30
Ян вернулся в Валлу и начал прибирать квартиру – должна зайти Ханна.
Это была его идея. Когда Ян после короткого отпуска вернулся на работу, по схеме ему выпало работать днем, и первым, кого он встретил, была Ханна. Он дождался, пока останется в воспитательской один, и сунул записку в карман ее кожаной куртки: свой адрес и несколько слов.
КОФЕ У МЕНЯ ДОМА? ЗАВТРА В ВОСЕМЬ.
ЯН X.
Она не ответила, но по дороге домой он купил сладкие булочки. Ответила, не ответила – но прийти должна. У них общие интересы.
И общие тайны.
И в самом деле, довольно пунктуально, без пяти минут восемь, в дверь звонят. Ханна. Молча проходите прихожую.
– Молодец, что пришла. – Ян доволен. Вышло по его.
– Да-да, конечно…
Он сажает ее за кухонный стол, угощает булочками, поит чаем. Старается расслабиться – болтает о чем угодно, о работе, о коллегах… но в конце концов начинает разговор о том, о чем и хотел поговорить, – о Санкта-Патриции.
– А женщины там, наверху… помещаются отдельно?
Ханна смотрит на него, но лицо ее, как всегда, ничего не выражает. Яркие, но без глубины, голубые глаза. Воздух в кухне сгущается и тяжелеет, но почему-то ему легче разговаривать с Ханной, чем с Парсом Реттигом.
– Конечно, – говорит она после паузы. – Два женских отделения. Закрытое и открытое.
– Рядом?
– Ну, не то чтобы стенка в стенку, но на одном этаже.
– На каком?
– На третьем. Или на четвертом. Я же там никогда не была.
Ян думает, о чем бы еще спросить, но она его опережает:
– Расскажи, Ян, кто это.
– Кто?
– Та, в которую ты влюблен… как ее зовут?
Она пристально и все так же холодно смотрит на него, и Ян отводит глаза:
– Это совсем другая история.
– Другая, чем… чем какая?
– Чем у вас с Иваном Рёсселем.
Ханна со стуком ставит чашку на стол. Глаза ее делаются еще холодней, а он-то думал, холодней некуда.
– Откуда тебе-то знать, что у меня с ним? Ты даже не знаешь, что меня заставило искать с ним контакт. Ты ничего не знаешь. И как ты можешь судить?
У Яна такое чувство, что сейчас в воздухе начнут проскакивать искры. Но он был прав. Она встречается именно с Рёсселем.
– Да ничего я не знаю, конечно, – говорит он примирительно. – Но ведь тебе он нравится?
Она не сводит с него глаз. Кажется, даже не моргает.
– За любым преступлением надо видеть человека, – говорит она после долгой паузы. – Большинство об этом не думают.
– Ну, сама подумай: если ты, рискуя работой и много чем еще, потихоньку с ним встречаешься, значит, он тебе нравится? Несмотря на то, что он… творил?
Она отвечает не сразу:
– Я с ним не встречаюсь. Мы поддерживаем контакт через охранника… или санитара, как их там называют. Иван придумал один проект… надо же как-то коротать время. И я ему помогаю.
– В чем? В чем ты ему помогаешь? Что он там делает?
– Пишет.
– Что? Книгу?
– Типа.
– Воспоминания убийцы?
Ханна напряглась и поджала губы.
– Он не убийца. Он подозреваемый. Никаких прямых улик. Никаких признаний… он говорит, книга все объяснит, – вздохнула она. – Говорит, люди поймут, что он ничего такого не делал.
– И он сам в это верит?
– Да. Верит. Иван настолько погано себя чувствует из-за всего, что случилось, что если его выпустить… он скорее убьет себя самого, чем кого-то другого. Думаю, только мои письма и поддерживают его на плаву…
Она замолкает. Ее пронзительный и холодный взгляд выводит его из равновесия. Ему не хочется больше говорить о Рёсселе.
И Ханна тоже, как ему кажется, посчитала разговор о Рёсселе законченным.
– Мне скоро надо уходить. – Она посмотрела на часы. – Теперь твоя очередь рассказывать.
– Что?
– Как ее зовут… ту, с которой ты там встречался.
– Я с ней еще не встречался, – тихо произносит Ян.
– Как ее зовут?
Ян не знает, что сказать. Он может назвать два имени: Рами и Бланкер… Какое выбрать?
– Посиди, – решается он наконец, – я покажу тебе кое-что.
Через две минуты он возвращается со стопкой тонких книг и выкладывает их на стол перед Ханной. «Сто рук принцессы», «Зверомасгер», «Ведьмина болезнь» и «Вивека в каменном доме».
– Ты это видела раньше?
Ханна качает головой – нет, не видела.
– Они лежали в «Полянке»… Сделаны вручную. Думаю, единственные экземпляры. Кто-то положил их в ящике книгами.
– Обычно Мария-Луиза подкладывает туда книжки.
– Вряд ли эти… Думаю, кто-то из детей получил их в подарок от родителей… в комнате свиданий.
Ханна перелистывает книги. Поднимает глаза на Яна:
– И кто их написал?
– Она называет себя Мария Бланкер. Мама Жозефин. То есть я точно не знаю, но почти уверен.
– Бланкер… Значит, это ее ты мечтаешь увидеть?
– Да… Ты знаешь, кто это?
– Слышала…
– От Рёсселя?
– От Карла… это мой контакт там, наверху…
Имя Яну знакомо. Ударник в «Богемос».
– Могу взять почитать?
– Ну, хорошо, – не сразу соглашается он. – На несколько дней.
Она собирает книги и встает. Ян задает последний вопрос:
– Она в закрытом отделении или в открытом?
– Не могу сказать, я там никогда не была… – пожимает плечами Ханна и добавляет: – Но, по-видимому, в закрытом.
– Почему?
– Психоз. Она совершенно не в себе. Суициды и все такое… Так я слышала, по крайней мере.
– А что она такого натворила?
– Социально опасна.
– Для кого? Для себя или для других?
– Не знаю. Но, если хочешь, можешь пройти к ней и спросить сам.
– Сейчас и пойду.
Он усмехается, но Ханна даже не улыбнулась:
– Я говорю серьезно. Туда можно проникнуть, если очень хочется.
– Но в Патриции все заперто. Все ходы.
– Один открыт.
– И ты его знаешь?
Она кивает:
– Знаю. Но это не легкий путь. Скажи мне… ты не клаустрофоб?
«РЫСЬ»
Ну, подумаешь, заперли – что страшного? Полно еды, питья, тепло – и вдобавок говорящий робот в компании.
Ян все время возвращался мыслями к Вильяму и уговаривал себя – ничего страшного.
Наоборот, где и чувствовать себя в безопасности, как не за толстыми каменными стенами.
Девять часов. Полиция прекратила прочесывать лес – уже с полчаса назад. Попытались идти с карманными фонариками. Яну казалось, что организовано все из рук вон плохо. Никаких результатов. Вильям бесследно исчез. Шагнул неосторожно – и оказался в параллельном мире.
Или покинул пределы суши. Последний час полицейский командир приказал сосредоточиться на поисках вдоль довольно длинного берега птичьего озера, и Ян понял, что полицейский опасается, не упал ли малыш в воду.
Но стало совершенно темно, и все участники цепочки собрались в «Рыси». Люди устали, кто-то пошел домой. Решили с раннего утра возобновить поиски.
Ян возвращался в «Рысь» в обществе пожилого полицейского. Тот пыхтел и все время спотыкался в темноте о корни.
– О, черт… жуткое дело, – сказал полицейский, когда они вошли в теплое помещение. – Можно, конечно, надеяться, что ночь он продержится, но вряд ли.
– Сейчас достаточно тепло, – возразил Ян. – Наверняка с ним все в порядке.
Но тот его не слушал.
– О, черт, – снова чертыхнулся он. – Я один раз уже находил мертвого малыша… какой-то отморозок сбил его машиной, а трупик оттащил подальше в лес, чтобы подольше не нашли. Как мешок с мусором. Такое не забудешь… – Он посмотрел на Яна усталыми глазами и горестно покачал головой.
Ян вошел в воспитательскую и вдруг услышал глухое жужжание, быстро перешедшее в вибрирующий грохот прямо над ним, будто в небе работал отбойный молоток.
Ян посмотрел на заведующую, Нину Гундоттер. Она все это время не отходила от телефона, будто ждала, что с минуты на минуту позвонит Вильям и сообщит, где находится.
– Вертолет? – спросил Ян.
Она кивнула:
– Полицейские заказали. Кинологов пока не нашли, так что будут искать с инфракрасной камерой.
– Хорошо. – Ян посмотрел на термометр за окном. Девять градусов. Осенняя температура – не то чтобы очень холодно, но и не сказать, что тепло. Дул довольно сильный ветер, но уж кто-кто, а Ян знал: ветер Вильяму нипочем.
Нина подошла к одному из полицейских, тихо спросила, что они собираются делать дальше, но тот ответил что-то вовсе уж неопределенное:
– Будем искать на озере… и везде… Только завтра… и вообще, – сказал он еще тише.
Пришли почти все работники детского сада, за исключением двоих. Достали белые свечи, поставили на стол и на подоконники, отчего садик сделался похож на церковь.
Через пятнадцать – двадцать минут грохот вертолета стал тише. А потом и совсем исчез.
– Пойду домой, посплю немного. – Ян подошел к Нине Гундоттер. – У меня свободный день завтра, но я, конечно, все равно приду. С самого утра.
– Я тоже скоро пойду. – Нина согласно кивнула. – От нас сейчас мало толку.
С момента своего появления она ни словом не упрекнула Яна в случившемся. Все валила на Сигрид, хотя та не состояла у нее в подчинении – в «Буром медведе» была другая заведующая.
– Ей надо было лучше следить за детьми.
Ян отрицательно помотал головой. Последний раз он видел Сигрид лежащей на диване – ее накачали какими-то транквилизаторами, и она мало что соображала.
– И ей, и мне. – Он надел куртку. – Но дети совершенно ошалели в лесу. Все время разбегались… Глупо было брать с собой такую большую компанию.
Нина вздохнула. Посмотрела на темное окно, потом на телефон.
– Думаю, кто-то нашел его в лесу и отвел к себе, – тихо сказала она. – Лежит сейчас и спит в теплой кроватке. А завтра позвонят в полицию.
– Наверняка, – подтвердил Ян и застегнул молнию. – Завтра увидимся.
И ушел.
Хотя термометр и показывал девять градусов, ему показалось, что на улице холодно. Игра воображения. Еще не зима. Тепло одетый человек при такой температуре не может замерзнуть. Даже под открытым небом. А уж в бетонном бункере, защищенном от всех ветров, можно продержаться несколько дней.
Проходя мимо освещенной игровой комнаты в «Буром медведе», он заглянул в окно. Весь персонал был на месте. Он заметил и родителей Вильяма. Мать сидела, неподвижно сгорбившись над чашкой кофе. Вид у нее был отчаянный.
Хотел понаблюдать немного, но раздумал и пошел дальше.
На опушке леса остановился и прислушался. Ничего не слышно, кроме шелеста ветра в кронах деревьев. Вертолет исчез, но, конечно, может вернуться в любую минуту. Вернуться со своей термокамерой. Но на этот риск он обязан пойти.
Последний раз огляделся, перешагнул придорожную канаву, вошел в лес и быстро пошел по тропинке. Вильям к этому времени сидел в бункере уже больше четырех часов. У него теплые одеяла, вода, еда и игрушки. И скоро Ян будет там.