперь, когда он узнал о возможном происхождении белого кусочка, тот казался святой реликвией. Свинья держал его с чрезмерной осторожностью, словно нечаянно мог сломать.

– Что за данные?

– Прежде чем сочленители переслали их мне, они сообщили, что ситуация вокруг Арарата сложнее, чем предполагалось. Тогда я не мог ни согласиться с ними, ни обоснованно возразить, хотя и начинал склоняться к тем же выводам. Казалось, в игре участвует кто-то еще. Не мои люди, не Скади, даже не ингибиторы. Кто-то прячется и лишь изредка мелькает на горизонте событий, словно сторонний наблюдатель. Конечно, в пылу битвы легко забываешь о подобных подозрениях: детекторы масс ловят призрачные сигналы, мощные выбросы энергии порождают фантомов. Но эта путаница по большей части создавалась намеренно.

– И что с данными?

– Они только подтверждали наши подозрения. Эта информация дополняла результаты моих собственных наблюдений, а те свидетельствовали, что за нами следят. И делают это не люди и не ингибиторы, а кто-то или что-то, сопровождавшее нас до самого Арарата. А может быть, оно находилось у Арарата еще до нашего прибытия.

– Почему ты решил, что это не уловки ингибиторов? Мы пока слабо изучили их приемы.

– Передвижения этих таинственных агентов говорит о том, что они намерены держаться в стороне не только от нас, но и от ингибиторов. Они не так осторожничают, как мы, но тем не менее.

– И кто же они, по-твоему?

– Не знаю, Скорп. У меня есть только вот этот осколок. Мы нашли его после очередной схватки – их аппарат подлетел чересчур близко и был поврежден. Это просто обломок кораблекрушения, Скорп. Точно такой же, как весь тот плавник, который ты видел на Арарате. Просто часть обломков упала в море.

– Но кто мог построить эти корабли?

– Неизвестно.

– Чего они хотят от нас?

– Это тоже загадка. Мы знаем только одно: что интересуем их.

– Мне все это не нравится.

– Поверь, Скорп, мне тоже. Они не вступают с нами в контакт, и все их поведение указывает на желание как можно дольше оставаться в тени. Ясно, что технически они более развиты, чем мы. Они скрываются во тьме, умеют пробираться мимо ингибиторов; они выжили, наконец. Они благополучно существуют в этой галактике, а мы находимся на грани истребления.

– Они могли бы помочь нам.

– А вдруг они ничем не лучше ингибиторов?

Скорпион взглянул в лицо старику-сочленителю: спокойное до жути, выражающее лишь полное внимание к их разговору.

– Послушать тебя, так придешь к выводу, что они нас оценивают, – сказал свинья.

– Я тоже думал об этом.

– А что Аура? О чем говорит она?

– Ни разу не упомянула, что рядом есть кто-то еще, – ответил Ремонтуар.

– Может быть, они и есть тени?

– Тогда зачем нам лететь на Хелу? Нет, Скорп, это не тени. А нечто другое, нечто, о чем она не знает или решила нам не говорить.

– Теперь я не смогу спокойно уснуть.

– А я, мистер Пинк, этого и добивался. Кто-то должен был узнать о том, что не дает мне покоя.

– Если Ауре неизвестно о присутствии этой новой силы, можно ли верить остальной ее информации?

– Непонятно. В том-то и закавыка.

Скорпион дотронулся до осколка. Материал был прохладным и едва ли существенно тяжелее воздуха, который он вытеснял.

– Попробую рассказать об этом Ауре, может, она вспомнит.

– Либо тебе следует держать эти сведения при себе, потому что распространять их слишком опасно. Не забывай: это может быть дезинформация, подкинутая нам Скади, чтобы подорвать доверие к Ауре. Если девчонка заявит, что ничего об этом не знает, сможешь ли ты и дальше доверять ей?

– Я все равно хотел бы получить эти данные, – ответил Скорпион.

– Чересчур опасно. Если я передам их тебе, они могут попасть и к Ауре. Она из моей породы, Скорп, – сочленитель. Я оставлю тебе осколок как напоминание о нашем разговоре. Думаю, этого будет достаточно.

– По-твоему, я вообще не должен ей ничего говорить?

– Нет, я только имею в виду, что решать тебе и это решение не из легких. – Ремонтуар помолчал, потом скупо улыбнулся. – Я тебе не завидую. Возможно, слишком многое поставлено на карту.

Скорпион убрал плавник в карман.