Эта глава, как понятно из названия, во многом похожа на двадцатую, где мы рассматривали свободы, на которые имеем право. В этой главе мы проанализируем те равенства, на которые у нас есть право, и их требует справедливость.

Сходство тем должно помочь читателю понять основу, на которой базируются наши права на определенные равенства. Как в ситуации с нашими естественными свободами, так и в случае равенств, на которые мы претендуем, суть вопроса лежит в природе человека.

Если бы человеческие существа не были по своей природе наделены свободой волеизъявления и выбора, используемыми для поиска абсолютного блага, они лишились бы права на свободу действия. Если бы они не были политическими животными, то не имели бы естественного права на политическую свободу. Право на эти свободы основывается на том факте, что без них человеческая сила свободного выбора станет неэффективной для поиска счастья и это лишение будет противоречить естественному стремлению к участию в политических делах.

Равенства, на которые мы все имеем право в силу того, что являемся людьми, — это тождества обстоятельств, а не личные равенства. Это одинаковые для всех условия. Как наша человеческая природа делает справедливыми права на эти равенства?

Ответ заключается в том, что в своей принадлежности к человечеству мы равны и как индивидуумы, и как личности. Никто не может быть более или менее человеком по сравнению с другим. Достоинство, сопутствующее тому, что каждого можно назвать личностью, а не вещью, не имеет определенной степени. Тождество всех человеческих существ — это равенство их достоинств как личностей.

Если все человеческие существа не были бы равны в своей общей человечности, не обладали бы одинаковой степенью личного достоинства, то они не имели бы права на равенство условий. Этот тезис может быть ярко проиллюстрирован при помощи древнего и ошибочного учения (которое, кстати, принимает множество отвратительных форм в современном мире) о том, что некоторые человеческие существа — рабы по своей природе и потому стоят гораздо ниже тех, кто по своей природе является их хозяевами. Если такая точка зрения на факты была бы правильной, хотя это и не так, все человеческие существа не обладали бы правом на равенство условий.

Фактическая основа верной точки зрения лежит в области биологии. Все представители биологического вида, будь то люди или нет, в равной степени обладают свойствами или способностями, которые являются генетически определенными атрибутами этого вида живых организмов. Эти общие свойства, присущие всем представителям определенного вида, называются видоспецифическими.

Некоторые из этих свойств общие с другими животными; в случае с человеком их примером могут служить вегетативные и сенсорные способности. Лишь некоторые из видоспецифических свойств человека нельзя назвать общими, они характерны лишь для нашего вида и отличают человека от других животных.

Говоря, что все человеческие существа равны, мы тем самым утверждаем, что все обладают одинаковыми видоспецифическими свойствами, как общими с другими животными, так и характерными только для человеческого вида, такими как сила свободного выбора или понятийного мышления.

Таким образом, утверждение Декларации независимости, что «все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами», не самоочевидно. Оно не станет таким, если заменить фразу «созданы равными» утверждением «равными по природе», а выражение «наделены Творцом определенными неотчуждаемыми правами» заменить на «наделены природой определенными неотчуждаемыми правами».

Истинность этого утверждения, даже с такими заменами, лежит в основе правдивости вывода, достигнутого путем рассуждений в свете фактических доказательств, которые опровергают древнее учение о том, что некоторые человеческие существа (как члены одного вида) рабы по своей природе.

Я не буду предоставлять здесь доказательства и приводить рассуждения, обосновывающие истинность вывода, что все представители вида Homo sapiens равные ipso facto. Я уже сделал это в книге The Difference of Man and the Difference It Makes («Разница между людьми и к чему она приводит»).

Можно вывести заключение, что человек отличается по типу, но не по степени от остальных животных. Это означает, что человек также обладает определенными отличительными свойствами, которых нет у других животных. Также человек имеет качества, присущие всем животным, относительно которых он может отличаться по степени обладания ими. Эти специфические человеческие черты отличают человека от других животных.

Истинность предположения, что все человеческие существа равны по природе, имеет смысл рассматривать только в одном ключе: будучи в одинаковой степени людьми, они обладают в равной степени всеми видоспецифическими характеристиками и особенно теми, что отличают представителей нашего вида от других.

Ни в каком другом смысле все человеческие существа не будут одинаковыми. Несколько индивидуумов могут быть равны в том или ином качестве: росте, уме, таланте или смелости, — но равенство в подобном смысле не становится истинным критерием во всех остальных значениях.

Обратное верно. Когда мы рассматриваем всех представителей человеческого вида, мы понимаем, что, в отличие от обладания одними и теми же видоспецифическими свойствами и характеристиками, существует неравенство в степени. Другими словами, несмотря на то что все человеческие существа имеют одни и те же общие с другими животными и присущие только нашему виду качества, некоторые обладают ими в большей или в меньшей степени по сравнению с другими.

Отдельные представители вида отличаются друг от друга врожденными способностями, заложенными генетически, или индивидуальными различиями. Они обуславливают неравенство в степени, которое делает одного человека превосходящим других или уступающим им в чем-либо в определенном частном смысле.

Один человек, равный другому по своей природе в силу обладания одинаковыми видоспецифическими свойствами, может быть неравным ему в степени генетической одаренности характеристиками, которыми оба обладают с рождения. Кроме того, один может лучше развить свои индивидуальные способности и превосходить другого в чем-либо, как и в случае генетической предрасположенности. Это может быть целиком результатом приложенных личных усилий, а также следствием удачных или неудачных обстоятельств, в которых человек пытается что-либо достичь.

Давайте для краткости использовать выражение «видовое равенство», когда речь идет о тождестве всех человеческих существ. Давайте также использовать выражения «индивидуальное равенство» или «индивидуальное неравенство», когда говорим о личном равенстве или неравенстве во всех остальных смыслах — в степени одаренности или приобретения человеком качеств и навыков.

Какая директива следует из описательного утверждения о видовом равенстве всех человеческих существ? Ответ заключается в том, что все человеческие существа по справедливости или по праву могут рассчитывать на равенство обстоятельств относительно политического и экономического статуса, отношения и возможностей.

Равные по природе, все люди наделены определенными неотчуждаемыми правами. Они даны человеку не юридическими постановлениями, а в силу своей тесной связи с человеческой природой. Юридические постановления могут быть необходимы для защиты этих прав, но они не могут быть обоснованием их неотчуждаемости.

Почти все юридические права отчуждаемы. Дарованные государством, они могут быть и отняты им. Естественные права защищаются или нарушаются государством, но они появляются на свет не благодаря политическому институту и не прекращают свое существование, когда не признаются государством.

Как мы уже видели, человеческие существа, обладая по природе силой свободного выбора, имеют естественное и неотчуждаемое право свободы действия. Как политические животные по природе, они обладают естественным и неотчуждаемым правом политической свободы и участия. Справедливость требует, чтобы всем был предоставлен равный статус гражданина с правом голоса, чтобы все могли реализовывать свое право на участие в работе правительства. Все граждане наделены властью. Ее не имеют только те, кто был лишен права голоса и, следовательно, власти. Обладание такой властью в известной степени делает всех граждан равными. Между теми, у кого есть такое право, и теми, кто его лишен, существует неравенство обстоятельств.

Если мы теперь перейдем от политической к экономической сфере, похожие рассуждения приведут нас к практически тем же выводам. Как животное в принципе и представитель человеческого вида в частности, индивидуум обладает биологическими потребностями в средствах к существованию для выживания и в хороших условиях жизни. Экономические блага — это те, в которых человек по своей природе нуждается, чтобы выжить и, кроме того, жить хорошо — достигать успеха в своей погоне за счастьем.

Эти блага включают в себя больше, чем пища, одежда и крыша над головой. Образование необходимо для удовлетворения человеческой потребности в знаниях. Благоприятная окружающая среда — существенное условие для обеспечения здоровья человека. Время, свободное от добывания средств к существованию, нужно для удовлетворения человеческой потребности в развлечении и игре ради удовольствия и отдыха, что улучшает интеллектуальные способности.

Из этих человеческих потребностей в необходимых благах следует естественное право человека на владение достаточным количеством экономических благ для хорошей жизни. Мы можем сделать вывод, что каждое человеческое существо имеет право на них.

Все люди имеют право не только на политическое, но и на экономическое равенство.

Никто не может быть полностью лишен политической свободы, права голоса и возможности участвовать в жизни общества, так как в этом нуждаются все политические животные.

Все должны быть и обладателями любых материальных ценностей, которые нужны человеческому существу для хорошей жизни, по крайней мере все должны обладать достаточными благами для этой цели. Никто не может быть полностью лишен их, так как это означает смерть. Никто не должен также быть оставлен без средств к существованию, лишен достаточного состояния для хорошей жизни.

И в политической, и экономической сферах справедливость требует только такого тождества условий, которое вытекает из равенства неотчуждаемых прав, основанных на естественных потребностях. Это утверждение лежит посередине между крайними убеждениями, приведенными раньше.

С одной стороны, либертарианство утверждает, что единственное тождество обстоятельств, на которое имеют право все человеческие существа, — равенство возможностей. Это положение обосновывается тем, что такое равенство максимизирует личную свободу действия, особенно предпринимательства, в экономической сфере.

Либертарианцы справедливо полагают, что попытки организованного общества создать одинаковые экономические условия, отличные от равенства возможностей, неминуемо приведут к правительственному регулированию в сфере экономики, которое будет ограничивать свободу предпринимательства и действия. Они ошибаются, не понимая, что такие ограничения свободы, сделанные в интересах справедливости, — правильные. Их ошибка состоит в том, что они хотят больше свободы, чем позволяет справедливость.

С другой стороны, эгалитарианцы считают, что тождество обстоятельств, на которое имеют право все люди, заключается не просто в равенстве, сопровождаемом неравенством в степени. Этого недостаточно. Оно должно иметь форму крайнего равенства условий, не сопровождающегося неравенством в степени.

Выраженное в политических терминах, это утверждение означает, что все должны обладать политической свободой и властью и никто не может иметь их больше или меньше по сравнению с остальными.

С позиции экономики это утверждение выглядит следующим образом: все должны обладать материальным состоянием, нужным для того, чтобы хорошо жить, но люди обязаны иметь одинаковое количество благ. Никто не должен иметь больше или меньше того, что необходимо для достижения счастья.

Позиция между этими двумя заблуждениями и в политической, и экономической сфере призывает к умеренной, а не радикальной форме равенства обстоятельств. Относительно обладания политическими и экономическими, то есть настоящими, благами, которые нужны каждому, утверждается то, на что все и так имеют естественное право.

Умеренное или справедливо ограниченное равенство означает одинаковые условия относительно политических и экономических благ, а также сопровождается неравенством в степени обладания ими. Справедливость требует, чтобы все были просто обладателями благ, распределенными среди людей необязательно в равной степени. Напротив, как мы увидим в следующей главе, справедливость утверждает, что некоторые имеют право на большее, а другие — на меньшее количество тех благ, которыми все должны обладать.

Еще две причины могут быть приведены для опровержения неверного утверждения рассматривать равенство условий в качестве основы личного равенства, как это делают эгалитарианцы.

Прежде всего, они забывают, что равенство всех представителей человеческого вида сопровождается частными неравенствами всех типов, как врожденных, так и приобретенных дарований. Также не следует забывать, что люди извлекают из своих талантов и навыков разную пользу.

Люди не равны так же, как подобны друг другу все точно сделанные подшипники — абсолютно идентичные во всем, обладающие свойствами, выраженными в одной и той же степени. В отличие от подшипников, вовсе не имеющих индивидуальности, человеческая личность состоит из различий, которые приводят к тому, что один человек обладает теми же атрибутами, что и другой, но в большей или меньшей степени.

Утверждать, что все люди имеют право на равенство экономических и политических условий, независимо от их степени, — значит отрицать существование значительных индивидуальных различий между человеческими существами.

Эта ошибка эгалитарианцев напоминает ту, которую допускают элитисты, отрицающие существование частного равенства всех человеческих существ. На основе одного только частного неравенства в степени элитисты рекомендуют неравенство обстоятельств в том, что касается политических или экономических благ. Они отрицают любое равенство обстоятельств, кроме, быть может, существования одинаковых возможностей. Элитисты делают это исключение, потому что верят в то, что в жизненной гонке победит сильнейший.

Элитизм можно обойти без уклонения в противоположную крайность эгалитаризма, просто понимая, что справедливость среди людей имеет отношение к их частному равенству без отрицания индивидуальных неравенств и наоборот.

Второй причиной для отказа от крайности эгалитаризма является не только его несправедливость, но и практическая неосуществимость.

Вполне можно представить, что неверное понимание справедливости приведет к тому, что человеку будет разрешено выходить за любые пределы, обосновывая это свободой действия. Крайность либертарианства достижима, в отличие от крайности эгалитаризма. Бульшая свобода, чем того требует справедливость, возможна в обществе, но большее равенство не может быть достигнуто.

Считать, что все должны обладать политической свободой и властью в равной степени, — значит выступать за крайнюю форму прямой демократии, в которой не существует никакой разницы между занимающими публичные должности и простыми гражданами, — демократию без депутатов, в которой все вопросы решаются прямым голосованием большинства.

Сомнительно, что такая демократия когда-либо существовала в Афинах или городах Новой Англии. Разумеется, она практически неприменима в любом государстве обычных размеров, с таким большим населением, что не все граждане могут непосредственно общаться друг с другом, когда правительство сталкивается с обычными проблемами современного мира.

Полагать, что все должны обладать экономическими благами, необходимыми для хорошей жизни, и при этом никто не может быть богаче или беднее, означает призывать к такому равенству условий, которого никогда не существовало, за исключением, возможно, монастырей, где монахи, принявшие обет бедности, делили поровну все имущество, принадлежавшее сообществу в целом.

Если в мирских условиях случилось бы так, что все люди и семьи владели бы одинаковым количеством имущества, то такое абсолютное равенство в экономической сфере продолжалось бы недолго. Чтобы создать такой порядок и удерживать его, потребуется волшебная палочка. Никому никогда не удавалось разработать план, который делал бы такую крайнюю форму экономического равенства жизнеспособной без участия магии.