Течение, получившее название боротьбизма, затем организовавшееся в Украинскую коммунистическую партию (боротьбистов) (УКП(б), вело свое происхождение от возникшей в апреле 1917 г. УПСР. А она, в свою очередь, восходила еще к первой украинской партии – РУП, то есть имела общие корни со всеми остальными украинскими партиями и являлась составной частью политического спектра украинского движения. Вскоре после распада РУП из ее осколков создаются группы эсеровского направления, которые в 1906 г. провозглашают создание УПСР. И хотя ее первый съезд, на котором была принята программа партии, состоялся лишь весной 1917 г., организации украинских социалистов-революционеров были политической реальностью еще задолго до революции.

История боротьбизма ведет начало с ноября 1917 г., с III съезда УПСР, на котором сложилось левое крыло партии. Его лидеры – И. Михайличенко, В. Блакитный, А. Шумский (тот самый, чьим именем будет назван национальный уклон в КП(б)У) – начинают издавать газету «Боротьба», от которой это течение и получило название. Левые сохранили приверженность партийной программе, но критиковали политику мелкобуржуазной Центральной рады по ряду социальных вопросов, прежде всего по земельному. Остались они и противниками большевиков, которых обвиняли в централистско-антиукраинской политике.

Кризис Центральной рады, немецкая оккупация, гетманский переворот вынуждали все политические силы самоопределяться. В мае-июне 1918 г., после IV съезда, УПСР самораспустилась, тогда же продолжилось организационное расхождение левых украинских эсеров с правыми. К ноябрю того же года левых насчитывалось примерно 600–700 человек, имелся у них и свой Центрревком. Следующим шагом боротьбистов в направлении создания собственной партии стало образование ими в марте 1919 г. УПСР-коммунистов. Программы у новой партии не было, но в ее идеологии уже обозначился заметный сдвиг влево: УПСР-к выступала за власть Советов, диктатуру пролетариата, а в самостийности Украины, за которую она боролась, ее члены видели тактическое средство для достижения всемирной федерации. Наконец, 6 августа 1919 г. ЦК УПСР-к и ЦК УСДРП-независимых левых (см. ниже) подписали акт о слиянии своих партий и образовании единой УКП (боротьбистов). Итак, под воздействием перипетий Гражданской войны наиболее полевевшие группы украинских эсеров и социал-демократов создали свою, альтернативную КП(б)У компартию. За что же она боролась? Вскоре после своего появления на свет УКП(б) во всеуслышание заявила об этом и указала то место, которое намеревалась занять.

В конце августа 1919 г. ЦК УКП(б) направил в Исполком 3-го Коммунистического интернационала (ИККИ) письмо, в котором выразил желание вступить в ряды Коминтерна. Создание УКП(б) именовалось в нем «большим завершающим моментом в развитии украинского коммунистического движения» и «новым исходным пунктом… организационно-идеологической консолидации коммунистических сил города и села Украины» (которые, естественно, представляли украинские социал-демократы и эсеры). И далее говорилось о «глубочайшей необходимости образования единого коммунистического центра, органически вырастающего из совокупности социально-экономических условий и особенностей Украины». Таковым, по мнению боротьбистов, могла быть только выросшая из этой «совокупности» УКП(б). КП(б)У украинским коммунистическим центром они не считали, называя ее временной, «областной организацией» РКП, исторически неизбежной (из-за особенностей промышленного пролетариата и характера революции). И поэтому они официально заявили, что берут на себя «руководство украинским коммунистическим движением и его представительство в рядах III Интернационала». В прилагавшемся Меморандуме были изложены основополагающие принципы новой партии. Следует остановиться на них подробнее, поскольку они дают ясное представление об идеологии УКП(б) (и других течений и организаций, относимых к так называемому «национал-коммунизму»), то есть об идеологии коммунистического сектора украинского национального движения, в русле которой они вели практическую работу, а также о природе украинских национальных настроений в КП(б)У.

Основой идеологии «национал-коммунизма» являлось убеждение, что Украина представляет собой «своеобразный, в значительной мере самостоятельный народно-хозяйственный организм со специфической структурой хозяйственной жизни». Другим базисным положением было отношение к ней как к особому национальному организму, подвергавшемуся «вековому давлению русифицирующей помещичье-буржуазной государственной машины». Это давление хотя и оказалось не в состоянии ликвидировать украинский организм, сильно изменило его, зажав «лишь в социальных низах, в украинской деревне, в недрах украинского пролетариата и полупролетариата», превратив города в «культурно изолированные острова и источники насаждения чужой, искусственно прививаемой, а потому паразитирующей культуры» (под «паразитирующей» имелась в виду русская культура).

Боротьбисты считали городской пролетариат слишком малочисленной группой, к тому же по укладу жизни отличающейся от остального населения Украины. Основная масса трудящихся, по их представлению, была связана с селом. К ней они относили почти все крестьянство с сельскохозяйственным пролетариатом и «крестьянским полупролетариатом» – беднейшими массами сельских производителей. Поэтому потенциальными «агентами коммунистического переворота», пролетарскими силами, они считали 90 % населения Украины. По причине аграрного характера украинского народно-хозяйственного организма, утверждали боротьбисты, и революция на Украине имела сильный аграрный оттенок, чего не понимали пришедшие из России большевики, в диктатуре пролетариата видевшие диктатуру промышленного пролетариата. Все это, как считали боротьбисты, приводило к отрыву немногочисленного русифицированного городского рабочего класса от «пролетарских» масс крестьянства и потому определяло характер советской власти как «оккупационный».

Линия разлома между «московской» советской властью и местными «носителями коммунистического переворота» – сельским пролетариатом и полупролетариатом – закладывалась не только социально-экономической политикой большевиков, но и их ставкой на городской пролетариат как носителя русской культуры. Согласно точке зрения боротьбистов, это ставило местных сторонников коммунистической революции «лицом к лицу либо с националистическими тенденциями украинской буржуазии и украинской интеллигенции, либо с фактическим господством великорусского языка и культуры и инерцией руссификаторства во всем аппарате власти на Украине».

Интересы революции, вовлечения в нее потенциально готовых поддерживать ее групп, по мнению авторов Меморандума, требовали широкого и планомерного содействия «развитию пролетарской культуры в родных и близких украинскому пролетариату и крестьянству национальных формах» и отказе от идеи диктата русской культуры на Украине. Это выбило бы оружие из рук украинских буржуазных националистов и обеспечило бы переход народных масс на сторону советской власти. Но для их полнейшего взаимопонимания эта власть не должна быть внешней, российской. Экономическое и национальное своеобразие, считали боротьбисты, ставит необходимость порвать с инерцией подчинения Украины «чужому государственному центру» и выдвигает вопрос «о необходимости конструирования Украины в особую Советскую республику как самостоятельного члена… всемирной федерации советских республик», обладающего всеми государственно-правовыми полномочиями. Понятно, что такая республика должна была управляться собственным коммунистическим центром – естественно, УКП(б), – подчиненным только Исполкому Коминтерна.

Таковой была идеологическая база УКП(б) и коммунистического сектора украинского движения в целом. Еще раз следует отметить, что в основании ее лежало представление об Украине как об особом национальном и хозяйственном организме. Как видим, коммунистическое переплеталось с национальным весьма тесно, и национальный фактор превалировал над социально-экономическим (иначе УКП(б) просто не существовала бы).

В соответствии со своими идейными соображениями боротьбисты проводили повседневную работу, добиваясь создания самостийной советской Украинской республики. Они обладали определенным влиянием среди крестьянства и интеллигенции и заставляли считаться с собой противоборствующие стороны. В конце 1918 г. боротьбисты принимали участие в борьбе против режима гетмана, входили они и в состав Рабоче-крестьянского правительства Украины. Вообще, несмотря на довольно критическое отношение друг к другу, ради борьбы с общим врагом – белыми боротьбисты и большевики часто шли на сотрудничество. Но периоды совместной работы быстро сменялись открытым противостоянием. Например, весной-летом 1919 г. боротьбисты организовывали против Красной армии и большевиков повстанческое движение. Среди известных впоследствии атаманов были и те, кто относил себя к боротьбистам.

Борьба против «оккупационной большевистско-московской» армии закончилась занятием Украины добровольцами А. Деникина. Осенью 1919 г. боротьбисты вновь перешли к совместным действиям с большевиками. Они формировали собственные отряды, именуемые Украинской красной армией (УКА), создавали повстанческие комитеты (часто вместе с большевиками) и вели против белых партизанскую войну. УКП(б) даже получала от большевиков материальную помощь. Представители боротьбистов входили во Всеукраинский ревком и в руководство ряда наркоматов республики (Наркомпрос, Наркомюст, Наркомфин).

Победа над деникинцами вновь поставила вопрос о будущих взаимоотношениях большевиков и боротьбистов. Последние не собирались отказываться от своих претензий на представительство коммунистических сил Украины. Их не устраивало единое командование, они добивались создания самостоятельной УКА. Например, в феврале 1920 г. П. Любченко, будущий секретарь ЦК КП(б)У, председатель СНК УССР, а в то время председатель Киевского губкома УКП(б), на митинге среди рабочих киевского завода «Арсенал» доказывал необходимость «своей сознательной армии… от уездного военкома до Укрвоенкома».

Недовольны боротьбисты были и сохранением ревкомов, связанных, как они считали, «морально и идейно по своему составу с системой Советской власти в Великороссии» (об этом в интервью «Боротьбе» в январе того же года говорил другой видный боротьбист Г. Гринько). Они предлагали ревкомы заменить Советами всех трудящихся, стремились овладеть «культурным фронтом» и вытеснить большевиков из Наркомата просвещения, для чего старались опираться на украинскую интеллигенцию. При этом боротьбисты продолжали ссылаться на специфику украинских условий и советовали не путать «самостийную Украину Петлюры и Грушевского» с самостийностью Советской рабоче-крестьянской Украины, входящей в «братский союз с Российской республикой», о чем, например, говорил на беспартийной рабочей конференции (6 февраля 1920 г.) боротьбист Г. Клунный.

С начала 1920 г. было отмечено усиление агитации боротьбистов в РККА и в рабочей среде, вновь стали наблюдаться тенденции к партизанщине, а в ряде местностей даже имели место антисоветские мятежи. Как указывалось в письме ЦК КП(б)У в Исполком Коминтерна от 17 января 1920 г., УКП(б) все больше начинала отражать интересы среднего и крупного крестьянства и являлась коммунистической только по названию. ЦК боротьбистов обвинялся в поощрении антисоветской агитации, организации вокруг себя петлюровских и повстанческих контрреволюционных элементов и прикрытии их «именем коммунизма», «резкой травле» КП(б)У и проведении линии «примирения с… шовинистической петлюровской интеллигенцией» при одновременном нетерпимом отношении к интеллигенции российской. Тем самым, по мнению руководства компартии Украины, боротьбисты нарушали подписанное в декабре 1919 г. совместное соглашение с ЦК КП(б)У о сохранении единого фронта коммунистических сил и пресечении любых попыток его разложения.

Данное соглашение было важным успехом большевиков в деле устранения боротьбистов с политической арены. В основе соглашения лежала платформа КП(б)У, резолюция VIII конференции РКП(б) «О Советской власти на Украине», в которой подтверждалось признание независимости УССР со стороны РСФСР, и договор о военно-политическом союзе советских республик, по отношению к которому боротьбисты были настроены весьма критически. Данное соглашение означало идеологическую капитуляцию боротьбистов перед большевиками, перехватившими у них лозунг борьбы за независимость Украины, и свидетельствовало о скором конце боротьбизма как самостоятельного течения. В конце письма ЦК КП(б)У констатировал неизбежность перерождения УКП(б) и уведомлял ИККИ о начале против этой партии «энергичной контрагитации».

Вообще, вопрос о взаимоотношениях с УКП(б), а значит, о прочности позиций большевиков как единственных носителей коммунистической идеи стоял очень остро. В. И. Ленин считал выработку тактики по отношению к боротьбистам «сложнейшим и крупнейшим вопросом». По мере укрепления позиций большевиков, после побед на фронтах Гражданской войны и победы над боротьбистами в декабре 1919 г., стал возможен курс на окончательную ликвидацию УКП(б). В. Ленин приказывал всю политику по отношению к ней направить на достижение этой цели, призывая «не пропускать ни одного прегрешения боротьбистов без немедленного и строгого наказания», делая в обвинениях упор не на их национализм, а на контрреволюционный, мелкобуржуазный и непролетарский характер партии.

Политика большевиков, изложенная в тезисах ЦК КП(б)У «Об отношении к партии боротьбистов», была направлена на отрыв наиболее коммунистически настроенных боротьбистов от УКП(б) и привлечение их в ряды КП(б)У с одновременной «самой серьезной, внимательной и энергичной кампанией» против самой партии. Прекращение финансовой помощи, сбор компромата, давление в прессе («демагогическая травля», как ее называли боротьбисты), направленные на дискредитацию УКП(б), обвинения ее в петлюровщине, вскоре дали свои результаты. С середины февраля 1920 г. ряд местных организаций (харьковская, переяславская) заявил о самороспуске и желании вступить в КП(б)У. Участились случаи индивидуальных выходов. Тогда же ЦК КП(б)У вынес постановление о разрыве соглашения с боротьбистами и о персональном приеме в партию тех из них, кто желал вступить в КП(б)У.

Окончательный удар по «украинскому коммунистическому центру» нанес главный орган коммунистического движения. Именно его руководитель Г. Е. Зиновьев был одним из наиболее последовательных противников членства УКП(б) в Коммунистическом интернационале. К примеру, на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 21 ноября 1919 г., то есть еще до подписания упомянутого соглашения о сотрудничестве, обсуждался вопрос о возможности включения партии боротьбистов в 3-й Интернационал. Тогда мнения разделились: В. И. Ленин, Л. Б. Каменев и И. В. Сталин считали возможным пойти на этот шаг, но Л. Д. Троцкий и Н. Н. Крестинский были против. Решено было запросить мнение Г. Е. Зиновьева, не присутствовавшего на заседании, и в случае его согласия «провести решение в жизнь». Но вскоре Политбюро единодушно высказалось против принятия боротьбистов в Коминтерн и постановило провести соответствующее заявление («решительное» и «в резкой форме») через коминтерновские структуры. Позиция Зиновьева сыграла при этом далеко не последнюю роль.

Изучив требования боротьбистов, их идеологию и деятельность, Исполком Коминтерна в резолюции от 26 февраля 1920 г. единогласно постановил, что УКП(б) «на деле отступает от принципов коммунизма в ряде важнейших вопросов», таких как отказ от борьбы с шовинистическими мелкобуржуазными элементами и опора на них в требовании создания УКА и агитации против коммунистов-неукраинцев. Учитывая, что РСФСР «безоговорочно признала независимость советской Украины», а последняя может устоять только «в самом теснейшем экономическом и военном союзе» с РСФСР, ИККИ признал неправомерными все требования УКП(б) и отказал ей в приеме в Коминтерн. Ее попытки создать «вторую параллельную партию» были охарактеризованы как стремление «расколоть ряды трудящихся». КП(б)У была признана единственной настоящей украинской компартией.

Резолюция ИККИ оставляла для УКП(б) два пути: либо самороспуск, либо переход на правые антикоммунистические позиции. Она выбрала первый путь, хотя нашлись и те (в Волынском, Екатеринославском, Черниговском губкомах), кто охарактеризовал решение Исполкома Коминтерна как «смерть для украинской революции». 20 марта 1920 г. Всеукраинская конференция УКП(б) одобрила курс на самороспуск, а 24 марта ЦК УКП(б) принял постановление о самоликвидации партии. В апреле-мае шло ее расформирование. Из 15 тысяч членов УКП(б) в КП(б)У было принято 4 тысячи – «все лучшее, что было в среде боротьбистов», как сказал В. Ленин. Остальные либо примкнули к УКП (см. ниже), либо пополнили ряды антикоммунистического подполья, либо сменили род занятий. Впрочем, из этих 4 тысячи в компартии удержались немногие. Уже летом-осенью 1920 г. при перерегистрации партбилетов многие из них были исключены из партии. Выступая на XII съезде РКП(б), Н. Скрыпник говорил, что исключили их за «националистические пережитки». К 1923 г. в радах КП(б)У их оставалось только 118 человек. Партия не сумела их «переработать», сожалел он. Но, несмотря на относительно небольшое число боротьбистов, принятых в партию, их влияние было немалым: многие из них были направлены на работу в высшие эшелоны КП(б)У и республиканского руководства. Во главе УССР в 1920–1930-х гг. стояли Г. Гринько, А. Шумский, П. Любченко, А. Хвыля, И. Мусульбас и ряд других бывших боротьбистов.

Большевики оценивали самоликвидацию боротьбистов как свой крупнейший успех, предотвративший вполне вероятный мятеж и устранивший неудобного конкурента. Но с самоликвидацией УКП(б) коммунистический сектор украинского движения не исчез. На политической сцене оставалась еще Украинская коммунистическая партия.

УКП вела свое происхождение от образованной в 1905 г. УСДРП, которая, в свою очередь, тоже вышла из РУП. Эту преемственность укаписты не скрывали и даже, наоборот, подчеркивали. Например, на IV съезде УКП в апреле 1925 г. был сделан «исторический обзор жизни и работы УКП с РУП и до сего времени». В этой преемственности укаписты видели тот путь, который прошел украинский марксизм. И действительно, отсчет истории УКП с РУП имеет под собой все основания, только не с марксистской, а с национальной точки зрения. Национальный вопрос, бывший причиной появления на свет Революционно-украинской партии, занимал центральное место и в жизни УКП, а борьба против «национального порабощения» украинского рабочего оставалась ее путеводной звездой.

Рождение УКП – это история расколов УСДРП и выделения из нее левых групп. В конце 1918 – начале 1919 г. в УСДРП складывается левая фракция, которая разрывает с правыми (лидерами которых были В. Винниченко, С. Петлюра, Н. Садовский) и создает собственную УСДРП (независимых). Лидерами нового образования стали А. Речицкий, А. Драгомирецкий, М. Ткаченко, Ю. Авдиенко. Новая партия выступила за превращение УНР в «суверенную, самостоятельную и независимую Украинскую Социалистическую Республику», управляемую блоком украинских революционных партий. Большевиков и советскую власть они считали оккупантами. От лица созданного ими Всеукраинского ревкома (во главе с Ю. Мазуренко) большевикам (СНК УССР) был направлен ультиматум. «Независимые» вместе с эсерами и социал-демократами выступили организаторами повстанческого движения против них. В ответ большевики закрывали организации «независимых», арестовывали их членов, исключали их из советских органов, в то же время не препятствуя свободной работе тех, кто порывал с УСДРП(н).

А такие люди имелись. В мае 1919 г. те из «независимых», кто признавал коммунистическую программу, создали свою УСДРП независимых – левых. Но ее идейное единство с КП(б)У не выходило за рамки социально-политических вопросов. В национальном же вопросе они выступали против политики «русификации» и за развитие «родной» для украинского рабочего (городского и сельского) украинской культуры. Вскоре УСДРП(н-л) слилась с УПРС-к (см. выше) в единую партию боротьбистов. После победы большевиков в войне правые круги независимых оказались перед необходимостью выбора приоритетов своей дальнейшей политики. Понимая, что борьба за «освобождение украинского рабочего класса» не завершена и может быть продолжена только легально, в условиях советской власти, они совместно с частью боротьбистов идут на создание новой партии. В январе 1920 г. состоялся ее учредительный съезд. На съезде была подтверждена приверженность программе РКП(б) и всемирному единству трудящихся (именно «трудящихся», а не «пролетариата»).

Идеология укапистов почти ничем не отличалась от идеологии боротьбистов. Но хотя УКП и приняла коммунистическую программу, она стремилась применить ее к «конкретным национальным условиям Украины». Сам же факт перехода на коммунистическую платформу был вызван не только или не столько «углублением классового сознания» ее членов, сколько пониманием того, что в условиях поляризации общества и одержавшей верх марксистской идеологии дальнейшая работа с социал-демократических, «промежуточных» позиций невозможна.

Но, перейдя по ряду основных моментов на коммунистические позиции, новая партия, получившая название Украинской коммунистической (УКП), сохранила все прежние установки в отношении национального вопроса и его преломления в украинских условиях. Так, в принятой на съезде программе революция на Украине трактовалась как «революция национальная», ставящая своей задачей национальное освобождение украинского народа и выросшая из потребностей развития производительных сил украинского экономического организма. Исходя из этого, УКП заявила, что отстаивает «независимость и самостоятельность экономического и политического хозяйствования Украинской Социалистической Советской Республики» и борется против всего, что ведет к денационализации украинского народа. Себя же УКП объявила «выразителем воли всего пролетариата Украины, всего трудящегося населения».

Краеугольным камнем мировоззрения укапистов оставались проблемы формирования нации. Наиболее выпукло это нашло отражение в Меморандуме ЦК УКП II конгрессу Коминтерна. В нем повторялись уже известные сюжеты о пробуждении «неисторических наций», «национальной революции», «русифицированном городе», не связанном с «массой украинского народа», об Украине, покоренной «российским абсолютизмом» и добивающейся национального освобождения путем создания «национального государства». КП(б)У именовалась «областной организацией» РКП, не изжившей «империалистическое наследие старой России», не понимающей национального контекста революции и Гражданской войны на Украине и потому остающейся по отношению к ней «внешней силой», неспособной противостоять контрреволюционным украинским элементам.

УКП заявляла, что в силу «органической несвязанности» КП(б)У с «украинской революцией» и ее неспособности вовлечь в коммунистическое строительство «украинский пролетариат и трудящееся крестьянство» она берет на себя задачу «заставить русских коммунистов изменить свое отношение к украинскому вопросу», повести за собой украинский пролетариат и возглавить борьбу за его «социальное и национальное освобождение». Вписывая «украинскую революцию» в общеевропейский контекст освободительной борьбы колониальных народов, укаписты считали немыслимыми и реакционными попытки «проводить пролетарскую революцию обязательно в рамках старых империалистических государств». Это означало, что Украина, успевшая оформиться как специфическая «национально-экономическая общность», должна идти к коммунизму самостоятельно, как независимая УССР. Пролетариат Украины должен быть самостоятелен в своей борьбе и подчиняться «лишь интересам общей борьбы мирового пролетариата», а не его «другому отряду» (то есть российскому пролетариату). Из этого следовала и необходимость создания собственного, единственного национального партийного центра, равноправного участника 3-го Интернационала. Таковым, по глубокому убеждению укапистов, могла быть и была их собственная УКП.

Вот таких идейных принципов и придерживалась УКП в своей повседневной работе. Существование КП(б)У укаписты считали явлением временным, существующим до тех пор, пока все коммунистические силы не будут объединены в УКП на основе ее программных принципов. В том, что компартия Украины начинает эволюционировать в национальном вопросе в их сторону, укаписты не сомневались. При этом они были убеждены, что «органическим путем» переход КП(б)У на рельсы УКП не произойдет, так как «империалистически мыслящие» силы в ней сделают все, чтобы этого не допустить. Единственным способом добиться своих целей деятели УКП считали победу над этими силами. Но для этого необходимо было перехватить у КП(б)У влияние на массы и начать «раскалывать и разлагать большевиков».

Впрочем, здесь уже возникали некоторые затруднения по причине крайней слабости укапистов. Численность УКП была несопоставима не только с численностью КП(б)У, но даже с партией боротьбистов. Если последних на момент самоликвидации УКП(б) насчитывалось 15 тысяч человек, то укапистов в начале 1921 г. было примерно 500 человек, в конце – уже 300, далее численность УКП неуклонно сокращалась. В начале 1924 г. в ней насчитывалось всего 150 человек. Для сравнения: в январе 1923 г. в КП(б)У состояло 59 738 человек (в 1925 г. – уже 101 852).

УКП пополнялась за счет бывших боротьбистов, покинувших ряды КП(б)У коммунистов (особенно тех, кого исключили за национализм, как, например, группу «федералистов» во главе с Г. Лапчинским, последний даже стал секретарем ЦК УКП). Несмотря на многочисленные заверения руководства УКП в пролетарском характере партии, ее социальный состав больше соответствовал прочим «национальным» украинским партиям. Например, на I Всеукраинской конференции УКП (август 1920 г.) служащие (а в их число вошли учителя, литераторы, агрономы) составляли 57 % от общего количества делегатов. В отчете о деятельности ЦК КП(б)У за апрель-июнь 1920 г. говорилось, что УКП не представляет никакой силы и только местами объединяет интеллигентские группы преимущественно левой украинской ориентации. Эта тенденция сохранилась и в дальнейшем. Сотрудники ГПУ отмечали, что приток в УКП был слабым и притом «исключительно из интеллигентской среды». Но малочисленность не пугала укапистов.

УКП старалась в полной мере использовать имевшиеся у нее возможности (партийные клубы, собственные фракции в комитетах незаможных селян и советах) для расширения сети своих ячеек и ведения активной работы. Ее работе помогало то, что действовала она вполне легально, будучи признанной советским руководством. Более того, заявляя о лояльности и поддержке правительства Советской Украины, укаписты смогли получать от РКП(б) и КП(б)У материальную помощь, иметь свой печатный орган, участвовать в работе Советов, а двое представителей УКП – А. Речицкий и Ю. Авдиенко – даже являлись членами ВУЦИК. Укаписты уделяли внимание и развитию молодежного движения. При партии имелся Украинский коммунистический рабочий юношеский союз (УКРЮС), весьма немногочисленный, хотя его ячейки имелись по всей УССР. В УКРЮС влились остатки самораспустившегося вместе со всей УКП(б) боротьбистского молодежного союза. УКРЮС состоял в основном из представителей интеллигенции и учащихся, были в нем мещанские элементы, бывшие члены компартии, петлюровцы, синдикалисты. Если на селе «укапистский комсомол» еще имел в ряде случаев некоторую поддержку, то в городах (а именно на них в первую очередь ориентировалась УКП) ее почти не было. В идеологическом плане УКРЮС ничем не отличался от своего «старшего товарища» – УКП и к комсомолу Украины относился как к организации русифицированных сил.

Борьбу за «организацию Украины в самостоятельное государство» укаписты вели по нескольким направлениям. Первым была агитация среди пролетариата. В связи с малочисленностью УКП и ее оторванностью от рабочих масс агитация успеха не имела, хотя укаписты старались использовать малейшие возможности для влияния на рабочих. Как отмечал в 1922 г. Д. Лебедь, при проведении своей пропаганды укаписты старались использовать «еще далеко не устойчивые» материальные условия жизни рабочих. Агитация усиливалась и в связи с возникавшими экономическими затруднениями. Так, укаписты активизировали свою работу среди металлистов и железнодорожников, как только в этих отраслях начались перебои с выплатами зарплаты.

Не оставались вне поля зрения укапистов и вопросы текущей политики. Их тревожило, что «колониальное положение», в котором, по их мнению, находилась Украина, оставалось неликвидированным, то есть не были созданы Украинская Красная армия, Всеукраинский совет народного хозяйства, Всеукраинский профсоюзный центр как часть Профинтерна, что наркоматы подчинялись Москве и т. д. Не приняли укаписты и нэп, так как считали, что он ведет к реставрации капитализма. Но не боязнь возвращения помещиков и капиталистов имела тут решающее значение. Опасность реставрации скрывалась опять-таки в национальной сфере. Как указывали в открытом письме в ЦК КП(б)У лидеры УКП А. Речицкий и А. Драгомирецкий, новая экономическая политика подводила экономическую базу под «колонизационно-руссификаторские тенденции», замечавшиеся в городской русской среде, пролетариате и даже компартии, и под «перерождение и бюрократизацию» такого же централистского по своим убеждениям госаппарата. Влияние нэпа, полагали они, несло разложение пролетарскому государству, отодвигало мировую революцию на неопределенный срок и автоматически усиливало российские государственнические позиции. А в этом случае не оставалось места ни для украинских экономических и политических центров, ни для УКП как партийного центра Украины.

Теми же самыми причинами, что и неприятие нэпа, объяснялась борьба укапистов против усиления государственного единства советских республик. Несмотря на то что формально они выступали за необходимость тесного союза и сотрудничества УССР с другими советскими республиками, а образование СССР называли шагом вперед в осуществлении марксистского решения национального вопроса, их видение такого союза в корне отличалось от большевистского. Вообще, образование СССР на федеративных началах, как свидетельствовал Д. Лебедь, было моментом, отталкивающим националистов всех оттенков от политики большевиков. Решения IV Всеукраинского съезда Советов (май 1920 г.) об усилении федеративных связей с Россией укаписты называли «глубоко ошибочными и вредными». На V Всеукраинском съезде Советов (февраль-март 1921 г.) они выдвинули проект «полного отмежевания» от РСФСР. Попытка пересмотреть союзные отношения и упрочить «экономическую независимость УССР», которую укаписты намеревались провести и на следующем, VI съезде (декабрь того же года), окончилась для них неудачно.

По точному выражению Н. Скрыпника, тогда еще наркома юстиции УССР, укаписты видели Советский Союз «не единым монолитным целым, а некоторой совокупностью республик, спорящих между собой, исполненных взаимного недоверия». Стоит отметить, что если уж подход УКП был явно неподходящим с точки зрения такого оборонца республиканских прав, каким являлся Н. Скрыпник, то, значит, он действительно низводил полномочия Союза до чисто формальных. По мнению «украинских коммунистов», права непосредственного управления во всех областях должны были принадлежать республикам. Безрезультатно для УКП заканчивались и попытки апеллировать к РКП(б) и ИККИ. Их претензии на руководство коммунистической Украиной оставались без внимания.

Поскольку укаписты делали упор в агитации на национальном вопросе, то на успех они могли скорее надеяться не в рабочем городе, а на селе, где находилось больше тех, кто мог отнестись к идеям УКП с сочувствием. Из них укаписты формировали так называемые комитеты голоты (голытьбы), на которые возлагались задачи по противодействию и дискредитации руководимых большевиками комнезамов и Советов. Игра на национальных чувствах и вечные обвинения центра в том, что он грабит Украину и вывозит хлеб, иногда оказывали влияние на крестьян. В сводках ГПУ отмечалось, что в ряде случаев кулаки и антисоветские элементы выдвигали в Советы списки, в которых значились местные укаписты.

Вся деятельность УКП – агитация, распространение листовок, призывы к забастовкам, срыву воинского призыва, требования украинизации рабочего класса – в условиях постепенного укоренения советской власти в народе толкали ее в лагерь противников большевиков. По имевшимся у Политбюро ЦК КП(б)У данным, вокруг УКП, как легальной организации, сплачивались все оппозиционные большевикам группы, чему способствовала не только общность их идеологии, но и то, что сама УКП эволюционировала вправо. В Меморандуме ЦК КП(б)У Исполкому Коминтерна (ноябрь 1924 г.) говорилось, что в УКП влилось много бывших петлюровцев, ушедших к укапистам после разгрома подполья и бандитизма, и это резко качнуло партию в сторону национализма. Случалось, что и сами укаписты выступали организаторами подполья. К примеру, весной 1922 г. в Богодуховском и Купянском уездах Харьковской губернии были ликвидированы повстанческие организации, тесно связанные с укапистами (учителями и работниками детских домов). УКП поддерживала связи (в основном на личном уровне) не только с петлюровским подпольем, но и с УАПЦ, с которой укапистов роднило единство мировоззрения в национальном вопросе.

По мере укрепления большевиков, по мере того как они перехватывали инициативу в национально-государственном строительстве Украины и по мере естественного в этих условиях скатывания УКП на антисоветские позиции весьма злободневным становился вопрос о дальнейшем существовании этой партии. В КП(б)У отдавали себе отчет в том, что, хотя внешне УКП сохраняла лояльность, на деле по отношению к компартии она занимала негативную позицию. Уже в постановлении ЦК КП(б)У от 22 июня 1920 г. говорилось о необходимости начать кампанию против УКП. Она обвинялась в петлюровщине и защите интересов кулака. Против партии укапистов развернулась кампания в прессе, началось усиленное давление, исключение ее членов из Советов, КНС и даже аресты некоторых из них.

Давление немного уменьшилось после XII съезда РКП(б), решения которого имели для «украинского коммунизма» как течения, стоящего на стыке национального и коммунистического движений, решающее значение. По свидетельству секретаря Киевского губкома КП(б)У И. Варейкиса, новая национальная политика «вышибла их (укапистов. – А. М.) из седла окончательно». Сами укаписты встретили решения съезда по-разному. Часть посчитала их своей заслугой, уступкой со стороны КП(б)У, долгожданным и закономерным переходом последней на укапистские позиции. Другие встретили их в штыки, называя постановления «бумажными» и оставляя право на «искреннюю» украинизацию за собой. Объясняя Исполкому Коминтерна свою неудовлетворенность официальной политикой в национальном вопросе, лидеры УКП доказывали, что украинизация не может сводиться только к удовлетворению «национальной интеллигенции в вопросах языка и культуры». Истинная украинизация должна заключаться в решении экономического, политического и организационного вопросов – то есть в создании независимой Украины, лишь на основе которых возможно правильное решение вопросов языка и культуры.

После XII съезда РКП(б) началось быстрое эволюционирование УКП вправо и одновременное ее разложение изнутри, что предусматривалось общей линией КП(б)У в отношении этой партии. Органы госбезопасности отмечали наличие ликвидаторских настроений почти во всех первичных организациях УКП. Отколы от УКП и переход отошедших групп в компартию Украины начались уже с ноября 1920 г. К началу осени 1922 г. в КП(б)У состояло уже 34 бывших укаписта. После XII съезда, в октябре 1923 г., группы укапистов в Харькове, Киеве и Донбассе организовали левую фракцию УКП и заявили о полной поддержке позиции РКП(б) и КП(б)У в национальном вопросе. О своем стремлении слить все коммунистические силы УССР в единую партию, стоящую на позициях КП(б)У, и ликвидировать УКП, они уведомили Исполком Коминтерна.

Большевики занимали выжидательную позицию, собирая на деятелей УКП компрометирующий материал, не вступая с ней ни в какие отношения, как бы игнорируя ее существование до выяснения дальнейших шагов укапистов. Курс на скорейшую и неминуемую ликвидацию УКП 20 июля 1924 г. озвучил первый секретарь КП(б)У Э. И. Квиринг. Он сказал, что о каком-то едином фронте между многотысячной КП(б)У и насчитывающей 150 человек УКП, на создании которого настаивали укаписты, не может быть и речи и выход он видит только в самоликвидации УКП, ее полном разрыве с прошлым и переходе ее членов в КП(б)У. После этого кампания по дискредитации УКП набрала новую силу. Органами ГПУ и местными организациями компартии отмечалось разложение УКП, отсутствие активной работы и растерянность укапистов.

При ликвидации УКП был задействован Коминтерн. К нему апеллировали и УКП, и КП(б)У, и левая фракция УКП. Укаписты выражали готовность подчиниться любому решению Коминтерна. КП(б)У требовала ликвидации партии укапистов как «второй», «националистической» партии, лишившейся опоры в народных массах. Того же требовали и «левые» укаписты. Характерно, что в числе авторов поданного в Исполком Коминтерна Меморандума ЦК КП(б)У был бывший боротьбист А. Шумский. Рассмотрев все поступившие материалы, ИККИ подтвердил правоту партии большевиков, признал ее единственной коммунистической партией в УССР и высоко оценил ее роль в хозяйственном, национальном и государственном строительстве Украины. Он также указал, что извращение укапистами трактовки национального и колониального вопросов привело к тому, что УКП объективно стала работать на подрыв диктатуры пролетариата, и постановил распустить УКП и ее левую фракцию.

Постановление ИККИ вызвало неоднозначную реакцию укапистов: у одних отмечались «подавленные настроения», другие выжидали. Немало оказалось и тех, кто с удовлетворением признал решение ИККИ правильным, отнес его к своей победе (в постановлении ИККИ содержалось немало моментов, которые отстаивала УКП, только ставились они в заслугу национальной политики большевиков) и посчитал переходом КП(б)У на укапистские позиции. Высказывались и планы на будущее: вступая в компартию, укаписты «должны влить (в нее. – А. М.) новую силу, которая бы усилила партию» и которая не должна повторить судьбу боротьбистов, превратившихся, по словам одного из лидеров УКП Ю. Авдиенко, в «чиновников». В целом немало укапистов и после вхождения в КП(б)У надеялось идти «своим путем» и даже изменить ее курс.

Но имелись и те, кто был недоволен, что «национально-колониальный вопрос» на Украине так и не разрешился полностью. А некоторые даже (на IV съезде УКП в марте 1925 г.) попытались подвергнуть решение ИККИ критике и сомнению, что вызвало неудовольствие присутствовавших на съезде функционеров КП(б)У. После споров съезд все же признал УКП и ее местные организации распущенными. Тогда же самоликвидировался и УКРЮС. Согласно постановлению Политбюро ЦК КП(б)У от 13 марта (спустя месяц подтвержденному ПБ ЦК ВКП(б), часть укапистов была принята в ряды компартии Украины, а некоторые (например, А. Речицкий) – заняли ответственные посты. В 1926 г. в компартии Украины насчитывалось 126 бывших укапистов.

После ликвидации УКП «украинский коммунизм» формально отошел в прошлое, но это еще не означало, что само явление исчезло фактически. Большевикам удалось устранить его как организованное течение, что было их несомненным успехом. Партии боротьбистов и укапистов организовывали вокруг себя определенную часть политического спектра. Главное место в их мировоззрении занимал взгляд на Украину как на особый, вполне сложившийся национальный и хозяйственный организм, который следует укреплять, развивать и превращать в действительно суверенное государство, пусть даже в коммунистическое. Этот момент делал реальным сотрудничество боротьбистов и укапистов с прочими адептами украинского движения. Балансирующие на грани двух идеологий партии не могли быть прочными. Поэтому, хотя давление на них со стороны КП(б)У и не стоит сбрасывать со счетов, их разложение и исчезновение с политической сцены были явлениями закономерными и внутренне предопределенными.

Тем не менее все их наиболее коммунистические элементы смогли войти в компартию Украины. То, что в многотысячной партии бывших боротьбистов и укапистов было немного, вовсе не означало, что их влияние было незначительным. Немало выходцев из этих партий встало во главе УССР, а главное, они, как носители украинского языка и люди, как они сами про себя говорили, знакомые с «местной спецификой», оказались очень востребованы в учреждениях культуры и просвещения, так как в УССР как раз набирала обороты политика украинизации. Например, многие укаписты, принятые в партию в 1925 г., были направлены на работу в русскоязычные Донбасс и Харьков для ускорения украинизации последних и придания им украинского облика. Нет причин сомневаться, что за работу эти люди, как и многие их коллеги, занятые в системе Наркомпроса, школах и вузах, принялись с полной отдачей. А ввиду того, что собственных большевистских «украинских» кадров (по мировоззрению и идентичности) у КП(б)У было мало, вес в партии и в общественной жизни выходцы из украинских партий приобрели немалый.

Конечно, постепенно они «перерабатывались» партией, частично отходя от своих представлений, но именно выходцы из украинских партий составили тот элемент в КП(б)У, среди которого продолжали оставаться сильными украинские настроения и отношение к национальному вопросу не как к тактическому, а как к основному вообще и в условиях Украины в частности. Но главный эффект от деятельности УКП(б) и УКП был в другом. Уже самим фактом своего существования и работой они вынуждали большевиков корректировать свой курс в национальном вопросе. Сохранение украинской советской государственности, парторганизации, переход к политике коренизации был обусловлен помимо прочего и деятельностью украинских левых партий как одного из секторов национального движения.

В этом контексте надо сказать несколько слов об отношении коммунистической партии к национальному вопросу. Он считался чем-то второстепенным. Главным для коммунистов был классовый подход. Революция задумывалась и виделась ими как начало мировой революции, призванной стереть все политические границы, а в перспективе (правда, не сиюминутной, а отдаленной; В. Ленин говорил, что национальные культуры отомрут не скоро) и национальные различия между народами единой Мировой социалистической республики. Рассматривая человеческое общество через социально-классовую призму, большевики относились к его национальной окрашенности как к чему-то преходящему, несерьезному, вредному, а то и просто как к досадной помехе, пережитку капиталистического общества. Такими же пережитками считалось и все, что было связано с национальным фактором, вплоть до национальной и даже этнической самоидентификации человека.

Известно, что большевики считали себя прежде всего революционерами и марксистами, а уж потом (и то далеко не всегда) представителями какой-либо национальности. Например, Л. Д. Троцкий, фигура в мировом коммунистическом движении знаковая, писал, что национальный момент не играл в его жизни почти никакой роли, а сам он считал себя ни евреем, ни русским, а социал-демократом и интернационалистом. Конечно, многие исследователи личности Троцкого отмечали, что он сознательно приуменьшал степень своего знакомства с еврейской культурой, как и вообще свое еврейство, лежавшее на нем «неизгладимой печатью». Соратник И. В. Сталина Л. М. Каганович, фигура хотя и не равная Л. Троцкому, но уже из «новой», «бюрократически-аппаратной» волны партийцев, что тоже характерно, указывал, что евреем считал себя только по рождению, а по убеждению – интернационалистом и «никогда не руководствовался в своей работе национальными мотивами». И так мыслили не они одни, а очень и очень многие партийцы. Надо к тому же отметить, что влияние Троцкого, самого горячего адепта мировой революции и наиболее последовательного нигилиста в национальном вопросе, на партийную массу, особенно молодежь, было не меньшим, а порой и большим, чем у Ленина, менее радикального в отрицании всего национального.

Правда, российские условия, необходимость действовать в полиэтнической стране среди народов, стоящих на разных ступенях развития, преодолевая сопротивление враждебных, а порой и просто сепаратистских движений, заметно корректировали взгляд большевиков на национальный вопрос. Они стали подходить к нему, выясняя, «каковы конкретные особенности национального вопроса и национальных движений данной страны в данную эпоху», хотя сами национальные движения (прежде всего те, что продолжали действовать после победы социалистической революции) продолжали считать реакционными, отвлекающими массы от классовой борьбы. Национальный вопрос становился вопросом тактики, нейтрализации и привлечения на свою сторону национальной интеллигенции, а иногда и народных масс. Он был не самоцелью, а лишь необходимой ступенью к построению коммунистического общества.

Впрочем, тактические хитрости и лавирование В. Ленина, первым оценившего всю важность этого вопроса и для России, и для победы коммунизма в мировом масштабе, часто были непонятны для партийной массы. Причем это относилось не только к тем, кто мыслил как Л. Троцкий и был национальным нигилистом. Даже те партийцы, которые не забывали своих корней и ощущали принадлежность не только к мировому пролетариату, но и к своему народу, стояли на позициях так называемого люксембургианства, суть которого можно свести к положению, что при капитализме национальное самоопределение невозможно, а при социализме – излишне, поскольку угнетения уже нет. На таких позициях стояли многие большевики, прежде всего русские (не только великороссы) и обрусевшие выходцы из других народов, не понимавшие, что национальный вопрос не может исчезнуть в одно мгновение даже после социалистической революции.

Кстати, известная деятельница международного коммунистического движения Р. Люксембург высказывалась и по украинскому вопросу. Она считала украинский национализм чем-то случайным, не имеющим сколько-нибудь значительных корней в хозяйственной, политической и духовной жизни и поэтому не похожим ни на польский, ни на чешский, ни на финский национализм. «Украина никогда не была нацией или государством», у нее нет исторических традиций и какой бы то ни было национальной культуры, «кроме реакционно-романтических виршей», а посему «украинский национализм никогда не был способен играть хоть какую-нибудь политическую роль без… подарка “права наций на самоопределение”», считала она, невольно, но поразительно точно ухватив «нерв» украинской проблемы и специфику украинского движения.

Мнение Р. Люксембург о происхождении украинской нации (кстати, весьма близкое к модернистскому пониманию нациобразования) совпадало с точкой зрения на проблему огромной части партийцев, да и широких кругов российской общественности в целом. Отношение к национальному вопросу как к несуществующему, подсознательное восприятие общерусского единства, неспособность или нежелание увидеть становление национальной «Украины», а также примешавшаяся ко всему этому память о Гражданской войне (Украину строили петлюровцы – агенты украинской и мировой буржуазии и враги советской власти) приводили к тому, что партия, с пониманием относившаяся к необходимости приспосабливаться к местным условиям на Кавказе, в Средней Азии и национальных районах России и, главное, сознававшая специфику этих регионов, не считала специфику Украины чем-то существенным. Конечно, эта специфика намеренно заострялась и сильно раздувалась украинскими партиями, поскольку национально-политический и экономический организм под названием «Украина» в то время еще только создавался. Вне всякого сомнения, скажем, антибольшевистские настроения и повстанчество весны-лета 1919 г. были вызваны отнюдь не борьбой крестьян за строительство украинской государственности или украинизацию школы, а были спровоцированы земельной политикой большевиков. Национальная же окрашенность была явлением внешним, насаждаемым теми же боротьбистами, укапистами, не говоря уже о более откровенных националистах.

Но при всем этом известная специфика украинских условий, несомненно, была и заключалась хотя бы в самом факте деятельности националистических партий и групп, от жовто-блакитных до красных, отражающих настроения определенных групп населения. Эта специфика не могла не оказывать влияния на большевиков, вынуждая их лавировать в национальном вопросе. Одним из примеров этой местной специфики было появление украинских настроений внутри самой партии.

Люди, мыслящие в рамках украинского националистического дискурса, имелись в большевистской организации Украины с начала ее существования. Во-первых, в большевистские организации постоянно вливались те, кто стоял на коммунистических позициях, на почве классовой борьбы, а не «сотрудничества классов в общенациональных стремлениях». Во-вторых, на настроения оказывали влияние перипетии Гражданской войны, когда от конкретных вопросов – способа организации большевистских сил, их связи с РКП(б), отношения к украинской буржуазной государственности и украинской государственности вообще – зависело положение большевиков и перспективы пролетарской революции на Украине. Очень часто в основе подхода к разрешению этих вопросов, который демонстрировали разные группы украинских большевиков, лежали не национальные мотивы, а интересы пролетарской борьбы и лучшей организации революционных сил. Но порой под требованиями создания украинского партийного центра, равноправного с РКП(б), или его большей независимости от последнего скрывалась вполне узнаваемая мотивация. Споры о необходимости создания украинской партийной организации, как и необходимости создания украинской республики, продолжались на протяжении всей Гражданской войны. Не вдаваясь в детали становления КП(б)У, укажем лишь некоторые примеры проявления в ней украинских настроений.

Впервые о том, что на Украине должна быть независимая партийная организация, было заявлено еще весной 1918 г. на Таганрогском совещании представителей большевистских организаций Украины. Там впервые был поставлен вопрос о координации действий этих организаций в условиях немецкой оккупации и признания (по условиям Брестского мира) Советской Россией независимости Украинской Народной Республики. После долгих прений совещание приняло решение о создании независимой от РКП(б) партии (связь с ней предусматривалась через Международное бюро, занимавшееся организацией 3-го Интернационала). Споры возникли по вопросу о названии будущей партии, которые со всей наглядностью продемонстрировали наличие разных точек зрения на характер пролетарской революции на Украине. Из трех вариантов – УКП, РКП на Украине и КПУ (последнее название предложено Н. Скрыпником) – наибольшее число голосов получил компромиссный между «централизмом» и «местной спецификой» третий вариант.

Но полная независимость одной части партии, пусть даже находящейся формально в другом государстве, грозила развалом единой организации по государственному и национальному признакам. А ведь именно против «развода» партии по национальным «квартирам» так долго и решительно выступал В. Ленин. Стоит вспомнить хотя бы его борьбу против Бунда и бундовского подхода к строительству Российской коммунистической партии как федерации национальных партий. К тому же большевики никогда не считали брестские соглашения долговечными. Решения Таганрогской конференции были негативно встречены в ЦК РКП(б), который, используя недовольство этими решениями многих местных работников, смог добиться их отмены на состоявшемся в Москве в июле 1918 г. I съезде КП(б)У. И все же, как видно хотя бы из названия съезда, Украинская партийная организация была сохранена как обусловленная самим ходом исторических событий.

Между тем и в Москве и на Украине оставалось немало людей, не воспринимавших КП(б)У всерьез и считавших ее временным явлением. Прежде всего это относилось к работникам пролетарского Донбасса и причерноморских регионов, которые всегда сильнее чувствовали свою связь со всей Россией, чем с появившейся на свет Украиной, и не горели желанием признавать украинские власти. С конца января до середины марта 1918 г. в составе РСФСР даже находилась Донецко-Криворожская советская республика, вошедшая в состав Украины позже. Донецко-криворожский сепаратизм (с точки зрения украинских государственных образований, советских или несоветских) или приверженность российской государственности и русской культуре (с точки зрения населения этих земель) ощущались и в дальнейшем. Это, в частности, находило свое выражение в игнорировании партийными организациями Донбасса распоряжений ЦК КП(б)У, в противоречиях с руководством Украинской республики и т. п. Например, когда в 1919 г. Центральный комитет КП(б)У объявил о роспуске областных партийных организаций, Донецко-Криворожский комитет отказался самораспускаться и опротестовал постановление перед единственным, по мнению большевиков Донбасса, настоящим партийным центром – ЦК РКП(б). Конечно, в основе склок лежало множество разных причин. Но главная крылась в неприятии «Украины», несогласии с курсом на укрепление украинского «промежуточного» политического и партийного центра и нежелании подчиняться ему. И все это также было обусловлено объективными причинами – особенностями национального развития региона и его органическим единством с российским государственным и экономическим организмом.

Имелись в КП(б)У и противоположные точки зрения. Как правило, они присутствовали в организациях, удаленных от промышленных центров. Украинские, местнические настроения чаще отмечались у коммунистов Правобережья, Центральной Украины и Киева (как центра наиболее высокой концентрации мелкобуржуазного мещанства и украинской интеллигенции). Например, в Волынской организации было немало коммунистов «с сильным националистическим уклоном в сторону “самостийности”». Подобные настроения усиливались в ответ на укрепление связей между компартией Украины и РКП(б), Украинской республики с РСФСР.

На VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г. была принята новая программа партии, в которой была утверждена структура взаимоотношений между ЦК РКП(б) и местными организациями. Попытки превратить партию в федерацию национальных партий были отвергнуты. Наличие разных советских республик не означало, что РКП(б) должна строиться на основе федерации самостоятельных коммунистических партий. Съезд высказался за существование «единой централизованной коммунистической партии с единым ЦК, руководящим всей работой партии во всех частях РСФСР». Особо подчеркивалось, что «все решения РКП и ее руководящих учреждений, безусловно, обязательны для всех частей партии, независимо от национального состава». Компартии республик и их центральные комитеты сохранялись. ЦК КП(б)У, указывалось далее, пользуется «правами областных комитетов партии» и целиком подчинен ЦК РКП. Права Украинской парторганизации были весьма широкими. Она могла иметь собственные Политбюро, Оргбюро и Секретариат, а также созывать свои съезды (одно время их статус был понижен до Всеукраинских конференций, но вскоре прежний статус был восстановлен).

Но такой статус КП(б)У не удовлетворял те круги в партии, которые стояли на платформе ее полной независимости. Весной 1919 г. два известных украинских коммуниста С. Мазлах и В. Шахрай написали В. Ленину письмо, опубликованное затем в виде брошюры, в котором, по сути, излагали требования строительства нации и национальной государственности. В довольно резкой и язвительной форме, основываясь на провозглашенном праве наций на самоопределение (вспомним слова Р. Люксембург о «подарке» украинским националистам!), они призывали Ленина создать на месте КП(б)У УКП. Их тревожило, что под видом укрепления советской власти вдет восстановление России, в которой права наций будут поставлены под сомнение. И далее они ставили вопрос ребром: «Либо самостийная Украина – тогда должно быть и “свое” правительство, и “своя” партия; либо Украина – это “Южная Россия”». И С. Мазлах и В. Шахрай с национальными требованиями выступали не в первый раз. Еще в 1918 г. с некоторыми другими украинскими коммунистами (например, уже упоминавшимся Г. Лапчинским) они вели разговоры о необходимости независимости украинского партийного центра от российской партии.

Попытка заставить вождя пролетариата ответить на поставленный вопрос (а по сути, определиться в отношении «Украины») окончилась для В. Шахрая и С. Мазлаха плачевно: они были исключены из партии. Но идея создания независимого партийного центра на этом не исчезла. Уже летом 1919 г. в украинской секции при Московской организации РКП(б) (Украина была занята белыми, и украинские большевики находились в своеобразной «эмиграции») появилась группа федералистов во главе с уже упоминавшимся Г. Лапчинским. На совещании руководящего состава КП(б)У в Гомеле среди других был затронут вопрос о национальной политике. Группой «федералистов» тогда была подготовлена докладная записка о национальной политике на Украине, поданная осенью в ЦК РКП(б). В ней содержались знакомые утверждения о специфике Украины. Поражение советской власти и занятие Украины добровольцами А. Деникина и петлюровцами «федералисты» объясняли невниманием к национальному вопросу со стороны КП(б)У, проводившей политику «русского центра». Среди практических мер значилось предложение слить компартию Украины с левыми украинскими партиями в единую организацию, которая и должна была взять в свои руки борьбу за восстановление советской власти и руководство «самостоятельным революционным творчеством» масс. Любая попытка снова распоряжаться судьбой украинского народа, указывалось в документе, «неминуемо будет вызывать, как ответ, рост национализма».

Г. Лапчинский и ряд его товарищей также были исключены из партии, но это не помешало Волынской организации избрать его своим делегатом на IV конференцию КП(б)У (март 1920 г.). Позже, в мае того же года, со своими сторонниками он перешел в УКП и стал секретарем ее ЦК. IV конференция также подняла вопрос об отношениях между КП(б)У и РКП(б), о роли в партийной жизни местных и приехавших «с Севера» работников и мере их ответственности за допущенные партией ошибки и просчеты. И опять были разные точки зрения, и опять известную роль в становлении местнических настроений играли национальные мотивы. Секретарь ЦК КП(б)У С. В. Косиор указывал, что в ряде организаций складывалось недопустимое положение, и приводил в пример упоминавшуюся Волынскую организацию, некоторые ответственные работники которой были замечены в разговорах о том, что «Советская Россия жиреет за счет голодных рабочих Украины» и что это ставит последнюю в положение «оккупированной страны».

Вообще, давление крестьянской стихии и осевшего на селе националистического элемента на местных коммунистов сильно ощущалось в приграничных сельских районах. Секретарь ЦК КП(б)У Д. З. Мануильский, выступая на секретном IV совещании ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей (июнь 1923 г.), упоминал имевшую место в 1921 г. в одном из приграничных с Польшей районов попытку ряда членов партии при помощи шифрованной переписки вступить в сношения с «враждебными повстанческими элементами». Контакты с подпольем и бандами (вплоть до переговоров), если в этом возникала оперативная необходимость, могли быть установлены, но не в виде самостоятельной инициативы, а в тесном сотрудничестве с ЧК-ГПУ. Любые попытки волисполкомов войти в сношения «с главарями» «наших украинских басмачей», как назвал их Д. Мануильский, были недопустимы и жестоко пресекались. К замеченным в связях с бандами коммунистам была применена высшая мера наказания.

Пока шла Гражданская война, пока существовала УКП(б), люди, стоявшие на позициях близких к коммунистическим, но разделявшие подобное отношение к РКП(б), могли переходить и переходили к боротьбистам. После окончания войны и самоликвидации УКП(б) такой выход из положения оказался затруднительным, хотя альтернативная партия – УКП – еще имелась. Приток боротьбистов в ряды КП(б)У усилил в ней украинские настроения. «Выходцы» и те большевики, которые имели сходные взгляды на способы разрешения национального вопроса на Украине, своей позицией по ключевым моментам текущей политики и создаваемой атмосферой постоянно оказывали на партию давление. А то, что эти люди часто были заняты на культурном фронте, занимались развитием украинской культуры или были сосредоточены в отдаленных сельских районах, создавало для большевиков дополнительные проблемы.

Подобные настроения могли не облекаться в форму открытых писем или записок с изложением конкретных требований и не приводить к появлению фрондирующих против ЦК групп. На X съезде РКП(б) в 1921 г. создание фракций было запрещено, и это значительно укрепило единство партийных рядов, воспрепятствовав возможным попыткам появления внутри ее особых «украинских» групп. Но требования создания независимого партийного центра, расширения прав УССР за счет ослабления межреспубликанских связей вполне могли оставаться на уровне некоего идейного течения, при изменении внешне– и внутриполитической ситуации способного расколоть партию и привести к созданию нового партийного центра.

А выходцы из украинских партий, как и их единомышленники – большевики, чутко реагировали на все, что, по их мнению, угрожало развитию Украины как национального организма. Например, после приема в партию боротьбистов Наркомпрос (кстати, возглавлявшийся бывшим членом этой партии Г. Гринько) усилил свою деятельность и активизировал борьбу с тем, что другой бывший видный боротьбист В. Блакитный называл «неизжитыми традициями упорного общеруссицизма». По мнению многих влиятельных коммунистов в Политбюро ЦК КП(б)У, этот «уклон в сторону украинизации» «по инерции» завел немного дальше, чем следовало. Губкомам были отданы распоряжения пересмотреть состав работников просвещения на местах, а сам нарком был снят с этой должности и переведен с повышением на пост председателя Госплана УССР и заместителя председателя СНК УССР.

Забегая вперед, заметим, что Гринько сделал самую высокую карьеру из всех национал-коммунистов. Присутствие бывшего боротьбиста на столь высоком в УССР посту расценивалось украинской общественностью как важное достижение украинства. М. Грушевский считал его «представителем украинцев» в Совнаркоме УССР. В 1926 г. Гринько был переведен в Москву на пост заместителя председателя Госплана СССР, а с 1930 г. стал наркомом финансов СССР. Его переход на союзный уровень также не остался незамеченным. «Гринько убрали в Москву, возвысив его как личность, но уничтожив как украинца» – так прокомментировал это событие «гуру» украинского движения.

Новым наркомом просвещения стал В. П. Затонский. После замены наркома, как докладывали И. Сталину члены ЦК КП(б)У, линия была «выправлена». Но в партии имелись люди, расценившие замену Г. Гринько и некоторые другие мероприятия «как результат политики “Москвы”», меняющей курс в национальном вопросе. Забеспокоились в основном бывшие боротьбисты, увидевшие в этом «поход против них» самих.

Не могло остаться без внимания и такое эпохальное событие, как образование СССР. Несмотря на «явно выраженный общий энтузиазм» партии, не все ее члены (опять же, в основном из бывших «национал-коммунистов») встретили его радостно. Дальше разговоров дело не заходило, но руководство КП(б)У посчитало нужным поставить ЦК РКП(б) о них в известность. Лейтмотивом этих пересудов стало убеждение, что с созданием СССР был взят курс «на ликвидацию Украинской республики». Зампред СНК УССР М. В. Фрунзе, выступая на XI Екатеринославской губернской партийной конференции (март 1923 г.), подчеркнул, что идея объединения советских республик в единое федеративное государство не всеми была встречена с «полным сочувствием», и партия не стала исключением. По его мнению, создание СССР не породило «националистические уклоны», а лишь стало поводом к тому, чтобы «такие настроения обнаружили себя». Причины отсутствия «полного сочувствия» не были новыми: к ним относились не только опасения ущемления прав республик и лишения их инициативы, но и боязнь того, что создание СССР усилит имеющийся в аппарате «централистский уклон», который «может вредно отразиться на обслуживании национальных потребностей и нужд» ранее «угнетенных» народов. Впрочем, подобная информация не была откровением для И. Сталина и верхушки ВКП(б). Позиция некоторых членов Украинской партийной организации по вопросу о союзном строительстве была хорошо известна.

Наряду с настроениями можно привести случаи публичных выступлений, имевших, что называется, программный характер. Одним из последних стала попытка В. Блакитного и еще нескольких делегатов (например, Вроны) провести на V конференции КП(б)У (ноябрь 1920 г.) свой вариант резолюции. В ней не только «констатировался» возврат к «колониальному управлению» Украиной, оторванность КП(б)У от крестьянства и неспособность ее вовлечь массы в коммунистическое строительство, но и содержался свой вариант преодоления такого положения. Для этого было необходимо, во-первых, отказаться от «российских особенностей психологии» (то есть великодержавных и общерусских настроений) и, во-вторых, что самое главное, устранить среду для их возникновения (как и вообще для русскости) на Украине. Наличие таких настроений в мелкобуржуазной мещанской среде как части старого мира не особенно волновало В. Блакитного и его единомышленников. Их взоры приковывал к себе рабочий класс Украины – класс гегемон, хозяин новой жизни. Если говорить кратко, его следовало украинизировать, «приблизить» национальный облик к украинскому селу и тем самым овладеть украинским процессом. Другими словами, В. Блакитный предлагал перейти к активной украинизаторской политике, имеющей своей целью изменение национального облика населения. Собственно, эти цели ставили перед собой все украинские националисты, просто у В. Блакитного это прозвучало слишком откровенно, без прикрытия коммунистической фразеологией. Требования украинизации рабочих вскоре стали звучать чаще, причем из уст не последних людей в партии, а проблема национального облика рабочего класса Украины в середине 1920-х гг. стала настолько острой, что акценты в ней вынужден был расставить лично И. Сталин. Предложенная В. Блакитным резолюция была отвергнута, и он снял ее с голосования.

В последующем подобные выступления отдельных членов партии с требованиями внесения корректив в национальную политику или вообще ее полного изменения исчезают до середины десятилетия. Это объясняется не только запретом на фракционную деятельность и начавшимися кампаниями против оппозиций, но и действительной сменой большевиками курса национальной политики. Украинизация, борьба с «великорусским шовинизмом», дальнейшее строительство украинской государственности делали свое дело и устраняли почву для появления подобных настроений.