Глава тридцать пятая
Хела, год 2727-й
Явившись по вызову в мансарду, Рашмика вздохнула с облегчением: настоятель был один, без генерал-полковника. Не то чтобы ей было приятно общество Куэйхи, но в присутствии Грилье у нее мороз шел по коже. Воображение так и рисовало, как он рыщет по «Пресвятой Морвенне», занимаясь делами службы крови или омерзительными процедурами иного рода, о которых ходили слухи.
– Как устроились? – спросил настоятель, когда Рашмика уселась в предложенное кресло посреди зеркального леса. – Очень надеюсь, что вам тут понравится. Ваши способности, мисс Эльс, произвели на меня сильное впечатление. И на Грилье тоже – это ведь он предложил доставить вас сюда.
– Рада послужить церкви, – ответила на это Рашмика.
Она налила себе чая; рука, державшая фарфоровую чашку, дрожала. Есть не хотелось. Одной мысли о том, что она находится рядом с железным скафандром, было достаточно, чтобы испортилось настроение. Но невозмутимость, пусть даже чисто внешнюю, необходимо было сохранить.
– Да, это настоящая удача, – проговорил Куэйхи.
Он лежал неподвижно, шевелились только губы. В мансарде было холоднее обычного, и при каждом слове из настоятельского рта вырывалось белое облачко.
– Это и удачей едва ли можно назвать, больше подходит слово «чудо».
– Прошу прощения, настоятель, но я…
– Взгляните на стол, – перебил ее Куэйхи. – Видите рядом с чайным сервизом малахитовый ларец?
Рашмика не сразу заметила шкатулку, но тотчас вспомнила, что прежде ее не бывало на столе. Четыре крошечные ножки, как у свиньи или собаки. На вид массивная, а на самом деле легкая. Девушка повозилась с замком из позолоченного металла. Наконец механизм щелкнул и крышка откинулась. Внутри было много бумаг: листы и конверты разных оттенков и размеров, аккуратно собранные и перетянутые эластичной лентой.
– Взгляните на них, – сказал Куэйхи, – дайте волю любопытству.
Рашмика вынула стопку, сняла резинку. Содержимое шкатулки рассыпалось по столу. Она брала листы наугад, разворачивала и читала. Сиреневая бумага была такой тонкой, такой прозрачной, что писать на ней можно было только с одной стороны. Даже на просвет старательная манера письма показалась знакомой. Еще не перевернув лист, Рашмика поняла, что это ее собственный почерк – детский, но не забытый.
– Это же мое, – сказала она. – Письма церковным археологам.
– Вас не удивляет, что все они собраны здесь?
– Ну, удивляться вряд ли стоит, ведь письма адресовались одной из служб церкви Первых Адвентистов. Хотя непонятно, почему археологи решили передать их вам.
– Вы не расстроены?
– А есть из-за чего расстраиваться?
Она расстроилась и даже разозлилась, и это были не единственные сильные чувства, обуревавшие ее в тот момент.
– Археологи видели хоть одно из этих писем?
– Первые побывали у них в руках, – ответил Куэйхи, – остальные перехватывались. Не принимайте близко к сердцу. Нашим археологам пишут сотни любителей вроде вас. Если бы ученые читали дурацкие послания добровольных помощников, у них не осталось бы времени на работу.
– Мои письма не дурацкие, – процедила Рашмика.
– Согласен, не дурацкие. Но судя по их содержанию, ваша позиция в отношении вертунов несколько отличается от ортодоксальной. Будете спорить?
– Стремление узнать правду – это неортодоксальная позиция?
– Думаете, вы такая одна? Да наши научные службы завалены письмами энтузиастов. Практически сплошь это завиральные идеи происхождения и гибели вертунов. Они не стоят выеденного яйца, потому что не имеют ничего общего с научными методами.
– Ну, примерно то же самое я могу сказать и о работе ваших исследовательских групп.
Столь дерзкая отповедь вызвала смех настоятеля.
– А вы, мисс Эльс, не страдаете излишней стеснительностью.
Рашмика сгребла бумаги, уложила в неровную стопку, перетянула резинкой и вернула в шкатулку.
– Тут нет ничего противозаконного, – проворчала она. – О своей переписке я вам не говорила, потому что вы не спрашивали.
– А я вас и не обвиняю. Мне просто любопытно. Я прочитал эти письма и отметил, что ваша аргументация с годами становилась все более серьезной. Считаю даже, что некоторые тезисы заслуживают осмысления.
– До крайности приятно слышать, – ответила на это Рашмика.
– Не стоит язвить, я говорю от чистого сердца.
– Настоятель, вам на мои тезисы наплевать, и церквям тоже. Да и может ли быть иначе? Ваша доктрина отвергает любые объяснения, кроме тех, которые мы читаем в религиозных брошюрах.
– И что же это за объяснения? – игриво спросил Куэйхи.
– Вертуны – просто лишняя деталь, их гибель никак не связана с исчезновениями. Если у них и имеется какая-то теологическая функция, то это всего лишь напоминание о ереси и пороке, об острейшей необходимости срочного поиска спасения.
– В наше время известно много исчезнувших инопланетных культур, – сказал Куэйхи. – Это больше не тайна.
– Но здесь что-то другое, – возразила Рашмика. – То, что случилось с вертунами, не похоже на судьбу амарантийцев и других мертвых культур.
– Это ваш главный постулат?
– Полагаю, было бы полезно разобраться в том, что здесь случилось. – Рашмика постучала пальцем по ларцу. – Вертуны были уничтожены, но это сделали не ингибиторы – нет типичных признаков их работы. Тот, кто истребил вертунов, оставил очень много следов их существования.
– А может, в этот раз ингибиторы поторопились? Может, они сочли, что достаточно уничтожить всех вертунов до единого, а предметы быта никакой роли не играют?
– Но на других планетах машины действовали иначе. Я знаю, как они обошлись с амарантийцами. На Ресургеме уцелело только то, что пряталось в литосфере, в специально приготовленных хранилищах, на многометровой глубине. Я знаю, настоятель, на что это похоже. Я была там.
Распялки для глаз блеснули отраженным светом – Куэйхи повернулся к ней:
– Вы были там?
– Я хотела сказать, – поспешила оправдаться Рашмика, – что очень много читала о Ресургеме, постоянно думала об этой планете. Все равно что сама побывала на ней.
Девушка внутренне поджалась: несложно объяснить, как следует понимать ее слова, но откуда такое жгучее ощущение, что она сказала чистую правду?
– Проблема в том, – заговорил Куэйхи, – что, если не считать ингибиторов виновными в гибели вертунов, придется объяснить исчезновение коренных жителей Хелы происками какой-то иной силы. С философской точки зрения нас это не очень устраивает.
– Возможно, мои рассуждения лишены изящества, – сказала Рашмика, – но, если истина требует появления другой силы – а по сути третьей, – мы должны набраться мужества и принять это как данность.
– Правильно ли я понял: у вас есть соображения насчет того, что это за сила?
Рашмика не удержалась и покосилась на железный скафандр. Вряд ли настоятель заметил этот непроизвольный взгляд, но девушка рассердилась. Ну почему она не может контролировать свои реакции так же легко, как разгадывает чужие?
– Соображения есть, хотя нет прямых доказательств, – ответила она.
Чуть сместилось ложе настоятеля, и будто волна разбежалась по мансарде. Это подстраивались зеркала.
– Когда Грилье сообщил мне о вашем существовании и высказал предположение, что вы можете быть для меня полезны, он добавил, что вы отправились в путь, преследуя личные цели.
– Так и сказал?
– Сказал, это как-то связано с вашим братом.
– Мой брат ушел служить соборам, – ответила девушка.
– И вы встревожились, поскольку от него давно нет вестей. Решили выяснить его судьбу, покинули родину и отправились к Вечному Пути. Это и есть история вашего появления здесь?
Отчего-то слово «история» резануло слух, но Рашмика решила не вникать.
– Почему вы спрашиваете?
– А потому, мисс Эльс, что вы явились сюда не ради брата, хотя, конечно, любите его. Это просто предлог, чтобы уйти из дома. А настоящая причина лежит гораздо глубже.
– Не поняла.
– Полагаю, вы и думать забыли о брате несколько лет назад, – ответил настоятель. – В душе давно смирились с его смертью. На самом деле вы здесь из-за вертунов, из-за ваших представлений об их гибели.
– Какая чушь!
– Но эти письма, целая кипа, говорят об обратном. О глубоко укоренившейся одержимости, нисколько не свойственной детям.
– Я приехала, чтобы найти Харбина.
Куэйхи взял спокойный и настойчивый тон учителя латыни, объясняющего тонкости грамматики:
– Вы приехали ради меня, Рашмика. Добирались до Пути с намерением подняться на самый верх соборной администрации, будучи убеждены, что только у настоятеля Куэйхи есть ответы на вопросы, которые не дают вам покоя.
– Я здесь не по собственному желанию, – ответила Рашмика, но в ее голосе уже не было уверенности. – Это вы привезли меня сюда с «Железной Екатерины».
– Рано или поздно вы нашли бы возможность сюда проникнуть – так крот мало-помалу прокапывает ход к поверхности. Принесли бы пользу какой-нибудь научной группе, а оттуда попали бы ко мне. На это ушли бы месяцы, а может, и годы. Однако Грилье – благослови Господь его черствое сердце – решил ускорить ваше продвижение по намеченному курсу.
– Ошибаетесь! – крикнула Рашмика, чувствуя, как дрожат руки. – Я не собиралась встречаться с вами. И не рвалась именно сюда. Для чего мне ваша «Пресвятая Морвенна»?
– На «Пресвятой Морвенне» еду я, а в моей голове много интересного, – объяснил настоятель.
Рашмика нащупала шкатулку.
– Я заберу письма, – сказала она. – Они ведь мои.
– Письма в вашем распоряжении. Шкатулку тоже можете оставить себе.
– Тогда до свидания?
Настоятель очень удивился:
– До свидания, мисс Эльс? В каком смысле?
– Наш договор расторгнут. Я больше не работаю на вас.
– Не понимаю, с чего вы взяли, – хмыкнул Куэйхи. – Как вы правильно заметили, вертуны не имеют никакого отношения к нашим договоренностям. Ничего противозаконного не совершается; никакие соглашения не нарушены.
Вспотевшие руки оставляли на малахите следы. Настоятель ни с того ни с сего отдал шкатулку – этого она совсем не ожидала. Тут вся переписка, которую Рашмика не надеялась увидеть: наивные искренние послания из ее прошлого в настоящее.
– Мне показалось, вы сердитесь на меня.
– Но это не уменьшает вашей полезности. Кстати, скоро сюда пожалуют новые ультра. И мне хотелось бы услышать ваше мнение о них, мисс Эльс. Вы же согласны и дальше помогать мне?
Со шкатулкой в руках Рашмика поднялась. Судя по тону настоятеля, аудиенция подходила к концу.
– Могу я кое о чем спросить? – с легкой запинкой осведомилась она.
– Я задал много вопросов. Не вижу, почему бы вам не сделать то же самое.
Рашмика колебалась. Куэйхи наверняка известно, что стало с ее братом: ему ничего не стоило узнать правду из соборного архива, пусть даже он Харбина в глаза не видел. Но когда момент настал, когда настоятель разрешил спрашивать о чем угодно, Рашмика поняла, что у нее не хватит душевных сил пройти через это. Она не просто боялась услышать правду – подозрения мучили ее уже давно. Она боялась того, как поведет себя, услышав эту правду. Что, если Харбин и в самом деле окажется вовсе не так дорог ей, как всегда казалось? Что, если упрек настоятеля в том, что для нее поиск Харбина лишь удобное прикрытие, – правда?
Сможет ли она пережить это?
Рашмика судорожно сглотнула. Она внутри железного собора, в полном одиночестве. Совсем еще ребенок.
– Я хотела спросить… Вы слышали что-нибудь о тенях? – пролепетала она.
Настоятель ничего не ответил. Ведь он и не обещал дать ответ, вспомнила девушка.
