Переговоры с ультра продолжались. Рашмика присутствовала на всех встречах, и ее задачей было наблюдать. Она пила чай, смотрела, как колеблется в зеркалах ее отражение, и думала о том, что с каждым часом более чем на километр приближается к Пропасти Искупления. Впрочем, у Куэйхи в покоях не было часов, так что объективно судить о продвижении собора она не могла.

После каждого торга она рассказывала настоятелю о замеченном, стараясь быть беспристрастной, ничего лишнего не акцентировать и не забывать ни о чем сколько-нибудь важном. К концу третьей встречи она уже понимала, что происходит. Куэйхи хотел, чтобы кто-нибудь из ультра привел свой корабль на низкую орбиту Хелы для охраны церкви.

Чего или кого боялся старик, она так и не поняла. Куэйхи говорил ультранавтам, что опасается других звездных кораблей, что недавно раскрыл план захвата власти на Хеле, что кто-то посягает на право адвентистов торговать реликвиями вертунов. И если на орбите появится хорошо вооруженный субсветовик, недруги поостерегутся вмешиваться во внутренние дела Хелы. Напротив, ультра, согласившись встать на сторону настоятеля, получат торговые преференции, компенсацию за рискованное пребывание корабля вблизи планеты, уничтожившей «Гностическое восхождение». Рашмика чувствовала волнение ультра: они прилетали на Хелу на шаттлах, оставив субсветовики в безопасном отдалении, на окраинах системы; никто из них не хотел провести на «Пресвятой Морвенне» ни одной лишней секунды.

Вместе с тем Рашмика ясно видела, что в планы Куэйхи входит не только обеспечение защиты. Настоятель что-то скрывал. Это не бросалось в глаза, не читалось на лице. Мимика этого человека почти не поддавалась расшифровке. И дело было не только в механическом фиксаторе глаз, конечно скрывавшем большинство движений лицевых мышц, а в полном их онемении, словно подходящие к ним нервы были ампутированы или вытравлены. Глядя на Куэйхи, она видела пустоту. Вернее, мимика была, но утрированная, натужная, словно настоятель управлял своим лицом, точно куклой-перчаткой. «Какая ирония, – думала она, – читать по чужим лицам для человека, чье собственное лицо для тебя непроницаемо».

Наконец все запланированные на этот день встречи закончились. Рашмика снова рассказала Куэйхи о том, что ей удалось, и он внимательно выслушал. Понять, о чем думал и догадывался сам Куэйхи, было невозможно, но он не подвергал сомнению ее выводы. Куэйхи вяло кивал и под конец сказал, что мисс Эльс ему очень помогла.

Другие ультра еще не прибыли для переговоров, но и тех, что побывали здесь, для одного дня было более чем достаточно.

– Можете быть свободны, мисс Эльс. Вы вольны покинуть наш собор, но хочу сказать, что сегодня вы оказали мне большую услугу, и я распоряжусь вознаградить вас должным образом. Я уже обещал позаботиться, чтобы на «Железной Екатерине» для вас подыскали хорошее место?

– Обещали, настоятель.

– Так что решать вам. Или можете возвратиться на Равнину Вигрид. Там у вас осталась семья, насколько я знаю?

– Да, – кивнула Рашмика, но стоило слову сорваться с ее губ, как семья показалась ужасно далекой и забытой; абстрактное понятие, знакомое разве что понаслышке.

Она помнила свой дом, лица и голоса родителей, однако эти воспоминания успели истончиться, образы сделались едва видимыми, точно силуэты за окном.

– Вы вернетесь не с пустыми руками – я выплачу приличную сумму – скажем, пять тысяч экю. Что скажете?

– Вы очень щедры, – пробормотала она.

– А вот другой вариант – на мой взгляд, предпочтительный. Вы остаетесь на «Пресвятой Морвенне» и помогаете мне в переговорах с ультра. Я буду платить две тысячи экю за каждый день работы. Когда доберемся до моста, вы сможете уехать домой с суммой, вдвое превышающей заработанную сегодня. А не захотите уезжать – в соборе для вас всегда найдется работа. Подумайте, сколько вы сможете выручить за год службы.

– Вряд ли я заслуживаю такую высокую плату, – ответила она.

– Заслуживаете, мисс Эльс. Разве вы не слышали, что сказал Грилье? Одна на тысячу. А скорее всего, с вашей остротой восприятия – одна на миллион. По-моему, любой бы согласился платить такой, как вы, две тысячи в день.

– А если я дам маху? – спросила она. – Если мои выводы окажутся неверными? Я же человек, а человеку свойственно ошибаться.

– Вы не ошибетесь, – ответил Куэйхи с пугающей уверенностью. – Я, Рашмика, верю в две вещи, кроме нашего Господа Бога. И одна из этих вещей – ваш талант. В мой собор вас привела вера. Вы, без преувеличения, дар Божий. И я бы сделал непростительную глупость, отказавшись от него.

– Мне вовсе не кажется, что я дар, – возразила она.

– И кем же вы себе кажетесь?

«Ангелом мести», – хотела ответить она. Но вместо того сказала:

– Девчонкой, которая забралась очень далеко от дома, страшно устала и не знает, что делать дальше.

– Оставайтесь со мной. Вот увидите, все будет хорошо. Если вам что-то не понравится, никто вас удерживать не станет.

– Я могу вам верить, настоятель?

– Бог свидетель.

Но определить, лжет он или нет, Рашмике не удалось. Позади Куэйхи, хрустнув коленями, поднялся Грилье и взъерошил ослепительно-белый ежик своих волос.

– Позвольте, я покажу вашу комнату, – сказал врач. – Как я понял, вы решили остаться?

– На время, – ответила Рашмика.

– Отличный выбор. Уверен, вам здесь понравится. Настоятель прав: вы попали к нам поистине в историческое время. – Грилье протянул руку. – Добро пожаловать на борт.

– И это все? – спросила Рашмика, пожимая его кисть. – Никаких формальностей? Не будет обряда посвящения?

– Для вас – не будет, – ответил Грилье. – Вы уникальный специалист, мисс Эльс, впрочем и я тоже. Мы не собираемся туманить ваш разум всякой религиозной чепухой… Правильно я говорю?

Рашмика взглянула на Куэйхи. На его лице с распяленными железом глазами, как и раньше, ничего нельзя было прочитать.

– Пожалуй, в этом нет необходимости.

– И еще один нюанс, – сказал Грилье. – Если не возражаете, я возьму у вас образец крови.

– Крови? – Рашмика вдруг похолодела.

Грилье кивнул:

– Исключительно в медицинских целях. В наше время развелось столько зловредных микробов, в особенности на Гирроккине и Вигриде. Но волноваться не стоит. – Грилье шагнул к медицинскому чемоданчику. – Разве что самую чуточку.