55
В Центре Контроля и Управления Белга Андервиль осталась старшей. На самом деле, хоть это не много значило, Андервиль была теперь начальником внутренней разведки. То, что здесь случилось, могло навеки изменить ее работу, но она была вне этой линии подчинения – просто осуществляла связь с гражданской обороной и силами королевского дома. Белга смотрела, как Элно Колдхавен, сияющий новый директор внешней разведки, изображает в центре главного. Колдхавен знал о лавине провалов, которая закончила карьеру его предшественника. Он знал, что Рахнер Тракт – не дурак и, скорее всего, не предатель. И сейчас Элно получил ту же работу, а шефа в стране нет. Ему приходилось работать почти без страховочной сетки. Не раз за последние дни он отводил Андервиль в сторонку и вполне серьезно спрашивал ее совета. Она подозревала, что именно по этой причине шеф оставила ее здесь, а не вернула в Принстон.
ЦКУ находился на милю вглубь скалистого мыса Ставки, под старой Королевской Глубиной. Где-то лет десять назад ЦКУ был громоздким сооружением с десятками техников разведки и смешными маленькими электронно-лучевыми дисплеями той эпохи. За ними находились застекленные комнаты для совещаний и обзорные мостики для руководящих офицеров. Но год за годом улучшались сети и компьютерные системы. Теперь у разведки Аккорда были получше глаза, уши и автоматика, и сам ЦКУ стал вряд ли больше конференц-зала. Странный и тихий конференц-зал с развернутыми наружу насестами. Свежий воздух, всегда слегка движущийся, яркий свет, не дающий теней. Дисплеи данных, из которых самые простые могли давать двенадцать цветов. Конечно, техники остались, но каждый из них теперь управлял тысячей узлов, рассеянных по всему континенту и по космическим системам ближней разведки. Каждый имел косвенный доступ к сотне специалистов для консультации. Восемь техников, четыре офицера, начальник центра. Больше ничье физическое присутствие не требовалось.
Центральный экран показывал сцену представления шефа парламенту. Тот же самый коммерческий канал, который видел весь остальной мир – внешняя разведка решила не устанавливать в Зале Парламента свою аппаратуру. Один из техников работал со стоп-кадрами видеопотока. Он вывел композит дюжины стоп-кадров и подбирал свет. На экране появилась угрюмая личность, детали темной одежды были плохо различимы. Рядом с Белгой генерал Колдхавен тихо сказал:
– Отлично. Есть положительная идентификация. Старая Пьетра собственной персоной… Не слишком хорошо держится, когда на кон поставлена ее голова.
Андервиль слушала вполуха. Столько происходило всего сразу… Речь генерала поразила ее больше, чем появление Пьетры. Когда Смит сделала свое предложение о заложниках, несколько техников оторвались от работы, и их пищевые руки застыли в пастях.
– Господи! – донесся шепот Элно Колдхавена.
– Ага, – шепнула в ответ Белга. – Но если они согласятся, это может быть выходом.
– Если они выберут в заложники короля. Но если они захотят генерала Смит…
Если Смит придется остаться на Юге, все станет куда сложнее, особенно для Элно Колдхавена. Он не мог до конца скрыть, как ему неуютно. Значит, для него это тоже новости.
– Справимся, – сказал Крег Дагвей, директор ПВО. Он был здесь единственным кроме Колдхавена генералом. Директор ПВО был одним из главных критиков бедняги Тракта и бывшим начальником Элно Колдхавена. Кажется, он думал, что еще остается его начальником.
На видеопотоке из Зюйдландии генерал Смит сошла с насеста оратора и передала документы со своим предложением Тиму Даунингу. Камера проводила Смит со сцены.
– Она идет к Пьетре!
– Вот это будет действительно интересно, – сказал со смешком Дагвей.
– Черт!
Камера отвернулась к майору Даунингу, раздававшему экземпляры предложений генерала.
– Вы можете связать меня с шефом? У нее хотя бы звуковая связь есть?
– Нет, сэр, к сожалению.
Дисплей ПВО зажегся цветами, означающими «Внимание!» Техник согнулся над ним, что-то прошипел по голосовой связи. Потом:
– Сэр, я не могу точно понять, что происходит, но…
Дагвей ткнул рукой в сторону композитной карты Зюйдландии.
– Это запуски!
Да. Даже Белга Андервиль узнала эти коды. Крестами были отмечены расчетные точки пуска.
– Запуск трех ракет. Не размещенных в Зюйдландии, эти с подледных субмарин. Это может быть…
Это не могло быть ничего другого, кроме ракет Братства. Только у Аккорда и Братства были пусковые установки, могущие туннелировать сквозь лед.
И вот на дисплее появилась первые предположения по возможным целям. Все три круга около южного полюса.
Колдхавен сделал рубящий жест в сторону техника, управляющего наступательными вооружениями.
– Переход к условиям «Полный Свет»!
На главном дисплее камеры коммерческого канала все еще панорамировали Зал Парламента, высматривая реакцию парламентариев на предложения генерала Смит.
Одна из техников наступательного оружия поднялась с насеста:
– Сэр, это наши ракеты! Они из Седьмого сектора, с «Ледоруба» и «Ползуна»!
– Откуда информация? – прорезался голос генерала Колдхавена через все, что собирался сказать его бывший начальник.
– Авторегистраторы самих кораблей, сэр. Я пытаюсь связаться с капитанами, сэр – мы все еще устанавливаем, какой у кого из нас шифр.
Дагвей стукнул по докладу:
– А пока мы не поговорим с ними прямо, я ничему не верю! Я знаю командиров этих кораблей. Тут что-то очень странное.
– Тут реальные пуски и реальные цели, сэр! – Техник похлопала по кружкам и крестам.
– Ничего у вас тут нет, кроме смешных огоньков! – огрызнулся Дагвей.
– Получено по закрытой сети прямо со спутников обнаружения запуска, сэр.
Колдхавен жестом велел им обоим успокоиться.
– Немножко похоже на проблемы, с которыми столкнулся мой предшественник.
Дагвей вызверился на своего бывшего протеже… и постепенно до него дошло.
– Да…
Колдхавен хмыкнул:
– Это не только у нас. По аналоговой радиосвязи давно ходят слухи.
Все еще был народ, который этим старьем пользовался; среди полевых агентов Андервиль многие сопротивлялись любым усовершенствованиям. Удивительно то, что в Ставке кто-то серьезно слушает такую связь. Колдхавен заметил выражение лица Белги:
– Моя жена работает техником в музее. – По его лицу скользнула улыбка. – Она говорит, что ее друзья по старому радио не психи. Теперь мы тоже встретились с невозможным. В прошлом мы могли списывать все противоречия на чей-то идиотизм. Сегодня…
Время подлета сократилось до трех минут. Спутники наведения уже все согласно определили цель: Зюйдвиль.
Андервиль таращилась на дисплей. Параноидальная чушь Рахнера – правда?
– Так что запуски могут быть фальшивыми. И все, что мы видим…
– По крайней мере что видим по сети…
– …может быть ложью.
Самый невероятный кошмар технофоба.
До Дагвея наконец дошло. Вера, которая строилась двадцать лет, разлеталась в куски.
– Но шифры, перекрестная проверка… Элно, что мы можем сделать?
Колдхавен увял. Его теорию приняли, но она означала катастрофу.
– Мы – мы можем отключить сеть. Отсоединить командование и связь от сети. Я такое видел как вариант военной игры – но он тоже был в сети!
Белга положила руки ему на плечи.
– А я скажу – так и сделай. Воспользуемся аналоговыми рациями из музея. И кобберами, курьерами. Это будет медленно…
И еще как медленно, но зато они узнают, против чего борются.
В миге доступа по сети были другие – Нижнимор, сам король – но ничему этому уже нельзя доверять. Дагвей присутствовал, но Элно Колдхавен был сейчас начальником ЦКУ. Он подозвал своего старшего сержанта:
– План «Порча сети». Отнести извещение в музей и вручить в собственные руки.
– Есть, сэр!
Техник этот следил за разговором и совсем не был так ошеломлен, как его начальство. Кружки целей показывали две минуты до попадания. На видео из Зала Парламента царил неприкрытый хаос. На миг Андервиль увлек ужас этой сцены. Бедняги. До сих пор война была зловещим облаком над горизонтом, теперь Избранные Зюйдландии сами оказались в эпицентре, и жить им оставалось меньше пяти минут. Кто-то застыл на своем насесте, глядя туда, откуда прилетят мегатонны смерти. Кто-то носился по ковровым лестницам, ища какой-то выход, какой-то путь вниз. И где-то вне поля зрения генерал Смит готовилась к той же судьбе.
Каким-то чудом у старшего сержанта оказались распечатки плана «Порча сети». Он раздал их своим техникам и начал процедуру открытия взрывоупорных дверей ЦКУ.
Но двери уже открывались. Белга окаменела. Ничто и никто не могло попасть внутрь, пока не кончится смена или Колдхавен не введет код открытия. Появился охранник ЦКУ, неуверенно пятясь, держа носильными руками автомат.
– Я видел ваш пропуск, мэм, но никто не…
– Чушь! – перебил его почти знакомый голос. – У нас есть пропуск и вы видели, что дверь открылась. Отойдите в сторону!
В комнату уверенно вошла молодая женщина-лейтенант. Простой черный мундир, изящное и хищное сложение. Как будто Виктория Смит не только добралась сюда с Юга, но и вошла такой же молодой, как тогда, когда Андервиль увидела ее впервые. За лейтенантом вошел здоровенный капрал и группа солдат. У всех почти вошедших были короткие десантные автоматы.
Генерал Дагвей обрушил на лейтенанта гневное возмущение. Дагвей – дурак. Это было больше всего похоже на атаку, цель которой – обезглавить противника, но почему они тогда не стреляют? Элно Колдхавен пятился за свой стол, пытаясь залезть руками в невидимый ящик. Белга встала между ним и ворвавшимися и сказала:
– Вы – дочь Смит.
Лейтенант четко отсалютовала:
– Да, мэм. Виктория Лайтхилл, а это моя группа. Мы уполномочены генералом Смит производить инспекции по нашему усмотрению. При всем уважении, мэм, именно для этого мы и пришли.
Лайтхилл скользнула мимо изрыгающего пену директора ПВО; старый Дагвей от злости лишился дара речи. За спиной Белги, почти закрытый ее телом, Элно Колдхавен вводил командные коды.
Лайтхилл как-то догадалась, что происходит.
– Прошу вас отойти от консоли, генерал Колдхавен.
Ее здоровенный капрал направил на Колдхавена автомат. Теперь Андервиль узнала его – дебильный сын Смит. Проклятие!
Элно Колдхавен шагнул назад от стола, подняв руки в воздух, показывая тем самым, что Лайтхилл далеко вышла за пределы «инспекции». Двое ближайших к двери техников бросились наружу. Но десантники были действительно быстры. Они обернулись, прыгнули и втащили техников внутрь.
Двери медленно закрылись.
Колдхавен сделал еще одну попытку, самую жалкую из всех:
– Лейтенант, у нас массивное повреждение автоматики обработки сигналов. Нам надо отключить ЦКУ от сети.
Лайтхилл придвинулась к дисплеям. Все еще передавали изображение Зала Парламента, но за камерой никого не было: она бесцельно блуждала и наконец остановилась на потолке. На других дисплеях расцветали огни режима «Полный Свет», объявления о запуске Королевских Наступательных Ракетных Сил. Мир катился к концу.
Наконец Лайтхилл произнесла:
– Я это знаю, сэр. Мы прибыли, чтобы не дать вам этого сделать.
Ее десантники рассыпались по тесному теперь Центру Контроля и Управления. Теперь каждый офицер и техник был в пределах их досягаемости. Большой капрал открывал грузовую суму и устанавливал какое-то дополнительное оборудование… Игровой дисплей?
Дагвей наконец обрел голос.
– Мы подозревали глубоко законспирированного агента, и я был уверен, что это – Рахнер Тракт. Какие же мы были дураки! Все это время Виктория Смит работала на Пьетру и на Братство.
Предатель в самом сердце. Это все объясняет, но…
Белга посмотрела на дисплеи, на пришедшие по сети сообщения о запусках Аккорда во всех направлениях. И спросила:
– Что из этого правда, лейтенант? Или все это ложь, в том числе атака на Зюйдвиль?
Секунду казалось, что лейтенант не будет отвечать. Большие круги вокруг Зюйдвиля сжались в точки. Вид с камеры в Зале Парламента продержался еще секунду. У Белги на миг возникло впечатление падающей скалы, вспыхнувшего света – и дисплей погас. Виктория Лайтхилл вздрогнула, и когда она наконец ответила, голос ее был тих и тверд:
– Нет. Эта атака была настоящей.
56
– Ты уверен, что она меня будет видеть?
Марли поднял глаза от своих приборов.
– Да, сэр. Я получил с ее скорлупок сигнал готовности к разговору.
Вперед, предводитель. Самое главное представление в твоей жизни.
– Чиви! Ты меня слышишь?
– Да, я… – Чиви резко вдохнула, и это было слышно. Слышно. Обратно изображение не поступало, отчаянность положения не была сфабрикованной. – Отец!
Нау бережно держал Али на коленях под плечи и голову. Раны зипхеда были огромными, озера крови выступали на самодельных бинтах. Чума его побери, только бы этот тип не сдох. Но самое главное было правдоподобие, и Марли постарался на совесть.
– Это Винж, Чиви. Они с Тринли напали на нас, убили Кэла Омо. Они убили бы Али, если бы… если бы я их не отпустил. – Слова вылетали, подогретые истинным страхом и гневом и направляемые тактической необходимостью. Бешеная атака предателей, в тот самый момент, когда все и так висит на волоске, когда целая цивилизация на грани гибели. Разрушение Северной Лапы. – На моих глазах утонули двое котят, Чиви. Мне очень жаль, но мы были далеко и к ним не успели.
Эти слова он произнес как бы невольно, но очень искусно.
На том конце послышался тихий ахающий звук, который Чиви издавала в моменты абсолютного ужаса. Черт, это же может запустить каскад воспоминаний! Подавив свой страх, он сказал:
– Чиви, у нас все еще есть шанс. Предатели показались у Бенни?
Пробрался ли туда Фам Нювен?
– Нет, но мы знаем, что где-то что-то пошло очень неправильно. Мы потеряли видео с Северной Лапы, а на Арахне, кажется, началась война. Это мой личный канал, но как я выходила от Бенни, видели все.
– Нормально, Чиви, это не страшно. Все хорошо. Пока не известно, кто еще замешан в этом деле, кроме Винжа и Тринли. У нас есть шанс, у нас двоих…
– Но мы же можем доверять… – Протест Чиви угас, и она не стала спорить. Отлично. Сразу после прочистки мозгов Чиви бывала очень в себе не уверена. – Ладно. Но я могу помочь. Где вы прячетесь? В шлюзе?
– Да, в ловушке под внешним люком. Но если мы выберемся, то можем спасти положение. На L1-А…
– Какой шлюз?
– Э… – он посмотрел на крышку люка. Номер в свете фонарика Марли был едва видим. – Семь-четыре-пять. Это…
– Я знаю, где это. Через двести секунд увидимся. Томас, ты не волнуйся.
Господи! Она все же быстро восстанавливается. Нау секунду подождал, потом вопросительно взглянул на Марли.
– Связь отключена, сэр.
– Хорошо. Подключись снова. Посмотри, можешь ли пробиться к Ритцеру Брюгелю.
Это может быть последний шанс проверить, как там наземная операция, перед тем, как здесь все решится – в ту или в другую сторону.
«Невидимая Рука» была за горизонтом от Зюйдвиля, когда ракеты попали в цель. Дисплеи Дзау показали вспышки в верхних слоях атмосферы. Спутники слежения передали детальный анализ результатов. Все три бомбы поразили намеченную цель.
Но Ритцер Брюгель не был до конца доволен.
– Время было рассчитано не лучшим образом. Проникновение не максимальное.
Но по каналу вещания мостика отозвался голос Била Фуонга.
– Так точно, сэр. Для этого требовались артиллерийские системы высшего уровня – а они на L1.
– Ладно, ладно. Мы справимся. Цинь!
– Да, сэр? – поднял глаза от консоли Дзау.
– Ваши люди готовы поразить ракетные поля?
– Так точно, сэр. Только что законченный нами маневр проведет нас почти над всеми полями. Мы устраним почти все силы Аккорда.
– Старший пилот, я хочу, чтобы вы лично… – На консоли Брюгеля загудел вызов. Видеоизображения не было, но вице-предводитель слушал какую-то входную информацию. Через секунду Брюгель ответил: – Да, сэр. Мы это сделаем. Какова ситуация у вас?
Что там происходит? Что с Ритой?
Дзау заставил себя отвлечься от разговора и поглядеть на свою собственную панель. На самом деле он гонял зипхедов на пределе. Уже было не до тонкостей. Это операцию от сетей пауков было никак не скрыть. Ракетные поля Аккорда тянулись полосой через северный континент и лишь приблизительно соответствовали траектории «Невидимой Руки» Пилоты Дзау координировали дюжину зипхедов-артиллеристов. Кое-как подлатанные лазеры «Невидимой Руки» смогут поразить подповерхностные площадки, но только если будут иметь пятидесятимиллисекундную длительность стрельбы. Поразить все – это будет чудом огненного танца. Некоторые из наиболее глубоких целей, наступательные ракеты, будут поражены подземными бомбами. Те, которые уже запущены, теперь уходят вниз за кормой «Руки».
Дзау сделал все, что мог, для выполнения этой работы. У меня не было выбора. Каждые несколько секунд эта мантра всплывала в мозгу в ответ на столь же настойчивую мантру «Я не мясник».
Но теперь… теперь может быть безопасный способ уклониться от страшных приказов Брюгеля. Не лги себе, ты все равно мясник. Но убийца не миллионов, а сотен.
Без детальных артиллерийских и географических консультаций с L1 может быть допущено любое число мелких ошибок. Это показал удар по Зюйдвилю. Пальцы Дзау плавали над клавиатурой, посылая его группе последние указания. Ошибка очень тонкая. Но она будет началом целого дерева случайных отклонений в атаке на антиракеты. Большая часть ударов окажется мимо цели. И Аккорд все еще будет иметь шанс против ядерных ракет Братства.
* * *
Рахнер Тракт бегал по клетке для посетителей. Сколько времени нужно Андерхиллу, чтобы выйти? Может, этот коббер передумал или просто забыл? Часовой тоже имел расстроенный вид. Он что-то говорил по какой-то линии связи, но слов было не разобрать.
Наконец послышалось жужжание невидимой двери. Через миг распахнулись старые деревянные створки у входа. Появился поводырь, а вплотную за ним – Шерканер Андерхилл. Часовой запрыгал у себя на посту.
– Сэр, могу я вам сказать два слова? Я принимаю…
– Да-да, только я сначала минутку поговорю с полковником.
Андерхилл проседал под весом своей парки, и каждый шаг уводил его чуть в сторону. Часовой нервничал на посту, не зная, что делать. Поводырь терпеливо направлял Андерхилла на более-менее прямой путь к Тракту.
Андерхилл дошел до клетки посетителей.
– У меня есть несколько минут свободных, полковник. Мне очень жаль, что вы потеряли работу. Я хотел бы…
– Это сейчас неважно, сэр! Я вам должен сказать… – Чудом было, что до Андерхилла удалось добраться. Теперь я всего лишь должен убедить его раньше, чем часовой наберется храбрости перебить. – Наша автоматика управления врет, сэр, и это сделано намеренно! У меня есть доказательство! – Андерхилл поднял руки возразить, но Рахнер не давал вставить слова. Это был последний шанс. – Это звучит безумием, но это все объясняет: существует…
Мир взорвался. Цвета за цветами. Боль ярче ярчайшего солнца. На какой-то миг Тракт превратился в один цвет боли, выжимающий сознание, страх, даже удивление.
Потом Тракт вернулся. В дикой боли, но хотя бы в сознании. Он лежал на снегу и хаосе обломков. Глаза… ох и болели же! В переднем поле зрения все еще горел образ Ада, загораживая реальность. Послеобразы показывали бледные силуэты на фоне луча абсолютной тьмы: часовой, Шерканер Андерхилл.
Андерхилл! Тракт поднялся на ноги, отряхнув навалившиеся на него доски. Теперь стала появляться и другая боль. Вся спина ныла слаженным хором. Так всегда бывает, если пролететь сквозь стену. Он сделал несколько неуверенных шагов – кажется, ничего не сломано.
– Сэр? Профессор Андерхилл?
Собственный голос звучал откуда-то очень издалека. Рахнер повернул голову туда-сюда, как ребенок, имеющий только детские глаза. Делать было нечего: переднее зрение было блокировано пламенными послеобразами. Ниже, вдоль закругления стен кальдеры, дымилась полоса горящих дыр. Но здесь разрушения были куда сильнее. Ни одно из внешних строений не устояло, и пожар расходился по всему, что могло гореть. Рахнер шагнул туда, где стоял часовой. Там сейчас был край крутого дымящегося кратера. Холм выше был снесен. Тракт нечто подобное видел, но тогда это был несчастный случай – склад боеприпасов, в который угодил бронебойный снаряд. Чем нас накрыло? Что Андерхилл держал внизу? – спросил кто-то в мыслях Тракта, но у него не было ответов, а были куда более актуальные заботы.
У его ног раздалось животное шипение, и Рахнер повернул голову. Это был поводырь Андерхилла. Боевые руки были изготовлены для укола, но тело его лежало, вывернувшись, среди обломков. Наверное, панцирь треснул у бедной зверюги. Когда Тракт попытался его обойти, поводырь зашипел сильнее и попытался выдернуть раздавленное тело из-под досок.
– Все хорошо, Моби, все хорошо.
Андерхилл! Голос его звучал глухо, но теперь все звуки были такими. Когда Тракт прошел мимо поводыря, тот вытащил сломанное тело из-под досок и пошел вслед за ним на голос Андерхилла. Только шипение его уже было не угрожающим, а скорее жалким и скулящим.
Тракт обошел кратер по краю. Край был усыпан выброшенными обломками. Стеклистые стенки уже складывались, проваливались внутрь. А Андерхилла по-прежнему не было и следа.
Поводырь проволок сломанное тело мимо Тракта. И остановился прямо перед одинокой рукой паука, остро и высоко торчащей из мешанины. Поводырь взвизгнул и стал копать непослушными руками. Рахнер присоединился к нему, оттаскивая мешающие доски, отбрасывая ими теплую расплесканную землю. Теплую? Да, на дне Калорики было жарко. Что-то особо жуткое есть в том, чтобы быть похороненным в теплой земле. Тракт отчаянно стал рыть быстрее.
Андерхилла засыпало задним концом вниз, и голова его была только на фут ниже уровня почвы. За несколько секунд они его откопали ниже плеч. Земля поддавалась, осыпаясь с края воронки. Тракт протянул руки, переплел их с руками Андерхилла и потянул. Дюйм, фут… они полетели на землю, когда могила Андерхилла отпустила его и соскользнула в кратер.
Вокруг них ползал поводырь, ни на миг не отпуская руки от хозяина. Андерхилл ласково потрепал животное. Потом повернулся, вертя головой так же по-дурацки, как до него Тракт. На хрустальной поверхности глаз вздувались волдыри. Шерканер Андерхилл заслонил глаза Тракта от взрыва, и верх головы старого коббера принял на себя весь его свет.
Андерхилл глядел в сторону ямы.
– Джейберт? Нижнимор? – тихо и недоверчиво спросил он. Потом встал на ноги и пошел к обрыву. Его поддерживали и Тракт, и поводырь. Сначала Андерхилл позволил им провести себя мимо гребня выброса. Трудно было определить под теплой одеждой, но похоже, что у него как минимум две ноги было сломано.
Потом он позвал:
– Виктория? Брент? Я потерял…
Он повернулся и захромал обратно к яме. На этот раз Тракту пришлось с ним действительно побороться. Бедняга то впадал в бред, то приходил в себя. Думай! Рахнер посмотрел вниз. Вертолетная площадка наклонилась, но склон защитил ее от падающих обломков. Его вертушка все еще там стояла, кажется, невредимая.
– А! Профессор, у меня в вертолете есть телефон. Пойдемте, позвоним оттуда генералу.
Импровизация жалкая, но профессор был наполовину в бреду. Он покачнулся, чуть не упал. Потом настал момент ложной ясности:
– Вертолет? А, да. У меня есть для него работа.
– Отлично, тогда пошли.
Тракт направился к лестнице, но Андерхилл все еще колебался.
– Нельзя оставить Моби. Нижнимор и других – можно. Они погибли. Но Моби…
Моби подыхает. Но этого Тракт вслух не сказал. Поводырь перестал ползать, только ласково двигал руками в сторону Андерхилла.
– Это ведь животное, сэр, – мягко сказал Тракт.
Андерхилл захихикал, все еще в бреду:
– Вопрос критериев, полковник.
Так что Тракт снял верхнюю куртку и сделал для поводыря беседку. Похоже, что в твари было фунтов восемь не слишком живого веса. Но они шли вниз, а Шерканер Андерхилл шел за Трактом теперь без дальнейших жалоб, только иногда его надо было поддерживать на ступенях.
Так что лучшее ты теперь можешь придумать, полковник?
Скрывающийся Враг наконец прыгнул из засады. Тракт оглядел кальдеру, оценивая разрушения. Наверняка то же самое повторилось на плоскогорье, где уничтожены Королевские Силы Обороны. Не приходится сомневаться, что ядерные бомбы упали на Ставку.
Зачем бы я сюда ни прибыл, теперь это уже поздно.
57
Катер отплыл от скал L1. Внизу остался открытый люк 745, выдыхая воздух и частицы льда. Если бы не Чиви, они все еще сидели бы там, запертые в люке. Приземление Чиви и импровизированный переходный шлюз – такого могли бы не сделать даже зипхеды под хорошим управлением.
Нау бережно посадил Али в переднее кресло рядом с Чиви. Женщина отвернулась от пульта, и лицо ее исказилось горем.
– Папа? Папа? – Она нащупала пульс, и немного успокоилась.
– Я думаю, мы справимся, Чиви. Послушай, в L1-А есть медицинская автоматика…
Чиви откинулась на спинку.
– Арсенал… – Но она не отводила глаз от отца, и ужас постепенно сменялся задумчивостью. Вдруг она отвела глаза и кивнула: – Да.
Катер рванулся вперед, заставив Нау и его людей быстро схватиться за упоры. Чиви отключила осторожную автоматику катера.
– Что случилось, Томас? Есть у нас шанс?
– Я думаю, да. Если доберемся до L1-А.
Он пересказал историю предательства, почти правдивую, если не считать эпизода с Али Лином.
Чиви плавно перевела катер в торможение. Но голос ее дрожал и почти срывался на плач:
– Снова как Бойня Дьема? И если мы их сейчас не остановим, все погибнем. И пауки тоже.
То, что надо! Не будь Чиви так недавно промыта, это были бы очень опасные мысли. Еще несколько дней – и она могла бы сложить сотни мелких несовпадений, она бы быстро додумалась до правды. Но в ближайшие несколько килосекунд аналогия с Дьемом работает в пользу Нау.
– Да! Но на этот раз, Чиви, мы можем их остановить!
Катер быстро снижался к Алмазу-1. Солнце висело тусклой красной луной, свет его блестел на украденном снегу. Хаммерфест исчез за углом. Скорее всего, Фам Нювен пойман в Мансарде. Этот человек – гений, но он добился только половины победы. Он отрезал службы зипхедов, но не остановил операцию на Арахне и не связался с союзниками.
А в этой игре половина победы не считается. Через несколько сот секунд у меня будет вся огневая мощь L1-А. Стратегия выкристаллизуется в гарантированное уничтожение, и собственная моральная слабость Фама Нювена отдаст все в руки Томаса Нау.
Эзр не терял сознания – если бы это случилось, ему бы уже не очнуться. Но на какое-то время все сознание обратилось внутрь, на цепенящий холод, на рвущую боль в плече и руке.
Позыв вдохнуть воздух в легкие становился непреодолим. Где-то должен быть воздух, в парке было столько простора для дыхания. Но где? Он повернулся туда, откуда искусственное солнце светило ярче всего. Какие-то остатки рассудка отметили, что вода пришла оттуда. Теперь она падает. Плыви на свет. Он зашевелил ногами и изо всех сил стал загребать здоровой рукой.
Вода. Еще вода. Вода навеки. Красноватая в солнце.
Он вылетел на поверхность, откашливаясь и блюя, дыша наконец. Вокруг него было море. Оно вертелось и вздымалось, и горизонта не было. Как в пиратских романах о Канберре, которые он смотрел в детстве – он был моряк, попавший в последний мальстрем. Он глядел вверх, где клубилась и смыкалась над ним вода. Его вид на море был пузырем метров пять в диаметре.
Вместе с ориентацией вернулись какие-то здравые мысли. Эзр вывернулся, посмотрел назад. Никто не преследует. Но это, быть может, неважно. Вода была окрашена его кровью, он ощущал ее на вкус. Холод, уменьшивший кровотечение и частично унявший боль, парализовал ноги и здоровую руку.
Эзр глядел сквозь воду, пытаясь оценить, насколько далеко этот пузырь от внешней поверхности. Вода на солнечной стороне не казалась глубокой, но… Он глянул вниз и назад, туда, где был лес. Сквозь размывающий и искажающий поток были видны остатки деревьев. И эта вода была не глубже дюжины метров. Я вне главной массы. Его пузырь сам по себе был заключен в свободную каплю, медленно плывущую вдоль неба Северной Лапы.
И дрейфующую вниз под влиянием микрогравитации и столкновения моря с крышей пещеры. Эзр оцепенело смотрел, как вокруг него поднимается земля. Он упадет на ложе озера недалеко от причала.
Когда это случилось, столкновение было медленным, как во сне, медленнее метра в секунду. Но вода заплескалась быстро, брызгаясь и разбиваясь на струи. Он ударился ногами и ягодицами и отпрыгнул вверх в скачущем и вертящемся потоке водяных шаров. Повсюду раздавались плещущие хлопки, как бездумные механические аплодисменты. Каменное основание причала было всего в метре. Эзр протянул руку, почти остановив собственное вращение. Тут раненое плечо коснулось камня, и все исчезло во вспышке боли.
Он потерял сознание только на секунду или две. Когда оно вернулось, он увидел, что находится метрах в пяти над ложем озера. Возле покрытых мхом и травой камней, на старом уровне моря. А хлопки… Он оглядел дно. Сотни стабилизирующих сервоклапанов, выполняющих тот самый саботаж, который заставил море двигаться.
Он полез по грубому камню мола. Всего несколько метров до верха, до дома… до того места, где был дом. Фундамент можно было узнать. И основания стен. Но миллион тонн воды, даже при медленном движении – этого хватило, чтобы снести все остальное. Все обратилось в развалины и горы щебня.
Эзр двигался, пробираясь между развалинами с помощью здоровой руки. Море ушло на более глубокий уровень, охватив леса и поднявшись по дальней стене пещеры. И все еще бурлило и колыхалось. Все еще летели по небу десятиметровые капли. Почти вся вода потом соберется в бассейне, но шедевр Али Лина погиб.
Все становилось неясным и туманным, и уже не так болели раны. Где-то внизу в утонувшем лесу попал в ловушку Томас Нау со своими головорезами. Эзр вспомнил чувство триумфа, когда он увидел, как они ныряют между деревьями под слоем воды. Мы победили, Фам! Но это не был исходный план. На самом деле Нау как-то сумел их разгадать и чуть не убил обоих. Может быть, он вовсе и не попался в ловушку. Если он выберется из пещеры, он может выследить Фама или попасть в L1-А.
Но этот страх был далеким, уходящим. Сейчас вокруг Эзра плавали ленты красной воды. Он наклонил голову, чтобы посмотреть на руку. Проволочный пистолет Марли раздробил локоть и распорол артерию. Предыдущая рана в плече и пытка создали что-то вроде случайного жгута, но все равно я теряю кровь. Эзр понимал умом, что эта мысль должна была бы вызвать паническую тревогу, но на самом деле ему хотелось только одного – оторваться от земли и чуть отдохнуть.
Тогда ты умрешь, а Томас Нау победит.
Эзр заставил себя двигаться. Если бы остановить кровь… но ему никак даже куртку не снять. Мысли ушли в сторону от невозможного. Края сознания стало заволакивать серым. Что я могу сделать за те секунды, что мне остались? Он пробирался среди обломков, зрение различало только то, что было впереди на земле в нескольких сантиметрах от лица. Если бы найти кабинет Нау, прибор связи. Я мог бы хотя бы предупредить Фама. Но не было прибора связи, только обломки и щепки. Выращенная Фонг красивая древесина рассыпалась на зерна.
Из-под раздробленного шкафа блеснула белая рука. Мысли Эзра поразил ужас – и загадка. Кого же мы здесь бросили? Ах да, Омо. Но рука была голая, блестящая, бескровно белая. Он коснулся кисти. Она дернулась, обернувшись вокруг его пальцев. А, даже не труп, а куртка полного давления, которые любит Нау. Из сумрака сознания всплыла мысль. Может, остановить кровь. Он потянул рукав куртки. Тот соскользнул, схватился и поплыл свободно. Эзр отпустил землю и секунду танцевал с курткой. Левый рукав раскрылся, раздаваясь под пальцами. Эзр скользнул рукой вдоль рукава, и куртка закрылась от пальцев до плеча. Эзр натянул ткань на спину и закрепил справа вокруг изувеченной руки. Теперь он может истечь кровью, и никто не увидит ни капли. Затяни ткань. Он дернул плечом. Туже, как настоящий жгут. Он провел левой рукой по покрытию омертвевшей правой, и плоть отозвалась на пожатие жгучей болью. Но ткань полного давления среагировала, обрела жесткость. Откуда-то издали до Эзра донесся собственный стон боли. На миг он потерял сознание и очнулся, лежа на голове.
Но теперь правая рука была иммобилизована в куртке при максимальном натяжении. Очень болезненные крайности моды, зато можно остаться в живых.
Он попил плавающей вокруг воды и попытался думать.
Сзади раздалось сварливое мяуканье. С неба скользнул крылатый котенок и устроился у него на груди и здоровой руке. Эзр погладил дрожащее тельце.
– Ты тоже в беде? – спросил он, и слова прозвучали хриплым карканьем. Большие темные глаза котенка смотрели на него в упор, и зверек поглубже закопался между левой рукой и грудью. Странно. Обычно больной котенок пытается спрятаться в каком-нибудь уголке, и это создавало Али проблемы, хотя зверюшки были помечены источниками сигналов. Этот котенок промок, но был вполне бодр.
– Ты хочешь меня утешить, малыш?
Еще шорох крыльев, и еще два котенка. Три. Они висели вверху и раздраженно мяукали, будто хотели сказать: «Что ты сделал с нашим парком?» или «пора обедать». Они кружились вокруг, но не пытались согнать того, который был у него на руках. Потом самый большой кот с рваными ушами взмыл прочь от Эзра и устроился на самой верхней точке развалин. Он сердито посмотрел на Эзра и стал вылизывать крылья. Эта чертова тварь даже не промокла.
Самая высокая точка развалин… алмазная труба почти два метра в диаметре с металлической крышкой. Эзр вдруг понял, на что смотрит: устье туннеля из дома Томаса Нау, скорее всего, самый прямой путь в L1-А. Он поплыл вверх к увенчанной металлом колонне. Котяра присел, не желая уступать Эзру место. Даже сейчас интенсивность чувства собственника у этих зверей не уменьшилась.
Огонек на крышке люка горел зеленым – проход открыт.
Эзр посмотрел на большого кота:
– Ты знаешь, что сидишь на ключе ко всему, друг мой?
Он бережно отцепил котенка от своей куртки и прогнал всю компанию подальше от люка. Люк скользнул назад, открываясь. Неужели эти дурачки попробуют пойти следом? Он махнул им рукой:
– Ребята, что бы вы ни думали, не надо за мной идти. Проволочные пистолеты кусаются.
* * *
Групповой зал Мансарды был забит дополнительными сиденьями, еле хватало места для прохода. И когда Силипан отрубил канал связи зипхедов, зал превратился в дурдом. Траг уклонялся от тянущихся к нему рук, отступая в зону управления наверху.
– Ох не любят они, ох не любят, когда у них работу отбирают!
Это было хуже, чем Фам думал. Если бы зипхеды не были привязаны, они напали бы на него с Трагом. Он оглянулся на эмергента:
– Это надо было сделать. Это сердце власти Нау, и теперь он его лишился. Мы берем власть в лагере L1, Траг.
Силипан вытаращил остекленевшие глаза.
– Во всем лагере? Это невозможно… Фам, ты убил нас всех. Ты убил меня!
К нему частично вернулось осознание происходящего; сейчас он, несомненно, воображал, что сделают с ним Нау и Брюгель.
Фам остановил его свободной рукой:
– Ничего подобного, я намерен победить. Тогда ты уцелеешь. И пауки.
– Чего? – Траг прикусил губу. – Да, отключение поддержки несколько задержит Брюгеля. Может, у этих несчастных пауков будет шанс. – Взгляд его стал на секунду отстраненным, потом резко вернулся к лицу Фама:
– Фам, кто ты такой?
Фам, повысив голос, чтобы перекрыть орущих зипхедов, ответил все же очень спокойно:
– Сейчас я твоя единственная надежда.
Он вытащил из кармана конфискованные скорлупки Силипана и отдал ему.
Траг тщательно распрямил смятый материал и надел их на глаза. После секундной паузы он сказал:
– У нас еще есть скорлупки. Я тебе могу выдать пару.
Фам улыбнулся лисьей улыбкой, которую Силипан еще двести секунд назад ни разу не видел.
– Это не надо, у меня есть кое-что получше.
– А! – почти пискнул Траг.
– Теперь дай мне оценку повреждений. Ты можешь добиться работы от своих людей при отключении их от Нау?
Траг сердито пожал плечами:
– Ты же знаешь, что это невоз… – Он глянул на Фама. – Может быть. Есть кое-какие тривиальные вещи. Будем работать при отключенной сети. Может, удастся обмануть зипхедов, занимающихся числовым контролем…
– Вот и молодец. Успокой этих людей и посмотри, могут ли они нам помочь.
Они расстались. Силипан спустился к зипхедам, говоря успокаивающие слова, ловя в мешки плавающую рвоту – некоторых зипхедов от сильного волнения стошнило. Но крик только нарастал:
– Мне нужна свежая информация по слежению!
– Где перевод ответа Братства?
– Кретин, ты потерял связь!
Фам поплыл под потолком, глядя вниз на ряды сидящих зипхедов, слушая их жалобы. У дальней стены без сознания висели на ручном упоре Анне и другой ее ассистент. С ней там должно быть все в порядке.
Твоя последняя битва уже идет – век спустя после того, как ты думала, что все потеряно.
Зрение за глазами Фама то включалось, то пропадало. Почти во всей Мансарде он смог запустить микроволновое питание локализаторов. В его распоряжении было не меньше сотни тысяч достижимых и работающих локализаторов. Это было как яркий мета-свет, расширяющий его зрение по расчлененным пальцам Мансарды, всюду, куда облако локализаторов доходит живьем и может найти канал для обратной связи.
Диагностика состояния, диагностика! Фам просматривал показания на зипхедах в зале и в его окрестностях. Только немногие оставались запертыми в своих клетушках – специалисты, которые в текущей операции не нужны. Некоторые впали в судорожный транс, когда прекратился поток входной информации для их работы. Фам проник в системы управления и открыл некоторые входные каналы. Во-первых, было то, что ему надо знать, во-вторых, это может снизить дискомфорт у фокусированных. Траг беспокойно поднял глаза: он заметил, что кто-то лезет в его системы.
Фам стал искать за пределами Мансарды, высматривая на поверхности скал проблески локализаторов. Вот! Один-два отдельных образа, низкого разрешения и монохромные. Мелькнул катер, садящийся на голую скалу у Хаммерфеста. Черт побери, шлюз 745! Если Нау смог уговорить этот люк, не приходится сомневаться, что он будет делать дальше.
На исчезающий миг Фам ощутил ошеломляющий страх при мысли о неостановимом противнике. Совсем как снова стать молодым! У него было секунд триста, пока Нау доберется до L1-А. Нет смысла держать что-либо в резерве. Фам отдал приказ связаться со всеми локализаторами в пределах досягаемости – даже с теми, у которых нет питания. Крошечные их конденсаторы содержали достаточно энергии для передачи нескольких десятков пакетов. При разумном использовании – приличный объем ввода-вывода.
За глазами медленно, бит за битом, складывались картинки.
Фам обошел три стены, осторожно оставаясь вне досягаемости зипхедов, иногда уклоняясь от плавающей клавиатуры или питьевого пузыря. Но возобновление потока входных данных какое-то успокаивающее действие оказало. Секция переводчиков почти успокоилась, разговаривая в основном друг с другом. Фам проплыл рядом с Триксией Бонсол. Женщина со свирепым усердием сгорбилась над клавиатурой; Фам всмотрелся в поток данных, идущих с «Невидимой Руки». Оттуда должны идти хорошие новости, Ритцер и его компания увязли в болоте как раз когда собирались начать бойню…
Он не сразу сориентировался в мультиплексном потоке. Информация от переводчиков, данные траектории, коды запуска… Коды запуска? Брюгель ушел вперед от гадского плана Нау! Исполнение оказалось неуклюжим, Аккорд сохранил добрую часть своего оружия. Баллистические ракеты взлетали вверх, десятки запусков в секунду.
На миг внимание Фама полностью поглотил ужас происходящего. Нау составил заговор для убийства половины населения планеты. Ритцер изо всех сил пытался это выполнить.
Фам просмотрел журнал работы Триксии Бонсол за последние несколько сот секунд. Журнал сошел с ума, когда поток работы был перерезан, метафорически говоря, захлебнулся собственной блевотиной. Были страницы беспорядочной чуши, куски файлов, где не было даты последнего доступа. Глаза его выхватили кусок, почти имеющий смысл:
«Стало стертым штампом, что мир приятнее всего в Годы Увядания. Погода действительно не такая бурная, во всем ощущается замедление, и почти повсюду несколько лет подряд летний зной не так жжет, и зимы не так суровы. Классическое время романтики. Время, когда соблазн манит высшие существа расслабиться. Отложить. Последний шанс приготовиться к концу мира.
По чистому везению Шерканер Андерхилл выбрал для первой поездки в Ставку самые лучшие дни Годов Увядания…»
Это явно был один из переводов Триксии, из переводов с «человеческой окраской», которая так раздражала Брюгеля. Но «Первая поездка Андерхилла в Ставку»? Это до прошлой Тьмы. Странно, что Томасу Нау нужна такая ретроспектива.
– Все теперь перепуталось!
– Что?
Мысли Фама вернулись в групповой зал Мансарды, к раздраженным голосам зипхедов. Это Триксия Бонсол только что сказала. Глаза ее смотрели куда-то вдаль, а руки летали над клавишами.
Фам вздохнул:
– Да, вы правы.
Что бы она ни имела в виду, а комментарий был по делу.
Синтез низкого разрешения от незапитанной сети закончился: Фаму открылся вид на L1-А. Если только еще чуть улучшить связь, можно подключиться к электросоплам возле L1-А. Вычислительные мощности небольшие, но они на сети питания электросопел, и… Может, можно будет использовать сами электросопла! Если нацелить их несколько десятков на предводителя…
– Траг! Ты добился чего-нибудь от этих числовиков?
58
Вертолет Рахнера Тракта поднялся с площадки, успокоительно гудя турбинами и винтами. Поворачивая голову, Тракт мог оглядывать лежащий внизу пейзаж. Он взял курс на восток, вдоль стены кальдеры. Перед ним тянулись пробитые дыры воронок, линия разрушения, исчезавшая за верхним краем дальней стены. В городе внизу зажглись аварийные огни, и наземные машины потянулись к воронкам, где раньше были жилые дома.
На соседнем насесте слабо шевелился Андерхилл, цепляясь за сумки на спине своего поводыря. Животное пыталось помочь, но было ранено куда сильнее своего хозяина.
– Я должен посмотреть, Рахнер. Можете мне помочь снять сумку с Моби?
– Одну минуту, сэр. Я хочу привести машину в вертолетный порт…
Андерхилл привстал на несколько дюймов:
– Так поставьте ее на автопилот, полковник. Помогите мне, пожалуйста.
В вертолете Тракта были десятки встроенных процессоров, подключенных к наземным системам управления движением и информационным сетям. Когда-то он этим навороченным вертолетом очень гордился. Но с момента последнего штабного совещания в Ставке Тракт на автоматике не летал.
– Сэр… я не доверяю автоматам.
Андерхилл тихо засмеялся и тут же жидко закашлялся.
– Все нормально, Рах, мне надо посмотреть, что происходит. Да помоги же мне с Моби!
Да! Видит Тьма, теперь же это все без разницы! Рахнер сунул четыре руки в гнезда управления и врубил автоматику на полную. Потом повернулся к своим пассажирам и быстро отстегнул сумку со сломанной спины Моби.
Андерхилл сунул руку и вытащил из сумки аппаратуру с таким видом, будто это драгоценность Короны. Рахнер повернулся посмотреть поближе. Что за… дурацкий шлем для компьютерной игры – вот что это было.
– Ага, выглядит нормально, – тихо сказал Андерхилл. Он начал пристраивать шлем поперек глаз, но отдернул его. Рахнер понял, почему: все глаза старого коббера были покрыты волдырями. Но Андерхилл не отказался от своей затеи. Он поднял устройство над головой и включил его.
Голову его залило мерцающим светом. Рахнер рефлекторно отпрянул. Кабина вертолета осветилась миллионами сменяющихся цветов, ярких и клетчатых. Тракт вспомнил слухи о сумасшедших увлечениях Андерхилла, о видеомантии. Значит, это была правда: такой игровой шлем стоил небольшого состояния.
Андерхилл что-то бормотал про себя, сдвигая шлем так и сяк, будто пытаясь смотреть вокруг обожженных глаз. Видеть было мало что: неимоверно красивые переливы цветов, гипнотизирующая мощь компьютеров на службе у шарлатанства. Но Шерканер Андерхилл, кажется, был этим доволен. Он всматривался и всматривался, поглаживая поводыря свободной рукой.
– А… вижу, – тихо сказал он.
И вдруг турбины вертолета взвыли, как баньши, уходя далеко за красную черту. При такой мощности они сгорят за час-другой. Никакая разумная автоматика такого режима не допустила бы.
– Какого черта…
Слова застряли у Тракта в горле, когда раскрутка наконец дошла до винтов и вертолет устремился вверх и вверх, за край кальдеры с упорством маньяка.
Турбины ненадолго сбросили обороты, когда вертолет взмыл над вершиной на пятьсот футов, на тысячу футов над плоскогорьем. Рахнер успел увидеть мелькнувшие равнины. Полоса разрушений, которая была видна в Калорике, была на самом деле элементом сетки. На юг и на запад тянулись сотни дымных султанов. Противоракетные поля! Но эти гады промахнулись! Волна за волной с плоскогорья вылетали из своих бункеров ракеты-перехватчики. Сотни запусков, быстро и расточительно, как ракетная артиллерия ближнего радиуса действия – с той разницей, что бункеры были разнесены на десятки миль. Выхлопы ракет несли самонаводящиеся боеголовки на перехват за тысячи миль и на высоты в мили. Впечатляющее зрелище, куда более сильное, чем все хвастовство ПВО на любых штабных совещаниях… и это только значит, что Братство пустило все, что у него есть.
Шерканер Андерхилл ничего не замечал. Он водил головой взад-вперед под световой игрой шлема.
– Здесь должна быть связь, должна быть… – Руки его дергались на ручках управления игрой. Шли секунды. – Все теперь перепуталось! – всхлипнул он.
Траг оставил зипхедов числового контроля и вернулся к стоящему у переводчиков Тринли.
– Чистых числовиков я могу организовать, Фам. То есть могу получить ответы. Но вот контроль…
Тринли только кивнул, отметая все возражения.
Тринли выглядит совсем по-другому. Я его знал много лет Вахт, а теперь это совсем другой человек.
Прежний Фам был громким и самодовольным, буффон, с которым можно было и спорить, и шутить. Этот Фам был спокойнее, но действия его были как ножи. Убивающие нас всех.
Глаза Трага невольно возвращались к телу Анне, висящему на крюке, как мясная туша. И если даже он придумает, как предать Фама, это его вряд ли спасет. Нау и Брюгель – предводители, и Траг знал, что прощения ему быть не может.
– Есть еще шанс, Траг. – Голос Фама дошел до него через страх. – Может быть, мы сможем открыть каналы чуть шире, обманом заманить зипхедов в…
Силипан пожал плечами. Это не имело значения, но…
– Сделай так, и предводитель тут же вцепится тебе в горло. Я получаю пятьдесят запросов к службам в секунду от Нау и Брюгеля.
Фам потер виски, и глаза его смотрели куда-то вдаль.
– Да, я понимаю. Ладно. Так что у нас есть? База Кенг Хо…
– Камеры у Бенни показывают кучу озадаченного народу. Если они везучие, останутся там, где они есть.
Чтобы потом предводители не вышли на них по цепочке отмщения.
Одна из зипхедов – Бонсол – перебила, как свойственно зипхедам, абсолютно без связи с разговором:
– На земле миллионы народу. Через несколько секунд они начнут погибать.
Этот комментарий видимо сбил Фама с толку. Даже новый Фам Тринли был любителем, когда дело касалось зипхедов.
– Ага, – сказал он больше себе, чем Силипану или переводчице-зипхеду. – Но у пауков хотя бы есть шанс. Без наших зипхедов Ритцер не сможет сильнее закрутить гайки.
Бонсол, конечно, игнорировала его ответ, только продолжала стучать по клавиатуре.
Внимание Тринли вернулось к Силипану.
– Слушай, Нау сейчас в катере, идет к L1-А. Там повсюду электросопла. Если сможем с помощью нескольких зипхедов заставить их работать…
Трага захлестнула злость. Кто бы ни был этот Фам Тринли, он оставался дураком.
– Чума тебя побери! Ты не понимаешь преданности фокусированных! Нам нужно…
Бонсол перебила:
– Ритцер не может затянуть гайки, а мы не можем их ослабить. – Она засмеялась почти неслышно. – Какой интересный поворот событий! Взаимный блок.
Траг махнул рукой Фаму, предлагая сдвинуться к потолку подальше от случайных комментариев зипхедов.
– Они могут так без конца.
Но Фам повернулся к переводчице, резко переключив на нее все свое внимание.
– Что значит «взаимный блок»? – спокойно спросил он.
– Гной с чумой, Фам! Какая разница?
Но Тринли приподнял руку, призывая к молчанию. В этом жесте была наследственная уверенность старшего предводителя – и возражения Силипана замерли у него на губах. Но внутри у него нарастал страх. Слишком много уже было чудес. Если и были какие-то шансы не дать Нау добраться до L1-А, они с каждой секундой таяли. А что находится нам, на L1-А, Силипан отлично знал, о да! Кроме всякой автоматики и прочих тонкостей, L1-А вернет предводителю его абсолютную власть. Часы, видимые Трагу уголком глаза, безжалостно отсчитывали последние секунды его жизни. А зипхедиха, конечно, даже внимания на Фама не обращала, уж тем более на его вопрос.
Молчание тянулось секунд десять или пятнадцать. И тут Бонсол резко вскинула голову и глянула прямо в глаза Фама – как почти никогда не поступали зипхеды, даже играя роль.
– Это значит, что мы блокируем вас, а вы нас, – сказала она. – Моя Виктория всегда думала, что вы все чудовища и что никому из вас нельзя верить. Теперь мы все за эту ошибку расплачиваемся.
Зипхедовская чушь, чуть более осмысленная, чем обычно. Но Фам спустился к креслу Бонсол. Рот его раскрылся в неподдельном изумлении, как у человека, чей мир только что перевернулся вверх дном и который стремглав валится в безумие. И когда он наконец заговорил, слова его тоже были безумными.
– Я… по большей части мы не чудовища. Если бы удалось снять взаимный блок, вы сможете взять управление всем на себя? А потом… потом мы окажемся предоставлены на вашу милость. Как мы можем вам верить?
Бонсол не ответила, глаза ее блуждали, руки шарили по консоли. Тикали безмолвные секунды, и леденящая догадка будто кралась по позвоночнику Трага. Нет…
Точно через десять секунд Триксия Бонсол заговорила снова:
– Если вы восстановите полный доступ, мы сможем самое важное взять под контроль. Насчет доверия… – Лицо Бонсол исказилось странной гримасой – одновременно насмешливой и тоскующей. – Вы знаете нас куда лучше, чем мы вас. Решайте сами, каких чудовищ вы боитесь больше.
– Да, – сказал Фам. Он потер висок и прищурился на что-то невидимое Трагу. Потом повернулся к нему, улыбаясь той самой дикой улыбкой, с которой выскочил там, в кладовой – улыбкой человека, который рискует всем – и рассчитывает на победу.
– Восстановим все каналы связи, Траг. Пора дать Нау и Брюгелю всю зипхедную поддержку, которой они заслуживают.
59
Нау глядел, как Чиви подводит катер; впереди и внизу лежали снежные горы, наваленные им у шлюза L1-А. Пользуясь только автоматикой катера, Чиви нашла шлюз, сумела отключить системы безопасности люка и спасла их всех – всего за несколько сот секунд. Если она продержится еще несколько секунд, Нау получит абсолютное преимущество. Только бы продержалась она эти секунды… Он видел, как она смотрит на отца, и вид его почему-то подталкивал ее к краю понимания. Вот Чума! Только посади катер, большего я не прошу. Потом ее можно будет убить.
Марли поднял голову от пульта связи, и на лице его читалось удивление и облегчение.
– Сэр! Я получил подтверждение связи по всем зипхедовым каналам. Через несколько секунд у нас будет полная автоматика.
– Ага. – Наконец-то какие-то неожиданно хорошие новости. Теперь можно будет ограничить разрушения, необходимые, чтобы вернуть себе власть. Да, но против тебя – Фам Нювен, и почти все возможно. Это может быть невероятный маскарад. – Очень хорошо, капрал. Но сейчас не пользуйтесь этой автоматикой.
– Есть, сэр! – ответил Марли с некоторым недоумением.
Нау выглянул из окна катера. Странно видеть естественный обзор без улучшения. Шлюз L1-А был уже в семидесяти метрах впереди в глубокой тени. Что-то там было странное… край металла подсвечен красным… Я же не в скорлупках!
– Чиви…
– Вижу. Кто-то нас…
Раздался резкий хлопок. Вскрикнул Марли. У него горели волосы. Корпус возле его кресла светился красным.
– Черт! – Чиви рванула катер вверх. – Они же, гады, моими электросоплами пользуются!
Она развернула катер, бросая при этом его из стороны в сторону. У Нау желудок пополз к горлу. Так летать невозможно!
Свечение на шлюзе L1-А, горячее пятно на корпусе – противник использует все электросопла в пределах прямой видимости. Само по себе каждое электронное сопло может представлять собой лишь случайную локальную опасность. Но Нювен сумел как-то собрать их десятками и направить точно на две важные цели.
Марли все еще вопил. Маневры Чиви вдавили Нау в кресло, одновременно повернув. Он успел заметить, как подкапрала держат товарищи по оружию. Он хотя бы уже не горел. У охранников глаза лезли на лоб.
– Рентгеновский удар, – сказал один из них. Вспышка рентгена от этих электронных пучков могла поджарить их всех. Отдаленная опасность, если учесть все обстоятельства…
Все еще вертя катер, Чиви подвела его зигзагом к склону Алмаза-1. Судно прецессировало – дикое тройное вращение. Противнику никак не удержать наведение на такую цель. И все же свечение стены разгоралось с каждым витком все ярче. Вот Чума! Каким-то образом Нювен восстановил полную автоматику.
Нос, потом корма катера ударились в землю, взметнув фонтан снега. Корпус застонал, но выдержал. Теперь, в тумане летучих веществ, стали видны лучи электросопел. Воздух и лед на их пути взрывались сиянием. Пять лучей, если не десять, виляли во все стороны, ловя катер, и несколько уже били точно в светящееся пятно на корпусе.
Вихри пара и льда вокруг становились все гуще. Светящееся пятно корпуса стало тускнеть, поскольку смертоносные лучи рассеивались в густеющем облаке. Чиви погасила вращение четырьмя точными вспышками сопла высоты, одновременно ползком по кипящему снегу подводя катер к воздушному шлюзу L1-А.
Всматриваясь вперед, Нау видел, как точно по курсу вырастает шлюз – верная катастрофа. Но Чиви каким-то образом еще сохраняла управление. Она приподняла катер, вбив стыковочный узел в ответную часть на шлюзе. Послышался звук изгибаемого металла, и катер остановился.
Чиви постучала по кнопкам управления шлюзом, потом выпрыгнула из кресла к механизмам люка.
– Томас, его заело! Помоги мне!
И теперь они были прикованы к месту, пойманы, как бродячие собаки на отстрел. Томас рванулся вперед, напрягся и вместе с Чиви потянул люк катера. Его заклинило… почти заклинило. Вместе с Чиви они смогли открыть его наполовину. Томас высунул руку наружу, тратя драгоценные секунды на получение допуска от системы защиты люка L1-А. Есть!
Он оглянулся поверх головы Чиви на корпус катера. Красное пятно стало теперь похоже на мишень – кольцо красного, кольцо оранжевого, а в середине – ярко-белое яблочко. Стоять перед ним было как перед открытой печью.
Раскаленная середина булькнула наружу и исчезла. Вокруг загрохотал раскатами гром уходящей атмосферы.
С момента, когда Виктория Лайтхилл захватила Центр Контроля и Управления, все было спокойно. Техников разведки сняли с насестов и отогнали поближе к Андервиль, Колдхавену и Дагвею. Как скотину на бойню, подумала Белга. Но это не имело значения. Стратегическая карта сообщала, что вскоре бойня начнется всемирная.
Над картой изогнулись траектории сотен ракет Братства, и все больше их запускалось каждую секунду. Обозначающие цель круги окружали каждый военный объект Аккорда, каждый город – даже глубины традов.
А странные запуски ракет Аккорда, показанные сразу после появления Лайтхилл, исчезли. Эта ложь больше не была нужна.
Виктория Лайтхилл расхаживала вдоль ряда насестов, заглядывая через плечи своих техников. Она будто забыла Андервиль и остальных. И – странно – казалось, она так же была поражена ужасом, как и законный персонал ЦКУ. Она подкатилась к брату, который ушел полностью в другой мир, развлекаясь со своим игровым шлемом.
– Брент?
Большой капрал простонал:
– Прости, прости… Калорика все не отвечает. Сестрица, я боюсь… они убили папу.
– Но как? Им же никак было не узнать!
– Не знаю. Разговаривают только низкоуровневые, а от них самих по себе мало толку. Я думаю, это случилось уже давно, как только мы потеряли контакт с Престо… – Он замолчал. Играет, что ли, дальше? Из-под краев его шлема мелькали переливы света. – Он появился! Слушай!
Лайтхилл поднесла к голове телефон:
– Папа! – Радостная, как пришедший из школы кобберенок. – Где…
Ее пищевые руки хлопнули друг в друга от удивления, и она заткнулась, слушая какую-то пространную речь. Но она просто подпрыгивала от возбуждения и наконец сказала:
– Мы все поняли, пап. – Она остановилась и оглядела своих техников. – Да, мы перехватываем управление. Думаю, сможем, но ради Создателя, маршрутизируй через более близкий узел. Двадцать секунд – это просто слишком много. Ты нам нужен, как никогда! – И она обратилась к своим техникам: – Рапса, целить только по тем, которые нам сверху не остановить. Бирбоп, дай мне эту чертову маршрутизацию…
На стратегической карте… ракетные поля в Верхней Экватории ожили. Цветные следы десятков и сотен антиракет, перехватчиков дальнего действия, взлетели навстречу противнику. Еще одна ложь? Белга глянула на внезапно озарившееся радостью лицо Лайтхилл и ее захватчиков, и почувствовала, как в сердце закрадывается надежда.
До первых контактов оставались еще мили. Белга раньше видела такие имитации. Не меньше пяти процентов атакующих ракет пробиваются. Смертей будет в сотни раз больше, чем за всю Великую Войну, но это хотя бы не будет уничтожение… Однако на карте происходило что-то еще. Довольно далеко за первой волной атаки, там и сям стали исчезать отметки вражеских ракет.
Лайтхилл показала на дисплей и впервые со времени захвата обратилась к Андервиль и остальным присутствующим.
– У Братства есть возможность отзыва некоторых своих ракет. Мы используем это там, где можем. Некоторые другие мы можем атаковать сверху.
Сверху? Будто стертые невидимым ластиком, исчезла целая полоса отметок ракет над континентом к северу. Лайтхилл повернулась к Колдхавену и его офицерам и вытянулась в безукоризненной стойке «смирно».
– Сэр, мэм! Ваши техники лучше всех умеют координировать антиракеты. Если мы сможем скоординировать…
– Да, черт побери! – хором произнесли Дагвей и Колдхавен. Техники бросились по местам. Терялись драгоценные мгновения на освежение списков целей, но первые антиракеты стали поражать цель.
– Есть захват! – крикнул один из техников ПВО, и это почему-то показалось более реальным, чем все происходящее.
Генерал Колдхавен ткнул рукой вниз в сторону Лайтхилл – что-то вроде перевернутого приветствия. Лайтхилл сказала:
– Благодарю вас, сэр. Это не совсем так, как планировала шеф, но я думаю, что у нас получится… Брент, посмотри, не можешь ли ты сделать карту ситуации полностью достоверной.
…сотни новых отметок на экране, но это не были ракеты. У Белги достаточно опыта, чтобы узнать спутники, хотя больше всего они были похожи на угловатую графику. Какие-то поля данных отсутствовали, какие-то содержали бессмысленные строки. У северного края дисплея уходил из поля зрения странный прямоугольник, мигая шевронными отметками. Генерал Дагвей присвистнул:
– Этого не может быть. Двенадцать шевронов размера. Это значит – тысяча футов в длину…
– Так точно, сэр, – отозвалась лейтенант Лайтхилл. – Обычные программы дисплея не могут это полностью обработать. Этот корабль имеет в длину почти две тысячи футов. – Кажется, она не заметила выражение лица Дагвея и продолжала рассматривать явление на экране еще секунду. – И я думаю, этот корабль скоро переживет свою полезность.
Ритцер Брюгель был доволен собой.
– Отлично на фиг справились и без людей Рейнольт. – Вице-предводитель всплыл из кресла капитана и повис рядом со своим старшим пилотом. – Может быть, мы пустили на пару штук больше ядерных ракет, чем надо было, но это уравновесило ваш провал над полем антиракет, правда? – Он фамильярно хлопнул Циня по плечу. Дзау внезапно понял, что его жалкая единственная измена обнаружена.
– Да, сэр, – вот все, что он смог сказать.
Кривизна планеты мерцала паутиной огней – городов, которые они называли Принстон, Вальдемон, Монтройял. Может, пауки совсем не такой народ, как воображает Рита, может, это все погрешности перевода. Но какова бы ни была правда, этим городам осталось жить последние секунды.
– Сэр! – донесся голос Била Фуонга по мостиковой связи. – Я получил подтверждение высокого уровня от людей Анне. Через несколько секунд у нас будет полная автоматика.
– Ха! Вовремя.
Но в голосе Ритцера Брюгеля звучала нотка облегчения.
Дзау ощутил короткую вибрацию. Снова. Опять. Голова Брюгеля вскинулась вверх, и он уставился на виртуальный дисплей.
– Похоже на наши боевые лазеры, но…
Глаза Дзау пробежали списки состояний. На оружейном дисплее – ничего. Главная мощность было запрыгала, будто заряжались конденсаторы, но сейчас тоже выровнялась. И…
– Мои пилоты не докладывают о ведении огня, сэр.
Дрожь. Снова дрожь. Корабль миновал большие города и уходил в сторону Арктики, над крошечными точками огней, рассеянных на огромной, темной, замерзшей земле. Здесь – ничего, но позади… Дрожь. Небо озарилось тремя бледными лучами, они расходились и таяли… Классическая картина боевых лазеров в верхних слоях атмосферы.
– Фуонг! Какого хрена там творится?
– Ничего, сэр! То есть… – Слышно, как Фуонг идет между своими зипхедами. – Э-гм, зипхеды работают над списком фактических целей для лазера из лагеря L1.
– Так они полностью рассинхронизированы с моим списком целей. Проснитесь, Фуонг! – Брюгель оборвал связь и повернулся к своему старшему пилоту. Его бледное лицо краснело от нарастающего гнева. – Перестрелять проклятых зипов и набрать новых! – Он уперся взглядом в Дзау: – А у вас что стряслось?
– У меня… может быть, и ничего, сэр, но мы освещены снизу.
– Хм. – Брюгель покосился на данные электронной разведки. – Ага, наземные радары. Но это же все время по нескольку раз на каждом витке… А!
Цинь кивнул:
– Этот контакт продолжается пятнадцать секунд. Как будто они нас ведут.
– Это невозможно. Сети пауков под нашим контролем. – Брюгель закусил губу. – Разве что Фуонг полностью завалил связь с L1.
Метка радара на миг исчезла… и вернулась ярче и более фокусированным пучком.
– Это захват прицеливания!
Брюгель дернулся, будто с дисплея в него ударила змея.
– Цинь, взять управление на себя! Главный двигатель, если надо. Уводите корабль!
– Есть, сэр!
На дальнем севере у пауков ракетных полигонов мало. Но те, что есть, наверняка вооружены ядерными ракетами. Даже одно попадание может повредить «Руку». Дзау потянулся включать своих пилотов…
…и мостик заполнил рокот вспомогательных двигателей.
– Это не я, сэр!
Когда раздался рокот, Брюгель глядел прямо на него. Он кивнул:
– Доберись до своих пилотов! Возьми управление! – Он отпрыгнул от Циня и махнул своим охранникам в сторону кормового люка. – Фуонг!
Дзау бешено колотил по консоли, снова и снова выкрикивая команды. Он видел случайные диагностические сообщения, но ответа от пилотов не было. Горизонт слегка наклонился. Вспомогательные двигатели были включены на полную, но включил их не Дзау. Очень медленно корабль опускал нос, возвращаясь на крейсерскую высоту. От пилотов – никакого ответа, но… Дзау заметил поднимающийся график главной мощности.
– Включение главного двигателя, сэр! Я не могу его остановить…
Брюгель и его охранники схватились за упоры. Инфразвуковую дрожь главного двигателя ни с чем не спутаешь, от нее вибрируют кости и зубы. Медленно нарастала перегрузка. Пятьдесят миллигравов. Сто. Незакрепленная рухлядь все быстрее и быстрее плыла к корме, вращаясь и отскакивая от препятствий. Триста миллигравов. Большой мягкий кулак вдавил Дзау в кресло. Один из охранников оказался на открытом месте без возможности зацепиться за упор. Сейчас он проплывал мимо, падал мимо, упал, ударившись в заднюю стену. Пятьсот миллигравов, половина g, и ускорение растет. Дзау извернулся в кресле и оглянулся на Брюгеля и остальных. Они застряли в корме, пойманные ускорением, которое все длилось и длилось.
Потом звук главного двигателя стих, и Дзау всплыл бы, если бы не ремни. Брюгель орал своим охранникам, собирая их вместе. В какой-то момент он потерял скорлупки.
– Мистер Цинь, наше состояние!
Дзау уставился на дисплеи. Панель состояния все еще была набором случайного мусора. Он посмотрел вперед вдоль орбиты «Руки». Они миновали точку восхода. Внизу до горизонта тянулся тускло освещенный замерзший океан. Сам горизонт выглядел чуть по-иному. Не классический маневр схода с орбиты, но достаточно эффективно. Дзау облизал губы:
– Сэр, мы хлопнемся в океан через сто-двести секунд.
На миг в лице Брюгеля можно было прочесть ужас.
– Так поднимите нас снова наверх, мистер!
– Есть, сэр! – А что еще тут можно сказать?
Брюгель и его гориллы плыли через мостик к заднему люку. Фуонг вдруг сказал:
– Сэр, голосовая передача с L1!
– Включай.
Это был голос женщины, Триксии Бонсол.
– Привет людям на борту «Невидимой Руки»! Говорит лейтенант Виктория Лайтхилл, служба разведки Аккорда. Я взяла на себя управление вашим кораблем. Вскоре вы окажетесь на земле. До появления наших войск может пройти некоторое время. Не оказывайте сопротивления этим войскам. Повторяю: не оказывайте сопротивления.
На мостике у всех отвисла челюсть… но Бонсол больше ничего не сказала. Брюгель опомнился первым, хотя голос его дрожал:
– Фуонг! Отключить связь с L1. И все уровни протоколов.
– Сэр, я не могу. Эта связь, когда включена…
– Еще как можешь! Физически! Возьми дубину, но отключись от сети!
– Сэр, даже без местных зипхедов… я думаю, у L1 есть запасные каналы.
– Этим я займусь. Спускаемся.
Охранник у люка поглядел на Брюгеля:
– Не открывается, сэр!
Брюгель прыгнул к стене рядом с люком и стал колотить по механизму аварийного открытия. С тем же успехом он мог бы колотить в скалу. Предводитель обернулся, он был смертельно бледен, глаза дикие. В руке его был проволочный пистолет, глаза выискивали цель. Они остановились на Дзау, пистолет дернулся.
– Сэр, кажется, я соединился с одним из своих пилотов.
Абсолютная ложь, но без скорлупок Брюгель этого знать не может.
– А? – дуло чуть сдвинулось в сторону. – Хорошо. Продолжай, Цинь. Твоя шея тоже на кону.
Дзау кивнул и повернулся лихорадочно стучать на сдохшей консоли.
За спиной у него шел поиск ручного открытия люка – поиск лихорадочный, матерный и неграмотный… закончившийся треском выстрелов. По мостику закувыркались проволоки.
– Черт побери, так не выйдет, – сказал Брюгель. Потом послышался звук открываемого ящика, но Дзау не поднимал головы, изо всех сил изображая погруженность в работу. – Вот это попробуй.
Пауза, потом цепочка оглушительных хлопков. Господи! Брюгель держал какую-то взрывчатку на мостике корабля?
Сквозь звон в ушах донеслись торжествующие крики, потом команда Брюгеля:
– Вперед! Пошел!
Дзау чуть повернул голову и глянул вбок на мостик. Люк все еще был закрыт, но в нем была пробита рваная дыра. Из нее всплывали перекрученные куски металла и неопределимый мусор.
Теперь Дзау Цинь остался на мостике «Руки» один. Сделав глубокий вдох, он попытался понять, что показывают дисплеи. В одном Ритцер Брюгель был прав – шея Дзау тоже стояла на кону.
График главной мощности все еще был высоко. Дзау глянул на закругляющийся горизонт. Вопросов больше нет. «Рука» опустилась вниз до восьмидесятикилометровой высоты, как следовало из показания на панели состояния. Дзау услышал рокот вспомогательных двигателей. Я пробился? Если он смог ориентировать корабль и как-то включить главный двигатель… Но нет, они поворачивали не туда! Большой корабль разворачивался кормой вперед. Слева и справа от кормового обзора были видны части внешнего корпуса – угловатые паутинные конструкции, предназначенные для потоков межзвездной плазмы, но никак не для атмосферы планет. Сейчас они светились по краям. С них слетали размытые желтые и красные сполохи, как каскады светящейся водяной пыли. Самые острые края светились белым и испарялись. Но вспомогательные все еще работали системами коротких вспышек. Включить-выключить. Включить-выключить. Тот, кто управлял пилотами Дзау, пытался удержать эту извращенную ориентацию корабля. Без такого прецизионного управления поток воздуха, завихряющийся на неправильностях формы корабля, заставил бы их кувыркаться, и миллион тонн железа разлетелся бы под действием сил, на которые никогда не был рассчитан.
Сияние на корме расходилось листами света, тускнея только там, где трение о воздух было недостаточно сильным для испарения корпуса. Дзау вплыл в свое кресло – ускорение нарастало мягко и неумолимо. Четыреста миллигравов, восемьсот. Но оно было вызвано не двигателем корабля. Это атмосфера планеты разбиралась с ними по-свойски.
И тут донесся другой звук. Не рокот вспомогательных. Это был глубокий, нарастающий тон. От жерла двигателя и до внешнего корпуса «Рука» стала трубой огромного органа. Звук переходил от тона к тону – это корабль падал глубже, замедлялся. И когда исчезло свечение ионизации, предсмертная песня «Руки» поднялась крещендо – и затихла.
Дзау глядел в кормовой обзор на сцену, которая должна была быть невозможной. Угловатые конструкции корпуса сгладились и расплавились при прохождении сквозь жар. Но «Рука» весила миллион тонн и пилоты держали ее в потоке точно ориентированной, и почти вся ее огромная масса сохранилась.
Теперь Дзау прижимало к креслу с ускорением почти в стандартное g, но почти под прямым углом к прежнему направлению ускорения. Гравитация планеты. Сейчас «Рука» стала вроде самолета, вроде летящей по небу катастрофы. Высота была сорок тысяч метров и снижалась постоянно на сотню метров в секунду. Дзау глянул на бледный горизонт, на гряду торосов льда, простершиеся за окном обзора. Среди них были глыбы до пятисот метров высотой – лед, выдавленный постепенным замерзанием океанских глубин. Дзау постучал по консоли, добился мимолетного внимания одного из пилотов, клочка информации. Они минуют эту гряду и три следующих. За ней, у горизонта, тени были не такими резкими… иллюзия расстояния, или неровный лед засыпан глубоким снегом.
Из коридоров донесся резкий треск тяжелого орудия Брюгеля. Крики, тишина, и снова треск, только дальше. Наверное, все люки запечатаны. И Ритцер Брюгель прорывается через каждый. В некотором смысле предводитель был прав: он контролирует физический уровень. Он может добраться до оптики корпуса и отрубить связь с L1. Он может «отключить» еще оставшихся локальных зипхедов…
Тридцать тысяч метров. Тусклое солнце отражается ото льда, но никаких признаков искусственного освещения или городов. Они опускались в середину самого большого океана планеты. И скорость «Руки» была пока больше трех звуковых. Скорость снижения – все те же сто метров в секунду. Интуиция и кое-какие проблески на панели состояний сообщили ему, что они будут размазаны по ландшафту со скоростью больше звуковой. Если, конечно – главная мощность все еще росла, – не будет включен еще раз главный двигатель, и точно в нужный момент… а для этого нужно чудо. «Рука» настолько велика, что ее брюхо и жерло можно использовать как амортизатор, чтобы их размазало на километры пути торможения, а мостик и жилые отсеки остались целы. Среди хвастливых историй Фама Тринли были и такие.
Ясно было только одно: имей Дзау сейчас полный контроль, при всем искусстве своих пилотов он бы такую посадку выполнить не мог ни за что.
Корабль миновал последнюю гряду торосов. Коротко полыхнули вспомогательные, скорректировав курс на градус, будто знали, что там впереди.
Время убивать сократилось для Ритцера Брюгеля до нескольких секунд. Рите ничего не грозит. Дзау смотрел, как поднимается ему навстречу прыгающая неровная земля. И с ней поднималось странное чувство ужаса, триумфа и свободы.
Ты опоздал, Ритцер. Ты просто опоздал.
60
Никогда Белга Андервиль не видела радости или страха столь сильных, и никогда – вызванных одними и теми же событиями у одних и тех же лиц. Техники Колдхавена должны были бы кричать от восторга, когда перехватчики дальнего действия волна за волной сбивали баллистические ракеты Братства, а сотни других ракет противника самоликвидировались или сходили с курса. Уровень эффективности уже был около девяноста девяти процентов. Что оставляло еще тридцать ядерных боеголовок, направленных на территорию Аккорда. Есть, конечно, разница между полным уничтожением и ограниченной катастрофой… но техники жевали пищевые руки, поглощенные борьбой за остановку этих последних угроз.
Колдхавен ходил среди своих техников, и коббер из группы Лайтхилл, внефазный капрал, шел рядом с ним как тень. Генерал ловил каждое слово Рапсы Лайтхилл, проверяя, чтобы его техники воспользовались всем потоком новой информации, выплескивавшимся на их дисплеи. Белга держалась позади. Сейчас она ничего не могла сделать, только не путаться под ногами. Виктория Лайтхилл углубилась в какой-то непонятный разговор с пришельцами, где каждые несколько фраз отделялись долгими паузами, которые она использовала для разговора с братом и сотрудниками Колдхавена. Сейчас она ждала и застенчиво улыбнулась Белге.
Белга махнула рукой в ответ. Девка не совсем такая, как ее мать – кроме тех случаев, наверное, когда это важно.
Тут телефон Лайтхилл снова ожил – кто-то свой относительно близко?
– Да, хорошо. У нас там есть ребята. Может, часов пять… Пап, мы снова на следу. Создание Номер Пять играет честно. Ты был прав насчет него. Папа?.. Брент, мы снова его потеряли! Этого не должно было случиться! Папа?
Вертолет Рахнера прекратил вилять зигзагами, но не раньше, чем Тракт полностью перестал понимать, где он находится. Сейчас он летел низко и быстро над плоскогорьем, будто не боясь враждебного внимания сверху. Пассажир на собственном пилотском насесте, Тракт смотрел небесное представление почти с гипнотическим интересом, только краем сознания воспринимая горячечный бормот Шерканера Андерхилла и странную игру света из его игрового шлема.
Полосы следов антиракет давно растаяли, но по всем горизонту были видны свидетельства их работы. По крайней мере мы дали сдачи.
Тембр шума мотора изменился, выводя Тракта из его созерцания. Вертолет снижался, прорезая темноту. Затенив глаза от света с неба, Тракт видел, что они приземляются на случайной полоске голого камня, а вокруг холмы и снег.
Машина резко села, и турбины отключились. Вращение винтов замедлилось, вскоре стали даже видны лопасти. В кабине стало почти тихо. Поводырь копошился, настойчиво тыкаясь в двери рядом с Андерхиллом.
– Не выпускайте его, сэр. Если он тут потеряется, его трудно будет найти.
Андерхилл неуверенно кивнул головой. Он отложил игровой шлем, его огни мелькнули и погасли. Андерхилл погладил поводыря и застегнул проемы куртки.
– Все в порядке, полковник. Все кончено. Видите ли, мы победили.
Слова коббера звучали все тем же бредом, но до Тракта начало доходить: в бреду или как еще, но Андерхилл спас мир.
– Так что произошло, сэр? – И он предположил: – Инопланетные монстры взяли под контроль наши сети… а вы взяли под контроль монстров?
Все то же знакомое хихиканье.
– Что-то в этом роде. Проблема была в том, что не все они монстры. Есть среди них народ хороший и умный… и мы чуть не помешали друг другу с нашими отдельными планами. И очень дорого обошлось это исправить. – Он секунду помолчал, голова его качалась. – Все будет хорошо, только… сейчас я почти не вижу. – Старый коббер схватил удар убийственных лучей по всей голове. Волдыри расползались по глазам Андерхилла все шире неодолимым молочным туманом. – Может, вы сможете улучить момент и сказать мне, что видите вы.
Андерхилл ткнул рукой в небо.
Рахнер придвинул менее пораженную сторону головы к выходящему на юг окну. Ему заслонял обзор горный отрог, но все же оставались градусов сто горизонта.
– Сотни ядерных взрывов, сэр, горящие огни в небе. Я думаю, это наши перехватчики, очень далеко.
– Ха! Бедняги Нижнимор и Хранк… когда мы ходили во Тьме, мы что-то похожее видели. Хотя тогда было куда холоднее.
Поводырь исхитрился отпереть дверь, она щелкнула, и медленный язык холоднейшего воздуха лизнул кабину.
– Сэр… – начало было Тракт.
– Ничего, все в порядке, вы же здесь долго не будете. Что вы еще видите?
– Расходящийся свет от попаданий. Думаю, это ионизация вдоль магнитных силовых линий. И… – голос Тракта застрял в горле. Это он узнал. – Я вижу следы от входа в атмосферу, сэр. Десятки следов. Они проходят над нами и ведут от нас на восток.
Тракт видел такое на учениях в ПВО. Когда боеголовка входит в атмосферу, она оставляет следы дюжины цветов. Даже на учениях это было страшно – бьющие руки огромного таранта, прыгнувшего с неба. Дюжина следов, и появляются еще. Тысячи ракет сбиты, но оставшихся хватит на уничтожение целых городов.
– Не беспокойтесь, – тихо произнес голос Андерхилла у слепой стороны Тракта. – Мои инопланетные друзья позаботились. Сейчас эти боеголовки – мертвые скелеты, несколько тонн радиоактивного мусора. Если упадет на голову, конечно, смешного будет мало, но других угроз они собой не представляют.
Рахнер повернулся, озабоченно провожая следы здоровой частью глаз. Мои инопланетные друзья позаботились.
– А на что похожи эти чудовища, Шерканер? Можно им доверять?
– Хе! Доверять? Ничего себе вопрос для офицера разведки. Мой генерал никогда им не доверяла, ни одному из них. Я изучаю этих человеков почти двадцать лет, Рахнер. Они странствуют в космосе уже сотни поколений. Они столько видели и столько сделали… Бедняги думают, будто знают, что такое невозможное. Они свободно летают меж звезд, а их воображение заперто в клетке, которой они даже не видят.
Сияющие полосы протянулись уже через все небо. Почти все уже погасли до дальне-красного или полной невидимости. Две сошлись в какой-то точке горизонта – наверное, пусковая установка в Верхней Экватории.
Позади Шерканер сказал что-то вроде: «Милая моя Виктория», и стало очень тихо.
Тракт напрягал зрение, глядя на север. Если боеголовки до сих пор живы, взрывы будут видны даже из-за горизонта. Десять секунд. Тридцать. Тишина и холод. А на севере – только свет звезд.
– Вы правы, сэр. Остался только падающий мусор. Я…
Рахнер повернулся, вдруг заметив, как холодно стало в кабине.
Андерхилла не было.
Тракт дернулся через всю кабину к полуоткрытой двери.
– Сэр! Шерканер!
Он глядел на наружный трап, вертел головой туда-сюда, пытаясь высмотреть Андерхилла. Воздух был неподвижен, но так холоден, что просто резал. Без подогревателя дыхания он бы сжег легкие за несколько минут.
Вон там! В дюжине ярдов от вертолета в тени от звезд и небесного свечения – два дальне-красных пятна. Андерхилл медленно хромал вслед за Моби. Поводырь бережно тянул его за собой, на каждом шаге прощупывая снег длинными руками. Инстинктивное поведение животного в безнадежном холоде, попытка до последнего момента найти эффективную глубину. Здесь, в неизвестном месте, у этого создания нет ни одного шанса. Не пройдет и часа, как он и его хозяин будут мертвы, и ткани их обезвожены.
Тракт слез вниз, крича и призывая Андерхилла. Над его головой завертелись лопасти вертолета. Тракт сжался под потоком холода. Турбины разогрелись, лопасти развили подъемную силу, и Тракт полез обратно в кабину. Стукнул по автопилоту, отсоединяя все, что мог.
И ничего не помогло.
Турбины набрали взлетную тягу, и вертолет поднялся. Последний раз Тракт бросил взгляд в тень, где скрылся Шерканер Андерхилл. Потом машина пошла на восток, и Тракт больше ничего позади не видел.
