Аркадий ИНИН

Наша чертежница Аня родила сына.

А мужа у нее нет. И не было.

Ну, возможно, где-нибудь это бы вызвало разговоры. А у нас — как будто бы Аня и не родила, как будто бы и муж у нее есть.

— Хотя Аня и родила без мужа, — сказал начальник отдела, — мы выше этого. Ее ребенок — наш ребенок!

Все горячо зааплодировали и скинулись на подарок. На следующий день на столе у Ани сидел большой плюшевый медведь, и мы по очереди целовали счастливую маму.

— Хотя ты, Аня, и родила без мужа, — говорили все, — мы выше этого!

Еще через день в нашей стенгазете появилась статья «Внимание: чуткость», в которой рассказывалось, что чертежница Аня родила сына и что это большое счастье не было омрачено даже тем, что Аня родила без мужа. В конце статьи говорилось: «Чуткость отдела должна быть подхвачена всем институтом. Пусть каждый подойдет к Ане, скажет ей теплое слово, и тогда Аня совсем забудет о том, что она родила без мужа».

Целых два года мы окружали Аню вниманием и не оставляли ее одну.

А в прошлое воскресенье Аня вышла замуж. Повстречался ей хороший парень, и мы сыграли им свадьбу. Встал наш начальник отдела и произнес тост:

— Хотя в свое время Аня и родила без мужа, мы оказались выше этого!

И все закричали: «Горько!»

Случилось это, когда уже появилась гласность, но еще не исчез дефицит.

У нас на работе продавали Книгу. Хорошую, необходимую, с большой буквы.

Одна проблема: Книг дали двадцать штук, а сотрудников — сто двадцать. Где-нибудь эта проблема была бы неразрешимой, но мы же — гомо сапиенсы, то есть человеки разумные, нам присущи справедливость и благородство. Первым делом мы вычеркнули всех, кто на больничном. Ведь неизвестно, вернутся ли они к нам живыми? Потом вычеркнули всех, кто в командировках. Нечего разъезжать, когда в любой момент могут дефицит выбросить.

Так мы урезали претендентов до восьмидесяти. Но Книг-то все равно двадцать. Пришлось переходить от коллективных решений к индивидуальным.

Кандидат наук Крутолобое сообщил своему отделу, будто продажа Книги переносится, и в этот день отправил всех в научную библиотеку.

Лаборант Петренко коварно соблазнил чертежницу Кузяеву, и она в порыве страсти подписала отказ от приобретения Книги в пользу соблазнителя.

Профессор Лютов то ли подделал, то ли похитил удостоверение инвалида умственного труда и получил право внеочередного приобретения дефицита.

А заслуженный изобретатель и чемпион по боксу Ругаев просто и ясно пообещал прибить всякого, кто окажется в очереди за Книгой впереди него.

В общем, повторяю, народ у нас думающий, каждый до своего додумался, и так или иначе, а приобрели мы заветную Книгу-Книгу Книг. Библию.

Это сейчас она везде продается, а тогда было одно издание, юбилейное — то ли к тысячелетию Крещения Руси, то ли к XXVIII съезду КПСС, не помню.

Да это и не важно. Важно, что обрели мы святую Книгу и с нею — все ее десять заповедей. И «не убий», и «не укради», и «не солги», и «не прелюбодействуй»… А самое главное — «Возлюби ближнего своего»!

Шекспир утверждал: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». А вот у нас случилась повесть куда печальнее!

Ну что там было у Шекспира — все помнят: в городе Верона две семейки — Монтекки и Капулетти друг дружку ненавидели, а представители младших поколений — Ромео и Джульетта как раз друг дружку полюбили. Вплоть до смертельного исхода. На почве которого обе семейки пошли на мировую.

Так вот, у нас было точно так же. Только совсем наоборот. В нашем городке Воронино две семьи — Монтековы и Капулетины дружили, водой не разольешь! И когда Рома Капулетин и Юля Монтекова полюбились, никто им препятствий не чинил, а все даже торопили играть свадьбу. И сыграли. А потом все и началось! Любовь есть любовь, а брак есть брак.

Свекровь стала пилить Юлю, что пироги не так печет. Теща принялась тиранить Рому, что мусор не желает выносить.

Свекор с тестем затеяли тяжбу, кто сколько даст молодым на кооператив.

Да и сами Рома с Юлей стали ссориться по мелочам. Потом по-крупному.

Родственники каждый на свою сторону встал: кто — на Ромину, кто — на Юлину. И пошла между ранее дружными семьями вражда лютая и непримиримая. А Рома с Юлей вовсе развелись.

Вот какая у нас печальная повесть. Куда печальней Шекспировой!

Он прибежал ко мне и молча рухнул в кресло.

— Что случилось? — заволновался я.

— Кошмар! Где-то среди бела дня потерял мысль!

Я посочувствовал — у него не так много мыслей, чтобы еще их терять.

— И что обидно, — простонал он, — мне эту мысль один умный приятель на день рождения подарил!

— Еще на день рождения? Что ж ты ее до сих пор берег?

— Жаль было расставаться. Пока у меня — моя, а поделись с кем — неизвестно чья станет…

— А ты в бюро находок звонил? Вдруг кто нашел и вернул чужую мысль…

— Ну да! Чужая мысль тем и хороша, что сразу кажется собственной.

Я не стал спорить. Мы помолчали. Потом он вскрикнул:

— Есть мысль!

— Нашел? — обрадовался я.

— Нет, другая. Надо дать объявление в газету: «Мысль господина такого-то, потерянную тогда-то и там-то, считать недействительной». Ну как про документы, чтоб никто не воспользовался, понимаешь?

Я не успел ответить — он уже убежал.

Назавтра появилось объявление, в котором потерянная мысль была объявлена недействительной. И он вздохнул спокойно.

А я тоже вздыхаю и думаю: а что, если мысль была неплохая?

Интересная у меня произошла история с личными местоимениями. Помните: Я, ТЫ, ОН, ОНА, ОНО, МЫ, ВЫ, ОНИ.

Так вот, сижу Я, работаю. Подходит наш новый начальник, интересуется:

— Ну как ТЫ тут работаешь?

— Извините, ВЫ ко мне? — уточняю Я.

— ТЫ что, глухой? — удивляется ОН.

— А почему на ТЫ? — тоже удивляюсь Я. — ВЫ со мной еще даже не познакомились.

— ОНО еще меня учить будет! — свирепеет начальник и уходит.

А потом ОН на собрании поднимает вопрос о культуре поведения.

— Этого МЫ не позволим! — указывает ОН на меня. — Хамства МЫ не потерпим!

Короче, ОНИ меня пропесочили. Расстроился Я, конечно. Только ОНА успокоила:

— Не переживай, твоя правда. Каждое местоимение должно иметь свое место!