Глава 12
Об исчезновениях всегда много говорят. Коллекторские агентства чувствуют себя обманутыми, родственники расстроены, местное общество взволновано, у всех есть о чем поговорить. Это легкий способ стать легендой, что очень даже приятно. Знаю не понаслышке: сам не раз так поступал.
Скапарелли Клив. Автобиография
У Алекса имелись вопросы к Хансу Ваксману, преподавателю математики. Но Ваксман нас не знал и вряд ли стал бы распространяться перед незнакомцами о своей подруге. Мы придумали кое-что получше.
Ваксман обычно завтракал в тихом маленьком кафе «У Салли», возле северного периметра кампуса Университета Тринити. Именно там я поджидала его через несколько дней после экс курсии по жилищу Тери Барбер.
Я выбрала столик возле окна, выходящего на улицу. Алекс ждал в парке на другой стороне, развалившись на скамейке и стараясь вызывать как можно меньше подозрений. Мне хотелось, чтобы Ваксман мог видеть пешеходов, и поэтому я положила шляпу на стул, стоявший спинкой к окну. Поставив на столик ридер, я вывела на экран «Математические хитрости» – сборник головоломок и логических задач, расположив устройство так, чтобы заглавие сразу же бросалось в глаза вошедшему.
Ваксман появился в обычное для себя время. Вид у него был задумчивый и рассеянный – видимо, думал об утренних занятиях. Как сказали бы в девичьей раздевалке – «лакомый кусочек»: высокий, светловолосый, еще более симпатичный, чем на фотографии. Наши взгляды встретились, я улыбнулась, и больше нам ничего не требовалось.
Он подошел ко мне, слегка шаркая ногами, и поздоровался.
– Вижу, вам нравится решать головоломки, – добавил он.
– Просто хобби.
Господи, он и впрямь оказался невероятно привлекателен. В самом невинном смысле слова. Таких парней в наше время встретишь нечасто.
Я заказала фруктовую тарелку с горячим шоколадом. Пока Ваксман думал, с чего начать, принесли шоколад. Решив избавить его от лишних хлопот, я протянула руку.
– Дженни, – представилась я.
Улыбка его стала шире – застенчивая и оттого еще более обаятельная на лице человека, способного заполучить любую женщину.
– Рад познакомиться, Дженни. Меня зовут Ханс. Можно к вам присоединиться?
Честно говоря, я пожалела о собственной лжи сразу, как только представилась. Алекс велел не упоминать моего имени, но я вдруг подумала: «Слишком молод для меня, но чем черт не шутит?» Теперь я его обманула, и он стал навсегда недоступен.
– Вы преподаете, Ханс? – спросила я.
– Да. Математику. Откуда вы знаете?
Я кивнула в сторону книги:
– Большинство людей не обратили бы внимания.
– О. – Его улыбка стала еще шире. – Что, по мне действительно видно?
– Я бы не сказала. Но здесь рядом университет, а у вас такой вид, будто… – Замолчав, я наклонила голову, давая понять, что он произвел на меня впечатление. – Возможно, я в чем-то не права…
– Все в порядке, Дженни. Спасибо. Собственно, у меня через сорок пять минут занятия.
Ханс заказал яичницу с тостами. Я спросила, откуда он родом. Он начал рассказывать про разные далекие места. Появилась моя фруктовая тарелка, и разговор плавно потек дальше. Ханс поинтересовался, чем я занимаюсь.
Я сказала, что работаю финансовым консультантом и провожу на Тринити отпуск, который уже заканчивается.
– Работаю в компании «Веспак», – добавила я. Это было безопасно: штаб-квартира компании находилась далеко, в глубине континента. – Завтра улетаю домой.
Ханс понурился. Мой ответ искренне его огорчил. Честно говоря, мне это понравилось: он меня очаровал.
– Жаль, – сказал он. – Был бы рад снова с вами встретиться… если вы, конечно, не против. – Он взял со стола меню, но даже не заглянул в него. – У вас не найдется времени сегодня вечером? С удовольствием пригласил бы вас на ужин.
Я поколебалась.
– На острове есть несколько отличных ресторанов. Да вы и сами знаете.
– Знаю. С удовольствием приняла бы ваше предложение, Ханс, но, увы, у меня уже есть планы на вечер.
До чего же сладостное искушение! Я с удовольствием пошла бы с ним в ресторан – и пусть все идет своим ходом. Обычно я не веду себя так при встрече с незнакомыми мужчинами, пусть даже и симпатичными. Но сейчас мне пришло в голову, что таким образом я могу отомстить Барбер, забрав у нее парня и показав ему, на что способна настоящая женщина. Однако это было бы нечестно по отношению к Хансу.
– Почему вы смеетесь, Дженни?
– Да нет, ничего, – ответила я. – Я каждый раз встречаю интересного парня накануне отъезда.
Я выбрала такой тон, чтобы он понял: это не просто шутка.
Затем я снова перевела разговор на преподавание. Мы побеседовали о его любви к математике, о его обидах на студентов, неспособных понять изящество уравнений.
– Кажется, будто у них есть какое-то слепое пятно, – сказал он.
– Как давно вы на Тринити, Ханс? – спросила я.
– Шесть лет. Вместе со студенческими годами – десять.
– У меня тут преподает подруга. На литературном отделении.
– В самом деле? Кто? – заинтересовался он.
– Ее зовут Тери.
– Я ее знаю, – уклончиво ответил Ханс.
– Я хотела сделать ей сюрприз, но, похоже, она уехала.
Хансу принесли яичницу. Он попробовал, похвалил ее и откусил кусок тоста.
– Она покинула остров. Где она сейчас, я не знаю.
– То есть после аварии?
– Вы и про это знаете?
– Я знаю, что в океан упал скиммер. Ее ищет полиция. Предполагается, что она видела, как это случилось. – Я помолчала. – Надеюсь, с ней все в порядке.
– Я тоже. Подробности мне неизвестны, но, думаю, полиция считает, что она и есть виновница аварии.
– Я слышала о том же самом. Не верю ни единому слову.
– Как и я. – Он пожал плечами.
Кафе «У Салли» обслуживали роботы. Один из них снова наполнил мою чашку горячим шоколадом.
– Ханс, – сказала я, – мне кажется, что, когда я говорила с ней в последний раз, за несколько дней до аварии, у нее было что-то на уме.
Он пристально посмотрел мне в глаза. В его взгляде промелькнуло беспокойство.
– Мне тоже так показалось. В последнее время она выглядела слегка подавленной.
– А раньше отличалась неизменным оптимизмом.
– Знаю.
– Есть идеи насчет того, что могло случиться?
– Нет. Она мне ничего не говорила, а на вопросы отвечала, что с ней все в порядке.
– Угу. И мне тоже. Так в чем же дело?
Я пыталась говорить как можно небрежнее, изображая вместе с тем озабоченность. Не так-то просто, если твои актерские способности равны нулю.
– Не знаю, – ответил Ханс.
– И давно это началось?
Он немного подумал.
– Несколько недель назад. – Он издал горловой звук. – Надеюсь, с ней все в порядке.
Я хотела перевести разговор на «Полярис», но не знала, как лучше это сделать. Наконец я выпалила:
– В свое время она увлекалась всем, что связано с «Полярисом».
– А-а-а, с тем кораблем-призраком? Вот не знал. Она никогда об этом не говорила.
Я еще не закончила есть, но тем не менее отодвинула тарелку. То был сигнал Алексу, вооруженному проектором.
– Странная история, – сказала я и стала вспоминать множество случаев, когда Тери при всех интересовалась, что случилось с тем или иным участником экспедиции. Это продолжалось минуту или две.
Тем временем по тротуару, прямо на виду у Ханса, зашагал виртуальный Маркус Кирнан, созданный проектором Алекса. Конечно, Ханс не мог знать, что Кирнан – не настоящий. Виртуальный Кирнан остановился возле двери, изучая меню.
Ханс, сидевший прямо напротив окна, не мог не заметить Кирнана, но никак не показал, что узнал его, продолжая невозмутимо есть свой завтрак. Он явно не знал и никогда не видел Маркуса Кирнана.
Наконец Ханс ушел на занятия, а я вышла из кафе и зашагала по дорожке парка.
Алекс ждал меня. Он слышал весь разговор по моему каналу связи. Я описала ему свои впечатления. Он сидел, развалившись, и наблюдал за ребятишками, которые забавлялись на качелях под присмотром матерей. Мне показалось, что мы так и не узнали ничего существенного, кроме того, что Ваксман и Кирнан не были знакомы.
– Не уверен, – заметил Алекс.
– В чем? Что еще нового мы узнали?
– Он утверждает, что перемены в ее настроении начались несколько недель назад. Примерно в это же время разведка объявила, что выставит артефакты на аукцион.
Вечером я сидела дома и читала детектив. Тут позвонил Алекс.
– Я кое-что нашел в архивах, – сказал он.
Он переслал мне файлы, а сам остался на связи. Притушив свет, я надела очки виртуальной реальности и огляделась. Мы находились в помещении, облицованном деревянными панелями. Книжные полки вдоль стен, произведения боккарианского искусства, цветы, старомодная мебель. Толпа народу. Люди обнимались и обменивались рукопожатиями. Я узнала Даннингера и Уркварта.
– Где мы? – спросила я.
– Университет Карминделя, вечер перед отлетом «Поляриса».
Я увидела в углу Нэнси Уайт. И Мендосу. И Мэдди, которая расхаживала, словно богиня среди гигантов.
– Накануне отлета они устроили праздник для всех, кто имел отношение к «Полярису».
Мендоса о чем-то разговаривал с двумя женщинами.
– Та, что помоложе, – пояснил Алекс, – его дочь.
Джесс Тальяферро оживленно беседовал с мужчиной, по сравнению с которым он казался карликом – судя по всему, уроженцем Тьюпело, планеты с низкой гравитацией. Тальяферро искренне улыбался и кивал, явно пребывая в хорошем настроении. Одежда его вполне соответствовала обстоятельствам: голубой пиджак, белый воротничок, золотые пуговицы и застежки.
– Возле стола – Мартин Класснер.
Класснер сидел рядом с женщиной средних лет и маленькой девочкой, которая забавлялась с игрушечным скиммером, пытаясь посадить его Класснеру на руку. Похоже, он наслаждался всеобщим вниманием.
– Он был серьезно болен, – сказал Алекс. – Не знаю точно, чем именно.
– Синдром Бентвуда, – ответила я. По иронии судьбы, Класс неру предстояло путешествовать в компании двоих выдающихся ученых-нейрологов своего времени, но никто из них не мог ему помочь. Сейчас, конечно, синдром Бентвуда побежден – идешь в клинику, получаешь таблетку. Но тогда…
– Та женщина – Тесс, его жена. А девочка – внучка.
У Тесс был обеспокоенный вид. Среди небольшой группы у окна стоял Чек Боланд.
– Судя по подписи, все эти люди – с литературного факультета. Женщина в белом платье – Джейла Хорн, выдающийся эссеист своего времени.
– Никогда о ней не слышала.
– Тут говорится, что сейчас она почти забыта, ее читают лишь ученые. Она собиралась писать о столкновении, о Дельте К и усматривала множество аналогий между тем, что должно было случиться со звездой, и тем, как поступает институциональная власть с индивидуальной свободой. Или что-то в этом роде.
– Она не полетела?
– Она была на «Страже».
Нэнси Уайт стояла в окружении молодых людей – судя по всему, студентов-выпускников. Уайт занималась разнообразными вещами, в том числе составлением кратких биографий великих ученых. Но самая знаменитая ее работа «Спустившись с деревьев» представляла собой попытку реконструировать ход научного прогресса в древности. Когда человечество впервые осознало, что вселенная подчиняется системе законов? Кто первым понял, что космос не вечен? Почему человек инстинктивно сопротивляется подобной мысли? Как ученые пришли к осознанию сущности квантового мира? Кто первым понял природу времени?
Я лично природу времени не понимала. И никто из моих знакомых – тоже.
Иногда удавалось расслышать отдельные фразы: «Жаль, что не могу отправиться с вами», «Это опасно?», «Такого больше не случится в ближайшие сто тысяч лет».
– Какой во всем этом смысл? – спросила я. Происходящее казалось мне повтором прощальной сцены на Скайдеке.
– Давай я прогоню вперед.
Он что-то подкрутил. Присутствующие стали носиться по залу с бешеной скоростью, поглощая напитки и опустошая стол с закусками. Затем скорость вновь сделалась нормальной. Все прощались, направляясь к выходу и в последний раз пожимая друг другу руки.
«Передавайте привет брату», – услышала я.
Уайт отделилась от окружавших ее людей и обошла зал по кругу, обмениваясь поклонами и объятиями.
– Рядом с ней муж? – спросила я.
– Тот высокий?
– Да.
Алекс кивнул:
– Они были женаты девятнадцать лет. Его зовут Карл.
Даннингер и Мендоса вышли за дверь, увлекая за собой небольшую толпу. Мэдди Инглиш ждала возле бара, ведя оживленный разговор: ее собеседником был рыжеволосый мужчина с оливковой кожей.
– Сай Хуано, – сказал Алекс. – Тут говорится, что он финансовый менеджер.
Мэдди рассеянно улыбалась, словно голова ее была занята чем-то другим. Разговор, похоже, подходил к концу. Хуано в очередной раз кивнул, затем наклонился и поцеловал Мэдди. Судя по ее виду, она была не слишком довольна этим.
Картинка исчезла, и искин включил свет.
– Что ж, все это очень интересно, – заметила я.
Алекс посмотрел на меня, словно на отстающую ученицу:
– Ты не заметила?
– Заметила – что?
– Тери Барбер.
– Не поняла…
– Я думал, ты сразу обратишь на нее внимание.
– Там была Тери Барбер?
– Ну… не сама Барбер. Это могла быть Агнес.
Я понятия не имела, о чем он говорит.
– Где? – спросила я.
– Взгляни еще раз.
Алекс велел Джейкобу воспроизвести последние две минуты. Даннингер, Мендоса и их спутники пытались протиснуться в дверь. Мэдди позволила Хуано ее поцеловать. Он слегка помедлил, прижавшись щекой к ее щеке, – словно знал, что находится в центре картинки.
– Останови, – попросила я.
– Ну, что скажешь?
Я уставилась на Мэдди. Те же голубые глаза, идеальные очертания лица, вздернутый нос, полуулыбка на полных губах. Чуть больше морщин, но в остальном…
– Да, – сказала я. – Будь Мэдди помоложе, они были бы очень похожи.
– Покажи ее в возрасте двадцати трех лет, Джейкоб. И измени цвет волос на черный.
Черты лица смягчились. Энергия уступила место ленивой невинности. Морщины, наметившиеся на лбу и в уголках рта, исчезли. Кожа на скулах натянулась.
Добавить черные волосы. Укоротить.
– Говоришь, Тери Барбер похожа на Мэдди? – спросил Алекс.
Я оказалась права: Тери и Мэдди были неотличимы, словно две капли воды.
По имеющимся данным, у Мадлен Инглиш не было детей. Но у нее имелась целая армия племянниц и двоюродных сестер. Просмотрев фотографии ее нынешних родственников, мы обнаружили трех женщин, напоминавших Тери Барбер и примерно подходивших по возрасту. Одна из них, Мэри Капитана, выглядела точной копией Тери. Но Мэри работала интерном в больнице в Кубране, посреди Западного океана. Остальным двум работа тоже не позволяла в свободное время жить на Тринити.
Мы не смогли найти ничего об Агнес Локхарт Шенли до того, как она получила лицензию сверхсветового пилота в 1397 году. Если она что-то и рассказала о себе правлению, эти сведения охранялись законом о защите персональных данных. Единственный известный адрес, по которому она проживала, находился в курортном городке со зловещим названием Вальпургис – тысяча сто километров на север вдоль побережья. Судя по информационному файлу, она уехала оттуда двадцать лет назад, в 1405 году, после чего все следы ее терялись. Где она жила сейчас, никто не знал.
Вальпургис – одно из тех мест, которые миновал бум последнего десятилетия. По какой-то причине, известной, скорее всего, лишь социологам, толпы людей покинули северные прибрежные курорты, предпочтя им острова.
Нельзя сказать, что это бедный район, но, когда мы с Алексом прибыли туда, нам показалось, что бо́льшая часть местного населения получает прожиточный минимум и почти ничем не занимается. В центре города возвышались большие полуразваленные отели, построенные в прошлом веке, несколько безвкусно раскрашенных ресторанов и пара спортивных дворцов. Вдоль океана тянулось множество дорожек и помостов, а всю южную часть занимал игровой полигон – вероятно, обанкротившийся несколько лет назад, когда военные игры вышли из моды. На улицах не было заметно никакого движения.
Мы летели в новом скиммере корпорации «Рэйнбоу», купленном взамен утонувшего. Руководствуясь старым адресом Шенли, искин сел на общественной посадочной площадке возле обшарпанного двухэтажного углового дома, близ западной окраины города. Из магазина выходила нагруженная покупками пожилая женщина с белой собачкой. На школьном дворе играли несколько детей. Больше никаких признаков жизни не наблюдалось.
– Этот город знавал лучшие времена, – сказал Алекс.
«Да, – подумала я. – Как и все мы».
Неухоженные газоны заросли сорняками. Дома кренились в разные стороны. Деревья были обвиты ползучими растениями. К живым изгородям в последние годы, похоже, никто не прикасался. День стоял серый, унылый, в любую минуту мог пойти дождь, и во многих окнах горел свет. Со школьного двора послышались радостные крики. Дети – удивительные существа: достаточно давать им еду и игрушки, и они не заметят всеобщего упадка.
Дорожка вела мимо школы и заброшенного парка с лесенками и полем для игры в мяч. Возле рощицы стаций стоял дом, где когда-то жили Агнес и ее муж, – зеленый с белым, хотя краски давно поблекли. Крыльцо осело, ставни нуждались в замене, а фонарный столб наклонился под опасным углом.
– Да? – спросил искин, когда мы подошли к дому. – Чем могу помочь?
Входная дверь была большой и тяжелой, выщербленной от многолетних атак со стороны ветра и песка.
– Меня зовут Алекс Бенедикт, – сказал Алекс. – Мне очень хотелось бы поговорить с владельцем дома. Много времени я не отниму.
– Если вы будете так любезны сообщить, по какому делу вы пришли, господин Бенедикт, я ей передам.
– Мне очень понравился дом. Я интересуюсь возможностью покупки.
– Одну минуту, пожалуйста.
– У тебя стыда нет, – укорила я Алекса.
– Что ты предлагаешь? Сказать, что мы хотим задать несколько вопросов насчет пропавшего капитана звездолета?
– Так и представляю, как ты тут живешь.
– Прекрасное место вдали от всяческой суеты.
– Это уж точно.
Алекс сошел с террасы, делая вид, будто разглядывает крышу. Внезапно дверь открылась и появилась женщина лет пятидесяти, подозрительно глядя то на него, то на меня. В этих краях посетители редко приносили хорошие известия.
Женщина выглядела очень усталой. Она напоминала своих соседей – такая же апатичная, ничем не выделяющаяся, неряшливо одетая. В наше время нет ни голодных, ни бездомных и можно вести достаточно беспечную жизнь, нигде не работая. Вот почему меня всегда удивляло, что до сих пор есть люди, не способные устроиться в жизни, – хотя, возможно, они не видят в этом нужды.
– Господин Бенедикт, – сказала женщина, вновь бросив подозрительный взгляд в мою сторону, – дом не продается.
– И все-таки мне интересно.
Еще раз взглянув на нас и решив, что терять ей нечего, она отошла в сторону, пропуская нас внутрь. Интерьер оказался примерно таким, как и следовало ожидать, – потертая мебель, отсутствие занавесок, голые полы. На стенах – несколько семейных фотографий: исключительно дети или старики.
– Меня зовут Казава, – сказала она. – Казава Демми.
Мы представились в ответ, и Казава показала нам дом – достаточно ухоженный, несмотря на едва заметный запах плесени. По ходу дела мы задавали вопросы. Сколько она хотела бы получить за дом? Что за соседи? Как давно она тут живет?
– Восемнадцать лет. Хороший дом. Как сами видите, нуждается в некотором ремонте. Но очень крепкий.
– Да, вижу.
– Рядом с пляжем.
– Да, очень даже неплохо. Похоже, прошлый владелец тоже о нем заботился.
– Да, Тоун Брэкет. Хороший был человек.
– До Тоуна, – сказал Алекс, – дом принадлежал семейной паре. Эду и Агнес Крисп.
Казава нахмурилась:
– Так вы из-за этого? Из-за убийства?
– Какого убийства? – удивился Алекс.
Она плотно сжала губы и покачала головой:
– Говорят, это был несчастный случай. Но я сильно сомневаюсь.
– Кого убили?
– Ну как кого? Ее мужа Эда. – Она снова покачала головой, словно сокрушаясь из-за порочности мира. – Вы знали про Криспов, но не знали, что случилось?
– Нет. И что же?
– Он погиб, сорвавшись в пропасть возле Уоллаба-Пойнта. Она тогда была вместе с ним. А поженились они за несколько лет до того.
– Вы ее знали? – спросил Алекс.
– Так, немного, – с явной неохотой ответила женщина.
Алекс показал ей коммуникатор и перевел деньги – сколько именно, я не видела.
– Что вы можете рассказать про Агнес?
Найдя свой коммуникатор в ящике стола, она проверила счет, взглянула на нас обоих, словно пытаясь понять, чем вызван наш интерес, и пожала плечами:
– Да, я ее знала. Мы были одного возраста и даже иногда встречались с одними и теми же мужчинами. До того, как она вышла замуж, само собой.
– Само собой. Вы дружили?
– Я бы так не сказала.
– Каким человеком она была? Почему вы утверждаете, что она убила своего мужа?
– Это было давно, господин Бенедикт. Я знала ее не настолько хорошо.
– Ладно, – вздохнул Алекс. – Все равно без толку.
Мы вернулись в гостиную. Казава пристально посмотрела на Алекса, затем на меня, и я могла бы поклясться, что она задает мне немой вопрос: можно ли доверять Алексу? Я кивнула – «да, конечно».
– Не хочу, чтобы вы думали, – наконец сказала она, – будто я вам не доверяю, но совсем недавно вы хотели купить мой дом.
Мы ждали. На улице залаяла собака.
– Мне просто показалось странным… однажды вечером оба отправились на прогулку, и он не вернулся. Думаю, она просто устала от него.
– У вас есть причины так считать?
– Меня всегда удивляло, как быстро ей надоедает любой мужчина.
– Что-нибудь еще?
– Она работала пилотом. Была очень высокого о себе мнения. Считала себя лучше всех. Когда она впервые появилась в городе, я только что закончила школу и жила в Брентвуде. Мы обе играли в театре – так и познакомились.
– Вы вместе участвовали в постановках?
– Да. У меня тогда был хороший голос.
– Не знаете, что она пилотировала?
– Я была певицей.
Казава перечислила несколько постановок с ее участием. Мы слушали и кое-как делали вид, что впечатлены до глубины души. Наконец Алекс повторил свой вопрос.
– Звездолеты, – ответила Казава. – Я же вам уже говорила. Она могла отсутствовать подолгу, иногда исчезала на целые месяцы – даже после того, как вышла замуж.
– У них были дети?
– Нет. Полагаю, на детей у них просто не было времени.
– Вы не знали никого из их родственников?
– Честно говоря, не помню, господин Бенедикт. И не уверена, что у них вообще были родственники. – Она покачала головой. – Единственное, что я могу вам сказать: она подолгу не бывала дома, а потом погиб ее муж. А вскоре она уехала насовсем, и мы больше ее не видели.
– Но сперва она продала дом.
– Видимо, да. Не знаю.
– Она говорила, что уезжает?
– Если и говорила кому-нибудь, то я об отъезде не знала. – Она снова пожала плечами, на этот раз, как мне показалось, с сожалением. – Не знаю, что с ней стало.
– Как долго она жила в Вальпургисе, не знаете?
– Нет. Пожалуй, лет десять.
Мы отправились в мэрию, зарегистрировались и начали просматривать общедоступную информацию. В первую очередь нас интересовал погибший муж. Мы без особого труда отыскали в новостях за ноябрь 1404 года заголовок: «Работник казино разбился насмерть, упав с обрыва».
И восемь месяцев спустя: «Полиция отрицает какую-либо связь между исчезновением Агнес Крисп и смертью ее мужа в прошлом году».
Мы нашли фотографии Агнес в форме и штатском, а также несколько свадебных снимков. Они с Эдом были красивой парой.
Эд работал младшим служащим в одном из казино. Имевшиеся сведения подтверждали то, что рассказывала Казава. Однажды вечером они отправились на прогулку на Уоллаба-Пойнт. По словам их друзей, Эд и Агнес часто делали это, чтобы размяться и подышать свежим воздухом. Но в тот вечер, как призналась Агнес, между ними случилась ссора. Видимо, все закончилось потасовкой, хотя Агнес отрицала, что столкнула мужа с обрыва. «Он просто потерял равновесие, – настаивала она. – Я очень его любила». Вероятно, полицейским не удалось найти убедительных доказательств обратного, и ее не арестовали.
Из-за чего они поссорились?
«Мы пытались что-то решить насчет детей. Вряд ли мы были к этому готовы: он слишком мало зарабатывал, а мне пришлось бы отказаться от карьеры».
Мы сверились с погодным альманахом. Та ночь была безлунной, темной и безоблачной.
Крисп напоминал игрока в мунбол – молодой, мускулистый, красивый, с коротко подстриженными по тогдашней моде черными волосами, темными проницательными глазами, широким лбом и смуглой кожей. Аккуратные усы и бородка. Он работал в обслуге казино «Изи эйсес» и нисколько не походил на человека, который мог бы случайно сорваться с обрыва.
Аватар отсутствовал.
Полиция допрашивала Агнес несколько дней. Знавшие супругов говорили, что между ними никогда не возникало трений. Всем казалось, что они прекрасно уживаются друг с другом. (Интересно, подумала я, кто-нибудь допрашивал Казаву?) Тем не менее по городу ходило множество слухов.
– Эд Крисп кого-то мне напомнил.
– Опять? – спросил Алекс. – Кого же на этот раз?
Я пробежалась по каталогу у себя в голове. Клиенты. Родственники. Люди из симуляций.
– Джеймса Паркера, – сказала я. – Актера.
– Каждый увиденный тобой человек, – заметил Алекс, – напоминает тебе кого-то еще. Этот совсем не похож на Паркера.
И в самом деле, не похож. Но все же… Ладно, подумаю потом.
Казава и ее муж купили дом возле школы в 1409 году. Брэкет приобрел его тремя с половиной годами раньше.
В архивах медиафайлов обнаружилась информация о том, что в один прекрасный день, поздним летом 1405 года, через восемь месяцев после гибели Криспа, Агнес продала дом, покинула Вальпургис и больше не вернулась. Никто не знал, куда она уехала.
Дом она купила в 1396-м. О ее бывшем муже или детях ничего не говорилось. Похоже, она все-таки не была матерью Тери Барбер, и мы шли по ложному следу.
– Может, и нет, – сказал Алекс. – Уезжая куда-нибудь, люди обычно сохраняют контакты – с друзьями, бывшими коллегами, членами клуба. Агнес играла в театре.
– Я не…
– Нельзя играть в театре, не общаясь ни с кем. Это невозможно.
– Откуда ты знаешь?
– А я и не знаю, – рассмеялся он. – Но думаю, так оно и есть. Так вот, эта женщина ни с кем не поддерживала отношений.
– Ни с кем из людей, знакомых нам.
– Ладно. Я, собственно, вот о чем: с кем еще случалось такое?
– Так, чтобы человек просто ушел и исчез? Тальяферро. Но эта связь выглядит странно.
– Чем страннее, тем лучше. Когда все это случилось, Тери Барбер было года три или четыре.
– Но мы не можем проследить никакой связи между Барбер и Шенли, не считая того, что они очень похожи.
Я начала подозревать, что мы видим закономерность там, где ее нет. Многие исследования утверждают: люди склонны находить то, что они ищут, даже если для этого требуется включить воображение.
Последняя заметка появилась через несколько недель после исчезновения Агнес: «Попытки найти родственников Эдгара Криспа и известить их о его смерти оказались безуспешными. Крисп родился на Рэмбакле, в системе Ригеля. Приехал в Вальпургис в 1397 году».
– Примерно тогда же, когда и Агнес, – сказала я.
– Да, – нахмурился Алекс. – Почему не смогли найти его родственников?
– Не знаю. Каковы порядки на Рэмбакле? Никогда там не была.
– Возможно, у них нет реестра всего населения.
– Видимо, нет.
Алекс строил странные гримасы – так бывало каждый раз, когда он пытался решить некую загадку.
– Может, он вообще не тот, за кого себя выдавал?
– Да брось, Алекс. Допустим, ты захотел взять себе псевдоним. Разве ты назовешься Эдгаром Криспом?
