Скорпион надеялся немного отдохнуть. Но после отлета Антуанетты пришлось трудиться не менее напряженно, чем в предшествовавшие дни. Свинья почти не спал: следил за прилетом шаттлов и буксиров, контролировал регистрацию новых беженцев, прибытие и размещение технических специалистов от Ремонтуара.

Он устал – устал чудовищно, невыносимо, смертельно. Чувствовал, что сил осталось на один или два вздоха и он вот-вот сломается. Но продолжал работать: напутствие Антуанетты и собственное упрямое нежелание демонстрировать на людях малейшую слабость помогали ему. Но держаться становилось с каждым днем труднее. Все чаще Скорпиону казалось, что в нем нет и никогда не было энергии, которая есть в людях; что люди никогда не испытывают такого изнеможения.

В его молодые годы все было по-другому. Скорпион тогда пер как локомотив, не остановить; он был сильнее не только свиней, но и многих людей из своего окружения. Глупо было надеяться, что он останется таким всегда, всю жизнь сможет выдерживать подобный темп. Он и не заметил, когда его обошли люди – быть может, несколько месяцев или лет назад. У него еще сохранилась та дикая порывистая сила, которой не отличалось большинство людей, но сейчас нужен не скорый на расправу головорез, а вдумчивый, хладнокровный руководитель, медленно, расчетливо тратящий свои ресурсы. Люди быстрее соображают и реже ошибаются. Понимают ли они это? – спрашивал себя Скорпион. Возможно, сейчас людям не так заметно собственное превосходство, так как он работает на износ, чтобы компенсировать свою природную неполноценность. Но рано или поздно усилия сойдут на нет, и тогда его недостатки начнут всем колоть глаза. Антуанетта права, большинство людей – его союзники; они, конечно же, постараются не замечать его нарастающую неадекватность, простят ошибки и промахи. Но это не может продолжаться бесконечно. Обязательно наступит день, когда недруги углядят медленно подступающую слабость и обернут ее против Скорпиона. И хватит ли у него смелости добровольно сойти со сцены, прежде чем такая необходимость станет чересчур очевидной? Слишком трудный вопрос, ведь из него неизбежно следуют другие: кто ты по своей натуре и кем тебе никогда не стать?

Антуанетта не хотела быть жестокой, когда назвала время, проведенное на Арарате, славным. Она и впрямь так считала, а двадцать три года – немалый срок, с чьей жизнью его ни сопоставляй. Но Антуанетта была человеком. Конечно, она не проходила курс продления жизни, такую обычную еще двести лет назад процедуру. Сегодня подобная терапия почти недоступна. Но у Антуанетты было преимущество перед Скорпионом: века назад ее гены подверглись специальной обработке, из них изъяли предрасположенность к многочисленным смертельным заболеваниям. Она проживет вдвое больше, чем жили ее предки, не знавшие подобных модификаций. Сто пятьдесят лет – вполне обычный срок для таких, как она. А если повезет, то и целых два века. Достаточно долго, чтобы рассчитывать на курс продления жизни с применением медицинских средств, запас которых сильно уменьшился со времен плавящей чумы. Конечно, ввиду сегодняшнего кризиса на восстановление этой технологии в полном объеме вряд ли можно рассчитывать, но такая возможность все-таки существует в отдаленной перспективе.

А Скорпиону уже исполнилось пятьдесят. Если повезет, он доживет до шестидесяти. Он не слыхал, чтобы срок жизни его сородичей превышал семьдесят пять, а самому старому свинье, которого он знал лично, был семьдесят один. Через год этот свинья умер: заложенные в нем болезни, как мины с часовым механизмом, за несколько месяцев буквально разорвали его на части.

И даже если общество вновь получит доступ к старинным технологиям омоложения и продления жизни, Скорпиону это ничего не даст, потому что они рассчитаны только на человеческую биохимию. Он слышал, что для свиней попытки воспользоваться подобными средствами всегда заканчивались неудачно. Очень часто эти экспериментаторы умирали раньше срока, поскольку у чужеродной терапии имелись сильные побочные эффекты.

Не стоит тешить себя пустыми надеждами. Если он протянет лет двадцать, это уже будет счастье. Недолгий срок, что и говорить. На Арарате Скорпион и то провел больше.

«Половина моей жизни», – сказал он Антуанетте. Вряд ли она поняла. Не половина жизненного срока, который ему отмерен судьбой, а половина оставшегося.

Первые свои двадцать лет Скорпион, в сущности, и не жил. По-настоящему он появился на свет лишь в тот миг, когда поднес к своему плечу лазер и уничтожил вытатуированного зеленого скорпиона, оставив уродливый шрам. Людям свойственно строить планы на десятилетия, Скорпион же думал на год-два вперед, да и то не надеялся на успех.

Хватит ли у него мужества признать это? Если он сейчас откажется от своей роли и даст понять, что причиной тому генетическое наследство – короткая жизнь и запрограммированная смерть искусственно очеловеченной свиньи, – никто его не осудит. Скорпиона поймут, ему будут сочувствовать. Но что, если он совершит роковую ошибку, отказавшись от власти под давлением временных трудностей? Ведь эти трудности никому, кроме него, пока не заметны. Еще лет пять, а то и десять он способен приносить пользу, так не будет ли трусостью сегодняшний отход от дел? Скорпион в огромном долгу перед Араратом, вернее, перед беженцами с этой планеты. У него много недостатков: склонность к насилию, упрямство, негибкость. Но он никогда не был трусом.

И тут он подумал об Ауре. Понимание пришло с кристальной ясностью: ей нужна опека. Она всего-навсего ребенок, который говорит о вещах, лежащих за пределами его понимания. Кстати, она спасла тысячи жизней, не позволив Скорпиону напасть на жонглеров, когда те перемещали «Ностальгию» на безопасное расстояние от Первого Лагеря. Она всегда знает, что нужно делать.

Сегодня Аура – кроха, упрятанная в прозрачную скорлупу инкубатора, но она растет с каждым днем. Какой будет эта девочка через десять лет? Загадывать так далеко – мука мученическая для свиньи, но Скорпион все равно сумел представить Ауру повзрослевшей, с лицом, выражающим нечто среднее между спокойной сосредоточенностью и закосневшим фанатизмом, без малейшего намека на сомнение. По человеческим меркам она будет красивой, и у нее найдутся последователи. Скорпион вообразил Ауру в доспехах, которые были на Скади, когда ее нашли в разбившемся корабле; хамелеофляж окрасился в белое, да так и застыл в этом режиме.

А ведь она может быть права, подумал Скорпион. Допустим, она точно знает, как получить преимущество над ингибиторами. Очень хочется верить, что это так, учитывая уже заплаченную за Ауру цену. Но вдруг он ошибается? Что, если это троянский конь, коварно подброшенный людям? И его единственная задача – привести человечество к полной гибели самым коротким и надежным путем?

Но Скорпиону это казалось слишком маловероятным. Будь иначе, он бы, наверное, уже убил Ауру, а следом и себя. И все же маловероятно – не то же самое, что исключено. Быть может, Аура ни в чем не повинна, но ошибочны ее советы. По сути дела, такой вариант еще опаснее.

Васко Малинин полностью на стороне Ауры, рассуждал Скорпион. И многие руководители тоже. Остальные пока держатся нейтрально, но в будущем могут принять любую сторону. Значит, нужен противовес неизбежному проявлению притягательной силы этой девочки, ее магической харизме. И это должен быть некто беспристрастный, лишенный воображения, не падкий на крестовые походы и не подверженный религиозному фанатизму. Значит, нельзя оставлять пост. Рано или поздно перенапряжение доконает Скорпиона, но сейчас он должен держать власть в своих руках. Он не противник для Ауры; он всего лишь сдерживающий фактор. И если когда-нибудь дело дойдет до противостояния с нею или ее последователями (свинья так и видел их армию позади девушки в белой броне), то это будет означать, что Скорпион сделал правильный выбор.

В одном Скорпион был уверен: стоит принять решение, и он пойдет до конца. В этом он был копией Клавэйна. Конечно, старик лучше видел перспективу, но по большому счету чем была его жизнь, если не чередой проявлений неодолимого упрямства – и так до самого своего конца, до рокового дня на айсберге.

«Не бывает ничего хуже, чем такая жизнь», – заключил Скорпион.

– Ну что, доволен? – спросил Скорпион у Ремонтуара.

Они сидели вдвоем в герметичной эксплуатационной капсуле, вцепившейся паучьими ногами в похожий на бескрайний утес борт разгоняющегося звездолета. Из расположенного непосредственно под ними шлюза, обрамленного конструкцией, похожей на оплавленный позвоночник, выбирались орудия, хранившиеся на тайном складе. Даже в лучшие времена это была опасная процедура, а сейчас, когда «Ностальгия по бесконечности» с ускорением уходила прочь от Арарата по заданной Ремонтуаром траектории, выгрузка вооружения требовала предельной осторожности и внимания к мелочам.

– Что ж, Рем, я доволен результатом, – сказал Скорпион. – Думал, ты будешь спорить с пеной у рта. Я бы не отдал все пушки. Надеюсь, ты не слишком зол на меня?

– Помилуй, Скорп, с чего бы мне злиться?

На лице спутника появилась знакомая вялая улыбка. Из прихваченного с собой термоса Ремонтуар разлил чай по стеклянным стаканчикам.

– Мы делим риск пополам. Твои шансы на выживание, если верить нашим моделям, существенно уменьшились. Мне, конечно, очень жаль, но я понимаю твое нежелание оставить часть оружия для самозащиты. Противоположное решение подразумевает слишком высокую степень доверия.

– Доверие тут ни при чем, – возразил Скорпион.

– Сказать по правде, это не важно – по большому счету пушки из тайного склада ничего не изменят. Я не хотел говорить об этом раньше, чтобы не посеять страх на твоем корабле, но есть основания считать, что наш прогноз слишком оптимистичен. Когда Илиа Вольева бросила «Буревестник» в самую гущу волков у Дельты Павлина, урон, который ей удалось нанести при помощи пушек класса «Ад», был очень незначителен.

– Это нам так кажется. Возможно, она все-таки придержала гадов.

– Или Вольева применила пушки не самым удачным образом, – в конце концов, тогда она была далеко в нелучшей форме. Или пустила в ход не самые мощные. Мы никогда не узнаем правду.

– А что ты можешь сказать о собственном оружии? – спросил Скорпион. – Которое сейчас делаешь для нас.

– О гипометрических машинах? Они уже неплохо себя показали. Сам же видел, как нам удалось разогнать стаи вокруг твоего шаттла и «Ностальгии». Еще я использовал гипометрическое оружие против волков, которые грозили напасть на вас на Арарате.

Скорпион отхлебнул чай, с трудом удерживая неуклюжей рукой крохотный, с большой палец, и хрупкий на вид стаканчик, – не уронить его было крайне трудно.

– Это Аура научила делать такое оружие?

– Да.

– И ты до сих пор не понял, как оно работает?

– Скажем так: практика его применения опережает теорию его действия.

– Ладно. Даже если бы ты знал и мог объяснить, я бы все равно ни слова не понял. Но вот вопрос: если это такая мощная штука, почему волки не применяют ее против нас?

– Это нам тоже неизвестно, – ответил Ремонтуар.

– И ты так спокойно об этом говоришь? А что, если из-за этого оружия через несколько лет у нас возникнут проблемы, о которых мы даже не подозреваем?

Ремонтуар поднял брови:

– Скорп, ты занялся прогнозированием? Хочешь знать, что будет?

– Насчет волков и гипометрического оружия – это первое, что приходит в голову.

– Ты прав. Но позволь мне снова не ответить и оставить проблемы на потом. Когда приходится выбирать между близкой гибелью и трудностями в отдаленном будущем… решение кажется простым, верно? – Ремонтуар посмотрел на Скорпион сквозь стакан с янтарной жидкостью, его глаз разросся, искаженный стеклом. – Хотя есть и другой вариант. Волки могут просто не обладать необходимой технологией.

В обрамленном латунью иллюминаторе «Паука» Скорпион увидел, как из недр корабля появляется пушка, покрытая зеленым налетом патины и украшениями в стиле ар-деко, чем-то похожая на старинный радиоприемник или на киноаппарат, заключенная в раму с реактивными движками. Раму толкали четыре изготовленных сочленителями буксира.

– А эту технологию вы откуда взяли?

– У мертвых. Точнее, из коллективной памяти множества исчезнувших культур, накопленной в коре Гадеса, вернее, в нейтронной матрице этого суперкомпьютера. Увы, этих знаний оказалось недостаточно, чтобы спасти обреченные цивилизации; возможно, ни одна из технологий, которые передаст Аура, не спасет и нас. Но будем надеяться, что дары этого младенца замедлят наше истребление. Почему-то мне кажется, что это самое главное. Если и существует где-то во Вселенной сила, превосходящая волков, то нам, чтобы ее найти, необходимо время.

– Ты говоришь о Хеле?

– А разве тебя, Скорп, она не интригует? Разве ты не хочешь побывать там – вдруг найдется что-нибудь интересное?

– Рем, мы уже узнавали. Хела – это ледяной шар, приют кучки религиозных безумцев с испорченной индоктринационным вирусом кровью.

– Говорят, там есть чудо.

– Исчезающая планета. Вот только никому из свидетелей этого чуда ты не доверишь застегнуть твой скафандр.

– Летите и выясните, что там происходит на самом деле. Сто Седьмая Рыб, так называется эта система. По всем сведениям, ингибиторы туда еще не добрались.

– Спасибо за информацию.

– Решение должно быть твоим, Скорпион. Рекомендации Ауры нам известны, но это не должно влиять на твой выбор.

– И не повлияет.

– Не забывай, что Сто Седьмая Рыб находится на окраине. Картина проникновения волков в человеческий космос далеко не полна, но будь уверен: когда ингибиторы пойдут в решающий бой, основные колонии, лежащие в пределах десятка световых лет от Земли, падут первыми. Таков метод ингибиторов – разыскать и уничтожить нервный центр. После этого волки разыщут колонии-спутники и всех, кто попытается убежать дальше в Галактику.

Скорпион пожал плечами:

– Значит, безопасного места нет?

– Безопасного нет. Но, принимая во внимание ответственность, лежащую на твоих плечах, – принимая во внимание семнадцать тысяч беженцев, которые надеются на тебя, – разумней улететь к черту на кулички, нежели нырять в гущу событий. Или у тебя на этот счет другое мнение?

– Дома у меня остались незаконченные дела, – ответил Скорпион.

– Ты не про Арарат?

– Я про Йеллоустон. Ржавый Пояс. Город Бездны и Мульчу.

Ремонтуар допил чай, с кошачьей аккуратностью вылизав последнюю каплю.

– Понимаю, у тебя сохранились эмоциональные связи с этим местом, но не следует недооценивать опасность возвращения туда. Если волки способны вести разведку, то пройдет совсем немного времени, и они определят, что Йеллоустон – один из важнейших узлов. И в списке приоритетов он займет одно из первых мест. Возможно, волки уже там, готовятся сжечь Йеллоустон жаром солнца, как было с Дельтой Павлина.

– Что ж, если ты прав, там многие нуждаются в спасении.

– Сколько бы ты ни спас, это не оправдает риск, – возразил Ремонтуар.

– Все равно попробовать стоит. – Скорпион указал на висящий за иллюминатором громадный субсветовик. – «Ностальгия» вывезла с Ресургема сто шестьдесят тысяч человек. Может, я и не слишком силен в математике, но сейчас на борту всего семнадцать тысяч. Значит, у нас полно свободного места.

– И ты готов рисковать теми, кого уже спас?

– Готов.

– Мы отогнали ингибиторов, и у тебя сейчас есть кое-какие преимущества. Их очень легко потерять.

– Знаю, – ответил Скорпион.

– Ты и собственную жизнь подвергнешь риску.

– Об этом я тоже подумал, но, черт возьми, Рем, такой довод никогда ни на что не влиял. Чем старательней ты меня отговариваешь, тем больше хочется туда полететь.

– Нужно, чтобы руководство согласилось с твоим планом.

– Кто не со мной, тот подо мной. Вот и пусть выбирают.

– А еще необходимо договориться с кораблем.

– Я скажу волшебное слово «пожалуйста», – пообещал Скорпион.

Буксиры отвели орудия класса «Ад» на безопасное расстояние от корабля. Скорпион ждал включения маршевых двигателей и выбросов яркой плазмы, но весь состав просто уплыл с ускорением прочь, словно увлекаемый невидимой рукой.

– Я не согласен с твоим решением, но уважаю тебя за него, – сказал Ремонтуар. – Чем-то ты напоминаешь Невила.

Скорпион вспомнил поразительно недолговечную скорбь Ремонтуара:

– Мне казалось, ты уже перестал о нем печалиться.

– Никто из нас не забудет Невила, – коротко ответил сочленитель. Потом снова указал на чай и спросил, заметно повеселев: – Не желаете ли еще чая, мистер Пинк?

Скорпион не знал, что и сказать на это. Посмотрев в спокойное лицо сочленителя, он пожал плечами:

– Пожалуй, мистер Клок.