Глава 40
Отсек с белыми стенами за моим оконцем был неподвижен, как картина. Порой глаза якобы ловили вспышку сублиминального движения, но скоро я научилась не доверять им. При нынешней кратности сжатия времени Гесперу пришлось бы не шевелиться часами, чтобы мои органы чувств его зарегистрировали. Да и откуда уверенность, что человек-машина до сих пор на ковчеге? Если камера не выпустит меня из-под контроля, как не выпустила сразу после активации стазиса, я вполне могла здесь умереть.
Черная мыслишка нарезала тысячный или десятитысячный круг у меня в голове, когда спокойный голос камеры объявил о скором возвращении к реальному времени.
«Текущая кратность сжатия, один к ста тысячам, плавно уменьшается. Стабильность поля оптимальная».
Кратность понизилась до тысячи, нескольких сотен, десятков, потом поле выпустило меня. Ограничители ослабли — я смогла вытащить руки и ноги из обручей и повернуть голову. Шея и спина словно окаменели. Не люблю я стазис.
Ш-ш-ш — дверь распахнулась, кресло выдвинулось из камеры. Я запретила себе думать о неприятных ощущениях и встала, опираясь на спинку. Взаперти я просидела менее двадцати четырех субъективных часов, но раз кратность сжатия времени в один миллион действовала весь период, значит на ковчеге прошло почти три тысячелетия. Я доковыляла до стены и провела рукой по ее белой обшивке, ожидая увидеть пыль. Глупые надежды! Пальцы остались чистейшими. Абсолютно все в отсеке сверкало новизной, будто созданное минуту назад.
— Геспер! — хрипло позвала я, откашлялась и позвала снова: — Геспер! Это я, Портулак, я проснулась.
Ответа не последовало. Я вдыхала неподвижный воздух древности. Эти атомы не попадали в человеческие легкие уже тридцать веков.
Дверь в соседний отсек была открыта, и я заметила что-то яркое и блестящее, как стекло. На ватных ногах я проковыляла туда и увидела белый стол с белым же стулом. Стол накрыли к завтраку: свежевыжатый апельсиновый сок, круассан на тарелочке, кофейник с кофе, фрукты. В вазе стояли цветы, рядом — двойная белая карточка, вроде меню. Круассан был еще теплый, а кофе, судя по запаху, черный, крепкий, как я люблю, и обжигающий. Я налила кофе в белую фарфоровую чашку и прежде, чем сделать глоток, насладилась ароматом. Сперва я отломила уголок круассана, сунула в рот и, почувствовав, как оголодала в стазокамере, дала себе волю. Я съела круассан, три разных фрукта, выпила весь сок и две чашки кофе. Лишь потом я открыла белую карточку. Послание написали золотыми буквами. Красивый почерк казался чересчур каллиграфичным для человеческого. Геспер подписался, хотя необходимости в этом не было.
Он извинялся, что не присутствует при моем пробуждении, поскольку неотложные дела задерживали его в другом месте, объяснял, что велел роботам-швейцарам приготовить завтрак незадолго до отключения стазополя, и надеялся, что еда и напитки мне понравятся. Указания он давал за несколько веков до моего пробуждения, но не сомневался, что швейцары выполнят их с безукоризненной точностью.
«Не знаю, буду ли я жив, когда ты прочтешь это послание, — писал Геспер. — Если да, то ты застанешь меня на мостике „Серебряных крыльев“. Очень хочу тебя видеть, но волей обстоятельств ты должна прийти ко мне, а не наоборот. Прежде чем отправишься, осмотри грузовой отсек ковчега. Полагаю, его содержимое наведет тебя на нужные мысли. До того как покинуть ковчег, непременно оцени обстановку. Если опасности нет, увидишь множество золотых кабелей, тянущихся из грузового отсека. Белые кабели означают, что опасность присутствует; золотые и белые — что следует проявлять осторожность. Перебросом пользуйся только при отсутствии иных вариантов. — Словно поразмыслив, Геспер приписал: — По моим указаниям синтезатор изготовил для тебя скафандр. Надеюсь, тебе подойдет. С нетерпением жду нашей новой встречи. Твой друг Геспер».
— Спасибо, — тихо проговорила я.
После завтрака я опорожнила мочевой пузырь, вымылась, велела синтезатору изготовить мне сменную одежду и лишь затем отправилась на поиски новых сообщений.
Вскоре я увидела первую нить — брела по коридору в расчете найти скафандр, а обнаружила препятствие, которого прежде не замечала. Кабель толщиной с мое запястье тянулся на уровне груди от одной стены к другой. Белый, как сосулька, он пробивался сквозь стены, кроша их. Я очень сомневалась, что ковчегу он родной. Второй кабель я увидела почти тотчас. Тоже белый, он проходил по полу и раздваивался — одна часть зарывалась под пол, другая тянулась к потолку и пробивала его.
От страха засосало под ложечкой, но я побрела дальше и в следующем отсеке увидела целую сеть кабелей, белых и золотых. Они пронизывали разные поверхности, чудовищной паутиной тянулись по воздуху во всех возможных направлениях. Сквозь сеть приходилось прорываться, а кабели оказались жесткими, застывшими. Кое-где белый обвивал золотой, кое-где наоборот — так лианы душат дерево. Все вокруг было неподвижно, но я чувствовала, что попала на поле смертельного боя.
В других отсеках наблюдалась та же картина. Где-то доминировал белый кабель, где-то золотой, где-то явного лидера не было. Не раз и не два я натыкалась на обрывки и вспоминала, как Каденция выпускала из ран отростки, которые тянулись к ключевым системам ковчега, чтобы устроить диверсию. Здесь я видела нечто подобное, но в куда более крупном масштабе.
Геспер рекомендовал заглянуть в грузовой отсек? Если бы не его слова, я бы в жизни туда не сунулась, ведь память твердила, что там пусто, как и в других помещениях древнего лайнера. Стараниями Геспера я потеряла покой. Неведомая сила гнала меня вперед — словно во сне, я брела к цели, известной только моему подсознанию. Каждый шаг давался с огромным трудом — плотность бело-золотой сети удвоилась, потом учетверилась, и вот мне уже приходилось протискиваться сквозь щели. Значит, содержимое грузового отсека чрезвычайно важно.
Понемногу паутина редела — самый страшный участок остался позади, — и в промежутке я увидела свою цель. Сегодня отсек освещался, хоть и не так равномерно, как я ожидала, мерцая то синим, то фиолетовым. Я прищурилась и заглянула внутрь. Отсек не пустовал. В самом центре, почти во всю его длину, висело устройство, которое я сразу узнала, хотя понятия не имела, что передо мной. Восемь сфер медного цвета словно насадили на стержень. Каждая диаметром метров по сто, в светоотражении сферы не уступали зеркалам. Больше и сказать о них было нечего.
Ключ — вот что хранилось в отсеке. На ковчеге действовала гравитация, а ключ парил на собственных леваторах, да еще генерировал защитную оболочку — восемь округлых пузырей, соединенных в подобие колбасы с перемычками. Контуры пузырей просматривались благодаря вспышкам энергии, на миг застывавшим причудливыми узорами, точь-в-точь как переливы масла на воде. Ключ окружали пистолеты, нацеленные на оболочку. Чуть больше изготовленного для меня синтезатором, они крепились к золотым проводам, а те соединялись с золотой нервной системой, которой Геспер оплел отсек.
Получается, я всегда знала, что ключ здесь. Когда выбирала корабль-убежище, меня направляло подсознание. Интуитивно я понимала, что роботы не нападут на ковчег, если заподозрят, что там хранится. Раз я знала про ключ, значит знала и про звездамбу, для которой его создали. Если так, я была в курсе и своего участия в геноциде Первых Роботов задолго до откровений Геспера.
Насмотревшись на ключ, я побрела дальше. В одном отсеке, где были только золотые кабели, явно победил Геспер. Там у мощного синтезатора и лежал скафандр. Робот не ошибся — он подошел идеально. Скафандров я не надевала давно, но тут сразу вспомнила былые ощущения.
— Здравствуй, Портулак! — сказал шлем, когда в нем загорелись иконки состояния. — Я бы и раньше к тебе обратился, но не мог проникнуть к тебе в разум. Поэтому надеялся, что рано или поздно ты найдешь скафандр.
Я улыбнулась, несмотря на все страхи и опасения, что никогда не увижу Лихниса и других шаттерлингов. Здорово слышать голос Геспера!
— У тебя все нормально?
— У тебя, надеюсь, тоже, — вместо ответа, уклончиво отозвался Геспер. — Прости, что долго держал тебя в стазокамере, но мне казалось, так лучше. Да и зачем тебе бодрствовать на протяжении всего перелета, даже если бы я мог это устроить? После атаки Калгана…
Геспер рассказывал о событиях, происшедших два тысячелетия назад, для меня же это были вчерашние новости.
— Чем все закончилось?
— У Калгана не получилось.
— Убить меня или задержать «Серебряные крылья»?
— Не достигнута ни одна из его целей. Сопротивление, которое встретил Калган, оказалось куда серьезнее, чем он рассчитывал. «Полуночную королеву» подбили, и она двинулась навстречу группе преследования. Завязалась перестрелка, во время которой был уничтожен корабль Чистеца. Все это я узнал из последующих бесед с Лихнисом.
— Ты на связи с Лихнисом?
— Сейчас нет, но я уверен, что он жив. «Лентяй» следует за нами с тех пор, как закончился бой.
— А другие?
— Других нет. За нами летит только «Лентяй». Но Лихнис жив, в этом я не сомневаюсь. Думаю, он в стазисе и ждет новостей от нас. Очень скоро он их получит.
— Где мы сейчас?
— Приближаемся к звездамбе. От Невмы мы отлетели на шестьдесят две тысячи световых лет.
Так далеко я не забиралась с тех самых пор, как впервые покинула Золотой Час. Слова Геспера выбили из колеи, хотя подсознательно я ожидала чего-то подобного. Такие расстояния не для людей — мы рождены копошиться вокруг одной и той же деревни, в том же часовом поясе, под теми же звездами.
— Ты говорил, что мне опасно тебя разыскивать, — напомнила я.
— Сейчас уже нет. Будь осторожна, но слишком сильно не беспокойся. Каналы переброса безопасны, я их подготовил. Приходи на мостик, нам многое нужно обсудить.
Ковчег я покидала, полная недобрых предчувствий. После битвы Каскада и Геспера в грузовой отсек я не выходила и теперь ожидала увидеть отсеченные конечности, ползающие на буксире белых отростков. Только ведь по корабельным меркам с тех пор минуло уже несколько тысячелетий.
На первый взгляд отсек совершенно не изменился — тот же ошеломляющий простор, потолок, стены в километрах от меня. На таком фоне белый ковчег со своим грузовым отсеком терялся полностью. Приглядевшись чуть внимательнее, я поняла, что ошиблась, — многое здесь стало другим. Каждый корабль покрылся волокнистым бело-золотым панцирем. Контуры их сгладились, как у заросших плющом домов. Отростки оплели каждый предмет, исказив его истинную форму. Я и ковчег едва узнала. Белые и золотые провода душили старый корабль, разветвлялись, сплетались в чудовищно сложные узоры, пробивали едва видимый корпус в сотне мест. Люк, из которого я вышла, оказался на одном из немногих чистых участков. Толстый жгут золотых проводов окружал его, словно ров. Золотые отростки сдерживали белые и тянулись дальше переплетенным туннелем, тропинкой через лес.
— А ты не сидел сложа руки, — проговорила я.
— Нужно же было чем-то заниматься.
Я дошла до ближайшей камеры переброса. Эта часть корабля осталась более-менее узнаваемой. Местами попадались золотые отростки, но в целом стены и потолок не изменились. Пульт парил в воздухе, словно ждал меня. Я задала переброс в носовую часть корабля, моментально туда попала и по мосту пересекла громадную шахту. Устройства в форме наковальни, обычно двигавшиеся туда-сюда, сейчас замерли, парализованные бело-золотой паутиной.
Другая камера переброса доставила меня на мостик.
— Атмосферу я вернул, — объявил Геспер. — Можешь снять шлем.
До того момента я не была уверена, что это мой друг, но его голос Каскаду скопировать не удалось бы.
Геспер оказался жив, но с определенными оговорками. На мостике, друг против друга, находились два робота. К стене слева от меня крепились голова и торс Каскада, у стены справа таким же образом разместился Геспер. Оба потеряли конечности, точнее, отрастили столько новых, что мутировавшие, разветвившиеся руки и ноги затерялись среди них. Каскад превратился в спрута с гуманоидными головой и торсом, а Геспер — в золотую звезду с лучами, тянущимися во все румбы компаса. У торсов отростки были толщиной с руку или ногу, но постепенно сужались в кабели, которые я уже видела. Они позли от тел, сталкивались, переплетались в плотный покров. Я попробовала проследить за одним проводом — куда там, узоры были слишком сложными. Я почти не сомневалась, что большая часть отростков, а то и все, уползают с мостика. Здесь находился нервный центр, отсюда оба робота, удлинив свои тела, захватывали ключевые системы и грузовой отсек «Серебряных крыльев». Они переработали тысячи, если не миллионы тонн вещества — поглощали материал корабля и использовали для самоудлинения.
— Сними шлем, — снова предложил Геспер. — Здесь безопасно, а без него проще разговаривать.
Я послушалась. Если воздух непригоден для дыхания, скафандр не позволит мне отстегнуть шлем, но слова Геспера обнадеживали.
— Давно ты в таком состоянии?
— Некоторое время.
— С тех пор, как погрузил меня в стазис?
Геспер улыбнулся — это у него еще получалось.
— Нет, неподвижным я стал гораздо позднее, около шести столетий назад. Долгое время я был таким, каким ты меня запомнила. Когда ты погрузилась в латентность, я направил энергию на то, чтобы снова подчинить корабль своей воле. Многие годы я прятался от пушек и следящих устройств, которые нацеливал на меня Каскад. При этом ковчег он не штурмовал. Тогда я и задумался о местонахождении ключа. Возникли первые догадки, а нашел я его довольно быстро, после нескольких веков кропотливых исследований.
— Так ключ все время был на ковчеге и ждал, когда я на него натолкнусь?
— Ключ спрятан под маскирующей защитной оболочкой. Если не присматриваться, ты видела бы лишь пустой отсек. Думаю, в далеком прошлом ты пару раз туда заглядывала.
— Может быть, — с сомнением отозвалась я, не исключая, что подсознание не подпускало меня к отсеку, зная о секрете, который там скрыт.
— Я пытался вывести ключ из строя, но безуспешно. Кто-то проявил недюжинные хитроумие и изобретательность, чтобы надежно его защитить. Потрясающее мастерство!
— Это я такая мастерица?
— Очень вероятно.
Я беззвучно выругалась:
— Что ты пробовал?
— Все мыслимые способы. Ни один из них не дал результата. Возможно, ты заметила, что я пытаюсь перегрузить защитное поле потоками концентрированной энергии. Шансов на успех не много — это лишь очередной вариант. Я испытываю его уже триста семьдесят лет.
— А корабль? Кто им сейчас управляет?
— Никто. После веков пассивного существования я попробовал отвоевать «Крылья». Каскад был силен, только и я не простой робот, каким он меня считал. Мало-помалу я сломил его — подчинил себе и разобрал его разум на части. За несколько веков я превратил его в робота-овощ, в ящик, реагирующий на внешние раздражители. Но без умений, унаследованных от Вальмика, у меня ничего не получилось бы.
Я глянула на неподвижного белого робота слева от меня:
— А сейчас?
— Я борюсь с овощем. Безобидным и обделенным тактическими хитростями Каскада не назовешь. Прежде чем я лишил его мыслительных способностей, он запустил программу, остановить которую мне не под силу. Курс корабля задан, в другом направлении он не полетит.
— Неужели нельзя вывести Каскада из строя и отменить его команды?
— Этим я занимаюсь уже сотни лет. Увы, безуспешно. Каскад был куда мудрее многих. Он наверняка предвидел, что в итоге я захвачу его разум.
— А если мне взять энергетический пистолет и сию секунду расстрелять Каскада?
— Не поможет. Корабль все равно полетит к звездамбе, а мне все равно придется подавлять останки Каскада.
— Далеко до нее?
— Мы совсем рядом, менее чем в световом месяце. Думаю, ключ очень скоро сработает. Посмотри на дамбу, если хочешь.
Не дожидаясь ответа, Геспер вызвал изображение на главный дисплеер. Бело-золотые гирлянды спускались к нему, но саму поверхность не обвивали. На заднем плане мерцала россыпь подсиненных звезд, а на их фоне, увеличенный системой, висел круг цвета непроглядного мрака. Как ни подсинивай звездамбу, она останется черной.
— Это она?
— Да. Изображение в режиме реального времени, — подтвердил Геспер.
Черный круг и обрамляющее его пространство кишели красными иконками.
— А это что? Планеты?
— Корабли и боевые установки. Нас ждут. Едва прояснилось, куда мы летим и зачем, Линия Горечавки послала упреждающий сигнал. Поэтому звездамбу теперь охраняют все местные цивилизации.
Я почувствовала себя преданной, хотя понимала: вариантов у Горечавок не оставалось.
— Сколько времени у них было?
— Чуть больше шестидесяти лет. Жители соседних систем успели скоординироваться и отправить к звездамбе более-менее приличные корабли. Портулак, они нам не помеха.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Я видел «Серебряные крылья» в бою, видел, как они уничтожили корабли Горчицы, Лебеды и Лопуха, а потом отмахнулись от корабля Калгана, несмотря на все его пушки, куда более мощные, чем на других кораблях. Из троицы продолживших погоню — «Ромб сгущения», «Скоростная аберрация» и «Лентяй» — остался лишь «Лентяй». Другие попробовали нас задержать, но «Крылья» легко вывели их из строя. Нам практически не причинили повреждений — восстановимся без труда. Если верить информации, которую я собрал об участниках кордона, шансы, что они нанесут нам ощутимый ущерб, тем более задержат, ничтожны. Грядет битва, которая не изменит ровным счетом ничего.
— А если ты не прав? Если там есть и другие корабли, но они спрятаны и покажутся в самый последний момент?
— Может случиться и так… — Геспер замялся. — Портулак, я позволил себе небольшую вольность. Надеюсь, ты не рассердишься.
— После того как держал меня взаперти три тысячи лет? На что мне злиться?
— Я послал кордону сигнал — до такой степени «Серебряные крылья» мне подчиняются — и объяснил ситуацию. Сказал, что мы с тобой невинные заложники, не способные ни изменить курс и скорость корабля, ни ответить на враждебные действия. Я предложил им графические доказательства того, что уже видел сам. Показал, что, даже объединившись, они не остановят «Крылья зари», а потери живой силы и техники будут значительными. Я также попросил отменить боевую готовность кораблей и, чтобы свести потери к минимуму, оставить лишь автоматические боевые установки.
— Они прислушались?
— Ответа я пока не получил и не заметил никаких изменений в их оборонительной тактике. Полагаю, они получили мой сигнал и оставили его без внимания.
— Их можно понять. Наверняка думают, что сигналит Каскад или Каденция, чтобы отговорить от атаки, которая может сложиться удачно.
— Извини, Портулак, ничего лучше я не придумал.
— А если мне с ними поговорить?
— Что это изменит? Твое лицо и голос легко скопировать.
— Я все-таки хотела бы попробовать.
— Пробуй.
— Прямо сейчас?
— Чем скорее они выведут корабли из зоны обстрела, тем меньшие потери понесут. Им нас не остановить, так пусть и ненужных жертв не будет. — Геспер ободряюще улыбнулся. — Обратись к ним, Портулак. Может, у тебя получится то, что не удалось мне.
— Не представляю, с чего начать. Знать бы хоть что-то о тех, к кому я обращаюсь. Хоть самое основное: двуногие ли они, дышащие ли — и так далее.
— К сожалению, я помочь тебе ничем не могу. Надеюсь, они хоть Язык понимают. Должны понимать, раз ответили на предупреждение Горечавок.
— Ладно… — Я откашлялась — в горле пересохло, несмотря на выпитое за завтраком. — Говорит Портулак, шаттерлинг Линии Горечавки. Вы уже получили послание моих братьев и сестер. И моего друга Геспера — тоже. Знайте, оба послания — правда. На борту нашего корабля одноразовый ключ к этой звездамбе. Если он сработает, случится беда. Пострадают все: люди, постлюди — каждое разумное биологическое существо метацивилизации. Это факт. Вы правы, что собираетесь нас остановить. Если бы имелся безопасный способ уничтожить наш корабль, я сама скомандовала бы вам: «Вперед!» Только для вас эта задача невыполнима. Геспер правильно сказал: вы лишь впустую погубите живую силу и технику. Если у вас есть неизвестное мне абсолютное оружие, если десять тысяч кораблей, равных этому, в укрытии дожидаются приказа открыть огонь из гамма-пушек, не теряйте времени. Если нет — умоляю отвести пилотируемые корабли подальше от звездамбы.
Я замолчала.
Геспер кивнул:
— Отлично, Портулак. Получилось очень убедительно.
— Но они ведь меня не послушают?
— Не знаю, будем надеяться на лучшее.
Я провела рукой по волосам, спутавшимся под шлемом.
— Только разве это сейчас важно? Если долетим до звездамбы, число погибших в битве покажется ничтожным в сравнении с последующими потерями. С числом жертв Первых Роботов, которые к нам прорвутся.
— Вот чего я боюсь больше всего и хотел бы обсудить с тобой эту тему.
— Я думала, ты хотел, чтобы я убедила участников кордона отвести корабли.
— Кордон — лишь прелюдия к самому страшному. Как ты сказала, если звездамба откроется и если Первые Роботы настроены враждебно, даже гибель целой цивилизации покажется эпизодом.
— Первые Роботы настроены враждебно. Как бы ты был настроен на их месте?
— Я уже говорил, месть — удел биологических существ.
— Скажи это Каскаду и Каденции. По-моему, для них месть была чуть ли не первостепенной задачей.
— Ты права.
— Так что ты хотел обсудить?
— Я могу остановить «Серебряные крылья» в любую секунду. — Геспер сделал паузу, чтобы до меня дошел смысл сказанного. Его прекрасные бирюзово-опаловые глаза изучали меня, пока он не решил, что можно продолжать. — Я не управляю «Крыльями» целиком и полностью — не могу менять скорость и направление, не могу остановить обстрел дружественных нам сил. Но я в состоянии уничтожить и сам корабль, и ключ. У меня получится запрограммировать двигатель ковчега на самоуничтожение. Как мы говорили много веков назад, «Серебряным крыльям» не сдержать такого мощного выброса энергии.
— Ключ под защитной оболочкой. Он точно не уцелеет?
Я могла сосредоточиться только на практической стороне предложенного, а не на его чудовищной подоплеке.
— Вряд ли. Энергию оружия оболочка выдерживает, а с мощным выбросом от взрыва двигателя едва ли справится.
— Других вариантов нет?
— Внешняя сила нас не остановит. Все в наших руках.
Я заново прокрутила в голове варианты, которые мы рассмотрели и отмели.
— А если покинуть корабль и управлять двигателем ковчега дистанционно?
— Мне отсюда не выбраться. Чтобы преобразовать себя, уйдет слишком много времени, а у нас его нет.
— Извини.
— К сожалению, это и для тебя не вариант. Я не в состоянии ни отключить завесу на грузовом отсеке, ни открыть люк. В скафандре ты сможешь выбраться через пассажирский шлюз, но в открытом космосе долго не продержишься.
— Ну и ладно. Одного тебя я здесь не оставлю.
— Спасибо, Портулак, ты настоящий друг.
— Что нужно для уничтожения ковчега?
— Одно твое слово. Скажешь — и его не станет.
— Зря ты меня разбудил. Сделал бы по-своему, и точка.
— Нет, право выбора принадлежит тебе.
Я не ответила, понимая, что Геспер прав. Все дороги в жизни я выбирала сама, начиная с момента, когда мадам Кляйнфельтер удалила мне замедлитель роста. Возмущаются только живые, но, как ни абсурдно, я понимала, что возмутилась бы, если бы меня лишили шанса выбрать в последний раз.
— Надеюсь, что на твоем месте поступила бы так же. Геспер, мы разумные существа и заслуживаем права выбирать.
— Чувствуется, ты уже приняла решение.
— Разве у нас есть альтернатива? Решиться просто, ведь все остальные варианты мы испробовали. Ты не можешь нас остановить. Кордон не сможет нас остановить. Линия Горечавки не смогла нас остановить. Попытка унесла жизнь достойных шаттерлингов, а ведь Линия и так держится на честном слове. Горечавки потеряют и меня, но, по-моему, цена невысока. Не понимаю, зачем вообще об этом говорить. Жизнь человека и жизнь робота — или макровойна между механическими и биологическими существами? Я бы не мешкала, не тратила время на разговоры, а перешла к делу.
— Хочешь попрощаться с Лихнисом? Его корабль сохранит послание до тех пор, пока он не проснется.
— Хочу. Спасибо, Геспер.
— Говори сколько хочешь.
На сей раз я собиралась быть краткой, но слова шли куда труднее.
— Это Портулак. Ради меня ты залетел в такую даль и не представляешь, как я тебе благодарна. Чистеца и остальных очень жаль. Мы так старались, а получается — напрасно. Я решила уничтожить «Серебряные крылья» — другого выхода нет. Пройдет все быстро и для меня безболезненно. А еще вполне достойно — чисто и ослепительно-ярко. Разворачивайся и лети искать Линию. Выступи на моих похоронах, поставь мне памятник, а потом живи дальше. Я люблю тебя и буду любить всегда.
Геспер опустил голову:
— Готово. Сигнал отправлен. «Лентяй» скоро его получит.
— Точно?
— Несомненно.
Я снова взглянула на дисплеер — на черный круг звездамбы и красные иконки бесполезного, обреченного на уничтожение кордона. Спрашивать, есть ли изменения, было бессмысленно. Его участники еще не получили мое сообщение, а когда получат, времени для маневров почти не останется.
— По-моему, ждать больше нечего. Чем дольше мы тянем резину, тем вероятнее, что ключ сработает.
— Да, такая возможность есть. Шансы пережить самоуничтожение двигателя у тебя невелики, но они максимально возрастут, если снова погрузиться в стазис. При чрезвычайно удачном стечении обстоятельств твоя стазокамера уцелеет.
— «При чрезвычайно удачном стечении обстоятельств…» Умеешь ты обнадежить!
— Не хочу завышать твои шансы.
— Ясно, Геспер. А как ты оцениваешь свои?
— Если честно, не слишком высоко. Только это ничего не меняет. Уверен, будь на моем месте, ты убедила бы меня сделать все ради выживания, какими бы ничтожными шансы ни казались.
Достойных возражений у меня не нашлось.
— Тогда вернусь на ковчег. Стазокамеру я могу настроить сама.
— Нет, так ничего не выйдет. Возможность выжить ты получишь, если погрузишься в стазис на максимальном удалении от ковчега и двигателя «Серебряных крыльев». К счастью, такое место есть. Когда я блуждал по кораблю, нашел секретную комнату с бронированной стазокамерой, снабженной несколькими слоями защитной оболочки. Она в носовой части корабля, недалеко отсюда. Ты наверняка построила ее, чтобы защититься в ситуации вроде нынешней: если аварийная остановка двигателя застанет на борту корабля.
Осознанных воспоминаний об этом у меня не сохранилось.
— Ту камеру построила я?
— Портулак, в этом нет ни малейших сомнений. Я тебя знаю сравнительно недолго, но твою работу определил сразу. Ты молодец, о будущем позаботилась.
— Еще я молодец, что защитила ключ от чужих посягательств.
— Не вини себя. Ты не могла предвидеть, что сама будешь на него посягать.
— Лучше объясни, как попасть в секретную комнату.
— Я добавил ее к маршрутам камеры переброса. Набери на пульте «конец» и попадешь туда.
— Помимо секретной комнаты, есть и секретный канал переброса?
— Корабль большой, места для сюрпризов предостаточно.
— Спасибо, Геспер. Теперь хоть будет на что надеяться, и в стазис я погружусь не обреченной на гибель. Просвет, пусть крошечный, остается. По крайней мере, для меня.
— Чудесное спасение на мою долю выпадало уже не раз. Не исключено, что снова повезет. Ступай, Портулак!
Хотелось сказать ему тысячу вещей, задать тысячу вопросов. Только ключ в любую секунду мог активироваться и послать звездамбе неотменяемый приказ.
Мы попрощались. Я дошла до камеры переброса, набрала команду, о которой говорил Геспер, и приготовилась. За миг до активации поля я вдруг подумала, что Геспер мог лгать. А если секретной комнаты нет и камера швырнет меня в глухую стену? Поле поглотило меня, камера понеслась по каналу, о существовании которого я не подозревала. После головокружительного путешествия по неразличимым закоулкам корабля я попала… куда-то.
Я не узнавала это помещение. Едва я вышла из камеры, вокруг стало светло. Места было меньше, чем на мостике «Серебряных крыльев», — как в фойе или на кухне. Ровные металлические стены укреплялись чем-то вроде болтов. Пустоту комнаты нарушало устройство для спасения в экстренных ситуациях, которое упоминал Геспер.
Устройство я узнала.
Зеленый куб покрывали крошечные дворцы и замки, рыцари и принцессы, драконы, пони и морские звери. Я смотрела на Палатиал или на качественную копию древней игры. Наверное, я привезла его с Золотого Часа шесть миллионов лет назад.
Куб был точно таким, каким я его помнила.
С одной стороны располагался портал. Я вошла, но увидела не голографический пейзаж Королевства с Облачным Дворцом в центре, а только стазокамеру в окружении множества генераторов защитного поля.
«Почему здесь?» — спросила я себя, но если ответа не знала сама, то, вероятно, не знал никто.
Я села в кресло. Ситуация критическая, значит имеет смысл выбирать лишь самый высокий уровень стазиса. Я установила рычажок на отметку в один миллион. Если «Серебряные крылья» самоуничтожатся, корабли кордона могут спасти меня в течение нескольких месяцев или лет по планетарному времени. С другой стороны, если пролечу мимо них, странствовать мне по космосу десятки тысячелетий. На этот раз я, по крайней мере, подготовилась к долгому сидению взаперти. Пока не затянулись ограничители, я закапала в глаза синхросок. Он в сочетании со стазисом и относительным сжатием времени сохранит мне жизнь, пока я не окажусь на другом краю галактики.
— Геспер! — позвала я, когда камера предупредила, что вот-вот активируется стазополе. — Ты меня слышишь?
— Конечно, Портулак.
— Я сейчас усну. Хотела сказать…
— Не нужно ничего говорить. Я был и останусь твоим другом.
— Пожалуйста, прости нас за то, что мы совершили.
— Если нас с тобой постигнет неудача, роботы смогут отплатить биологическим существам за содеянное. Однажды прощение может понадобиться нам обоим. До тех пор я прощаю тебя и благодарю.
— Геспер! — снова позвала я.
Ответа не последовало. Начали затягиваться ограничители. Пока еще могла двигаться, я завела хронометр, чтобы синхросок подействовал. Я погружалась в стазис, а мое сознание успело выдать две связные мысли.
Во-первых, я еще жива.
Во-вторых, нас определенно постигла неудача.
