В начале 1990 года Цой и Каспарян приехали на фестиваль Sundance в Парк-Сити, куда были приглашены вместе с режиссером фильма «Игла» Рашидом Нугмановым.

Организатором кинофестиваля является Институт Сандэнс, основанный в 1981 году актером Робертом Редфордом и группой его друзей и единомышленников. Институт, названный в честь сыгранного Робертом Редфордом персонажа в фильме «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид», является некоммерческой организацией, занимающейся развитием и поддержкой независимого кино и открытием театральных художников со всего мира, представляя их новые работы общественности.

Программа института включает в себя ежегодный фестиваль «Сандэнс», который проходит в городе Парк-Сити, штат Юта, США, в конце января каждого года и представляет собой международный кинорынок, где дистрибьюторские и сбытовые компании могут приобрести фильмы для показа в мировых кинотеатрах. Помимо этого Институт Сандэнс проводит творческие и практические семинары, например, по музыкальному оформлению кинофильмов, и занятия, посвященные театральным постановкам, а также оказывает независимым деятелям искусства финансовую поддержку, предоставляя стипендии.

Рашид приехал в Парк-Сити 18 января, Виктор и Юрий вместе с Наташей и Джоанной присоединились к нему чуть позже. Они прилетели из Лос-Анджелеса, где провели около недели.

Как вспоминал Рашид Нугманов, под жилье в Парк-Сити им был выделен довольно большой трехуровневый особняк. В большом подвале размещались бильярдная и спальня, на первом этаже — гостиная, кухня и спальня, на втором этаже с открытой антресолью — спальня, джакузи и комната отдыха.

Рашид Нугманов: «Георгий с Джоанной жили внизу, я на первом этаже, а Виктор с Наташей наверху — они как только в дом вошли, Виктор сразу наверх побежал, поэтому неторопливому Георгию достался нижний этаж, а на первом я уже жил к тому времени — приехал раньше их на пару дней. В этом доме мы устроили большую вечеринку после показа “Иглы”, на которой я познакомил всех с японцами из “Amuse Согр”».

После официального показа фильма «Игла» Цою и Каспаряну было предложено дать небольшой концерт в главном зале фестиваля, кинотеатре «Egyptian», который был до отказа заполнен кинопрофессионалами. И это было неудивительно — интерес к СССР тогда был огромный.

Как впоследствии вспоминал Каспарян, Цой к аудитории отнесся весьма скептически, и огромное количество известных людей среди зрителей на него не произвело ровно никакого впечатления.

Зато выступление Цоя и Каспаряна произвело большое впечатление на слушателей. Несмотря на то что никто из присутствовавших в зале не говорил по-русски (кроме Рашида и Наталии Разлоговой), аудитория очень живо прореагировала на выступление. И хотя сыграно было всего семь песен, профессионалы мгновенно оценили огромный потенциал музыкантов.

Юрий Каспарян: «Играли мы по старинке — в две гитарки. Сыграли то, что в фильме, — “Группу кро-ви”, “Пачку сигарет”, “Звезду по имени Солнце”. Народ очень благосклонно это воспринял — Россия была тогда в моде: они уже не страшные, вот они уже здесь!»

Рашид Нугманов: «Прием публики был очень теплым, но Виктор по-прежнему оставался нейтрален, хотя настроение было приподнятое. Мы много смеялись и шутили в этот день. Позже вечером на фестивальной тусовке в большом зале приемов директор фестиваля Тони Саффорд попросил Виктора с Юрием еще раз подняться на сцену, выступить в ночном клубе фестиваля, но Виктор вежливо отказался, объяснив, что не готов к импровизированному концерту».

Сразу же после выступления на фестивале Sundance Джоанне, которая в глазах американцев была продюсером группы, стали поступать коммерческие предложения. В частности, японские компании «Little Magic Productions» и «Amuse Inc» выразили свою готовность заниматься группой «КИНО» и вкладывать деньги в ее раскрутку.

Рашид Нугманов: «Факс с предложением (копия которого до сих пор хранится у меня и опубликована в Интернете) был прислан моему юристу в Нью-Йорке Карен Робсон из крупнейшей юридической фирмы на Парк-авеню Pryor; Cashman, Sherman & Flynn, с которой и велись многосторонние переговоры: помимо меня с Виктором, японская компания “Amuse Inc” вместе с их партнером в Америке “Little Magic Productions” (руководитель Кики Мияке), “Edward Pressman Film Corporation” в Лос-Анджелесе и Тони Саффорд, представлявший тогда “New Line Cinema” (сейчас он вице-президент “20th Century Fox Film Corporation”). Договор не дошел до подписания по единственной причине — гибели Виктора».

Огромное количество некрологов, опубликованных после гибели Виктора в американских изданиях, и пачки телеграмм с соболезнованиями, полученных Наталией Разлоговой, подтверждают, насколько высоко оценили профессионалы потенциал Цоя.

Сам Цой к вниманию зарубежных продюсеров отнесся совершенно спокойно, как к чему-то само собой разумеющемуся, не то чтобы желанному, но и не то чтобы неприятному. Для него это был обычный рабочий момент.

По воспоминаниям Рашида Нугманова, на следующий день после выступления и получения предложения от «Amuse Inc» в особняке была устроена шумная вечеринка, было приглашено множество гостей. Цой много шутил, находясь в прекрасном расположении духа. А через несколько дней Виктор, Юрий и Джоанна посетили Солт-Лейк-Сити, где катались на снегоходах по горным склонам…

Рашид Нугманов: «Они действительно катались на снегоходах. Георгий один из них даже перевернул. Я был занят, на катания не поехал, а когда они вернулись, Джоанна сетовала на него. Но ничего серьезного, обошлось без травм и ремонта».

Свидетельствами тех, уже далеких, счастливых моментов служат сохранившиеся цветные фотографии, сделанные Джоанной. Некоторые из них были собраны и изданы впоследствии в виде красивого фотоальбома, ставшего на сегодняшний день раритетом…

После окончания фестиваля Наташа из Парк-Сити уехала к подруге, Джоанна с Юрием — в СССР, а Виктор с Рашидом вылетели в Нью-Йорк.

Еще осенью 1989 года Рашид Нугманов познакомился с лидером группы «Talking Heads» Дэвидом Бирном, и в феврале 1990 года, вернувшись в Нью-Йорк, он решил познакомить с ним Виктора. Дело происходило в Сохо, в районе Манхэттена, популярном художественными галереями, модными дорогими магазинами, ресторанами и кафе.

Бирн приехал на встречу на велосипеде с большим опозданием. Виктор успел к тому времени познакомиться с его женой Бонни и гитаристом-клавишником «Talking Heads» Джерри Харрисоном.

Сохранились воспоминания питерского искусствоведа Андрея Хлобыстина, с которым Цой в то время встречался в Нью-Йорке и делился своими впечатлениями от встречи с Бирном.

Андрей Хлобыстин: «Непосредственно общаться с Цоем мне случилось в Нью-Йорке… в квартире… нашего радушного хозяина Пола Джадлсона. Звонок в дверь, я спускаюсь вниз, открываю дверь — Цой стоит. Боже мой!! Какая встреча! Улица Ист-Сайда, такой респектабельный райончик… “О-о-о, Виктор, какими судьбами?” — “Да вот, никого дома не было…” А он пришел, говорит — меня попросила какая-то знакомая продать матрешек. И он пришел с этими матрешками по указанному адресу… В итоге он так и не дождался. Мы просидели, проболтали с ним довольно долго, час-полтора… Мы только что прибыли из Ленинграда… Цой нам рассказывал, какой Бирн хороший парень. Ездит на велосипеде, то есть все наши представления о миллионерах и лимузинах — ерунда…»

В Нью-Йорке Виктор жил в доме у режиссера  Оби Бенца, к которому его устроил Рашид Нугманов. В подарок Оби Цой, во время своего пребывания в Нью-Йорке, написал необычную картину — на большом листе пластика цветными фломастерами и чернилами изображены мужчина и женщина на фоне ночного города, в стиле Кита Харинга, творчество которого Виктор весьма ценил. Пунктиром на картине обозначены взгляды: мужчина смотрел вверх, на звезду в небе, а женщина вниз — на его мужское достоинство. Эта картина до сих пор нигде не выставлялась.

Впоследствии Наталия Разлогова, бывавшая у Бенца дома, вспоминала, что картина «Жизнь» висела в его квартире на самом видном месте, Оби заботливо ее оберегал. Но Рашид Нугманов, не так давно побывавший у Оби в гостях, рассказал, что время, к сожалению, не пощадило картину — чернила с нее во многих местах осыпались…

Есть еще один интересный момент, касающийся пребывания Виктора Цоя в Америке. Мало кто знает, что отец кибер-панка Уильям Гибсон собирался писать сценарий для фильма с участием Виктора Цоя. Он рассказал об этом в интернет-блоге в начале марта 2003 года: «Однажды меня представили Рашиду Нугманову, молодому казахскому режиссеру, снявшему “Иглу” с Виктором Цоем в родном городе Рашида Алма-Ате и в Аральском море (или что было Аральским морем и стало прообразом мертвой зоны в “Распознавании образов”). Рашид дал мне запись “Иглы” и музыку “КИНО” для моего плеера. Я немедленно стал фанатом музыки и впечатлился фильмом. Цой — наполовину русский, наполовину кореец, чрезвы-чайно красивый человек, и серьезно относился к боевым восточным искусствам. Очень харизма-тичный. Я весьма заинтересовался возможностью снять совместный американо-советский фильм с Цоем в главной роли.

Мы с Рашидом начали работать над основной сюжетной линией, но когда пришло время для поездки в Россию и написания сценария, я оказался очень занят романом. Я не мог заняться этим чудесным странным проектом, но не хотел его упускать. Я взял на работу своего друга Джека Уомака. Трагическая смерть Виктора в автокатастрофе (он погиб не как рок-звезда — он был трезвенником и не употреблял наркотики) погубила проект, но к тому времени группа “КИНО” стала постоянной частью моего музыкального пейзажа. Я иногда задаюсь вопросом: чем Виктор занялся бы, если б остался жив? Он был необычайно талантлив. Бесконечной вечеринкой “Распознавания образов” и элементом некоторой духовности я обязан воспоминаниям Рашида, музыке “КИНО” и опытам Джека.

История Рашида для фильма, который мы так и не сделали, рассказывала о ритуальной войне банд в возможном Ленинграде будущего. Я думал об этом, когда смотрел начальное сражение в “Бандах Нью-Йорка”. Очень похоже! Я помню, как Рашид описывал крупномасштабный бой в заснеженном полуночном парке. Одна банда вооружена заточенными лопатами, другая казачьими саблями. Еще мы хотели использовать танк с брандспойтом».

Как вспоминал впоследствии Рашид Нугманов, продюсировать фильм намеревался Эдвард Пресс-ман. Этот человек занимался производством всех «Воронов», работал над фильмами «Отель “Новая роза”», «Судья Дредц», «Уолл-стрит», «Уличный боец» и «Конан-варвар». То есть останься Цой жив, мог бы стать мировой кинозвездой. Не менее фантастичное будущее, чем банды Ленинграда с казачьими саблями…

Рашид Нугманов: «Идея фильма родилась намного раньше знакомства с Гибсоном. Цепочка событий такая. В самом начале был проект ретрофильма об алма-атинских стилягах первой половины 1960-х под названием “Король Брода” с главным героем по кличке Моро. Эта идея появилась еще до “Иглы”, до моего поступления во ВГИК и до знакомства с Цоем. Когда мы познакомились с Виктором, я предложил ему написать музыку к “Йя-Ххе”, а заодно и сняться в ней, сразу поняв, что никто лучше не сыграет роль Моро. Цой согласился. Я работал над сценарием “Короля Брода”, подключив в качестве соавторов Аркашу Высоцкого и Ажар Аяпову, с перспективой снять проект на “Казахфильме”. Но тут подвернулась “Игла”, и я перенес этого персонажа из “Брода” в “Иглу”. Одновременно на “Казахфильме” была запущена картина “Балкон” с довольно близкой ретроисторией, хотя и без стиляг, но на том же историческом Броде — на улице Калинина в Алма-Ате 1950-х. Поскольку запустить вслед за одной ретрокартиной другую было нереально, мы с Виктором решили отложить “Брод” на несколько лет и после “Иглы” продолжить историю похождений Моро. Я придумал футуристический сюжет о Ленинграде, который становится свободным капиталистическим городом, независимым от охваченного гражданской войной СССР…

Первые наброски я начал кропать в 1988-м, но вскоре стал художественным руководителем объединения “Алем” на “Казахфильме”, а потом, весной 1989-го, меня избрали первым секретарем Союза кинематографистов Казахстана, пошли международные фестивали один за другим. У Виктора тоже начались бесконечные гастроли с группой “КИНО”. Всё это мешало работе, но Виктор меня постоянно теребил, торопил с новым проектом. Наконец, отпраздновав 1990 год, я собрался с духом, 2 или 3 января засел за тритмент под рабочим названием “Цитадель смерти” и за пару недель написал его, причем сразу же на английском языке, поскольку к тому времени возникло уже много предложений из США и Европы. 18 января я привез этот тритмент на Sundance, мы туда приехали вместе с Виктором, я представлял его как актера на главную роль. С американской стороны в проекте участвовали известный продюсер Эд Прессман, в качестве сопродюсера — Тони Саффорд, представлявший в то время “New Line Cinema”, и с японской стороны — “Amuse Inc” вместе с Кики Мияке и ее нью-йоркской компанией “Little Magic”. Сотрудничать с Биллом Гибсоном мне посоветовал Саффорд. Эд Прессман сразу после Sundance организовал мою встречу с Биллом в Сан-Франциско. Наняли кинозал, в полдень Билл посмотрел “Иглу”, а потом мы загуляли…

Я тогда почти ничего не знал, кроме слова “киберпанк”. Когда выяснилось, что меня сводят с “отцом киберпанка”, я, разумеется, пришел в восторг. Перед встречей меня снабдили разнообразными материалами о нем, которые я внимательно изучил, а сам Билл уже подарил мне свои книги. Только после этого я их и прочитал, в оригинале. Билл же ничего не знал ни о Викторе, ни обо мне. Но сразу въехал. Его всегда притягивала советская тема и особенно советский андеграунд, а тут он познакомился с его не последними представителями. Зеркальная ситуация, я бы сказал.

Наутро после нашей встречи Гибсон улетел обратно в Ванкувер. А через пару недель, когда мы с Цоем были уже в Нью-Йорке, от него пришел факс с тритментом киносценария с рабочим названием “Цитадель смерти”. Один из вариантов сценария (третий по счету) мы начали писать с Биллом в Сиэтле в конце апреля 1990-го — я именно поэтому не поехал в Японию, куда вместо меня с Виктором отправилась Джоанна… В фильме планировалась съемка Дэвида Бирна, лидера группы “Talking Heads”, с которым я познакомил Виктора в Нью-Йорке. Саундтрек к фильму должен был делать Цой с группой “КИНО”, но предполагалось, что Дэвид Бирн выступит не только актером, а еще и музыкальным продюсером, возможно — сокомпозито-ром фильма вместе с Виктором. Я также подумывал использовать некоторые мифологические элементы рока, вроде песни “Boris the Spider” в исполнении “The Who” и “КИНО”. Моей задачей было нарисовать жуткую эклектичную смесь социализма с диким капитализмом в новом Ленинграде…

Когда “Цитадель” из советского вдруг стала совместным проектом с американцами, Виктор стал меня теребить, чтобы я быстро написал новый советский проект — мы бы его сняли в том же 1990-м, пока большая совместная картина набирает обороты. Поскольку съемки предполагались осенью в Подмосковье, то на 21 августа назначили встречу в Москве: Соловьев, я и Цой. Не довелось… Факс с окончательным текстом был прислан мне в 1991-м, уже после гибели Виктора…»

В своих воспоминаниях Рашид Нугманов упоминал, что Виктор ничего не придумал к данному фильму, попросту не успел, но если принять во внимание один момент, то, возможно, всё выглядит несколько иначе.

В феврале 2013 года в одном из блокнотов Виктора Цоя, сохраненных Наталией Разлоговой, был обнаружен ничем не примечательный пожелтевший стандартный листок, свернутый вчетверо и вложенный за обложку. На листочке был коротко приведен набросок сценария к фильму о недалеком будущем, молодежных бандах, культе физической силы и т. п. Похоже, что Виктор всё же продумывал варианты сценария к фильму, просто не обнародовал их…

Весной 1990 года Цой получил через Жоэля Ба-стенера предложение из Франции. Одна из французских продюсеров, та самая дама, которая в 1989-м рассмотрела в Викторе огромный потенциал, в апреле 1990 года провела с Цоем переговоры, без особой, впрочем, надежды на успех, о возможности его участия в картине «Любовник» по роману Маргариты Дюра, а затем порекомендовала его, уже довольно настойчиво, на главную роль в дорогом костюмном фильме о жизни Чингисхана…

Жоэль Бастенер: «Виктор едва ли отыграл бы глянцеватого немногословного героя-любовника, беспрестанно удовлетворяющего юную Маргариту, зато никто лучше Цоя не смог бы воплотить на экране великого завоевателя, и я не сомневаюсь ни минуты, что на эту роль он точно был бы утвержден, если бы не ушел от нас за два месяца до начала кастинга. Как песчаные пустыни Казахстана, так и высокие равнины Монголии пришлись бы ему впору, ибо любые бескрайние просторы соразмерны его персональному масштабу и исключительным личным качествам, которые, собственно, и обеспечили ему его посмертную славу…»

По возвращении из Америки в двадцатых числах февраля «КИНО» продолжило работу с новым менеджером группы Юрием Айзеншписом и отправилось в Новосибирск, где 24 февраля 1990 года дало концерт во Дворце спорта «Сибирь».

Как вспоминал Толмачев, концерт в Новосибирске был не первым в запланированной гастрольной сетке. Самым первым был концерт Цоя под гитару в Мариуполе, в цирке шапито. Билеты были уже давно проданы, и организаторы даже передали Толмачеву деньги. Но ненастная погода нарушила планы, и Олег не рискнул вести Цоя в плохо оборудованный зал.

Олег Толмачев: «До последнего Витя сидел на телефоне в Беляеве — вылетать не вылетать… Потом говорит: “А что ты испугался-то? Ну, отыграли бы. Не убило бы нас там током…” А я говорю: “Да как-то за тебя…”»

С 9 по 11 марта 1990 года группа «КИНО» гастролировала в Ташкенте. Концерты с большим успехом прошли во Дворце спорта «Юбилейный». После разогревающего выступления молодой уфимской группы до отказа забитый зал горячо приветствовал Цоя и его группу. Стильные, одетые в черное «киношники» в буквальном смысле взорвали зал. Ринувшиеся им навстречу фаны заполнили площадку перед сценой, хотя цепь неприступных омоновцев с резиновыми дубинками и пыталась им противостоять. В течение полутора часов «КИНО» исполняло композиции из двух последних альбомов, и когда после «Перемен!» зазвучала заключительная «Группа крови», зрители уже не помнили себя от восторга…

Успех успехом, а из Ташкента Цою пришлось улетать эконом-классом. Из-за проблем с организаторами концертов группе «КИНО» не дали обратные билеты. Позже они с трудом всё-таки были куплены и группе удалось избежать проблем.

«КИНО» отправилось в Пермь, где 16–17 марта с успехом дало серию концертов в УДС «Молот», крытом спортивном комплексе, где как раз была закончена реконструкция, приуроченная к IX зимней Спартакиаде народов РСФСР, и зал был идеально готов для концертных мероприятий.

В этой серии концертов было всё — пережженный брошенным бенгальским огнем шнур микрофона, порванные гитарные струны, разбитые о ледовое поле фанатские лбы, потерявшие от восторга чувства фанатки, проблемы с милицией, плакаты с автографами и бесконечное счастье поклонников, потрясенных встречей со своими кумирами…

После концертов в Перми группа «КИНО» отправилась на Украину: в Днепропетровск, Запорожье и Киев.

С 19 по 22 марта 1990 года, совместно с группой «Ток» на разогреве, «КИНО» выступало во Дворце спорта «Метеор» в Днепропетровске.

На концерте в Запорожье, 23 марта 1990 года, журналист местной газеты «Комсомолец Запорожья» Эдуард Бобровицкий сумел встретиться с Виктором Цоем и записать на диктофон небольшое интервью, на котором присутствовал и фотокор Сергей Бижко. В Сети можно найти запись этого интервью и увидеть фотографии, сделанные Сергеем в тот день…

Завершился мартовский тур выступлением «КИНО» во Дворце спорта в Киеве, где, по воспоминаниям очевидцев, после концерта Цою пришлось спасаться бегством из гостиничного ресторана от толпы обезумевших фанатов.

Виктория, поклонница «КИНО»: «Когда концерт закончился, часть публики, человек 50, побежали на служебный выход. Милиция переговаривалась по рации, и когда заговорили “идут!”, нас вытеснили на улицу. Сейчас стыдно как-то вспоминать, но мозги тогда стучали только одно — идет!!! Я стояла у самой двери, и Витя, неся охапку цветов, прямо мимо меня пронесся в сторону автобуса, метров 20–30, и вниз по лестнице. Я рванула за ним, не помня себя, взялась за рукав и что-то пролепетала про автограф (стыдно сейчас!!!), а он сказал: “Сейчас, только сяду”. Охрана меня отшвырнула, народ зароптал. А память про ощущение мягкой кожаной куртки и простых слов, не бранных, типа отвали, а обращенных к очередной чокнутой дурочке с пониманием, осталась на всю жизнь. Потом он сел в автобусе возле самого окна, чтобы мы могли видеть его, я гладила его через стекло, девчонки толкались, но я держала оборону. А он смотрел куда-то вверх, когда кто-то крикнул изумленно: “Девки, плачет!” Я видела эти слезы, и пусть кто-то скажет, что Цой не уважал публику, — загрызу…»

Георгий Гурьянов рассказывал, что Цой всегда был очень деликатен с аудиторией, с поклонниками и с большим вниманием к ним относился. И всегда одергивал своих друзей: просил не вести себя развязно перед ними.

6—8 апреля 1990 года «КИНО» отыграло концерты в Уфе. В то время это был весьма провинциальный город, не избалованный появлением знаменитостей. Концерты заезжих артистов проходили в местном Дворце спорта. Приезжали они не с одним концертом, как сейчас, а на три-четыре дня, выступали два-три раза в день.

Весной 1990 года на уфимском Химпроме произошла авария, в результате которой в городской водопровод попал фенол. Люди вспомнили про родники, питьевую воду привозили в цистернах, но группу «КИНО», давшую за три дня восемь концертов, фенольная авария ничуть не смутила. Отвечая на записки уфимцев, Цой на вопрос: «Не боялись ли вы приезжать в Уфу из-за фенола?» ответил, что «приехал отнюдь не купаться»…

Сохранились несколько фотографий, сделанных корреспондентом местной газеты Олегом Яровиковым, и видеозапись одного из выступлений «КИНО», сделанная лидером местной группы «Черный кот», Николаем Уфимцевым, которые сегодня можно увидеть в Интернете…

Кстати, в гостинице, где жили музыканты «КИНО», произошло убийство одного из постояльцев. Цой предпочел перестраховаться и поменялся с Толмачевым номерами…

Олег Толмачев: «В Уфе я с мешком денег концертного гонорара ночевал в номере Цоя. А он в моем…»

Именно в Уфе хранится уникальный исторический документ — письмо Виктора Цоя, адресованное одной из его многочисленных поклонниц. Ей трагически не повезло — влюбленный в нее молодой человек покончил жизнь самоубийством в одном из уфимских студенческих общежитий: он просто не пережил отчаяния от того, что не смог защитить ее от насилия.

Некоторое время спустя в Уфе состоялся концерт группы «КИНО». После него на сцену к Виктору пробралась хрупкая маленькая девушка с огромными, полными слез глазами, протянула ему небольшой конверт с письмом и просьбой написать песню в память о погибшем. Она и представить себе не могла, что Виктор напишет ей ответ, но это произошло. Помятый конверт с вложенным внутрь обыкновенным тетрадным листочком, исписанным быстрым размашистым почерком, однажды оказался в ее почтовом ящике. «Буду очень рад, если мои песни как-то помогут тебе», — написал ей Цой…

После концертов в Уфе Виктор Цой вместе с Джоанной Стингрей принял приглашение японских продюсеров и 30 апреля улетел в Японию.

Незадолго до отъезда Виктора в Японию ему позвонили родители, отношения с которыми у него продолжали оставаться весьма натянутыми. Но на этот раз дело обошлось без ссор.

Валентина Васильевна: «В апреле 1990 года я видела сына в последний раз. Мне позвонили по телефону: “Цой Валентина Васильевна? Вы стоите в очереди 14 лет на автомобиль? Вы его можете получить по госцене за 9 тысяч рублей”. У нас с Робертом Максимовичем таких денег не было. Помог Витя…»

Увидев своего сына в тот последний раз, Валентина Васильевна запомнила его спокойным, интеллигентным и добрым. Она смотрела на него из окна — из подъехавшего такси вышел Виктор, в той самой одежде, в которой он снимался в «Игле». В руках у него был полиэтиленовый пакет. Он идет к подъездной двери, и вдруг ему на шею бросается девушка. Несколько минут они стояли, разговаривали. Потом Валентина Васильевна спросила сына: «Это кто — бывшая одноклассница?» — «Нет, мама, это поклонница»… Отдав родителям деньги и несколько минут поговорив с матерью, Виктор сел в ожидавшее его такси и уехал.

Как вспоминал Рашид Нугманов, компания «Amuse Corporation» пригласила Виктора в Токио, где еще в начале года был выпущен компакт-диск с оригинальной записью альбома «Группа крови». Чтобы познакомиться со всеми музыкантами «КИНО», японские музыкальные импресарио приехали в Ленинград и в качестве подарка (по совету Рашида Нугманова) подарили группе комплект звукозаписывающей аппаратуры. По словам Наталии Разлоговой, «киношники» встречались с приехавшими японцами где-то на нейтральной территории, и всё было достаточно тепло и дружелюбно…

В планах компании «Amuse Corporation» было предложить Цою международные гастроли «КИНО» (в том числе и в Корее). Вместо Рашида, который в ту пору находился в Сиэтле, где занимался проектом с Гибсоном, с Виктором в Японию поехала Джоанна Стингрей.

В аэропорту Токио Цоя и Джоанну встречал известный японский музыкальный импресарио Йоки-чи Осато (Кайчо), который устроил их в гостиницу и занялся организацией программы поездки.

Виктору очень понравились мягкость и вежливость японцев, их природные сдержанность и застенчивость. Как отмечала Джоанна Стингрей, Виктор, несомненно, чувствовал некую внутреннюю связь с ними и ему было очень хорошо и спокойно в их окружении.

В процессе всевозможных экскурсий и встреч с музыкальными продюсерами ненавязчиво шли переговоры относительно дальнейшего сотрудничества. Японцы, выражая лидеру «КИНО» свое расположение и уважение, очень надеялись на положительный исход переговоров и строили глобальные планы относительно гастролей «КИНО» в Японии, а также обдумывали возможность мирового турне группы совместно с японскими рок-музыкантами. Виктор присматривался, делал выводы. В то время западная или любая иная карьера на условиях «принимающей стороны» считалась весьма непростительным компромиссом. Все понимали, что войти в монастырь профессионального шоу-бизнеса со своим уставом практически невозможно. Достаточно было примера с Гребенщиковым, польстившимся на перспективу мировой славы и пошедшим на поводу у продюсеров, провалившим Бориса. После этого Гребенщиков утратил авторитет не только в тусовке, но и у своих поклонников. «Лучше бы он умер» — такие разговоры ходили после провала Гребенщикова среди поклонников «Аквариума». И Цой прекрасно отдавал себе отчет в том, чего можно ожидать в случае ошибки и провала. По воспоминаниям близких, Цой вообще не знал слова «компромисс». Он был очень цельным человеком, и никакие радужные перспективы не могли его заставить хоть на шаг отступить от того, что он считал правильным. При любых профессиональных контактах Виктор ставил свои условия или отказывался от сотрудничества. Так было и во Франции, так было бы и в Японии. Цоя нельзя было «соблазнить» ничем. И японцы сразу это почувствовали, поэтому и выдвигали только серьезные предложения, очень осторожно и продумывая каждый свой шаг.

Жоэль Бастенер: «Я полностью подписываюсь под словами о компромиссе и об удивительной неспособности Цоя прогибаться, если он чувствовал, что его образ или message могут пострадать…»

Юрий Белшикин: «Сейчас мы все говорим, как всё плохо. Витя подобные вещи не обсуждал. Он просто делал свое дело. У него была четкая установка: я буду делать, что люблю, работать с теми, с кем хочу, и быть в мире, где мне нравится».

Юрий Каспарян: «Цой был очень вдохновлен Японией, очень хотел туда поехать. Он там себя очень хорошо чувствовал. Помню, он приехал и рассказывал, как ходил по улицам Токио и поражался. Японцы все невысокие, и среди них Цой смотрелся буквально великаном. Как император среди подданных…»

Как вспоминал сам Цой, все три дня в Японии были посвящены всевозможным развлечениям и посещениям модных и культурных мест.

По словам Джоанны Стингрей, они веселились как дети и в полном смысле этого слова наслаждались жизнью. Виктор всем очень нравился, особенно девушкам, потому что он выглядел по-восточному, но был выше всех, что их и покорило. Японские девушки, как известно, весьма застенчивые, поэтому они только украдкой смотрели на него и хихикали.

Джоанна Стингрей: «Японские девушки влюбились в Виктора. Каждый раз при его виде они смущались, хохотали и убегали от него, считая Виктора очень красивым, очень высоким и очень величественным.„»

С помощью Йокичи Осато Цой с Джоанной посетили концерт популярной в Японии группы «Southern All Stars», который произвел на них большое впечатление. Это сценическое шоу можно было сравнить разве что с постановками «Pink Floyd». Цой отметил мелодичность японских песен и определил музыку «Southern All Stars» как «современный вариант Фрэнка Синатры в японской интерпретации», правда, сказал с иронией: «Когда японцы пытаются играть какие-то роки — это, конечно, смешно».

Лидер «Southern АН Stars» Кейсуке Кувате очень сдружился с Цоем и в знак дружбы подарил ему вместе с записью одного из своих альбомов великолепную черную гитару «Yamaha». По воспоминаниям Джоанны, Виктор был весьма тронут таким подарком и долго им восхищался…

В последний вечер перед отлетом Виктора в СССР японцы устроили в честь него вечеринку в одном из баров, на которой торжественно назвали его «братом»…

Джоанна Стингрей: «В самолете, возвращаясь домой, мы проговорили всю ночь, и именно тогда я поняла, что Виктор стал настоящим мужчиной… Он много говорил об ответственности. Он чувствовал ответственность за свою первую жену Марианну, их сына Сашу, а также за Наташу и ее ребенка, не говоря уже о своей аудитории, к которой была обращена его музыка. Он сказал мне тогда, что ему приятно чувство ответственности, оно заставляет активно жить…»