Глава 4
Дэниел уставился на стену. Что с ней сейчас произошло? Минуту назад она выглядела вполне нормально, а в следующее мгновение – сгусток нервов.
Он заерзал на диване, чтобы устроиться поудобнее. Малыш ел быстро и жадно. Так и должно быть? Или нет? У младенца в животе что-то забурчало. Это молоко, которое он высосал. А унция – это много или мало? И как, скажите на милость, понять, что ребенок выпил слишком много, если бутылка наклонена? Ему необходим совет Шэны. Дэн посмотрел на часы и тяжело вздохнул.
Ночь обещала быть очень, очень длинной.
Кэрри захлопнула за собой дверь квартиры и опустилась на пол. Она ничего не соображала. В голове ни одной разумной мысли.
Что о ней подумает Дэн?
Она старалась дышать медленно и глубоко, чтобы сердце перестало так сильно колотиться. И чтобы холодные мурашки не бегали по спине.
Обхватив голову руками, она призывала себя успокоиться.
Какая глупость. То, что она прошлый год избегала всего, связанного с детьми – подруг с уже заметной беременностью, новоиспеченных мам, – можно было понять. Но то, что происходит с ней сейчас… Она обязана прекратить жалеть себя.
Что бы она сделала, если бы Дэна не было в доме?
Она ни за что не оставила бы ребенка на пороге, несмотря на все трудности, которые могли ее ожидать. Она позвонила бы в полицию… но вдруг они не смогли бы никого прислать ей на помощь?
Кэрри подняла голову. У нее пятиминутная паника: она не думала о том, что такое может происходить с ней. А что потом?
Она поняла, что потом. И встала. Дыхание успокоилось, сердце забилось тише.
Она переживет это. Она справится. Она взрослый человек с чувством ответственности.
Кэрри прошла в спальню, сбросила халат, сняла ночные носки и стянула через голову пижамную кофту. Она нашла бюстгальтер, который бросила, готовясь ко сну, застегнула его, натянула узкие синие джинсы и розовую футболку. Кроссовки тоже розового цвета лежали на нижней полке шкафа, и она быстро обулась.
Так. Она готова.
Но… в животе опять затрепетало. И как бы в ответ замигал свет в ванной. Неужели перегорела лампочка, что происходило с досадной регулярностью? Кэрри открыла кран, плеснула в лицо холодной водой и посмотрела в зеркало – капли воды стекали с лица. Дэн сочтет ее чокнутой и наверняка не захочет от нее никакой помощи.
Она сдернула с вешалки у раковины белое полотенце и вытерла лицо. Рядом на полочке лежала косметичка. Может, небольшой макияж не помешает? Ну, чтобы скрыть смущение, когда она снова увидит Дэна.
Кэрри нерешительно открыла косметичку. Он уже видел ее в пижаме и носках и не ожидает ничего другого. Но… макияж придаст ей смелости. Вооружит ее.
Она достала тушь для ресниц и тональный крем. Придав оттенок щекам и губам, Кэрри поняла, что готова, и решительным шагом направилась к двери… пока не передумала. Дверь она не станет запирать, поскольку спустится всего на два лестничных пролета.
Она уже положила руку на перила, как услыхала звук телевизора из квартиры напротив. Миссис Ван-Дайк… соседка, которую она видела лишь мельком. Та самая, у которой могут быть детские вещи.
Поколебавшись, Кэрри громко постучала в дверь.
– Миссис Ван-Дайк? Это Кэрри из соседней квартиры. Меня прислал Дэниел Купер.
Она подождала несколько минут, понимая, что пожилой даме нужно время, чтобы встать с кресла и подойти к двери. Хорошо, если та вообще услышала стук, – музыка из фильма «Она написала убийство» гремела на полную мощность.
Послышался скрип половиц, затем дверь открылась. И на Кэрри уставилось старческое морщинистое лицо. О господи. Да ей никак не меньше шестисот лет.
– И что вы хотите, юная леди?
Кэрри немного отступила. У старушки такой сильный, властный голос… ну как у директрисы в лондонской школе, которую кончала Кэрри.
Сделав глубокий вдох, Кэрри объяснила:
– Простите за беспокойство, миссис Ван-Дайк, но мы нашли у входа в дом ребенка, и Дэн сказал, что вы сможете нам помочь.
Стоило Кэрри произнести эти слова, как она поняла, что неловко выразилась, и старушка от неожиданности сейчас упадет.
Но миссис Ван-Дайк, видно, не так-то легко испугать.
– О боже. Какое ужасное происшествие. Что необходимо Дэну?
Вот так просто, безо всяких отговорок, расспросов, прямо к делу. Замечательно.
– Мы купили кое-что в магазине у мистера Мелтцера. Он специально открыл магазин для нас. Мы купили пеленки, то есть подгузники, соски, бутылочки и молоко.
В глазах старой дамы промелькнул веселый огонек.
– Это хорошо. Сомневаюсь, что у меня найдутся пеленки.
– Понимаю. Но… у нас нет ни детской одежды, ни одеяльца. У вас не найдется чего-нибудь в этом роде? Дэн подумал, что у вас, может быть, что-то осталось и лежит в чемоданах.
Миссис Ван-Дайк медленно кивнула и шире открыла дверь.
– Кажется, у меня есть кое-что подходящее, но все это находится где-то в шкафах. Входите. Я посмотрю, чем смогу помочь.
Кэрри вошла в квартиру и застыла от удивления от огромного количества всевозможного барахла.
Но пол чистый. Ясно одно: миссис Ван-Дайк никогда ничего не выбрасывала.
Кэрри улыбнулась и плотно прижала локти, чтобы ненароком не смахнуть какую-нибудь вещицу с многочисленных столиков и этажерок.
Но, приглядевшись, Кэрри поняла, что миссис Ван-Дайк не совсем обычная барахольщица. Она не похожа на тех людей, кого недавно показывали по телевизору – из их дома вывезли двенадцать мусорных контейнеров.
Нигде не было видно кип газет, журналов и рекламных брошюр. Единственная газета торчала из корзинки для сухого мусора. А все поверхности блестели. Ни пылинки. Просто кругом… ненужные вещи. Украшения. Картины. Фотографии в рамках. Деревянные резные вещицы. Крошечные куклы. Керамические вазочки. Квартира ломилась от обилия этих предметов.
С чего Дэн решил, что здесь можно найти необходимые им вещи?
– Это все – память, а не хлам. Все, что напоминает о чем-то дорогом для меня или о моей семье.
Кэрри вздрогнула: миссис Ван-Дайк бесшумно двигалась у нее за спиной. Неужели она бесцеремонно разглядывает чужую обстановку?
– Да, конечно, – поторопилась сказать Кэрри.
Миссис Ван-Дайк взяла в руки какую-то безделушку:
– Мой муж любил резьбу. Вот это он подарил мне на первую годовщину нашей свадьбы. Роза.
Кэрри наклонилась, чтобы лучше разглядеть. Действительно красиво. Даже не видно, где поработал резец.
– Какая красота.
Миссис Ван-Дайк кивнула:
– Да-да. – Она медленно шла по квартире, указывая то направо, то налево. – Этот глобус он купил в Кони-Айленде. А это – китайское блюдо моей бабушки, оно из Голландии. Это… – она подняла еще одно украшение из дерева, на этот раз две сплетенных руки: взрослая и детская, – это он вырезал для меня, когда умер наш сын Петер, ему было семь лет.
Кэрри непроизвольно зажала рот ладонью и охнула:
– Я вам очень сочувствую.
Миссис Ван-Дайк с нежностью провела пальцем по резной поверхности и положила украшение на место.
– Это показывает, что мы навечно вместе.
Она подошла к двери:
– Здесь моя кладовка – комната коробок. Здесь я храню большую часть своих вещей.
Кэрри, все еще под впечатлением услышанного о сыне миссис Ван-Дайк, не думая толкнула дверь. И едва не рассмеялась:
– Это не шутка. Это действительно комната коробок.
Коробки громоздились рядами до самого потолка. Но не беспорядочно: на каждой была четкая этикетка, а между рядами – узкий проход.
– Коробки, которые вам нужны, в самом конце. – Она дотронулась до плеча Кэрри. – Ваш ребенок… это мальчик или девочка?
«Ваш ребенок»… Кэрри опешила и не сразу ответила:
– Это мальчик.
Миссис Ван-Дайк кивнула.
– В глубине, по левую сторону, вы найдете коробку с именем Дэвид. А в ней то, что нужно вам.
Кэрри с трудом протиснулась в проход между коробками. Этикетки были аккуратно пронумерованы и надписаны. Не похоже на вещи барахольщицы – обычно такие люди не отличаются организованностью.
Коробка с детскими вещами Дэвида оказалась в самом низу. Кэрри опустилась на колени и стала осторожно вытаскивать ее из-под штабеля качающихся верхних коробок. Она боялась, что они рухнут, как домино, прямо на стоящую в дверях миссис Ван-Дайк.
Наконец ей удалось вытащить коробку, не уронив при этом остальные. Взгляд упал на то, что стояло позади, и у Кэрри дух захватило.
Это была деревянная колыбель с прекрасной резьбой.
Она могла бы и догадаться, видя другие предметы с красивой резьбой по дереву, что мистер Ван-Дайк сделал колыбель для своих детей. Кэрри вернулась к двери, стараясь не задеть коробкой, которую держала в руках, другие коробки, и опустила на пол свою ношу.
– Вы посмотрите, что здесь может нам подойти? – спросила она у миссис Ван-Дайк. – А я попытаюсь достать колыбельку.
У нее это заняло десять минут. Кэрри медленно протиснулась между коробками, наклонив набок колыбель. Наконец ей удалось выйти из кладовки.
Миссис Ван-Дайк сидела в кресле, держа на коленях раскрытую коробку. Она вынимала вещи и складывала их в аккуратные стопки рядом с собой.
Теперь, когда Кэрри увидела колыбель при свете, она смогла оценить тонкость работы. И колыбель качалась. На внешних сторонах красовались уточки и зайцы. Подобное изделие в наши дни стоит больших денег.
Кэрри провела пальцами по темному дереву:
– Какая прелесть. Такое можно увидеть только в старинных помещичьих домах. Неужели ваш муж вырезал это сам?
Глаза у миссис Ван-Дайк засветились теплом. Она с гордостью улыбнулась:
– Да. У него ушло на это почти четыре месяца. – Она наклонилась вперед и слегка качнула колыбель. – В ней спали все пятеро моих детей. Но всего несколько месяцев – они быстро выросли из нее.
– Вы действительно можете одолжить ее нам? Ведь это дорогая семейная реликвия.
Миссис Ван-Дайк закивала:
– Колыбель лишь тогда колыбель, когда в ней лежит дитя. Вот для чего она нужна. Но не забудьте вернуть.
– Конечно. В социальную службу мы уже позвонили, но… – Кэрри развела руками, – из-за непогоды они смогут забрать ребенка только через несколько дней.
Миссис Ван-Дайк вручила ей стопку одежды:
– Мне жаль, что вещей немного. Тут распашонки, носочки и вязаные кофточки. И одеяло.
– Просто здорово. Огромное спасибо. Я все постираю и принесу вам обратно. – Кэрри дотронулась до края вязанного крючком одеяльца с замысловатым рисунком. – Вы уверены, что мы можем это взять?
Миссис Ван-Дайк с улыбкой закивала:
– Оно не новое. Я вязала по одеяльцу для каждого ребенка. Это – последнее. Пожалуйста, возьмите его.
Кэрри с благодарностью улыбнулась:
– Спасибо. Одеяло восхитительное, и оно как раз то, что нам нужно. – Она уложила вещи в колыбель. – Дэн тоже будет вам очень благодарен. Если вам что-нибудь понадобится, то вы скажите. Мы попросим мистера Мелтцера открыть магазин.
– У меня все есть, запасов достаточно.
Кэрри пошла к двери, крепко держа в руках колыбель, и вышла из квартиры. Да, такого она совсем не ожидала. Миссис Ван-Дайк просто чудо. А эта поделка со сплетенными руками матери и ребенка? Трогает до слез. Кэрри не стала расспрашивать старушку о ее сыне Петере. Ведь они только-только познакомились, и это выглядело бы назойливо.
Но она почувствовала связь, которую может почувствовать лишь мать, потерявшая ребенка. Конечно, она ничего не сказала миссис Ван-Дайк, но сердце подсказывало, что эта женщина поняла бы ее, хотя обстоятельства у них разные. Миссис Ван-Дайк семь лет любила и пестовала своего сына, знала, о чем он думает, изучила все его капризы. Они – мать и ребенок – были частью семьи. Кэрри была лишена всего этого. Она прожила семь месяцев, чувствуя, как растет у нее живот, полная ожидания и надежд. Она строила планы на будущее. И во всех планах была ее дочь. Она не мыслила себе будущего без нее.
Руки у нее начали дрожать. Может, от тяжести колыбели, а может, от мыслей.
«Колыбель лишь тогда колыбель, когда в ней лежит дитя».
Как это правильно.
Кэрри помнила, как любовалась кроваткой, купленной для дочки. Но кроватка не шла ни в какое сравнение с этой колыбелькой. Кроватку разобрали и отвезли в ближайший благотворительный магазин вместе с коляской. Пусть это достанется другому ребенку.
Кэрри медленно спустилась вниз, стараясь не задеть колыбелью стены. Что-то ей скажет Дэн? Она не удивится, если он встретит ее насмешливыми словами.
Вдруг она насторожилась. Плач… нет, вопли. Ребенок орал во всю глотку. Кэрри торопливо спустилась по лестнице и плечом открыла дверь в квартиру Дэна.
– Дэн, что происходит?
В ушах у Дэна стучало. Он переложил орущего младенца на другое плечо. Это продолжалось уже минут пятнадцать. Господи, в чем дело? Да знает он, в чем дело. Ребенок выпил почти всю бутылку и ни разу не срыгнул, а судя по информации в Интернете – это плохо.
Дэн попытался отвлечься от крика и думать о чем-нибудь еще. Кто оставил младенца на улице в такой холод? Эта мысль терзала его с того самого момента, когда Кэрри нашла ребенка. Он, конечно, сделал то, что должен сделать полицейский, – постараться отыскать мать и посмотреть, не случилось ли с ней несчастья.
Но он не был уверен, что хотел бы найти эту женщину.
Некоторые люди просто не могут быть родителями. Это факт.
И он тому живое доказательство. А подтверждение – оставшиеся шрамы.
Двадцать пять лет назад социальные службы делали все возможное, чтобы помочь его матери, вместо того чтобы забрать его из этого ада.
Слава богу, что бабушка сообразила, откуда у него шрамы на спине. Сигареты оставляют отвратительные отметины, которые трудно вывести. Ребята в полицейском участке думали, что это следы от ветрянки, а он не собирался сообщать им правду.
По выражению лица Кэрри он понял, что она чувствовала сострадание и жалость к человеку, подбросившему ребенка. А он чувствовал совсем другое. Может, у этого малыша будет тот старт в жизни, которого он заслуживает.
Он услышал, как дверь в квартиру открылась. Это Кэрри, и она держит в руках… деревянную колыбель.
– Что вы сделали? – спросила она, скривившись от детского крика.
Она прошла в комнату и поставила колыбель у ног Дэна. Неужели все это время она провела у миссис Ван-Дайк? Но взять колыбель она могла только у нее.
– Накормил его, – пожал плечами Дэн.
Она покачала головой:
– Он не должен так вопить. Давайте его сюда, – и протянула руки.
Что происходит с этой женщиной? То она со всех ног удирает отсюда, словно от огня, то возвращается как ни в чем не бывало.
Дэн положил ладонь на спинку ребенка.
– Кэрри, что случилось?
Ему необходимо, чтобы она была с ним честной.
Она посмотрела прямо на него. В ее голубых глазах промелькнула нерешительность.
– Мне нужно было уединиться на пять минут. Потом я пошла к миссис Ван-Дайк. Она чудо. Жаль, что я раньше с ней не разговаривала. – Кэрри подошла к раковине и вытащила соску из стерильного раствора. – Соска стерилизовалась тридцать минут?
Дэн посмотрел на часы и кивнул.
Кэрри вложила ребенку в рот соску и забрала его от Дэна.
– Тогда давайте попробуем что-нибудь еще. – Она уселась на диван и, положив ребенка себе на колени лицом вниз, легонько потерла ему спинку.
Дэн посмотрел на колыбель:
– Я даже не подумал о том, где он будет спать.
Кэрри улыбнулась… и ее лицо преобразилось, засияло.
– И я тоже не подумала. Я спросила миссис Ван-Дайк, нет ли у нее каких-нибудь детских вещей, а она сама предложила взять колыбель. Правда, матраса все равно нет. У вас найдется что-нибудь, что можно положить внутрь?
Дэн задумался:
– А если использовать те новые полотенца? Одно мы уже взяли, но остались еще. Из них вполне получится матрас.
– Замечательно. Я принесла несколько кофточек и вышитых распашонок и пару носочков. Миссис Ван-Дайк также отдала мне вязаное одеяло, на вид совсем новое.
Младенец перестал плакать. Дэн повернулся к нему как раз в тот момент, когда маленькие ножки приподнялись и раздался громкий звук от срыгивания.
– Вот и получилось! Так лучше, малыш? – Кэрри перевернула ребенка и положила себе на плечо, продолжая нежно гладить спинку. – Ребенок может капризничать из-за газов.
– Капризничать? – Дэн фыркнул. – По-вашему, что называется капризничать? Вы бы только послушали этот ор минут пять.
Кэрри вздохнула:
– Да, я знаю. Простите, Дэн, я не уверена, что от меня есть польза. – С ребенком на плече она встала и подошла к окну. – Почему те, кто остался там… на улице, решили, что не смогут позаботиться о собственном ребенке? Мне их жалко. Если бы я могла им помочь…
Опять те же сочувственные нотки. То, чего он не в состоянии понять.
– Возможно, им не нужна наша помощь. А если они просто не созданы для того, чтобы быть родителями? Они оставили ребенка на пороге и даже не позвонили в дверь! Малыш вполне мог замерзнуть: он не был одет, как следует, и не накормлен. Даже без подгузника. Да он мог умереть во время родов. Кэрри, такой человек не хотел иметь ребенка. У такого человека нет ни чувства долга, ни чувства ответственности.
Кэрри резко повернулась:
– Дэн, вы этого не знаете. Вы ничего не знаете. Это мог быть ребенок несовершеннолетней девочки. Она, возможно, боялась сказать, что беременна… боялась последствий. А если ее изнасиловали? Что, если она живет со своим мучителем? Вы об этом подумали?
Дэн едва не закричал. Он сейчас сойдет с ума. Сделав глубокий вдох, он поднял на нее глаза:
– Это вполне мог быть ребенок тех, кто и думать не думал о том, что необходимо дородовое наблюдение, кому было наплевать на то, чтобы роды прошли благополучно, наплевать на то, что случится с их ребенком.
– Дэн, вы этого не знаете, – с дрожью в голосе повторила она. – Вы ничего точно не знаете. Мне просто не приходит в голову, что же заставило кого-то бросить ребенка у чьей-то двери. Но я готова поверить, что эти люди были в отчаянном положении и хотели, чтобы их ребенку помогли. – Она погладила детскую головку. – Ребенок – бесценный дар. Я не представляю, чтобы хоть одна мать по доброй воле отдала свое дитя.
– Видно, у нас разный жизненный опыт. – Слова вылетели непроизвольно.
Она посмотрела ему в глаза. Посмотрела так, словно пыталась понять сказанное им. Прочитать его мысли.
Он взял себя в руки и приблизился к ней:
– Кэрри, я согласен с вами. Я считаю, что дети бесценны и о них следует заботиться. Поэтому мне кажется, что нам необходимо кое-что сделать. – Он дотронулся до детской щечки.
– Что сделать?
– Дать имя нашему малышу.
