Что бы он сказал, если бы узнал, что «филологическое дарование» Скрыпника проявится еще раз в 1930 г., только на этот раз подопытным окажется… болгарский язык, для которого нарком просвещения придумает новое правописание (отменено в 1933 г.). Возможно, он бы утвердился в правоте своей характеристики, которую дал наркому – «национал-коммунисту»: «Неглубокий, ограниченный и претенциозный субъект. К тому же, говорят… амбициозный и упертый» (Єфремов С. Указ. соч. С. 482). Конечно, Ефремов имел причины для личной (и взаимной) неприязни. Борьба наркома за коммунизацию Академии наук и против него лично, несомненно, наложила свой отпечаток. Но может, была в его характеристике и доля правды? Во всяком случае, она позволяет взглянуть на личность Н. Скрыпника по-новому, отойти от довольно распространенной тенденции изображать его хотя и коммунистом, но «своим», «национальным», эдаким глубоко интеллигентным Дон Кихотом, боровшимся за украинскую нацию и воевавшим с «ветряными мельницами» великодержавного шовинизма.
