96. Расчеловеченное

Как только Недертон вышел из дальней каюты, окошко «Полли» исчезло, а с ним и значок приложения-эмулятора. Флинн сейчас звонит узнать про свою маму, потом, наверное, ляжет спать. По ее голосу было слышно, как она устала. Перестрелка, ранение брата, история с тусняком… И все же она как-то умела просто идти вперед.

Недертон вспомнил лицо периферали, закрытые глаза. Она не спала, но где было то, что в ней? Впрочем, в ней же ничего нет. Неодушевленная вещь, и все же, как говорила Лоубир, ее так легко очеловечить. А вернее – нечто человекоподобное, расчеловеченное. Хотя покуда Флинн в ней, то есть чувствует и действует через нее, разве перифераль не становится версией Флинн?

Недертон заметил стаканы на столе и только тогда сообразил, что бар до сих пор открыт. С видом абсолютной беспечности он взял по стакану в каждую руку и шагнул к бару, но, едва поставил их на стойку, дверца пошла вниз. Возникла эмблема Льва. Недертон еле переборол сильнейший порыв сунуть под дверцу руки. Уж наверное, она бы не отдавила ему пальцы?

– Что ты делаешь? – спросил Лев.

– Был с Флинн в игрушечной периферали, – ответил Недертон. – Сейчас она звонит матери.

Он уперся обеими ладонями в полированную дверцу бара и почувствовал несокрушимую немецкую прочность.

– Я жарю сэндвичи, – сказал Лев. – Сардины и маринованный халапеньо на итальянском хлебе. Выглядит аппетитно.

– Лоубир с тобой?

– Сардины – ее идея.

– Сейчас поднимусь.

Уже за дверью Недертон вспомнил, что на нем по-прежнему обруч с огромным псевдоегипетским сперматозоидом камеры, снял его и сунул в карман пиджака.

Он прошел через гараж, поднялся на бронзовом лифте, вошел в кухню и через стеклянную дверь увидел, что Коннер в саду, на четвереньках, скалится на Гордона и Тиенну. Лицо периферали выглядело совершенно жутко: казалось, будто зубов у нее больше, чем у обоих тилацинов, несмотря на их длинные челюсти. Они стояли напротив Коннера, бок о бок, словно вот-вот прыгнут, их мускулатура и особенно поднятые жесткие хвосты выглядели еще менее собачьими, чем обычно. Плотоядные кенгуру в волчьей шкуре с кубистической полосатостью. Недертон с неожиданной теплотой подумал, как хорошо, что у них лапы, а не руки, как у медведей-падунов.

– Что он там делает? – спросил Недертон.

– Не знаю, – ответил Лев, – но им нравится.

Оба зверя разом прыгнули на Коннера. Он упал между ними, отбиваясь от обоих сразу. Они лаяли пронзительным кашляющим лаем.

– Доминика уехала с детьми в Ричмонд-Хилл, – сказал Лев, проверяя панини в бутерброднице.

– Как она? – спросил Недертон. Тонкости семейных отношений всегда были для него загадкой.

– Злится на меня, что я трачу на все это столько времени. Впрочем, увезти детей предложил я. Я и Лоубир. – Лев глянул в ее сторону.

– Дом мистера Зубова-отца буквально неприступен, – сказала Лоубир из-за соснового стола. – Даже если мы в ближайшие сорок восемь часов навлечем на себя гнев кого-нибудь по-настоящему могущественного, близкие Льва будут в безопасности.

– Кого вы собираетесь разозлить? – спросил Недертон.

– Американцев главным образом, хотя из-за них я бы так не волновалась. Хуже, что сейчас у них есть союзники в Сити. Сдается, что моя догадка верна и в убийстве Аэлиты мотив – прискорбно обыденный.

– Почему?

– Тетушки снова и снова обдумывают эту историю. Процесс сходен с повторяющимся сном или обмусоливанием слуха. Не то что они всегда правы, но, как правило, им удается найти вероятного подозреваемого.

Коннер уже встал с земли и направлялся в сторону кухни. Гордон и Тиенна синхронно прыгали за ним на задних лапах. Он вошел и закрыл за собой дверь. Оба зверя остались стоять столбиком, водя за ним глазами.

– Они от вас без ума, – сказал Лев, вынимая из бутербродницы первую партию сэндвичей.

– Как будто помесь опоссума с койотом, – сказал Коннер. – Пахнут точно как опоссумы. Они тубиком болеют?

– Чем? – спросил Лев.

– Туберкулезом, – подсказала Лоубир.

– Нет, с чего бы, – ответил Лев, поднимая взгляд от бутербродницы.

– Опоссумы в основном болеют, – сказал Коннер. – Их мало осталось. Люди их теперь еще больше не любят из-за тубика. А сэндвичи классно пахнут. Почему вы не делаете эти штуки такими, чтобы они могли есть?

– Делаем, – сказал Лев, – но они намного дороже. Для инструктора по боевым искусствам – совершенно лишнее.

– Посидите с нами, – сказала Лоубир. – Вы слишком высокий, когда стоите.

Коннер отодвинул себе стул напротив нее, развернул и сел верхом, положив локти на спинку.

– Флинн сейчас спит? – спросил Недертон, садясь рядом с Коннером, и подумал, что в обществе Лоубир ему бы в голову не пришло сесть иначе, кроме как лицом к ней.

– Да, – ответила инспектор. – Она поговорила с сиделкой матери и легла. Завтра поедет навещать маму. Риск все больше, но мы хотим, чтобы к вечеру она могла полностью сосредоточиться на вас и Даэдре. И том человеке, который может там быть.

Лев поставил перед нею сэндвич на белой тарелке.

– Выглядит чрезвычайно аппетитно, – сказала Лоубир. – Спасибо, Лев.