1

Вскоре, впрочем, жизнь Юсуфа разнообразилась. Ему надоело просто дежурить у ворот и убирать конское дерьмо и небесные экскременты в виде снега и дождя. Потому что надоело гулять и рассматривать Питер без гроша в кармане. Хотелось леденцов «Ландрин» или еще какого монпансье. Хотелось прокатиться на трамвае и откушать сдобную булку с желудевым кофе. А чтобы заработать чаевые, нужно разносить дрова и воду.

К тому же право проникновения в чужие квартиры теперь само по себе не удовлетворяло Юсуфа. Изучение жильцов и расположения комнат вызывало лишь раздражение и желание жить, как люди. В силу того, что появлялись все новые изобретения, такие, как лампа, телефон и водопровод, традиционная нищета переживалась теперь Юсуфом как глубокая ущербность. Ему самому захотелось чего-то большего, чем сундук за ширмой. Какого-нибудь развлечения, что ли, вроде этих забавных игрушек, или хотя бы карманных денег на аттракционы в Александровском саду, или на билет в цирк «Чизонелли», или в синематограф «Пикадилли».

И поэтому Юсуф старался, гнул спину больше других. Он уже заработал право быть полноправным членом артели, и ему стали поручать разносить дрова и воду по квартирам жильцов.

2

С какой завистью Юсуф смотрел на те дома, где были лифты и телефоны, водопровод и центральное отопление! В таких домах нового типа дворники не разносили воду и могли связаться с жильцами в случае надобности через коммутатор телефонной подстанции. Они не гнули спину и, если что, взлетали вверх на лифте. И чаевые получали поприличнее, потому что жилье в таких домах стоило дороже, плюс еще жильцами оплачивались услуги лифтеров и телефонистов. Один только лифт обходился в два целковых. А значит, и жильцы были на порядок состоятельней.

Их же дом был архаизмом для центра города, хотя в свое время стал первым пятиэтажным каменным домом на всей Конюшенной. Управляющий – престарелый Евгений Павлович – хотел лишь спокойно дожить свой век и с подозрением относился ко всему новому. А у владельцев Нобелей голова была занята другими проблемами.

– У меня такое чувство, что дальше может быть только хуже, – частенько произносил Евгений Павлович свою любимую приговорку.

Куда уж хуже, думал Юсуф. Прежде чем подняться на пятый этаж с охапкой дров, ему приходилось порядком попотеть. Пределом его последних мечтаний было стать швейцаром в современном доходном доме с лифтом и телефоном и отапливать только парадную лестницу, брать с жильцов верхних этажей за поднятие на лифте и вызов к телефону чаевые. Даже натирать красивый мозаичный пол и лакированные перила казалось Юсуфу блаженством.

3

– Устал? – как-то спросил жилец мансарды, оторвавшись от бумаг, когда шуршание их заглушило шуршание березовых брунек, ссыпаемых Юсуфом на пол возле печки-буржуйки.

– Немного. Вам растопить печь? – вытерев со лба пот, спросил Юсуф скорее по инерции, зная, что жильцы мансард потому и снимают такое холодное жилье, что не могут себе позволить потратить лишнюю копеечку.

– Давай, давай затопим печку, поставим самовар! – оживился жилец, явно радуясь собеседнику и потирая руки. – Согреем чаю. Чаю хочешь? С сахарком?

Странно, подумал Юсуф, до сего дня одинокий нелюдимый квартирант, значащийся в списке как инженер Жаров, не то чтоб чаю, разговора-то не предлагал. А тут на тебе – с сахаром!

– Нет, – отказался Юсуф, – мне еще дрова по другим квартирам надо разнести.

– Что же это ты, малец, начал с самого верхнего этажа? – спросил инженер. – Думаешь, так ты сэкономишь больше сил? И правильно делаешь, что думаешь. Похвально, похвально. Но скажу я тебе, братец, вот что. Энергия сжигается в теле человека неравномерно, ибо, когда мышцы разогреваются, ее требуется меньше, а когда забиваются, то больше. Я бы на твоем месте начал со средних этажей, например, с третьих. А потом, когда мышцы разогреются, полез бы наверх. А первые оставил бы под конец.

«О чем это он? – не понял Юсуф. – Я вообще ни о чем не думал. Какая мне разница, с каких этажей начинать? Тут за день так набегаешься, что мышцам и остывать некогда. А то, что запыхался, – это мои проблемы.»

Ну не перегрелся ли он сам, экономя свою энергию, этот квартирант, думал Юсуф, глядя на раскрасневшееся, возбужденное лицо Жарова. Вообще-то от почтительно раскланивающихся с постояльцами старших дворников он знал, что этот инженер выполняет на дому какой-то важный заказ. Порой целыми днями не выходя на улицу, он постоянно в своем засаленном халате корпит над замысловатым чертежом, что-то все время рисует с линейкой. А потому финансовые затруднения у него носят временный характер, до тех пор, пока заказ не будет выполнен. Так что с этим Александром Юрьевичем Жаровым нужно быть повежливее.

4

– Давно пора эти дома оборудовать лифтом и телефоном, – словно читая мысли Юсуфа, продолжил инженер. – И, в сущности, это не так сложно сделать. При наличии, разумеется, свободного времени я бы мог предложить проект и составить план работ, так и скажите Евгению Павловичу. Точнее, раньше мог бы. Но сейчас уже и не знаю, будет ли у меня время, – широко улыбнулся Жаров. – Вообще у меня сегодня прекрасное расположение духа. Я нашел для себя теплое местечко. Так и передайте…

– Сами скажите! – огрызнулся Юсуф. В конце концов он еще ни какой-нибудь швейцар, чтобы улыбаться в ответ на каждую улыбку.

– Да ладно, ладно, чего там! – Инженер словно не обратил никакого внимания на невежливость Юсуфа. – С утра, видите ли, ходил по рекомендации в одну контору, и меня приняли на работу… Знаете, кто мне помог? – вдруг ни с того ни с сего перешел на «вы» Жаров. – Сам товарищ Сулейман! А вы знаете, кто такой товарищ Сулейман? Товарищ Сулейман – это великий инженер и великий человек. Он отвечает за все электричество в этом городе. Возглавляет общество «Электросила». Кстати, товарищ Сулейман тоже считает, что давно уже пора оборудовать всё электродвигателями и облегчить тяжелую долю рабочих. А как только машины начнут выполнять работы за людей, например за вас, у нас у всех появится больше времени, чтобы развиваться, читать книги, участвовать в политической борьбе за свои права и за лучшую жизнь. Революция начинается не тогда, говорит товарищ Сулейман, когда люди живут плохо и все время думают, как бы найти лишний кусок хлеба, то есть занимаются физическим выживанием, а когда они начинают жить лучше. Когда с помощью машин у них появляется свободная нервическая и физическая энергия.

Так впервые Юсуф услышал о Сулеймане. И, слушая эти речи, опять заподозрил неладное.

5

Когда инженер только попросился на житье-бытье в дом «хозяина», Евгений Павлович послал Юсуфа выведать у предыдущих квартиросдатчиков, насколько благонадежен новый жилец. Всегда ли Александр Жаров платил в срок и не напивался ли допьяна. Были ли у него какие-нибудь проблемы с властями, не ругался ли, не дебоширил ли с соседями и не остался ли у него должок за квартиру. Все это делалось во избежание неприятностей, и Юсуфу даже дали тридцать копеек на извозчика, потому что ему предстояло отправиться на южную окраину столицы в Коломну, где раньше снимал комнату инженер.

– Нет, – сказал дворник Федор. – Жилец тихий, спокойный, платил в срок и исправно. Только вот полиция почему-то о нем сведывалась. Но почему, мы не знаем. Вы спросите о том у его бывшей хозяйки, возле техноложки. На Загородном, кажися. Могу, если надо, точный адрес посмотреть.

– Не надо. – Юсуф не стал говорить ни о полиции, ни о техноложке, потому что ему новый жилец показался симпатичным. К тому же, желая сэкономить, он уже все ноги стоптал, пока шел, как Муса, вдоль петляющего Екатерининского канала до Египетского моста.

А теперь ему еще идти назад, по безлюдному, словно Синайская пустыня во время бури, городу. «Адский огонь низвергает искры величиной с целый дворец, подобный желтовато-черным верблюдицам», – вспомнил Юсуф аят, глядя на выкрашенные в песочно-желтый цвет, с черными подтеками, дома и дворцы и на горбатые мосты над Криушей, Пряжкой и Мойкой.

Питер, особенно в Коломне, очень походил на Синайскую пустыню. Такой же безлюдно-пустой и каменно-холодный. А в центре, с глыбами-пирамидами зданий, со сфинксами и столпотворением людей, он походил на столицу Египта. Картинки с изображением Мемфиса и Фив Юсуф видел в книжной лавке Смирдина, что на Невском. Побыстрее бы уже добраться до обетованной земли Невского.

6

Пока Юсуф вспоминал обстоятельства своего путешествия в Коломну, инженер продолжал разглагольствовать о том, как машины в скором времени облегчат труд людей, и о восьмичасовом рабочем дне. И вообще грядет эпоха, когда труд людей станет намного приятнее.

– Ведь уже целый век прошел с того момента, как усовершенствован паровой двигатель. А у нас до сих пор используют труд детей! – возмущался Жаров, указывая перстом на Юсуфа. – Посадили в тюрьмы и физически уничтожили лучших инженеров: Кибальчича, Морозова, Кржижановского, Кропоткина. Но нет, прогресс таким образом не остановишь. Гоббс и Руссо со своим «Общественным договором» доказали, что природа, которая и есть Бог, и весь народ как воплощение общей воли гораздо разумнее всех царей и королей, вместе взятых. А Маркс возвестил миру о явлении нового мессии – пролетариата, что выведет человечество в райское будущее. Скажи, Юсуф, это разве не рождение новой религии? Наступает великая эпоха смены одних царей царями новыми, а именно техникой и наукой. Грядет царство знания, точного расчета и математического доказательства. Человек уже научился подниматься в воздух. А скоро появится такой лифт, что вознесет простого человека не только выше царей, но и выше богов! Сами-то монархи и вся их монархическая династия первыми в России установили себе в Зимнем безопасный лифт. Первыми, да вот только тринадцать лет спустя после первого лифта. Ха-ха-ха! «Безопасный лифт фирмы «Отис». Ха-ха-ха! Тринадцать лет спустя. Забавно, не правда ли? И это-то в век прогресса! Да знаешь ли ты, что «Сименс и Гальске», компания, в которой я сейчас работаю, уже в 1880 году установила первый в мире электрический лифт? А сам «автоматический ловитель» был изобретен аж в 1852 году. Полвека прошло, а мы все пешком поднимаемся. Отстает, отстает матушка Россия от прогресса! – разглагольствовал инженер социальных лифтов, шагая по комнате в сальном халате и нервно пощипывая свою жидкую бородку. – А пора бы уже сделать побольше лифтов для простого народа, а не заставлять одних ходить через темную, неосвещенную лестницу, а других через отапливаемый парадный вход.

7

Юсуф не понимал, о чем так жарко говорит и над чем так заразительно смеется Александр Юрьевич. И чего это он вдруг так привязался к лифтам? Для Юсуфа главным было извлекать свои уроки из жизни. И слова Жарова он впитывал в себя как часть урока, стараясь все запомнить. Потому что в любой момент Жаров мог спросить, понимает ли Юсуф, и если понимает, то пусть повторит.

Однажды, выясняя предыдущее место жительства очередного жильца, чиновника-статиста Пафнутия Аскольдовича из какого-то городского ведомства, Юсуф отправился через Троицкий мост на Каменноостровский проспект. И там в доме № 24 он остановился у вывески «Технологическая контора инженера Г.Г. Кольсгорна». Ниже значилось: «Электрические подъемники, подъемные машины» и еще ниже: «В комплекте кованые решетки из кузниц Сан-Галли».

– Знаешь ли ты об этом, мой милый мальчик? – вернул инженер отвлекшегося Юсуфа в комнату.

– Нет, – помотал головой Юсуф.

– Да, да, и взаправду, откуда же тебе все это знать? Ты, поди, и читать толком не можешь. Но я смотрю, ты интересующийся. Скажи честно, ты сирота?

– Да, – кивнул Юсуф.

– Хочешь, я тебе буду давать уроки? Чтобы ты не был вечно домовой и дворовой прислугой. Хочешь научиться математике и физике? Понять суть природных явлений и разобраться с тем, что происходит вокруг?

– Очень.

– Тогда давай договоримся так. Я тебе буду давать мелкие поручения: отнести бумаги или сходить в магазин. Работы у меня много, сам видишь, из дому выходить некогда, а взамен я буду тебя учить некоторым азам. Договорились?

– Хорошо, – согласился Юсуф.

– Обучение и образование – великий свет прогресса, юноша. За знанием будущее и отдельного индивидуума в частности, и всего сообщества, так сказать. И надо, надо не забывать о малых делах. О каждом отдельном человеке. Пора, пора идти в народ. А когда ты выучишься, мы тебя в народную школу определим. А потом и в инженерное училище.

– В инженерное училище?! – обрадовался Юсуф.

8

– Но не думай, что все тебе дается даром. Мне сейчас особенно нужен помощник. Мне некогда будет ходить по лавкам. Две работы как-никак, и надо успеть вовремя. Ты меня понимаешь, малай? – вдруг прервавшись, спросил инженер.

– Что? – вздрогнув, переспросил Юсуф, уже витавший в нарисованных перспективах обучения.

– Син бене белиерсун? – переспросил Жаров, вдруг перейдя на кавказско-татарский язык.

– Откуда язык знаете? – удивился Юсуф.

– Помогал строить электростанцию в Баку. А там, чтобы работать с обозами, хочешь не хочешь, а пришлось выучить.

– Электростанцию?

– Да, для завода Нобеля в Баку. Нужно было переводить промыслы с пара на дешевую и эффективную электрическую силу. Там я и познакомился с Сулейманом. Помогал ему газету «Искра» выпускать в типографии. И там же видел храм огня в Суруханах. И как поклоняются столпам огня и бьющему из-под земли фонтану горящего масла огнепоклонники. И понял, что в огне будущее, и тоже почти стал зороастрийцем! – засмеялся Жаров.

– А знаешь ли ты, что такое пары? Что такое тепловая энергия? Пары – соль и перец земли. А если захочется рафинада, то, пожалуйста, – газы. Видел бы ты, какие фонтаны под давлением газов хлещут в Баку из-под земли! Такой высоты и такой силы, что только десять тысяч пудов груза и пятьсот человек за сорок дней смогли остановить фонтаны. А выбросил такой разбушевавшийся фонтан восемь миллионов пудов нефти. Да они не то что лифты, они весь дом в небо поднять могут! А в основе всего тепло огня, что в недрах нашей земли-матушки. И тогда я убедился, что есть такая сила, что может вывести города на орбиту…

«Не знаю, как города, – подумал Юсуф, – а он сейчас точно взлетит».

9

Инженер Жаров к своим сорока с лишним годам выглядел как подросток. Маленький, щупленький, он был ниже Юсуфа и ýже его в плечах. Из-за такого телосложения Юсуф совсем не воспринимал Жарова как старшего по отношению к себе. К тому же у Александра Юрьевича были юношеские, болезненно горящие, глаза и светлые, встрепанные по-мальчишески кудри, которые походили скорее не на рыжий костер, а на бледно-соломенный столп, готовый вот-вот вспыхнуть при ярком разряде очередной молнии на лице инженера.

При взгляде на лицо, и на хрупкую фигуру, и на весь облик Жарова создавалось такое впечатление, что он болен туберкулезом или какой-нибудь лихорадкой.

Юсуф и не предполагал, что Жаров, выходец из духовной семьи, увлекшись чертежами и техникой, поссорился с отцом из-за нежелания учиться в духовной семинарии. Хотя в приходской школе учился и оттуда за хорошие успехи был переведен в реальное училище, которое окончил тоже легко. К вузу готовился самоучкой, покупал на книжных развалах Питера книги, сам поступил в Институт инженеров путей сообщения, но был отчислен за участие в антиправительственной демонстрации. После отчисления жил случайными заработками, пока ему не удалось восстановиться в институте по ходатайству преподавателей. Но если не судьба, то не судьба. Во второй раз Жаров сам бросил научную деятельность и по Волге спустился на Кавказ, где начал работать на строительстве туннеля через Суруханы. Там, на Закавказской железной дороге, талантливого юношу заметили и предложили место в «Каспийско-Черноморском нефтепромышленно-торговом обществе».

И там-то через местную ячейку РСДРП Жаров познакомился с товарищем Красиным, строящим электростанцию и работающим в Бакинском товариществе.

Но не только инженерная работа интересовала Жарова. В Баку он помогал выпускать и распространять газету «Искра». И с этой же газетой чуть не был пойман в то самое время, когда пытался «поджечь» Кавказ. Отсидел в тюрьме и на каторге, где подхватил чахотку. После возвращения и ссылки все университетские города и промышленные центры были для инженера Жарова закрыты на восемь лет. В поисках заработка он эмигрировал в Германию, а затем в Англию, где помимо работы пытался поправить свое здоровье. Обычная биография революционного авантюриста.

10

Вообще же Жаров слыл очень способным инженером с нестандартным мышлением, способным конструктивно решать поставленные задачи, и немного лукавил, выдавая себя за непристроенного инженера. При желании он мог бы сконструировать хорошую взрывчатку и даже ракету.

– Да мало ли где мне по моей работе пришлось побывать! – продолжал разглагольствовать Жаров. – Я вот, например, в Германии и в Англии по службе бывал. И что интересно, там в 1890 году за однокомнатную квартирку в год мне приходилось всего сто рублей платить. А здесь все сто пятьдесят. И то, если повезет. За двухкомнатную разница уже семьдесят пять рублей составляет не в нашу пользу. Хотя у нас несравненно больше домов в четыре, пять и более этажей. Там, и в Берлине, и в Лондоне, преобладают, в основном, небольшие семейные коттеджи в два этажа. А таких инженерных махин, как в Питере, мало. Так о чем это говорит? О том, что у нас больше спрос?

– Наверное. – Юсуф по-глупому пытся поддержать разговор. Хотя Жарову никакой поддержки и не требовалось, был бы лишь благодарный слушатель, чтобы в моменты отдохновения поделиться всеми своими воспаленными идеями.

– Но спрос спросом, а дороговизна ведет к чрезмерному переполнению квартир. Посмотри, сколько кругом нищих и беспризорных, попрошаек и приживалок! Они целыми днями шатаются по городу. Думаешь, откуда их столько здесь?

– Не знаю, – пожал плечами Юсуф.

– Их земля отвергла, а огонь привлек. Машины поменяли равновесие в этом мире. И теперь труд землепашца обесценился. Он ничто против производства фабрик. Желая приобретать современные товары, дворяне, привыкшие жить в роскоши, все более нищают. А дворяне и крестьяне – две половинки одного целого. И те, и другие живут от земли. И вот уже наводняют люди сохи город, потому что огонь оказался вдруг сильнее земли. А огонь всегда против земли. И то, что Александр Второй освободил крестьян, не наделив землей, ерунда. Это не он, а развивающаяся промышленность их обанкротила и выкинула на улицу. Посуди сам, по статистике в 1894 году в Питере было четыреста фабрик и заводов, а сейчас уже, почитай, тысяча заводов и шестнадцать тысяч торговых предприятий. Это пятая часть промышленности страны. А статистика, брат, великая научная сила. Нет, прогресс не остановить… И хотя извозчиков за это же время тоже увеличилось вдвое с двадцати шести тысяч, это ничего. Это временное явление. Скоро их заменят автомобили и трамваи. Грядет великое время технической революции!

11

Когда чай вскипел, Юсуф с удовольствием его попивал, рассматривая разные вещи на столе Александра Юрьевича. Ему нравилось смотреть на коробку для графитных стержней «O Leonardi & Co», на зажим для бумаги с рекламой «Русского общества всеобщей компании электричества», на коробки для карандашей мануфактуры А.В. Фабера, на коробку с канцелярскими принадлежностями и устройства для заточки карандашей фирмы «Рапид». Собственно, глядя на письменные и счетные принадлежности, он и учился у инженера Жарова читать по слогам, равно как учился читать по городским вывескам и афишам. И даже считать.

Считать сначала, сколько новых слов сказал в своих рваных предложениях дерганый собеседник. А потом и сколько суждений. Откуда он, интересно, знает все эти цифры и названия? Какой умный человек!

Хотя вообще этот сумасшедший инженер напоминал Юсуфу больше деревенского дурачка Рашида или питерского чудика-душевнобольного.

Он, может быть, потому и выкладывал свою теорию вслух Юсуфу, как бы оттачивая и тренируясь на нем, потому что боялся говорить о ней увлеченным идеей марксизма товарищам. А тут мальчик – чистая душа, который вряд ли толком поймет, а если и попытается пересказать полиции, то уж точно получится полный бред.

12

– Я тут давеча Достоевского Федора Михайловича читал, – развалившись на диване, говорил Жаров. – А он пишет, что все кругом, вся Европа и Россия, будто заражены некой чумой, моровой язвой, которая носится в самом воздухе, обитает в газе и вселяется через газ в тела людей. И будто бы этой язвой разрушаются целые города и даже целые народы. А имя этим газам – революция.

Ну так вот, на Кавказе, в Балаханах, я понял, что это за газы. Это энергетические газы, это джинны. А в нашем городе они из тлеющих торфяников. Россия напоминает мне один сгусток темной, непонятной энергии, которая держится за эту землю не как за почву, а как за некое пространство физическое, в котором может обитать, черпая подпитку экстенсивным методом – сегодня там, а завтра здесь. Эта энергия движется, кочует, как шаровая молния, как перекати-поле. Почему так убоги русские деревеньки, почему неказиста и не прибрана русская провинция? Россия до сих пор ходит в дырках, и эти дырки разрастаются в одну сплошную черную дырищу-прорву…

– Ой, мне еще черную лестницу убирать, туда частенько ходит прислуга, – не желая в мороз выходить на улицу, вдруг спохватился Юсуф. И пулей вылетел, зная, что в свободную минуту обязательно зайдет.