Глава 12

Ночь ускользнула от них, сгорела в огне страсти и восхитительного, невероятного блаженства. В какой-то момент усталость взяла верх, и она спали до тех пор, пока зимнее солнце не разбудило их своими рассеянными лучами.

Стрелки солнечного света проникли под закрытые веки Клемми, медленно, нежно будя ее. Она осторожно пошевелилась, выпутываясь из вороха скомканных одеял. С улыбкой, вызванной воспоминаниями о том, как они занимались любовью, она взглянула на темноволосую голову Карима, отдыхающего на смятой подушке.

Карим. Ее любовник и ее любовь. Мужчина, который сделал ее своей. При дневном свете шрамы на его груди выглядели грубыми, заставляя ее сердце сжаться при мысли о боли, которую ему пришлось перенести. Он пострадал напрасно, не сумев спасти брата и ту несчастную женщину. Клемми кончиками пальцев погладила их, пытаясь передать им нежность и ласку. Карим вздохнул и поднял голову, ловя ее взгляд.

– Я сделала тебе больно? Извини…

– Нет.

Он сжал ее подбородок пальцами и склонился над ней. Она чувствовала тепло его дыхания на своей коже.

– Нет, – повторил Карим низким голосом, его взгляд обжигал ее. – Ты мне не причинила боль. Но удивила. Сорайа ненавидела эти шрамы.

Клемми знала, что у него были другие женщины до нее, но все же ее сердце упало, когда она услышала имя.

– Почему? Ты их получил за благородство.

Карим промолчал. Мир Клемми мгновенно зашатался. Она была так счастлива опять видеть его, что не успела даже подумать, прежде чем кинулась в его объятия. Прикосновения Карима были словно пламя, поднесенное к взрывчатке, разрушая ее, уничтожая любую надежду мыслить трезво. Она отдавала ему себя снова и снова, не думая о собственной безопасности, не заботясь о своем сердце. Но теперь ее начали терзать мысли о том, что, кроме страсти, привело его сюда.

«Я проехал полмира ради этого», – сказал он. Неужели Карим отправился так далеко только ради ночи любви? Не важно, что он ее хотел, но разве этого достаточно?

А он хотел ее. Как она могла в этом сомневаться, если ее тело все еще пело от блаженства, которое она познала. Ей было больно, нежная плоть ныла, но это служило лишь напоминанием о том, что она стала женщиной. То было доказательство его потребности в ней, доказательство страсти.

Карим испытывал все это и раньше, и только потому, что она была обещана другому, честь не позволяла ему удовлетворить эту потребность. Но теперь они оба свободны…

Свободны для чего?

Делать все, что им заблагорассудится. Клемми не сомневалась, что распаленная страсть, которую они испытали, – именно то, чего Карим хотел с самого начала. Он никогда не предлагал ей ничего другого. Однако ее сердце стремилось к иному. Но если ему нечего предложить ей, она будет счастлива и этим.

Поерзав, Клемми высвободила подбородок и горделиво вздернула его, натягивая одеяло до груди и переводя взгляд на пляшущее в камине пламя. Оно жгло глаза, но это был пустяк по сравнению с жалом подступающих слез, которые она сдерживала с большим трудом.

– Клемми?

Она почувствовала, как Карим пошевелился рядом с ней, и неожиданная волна холодного воздуха накрыла ее, как только он встал, держась за подлокотник дивана.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего, – буркнула она, не веря себе.

Клемми не удивилась, когда Карим сказал:

– Лгунишка!

Он подтрунивал над ней, но в то же время его тон глубоко ранил ее. Пальцы Карима коснулись ее шеи и нежно спустились по спине. Эти ласки вызвали в ней дрожь, пробуждая сексуальную реакцию, которая, по ее мнению, на какое-то время задремала. Но оказалось, что желание никуда не делось, оно пробудилось от одного-единственного его прикосновения и грозило захлестнуть ее.

А ей было необходимо подумать.

– Не надо!

Клемми дернулась чуть резче, чем хотела. Нежное прикосновение Карима словно шипами царапнуло ее оголенные нервы. Она поняла, что допустила ошибку, почувствовав, как он напрягся, как замерла его рука.

– Что случилось? – В голосе Карима слышалось непонимание. – Я сделал тебе больно? В этом дело?

– Нет, конечно же ты не сделал мне больно.

По крайней мере, не в том смысле, какой Карим вкладывал в свои слова. Он был восхитительным любовником, заботливым, предупредительным, нежным, когда она этого хотела, и достаточно чутким, чтобы понять, когда одной нежности недостаточно.

– Конечно, я знала, что будет немного… непросто в первый раз, но это все. Я хотела тебя. Я хотела этого.

Ее желудок скрутился в болезненный узел – Клемми ждала, что же будет дальше.

– Если дело не в этом, то в чем? Что ты недоговариваешь? Посмотри на меня!

Это был приказ, которому она не могла не подчиниться. Если она повернется, Карим увидит всю правду, которая, должно быть, написана у нее на лбу. А если нет, он не оставит ее в покое, пока не выяснит. Пять дней назад, в полном отчаянии, она сказала ему, что любит его, и была вынуждена наблюдать, как он отворачивается и уходит. Во второй раз она это не вынесет.

– Извини… – Собравшись с силами, Клемми повернулась и посмотрела на него, натянув на лицо улыбку, которая, как она надеялась, не выглядела фальшивой. – Я просто пытаюсь переварить все, что произошло.

Если бы она посмотрела ему в глаза, не смогла бы продолжать. Поэтому ее взгляд остановился на темных волосках на его груди: они поднимались и опускались с каждым вздохом Карима. Его дыхание было глубоким и равномерным, в то время как Клемми нервно хватала ртом воздух.

– Не прошло двух недель, как я была здесь, паковала вещи, зная, что мой день рождения и моя свадьба не за горами. И тут появился ты.

Ей показалось или его сердце действительно забилось быстрее?

– Тогда ты сбежала через окно, чтобы… увидеться с маленьким мальчиком.

Когда Карим приехал, малыш обнимал Клемми. Ее подруга тут же закутала его в куртку и шарф и поспешно уехала. Но он успел обратить внимание на мальчика – на его маленькое, но крепкое тельце, на темные волосы, на личико, которое было удивительно похоже на то лицо, которое он видел сейчас. Шок Клемми подсказал, что он не ошибся.

– Она назвала его Гарри, – спокойно произнес Карим. – При нашей первой встрече ты просила дать тебе время, чтобы увидеться с кем-то. Ты тогда чуть не произнесла его имя. – Ему не требовался ответ. Все было понятно по ее глазам, по слезам, застывшим в них. – Он твой брат?

Клемми медленно кивнула.

– Моя мать убежала от отца, когда поняла, что беременна. – Ее голос был тихим и неуверенным. – Она была в ужасе оттого, что ребенка у нее отберут и используют в политических интересах – как и меня. Мама поклялась, что не допустит этого. Она уже знала, что больна, поэтому договорилась о его усыновлении и, к несчастью, умерла вскоре после рождения Гарри.

– Поэтому ты приехала сюда, чтобы найти его.

Она оказалась здесь в поисках еще одного члена своей семьи. Не потому, что этого требовала ее честь, а ради возможности почувствовать свободу, повеселиться, прежде чем она выйдет замуж.

– Да. Я узнала о его существовании, когда выяснила, что перед смертью мама заезжала сюда, в дом Нэн. Она оставила мне письмо с именами усыновителей Гарри, и я не могла не увидеть его хотя бы однажды.

Карим заметил, как ее передернуло. И это был молчаливый укор. Намеренный выполнить свой долг, загнанный в угол своим же кодексом чести, он не потрудился подумать о том, что все это означало для Клемми. Ведь у нее отбирали жизнь. Браки по договоренности были обычным делом в его мире. И только случай с Клемми заставил его задуматься над этой проблемой.

– Если бы отец знал о существовании Гарри, он, не задумываясь, отнял бы его, чтобы использовать в своих целях.

– Он никогда не узнает о нем от меня. – Карим накрыл дрожащие руки Клемми своими руками и поймал ее взгляд. – Ты теперь под моей защитой. Твой отец больше никогда к тебе не притронется.

Ее смех был прерывистым. В нем не было и намека на веселье.

– Я ему не нужна. Он будет счастлив, если никогда не увидит меня. Набил отказался от меня, и, по мнению отца, моя репутация разрушена. За мной всегда будет следовать тень скандала.

Ярость исказила черты лица Карима, и он притянул Клемми ближе, прижимая ее голову к своей груди. Она могла слышать, как сильно злость заставляет биться его сердце. Но как только кожа прикоснулась к коже, Карим ощутил, как закипает его кровь. Он тут же подавил желание. Ему нужно было мыслить трезво.

Необходимо было все выяснить…

– Если бы я знал, что агентам Анкхары станет известно о ночи, которую мы провели вместе…

Темноволосая головка, спокойно лежавшая на его груди, немного отстранилась, и он заметил, что Клемми напряглась.

– Мы не были вместе.

Запах ее кожи, обволакивающий его, мягкое женское тело в его руках… Как ему удалось устоять тогда? Как он смог отказать себе в таком наслаждении? И перерастет ли все это в нечто большее?

– Почему ты не сказала Набилу, что невинна? Что ничего не было?

– А он поверил бы?

Равномерно бьющееся сердце под ее щекой явно пропустило удар. Прижимаясь к Кариму, она не могла не заметить, что он разгорячен и готов, словно и не было ночи любви. Теперь Клемми все воспринимала острее, ее тело сразу стало мягче, а складки между ног увлажнились.

Все, что ей надо было сделать, – прижаться к нему, поднять голову и прильнуть к его губам, а потом начать ласкать его. Она могла бы склонить Карима к сексу, и этот неудобный трудный разговор был бы окончен. Ей больше не пришлось бы бояться услышать, что все это она сделала напрасно. Что играла в опасные игры со своим будущим, рисковала репутацией, чтобы избавить себя от брака с Набилом, – ради нескольких ночей разгоряченной любви. Сумасшедшего сексуального приключения, которое ни к чему не ведет.

– Это была бы ложь. Ему достаточно было бы посмотреть мне в лицо, в глаза – чтобы понять.

Потому что кое-что произошло. Что-то, полностью изменившее Клемми. После той ночи с Каримом она уже не могла быть прежней. И дело было не в сексе. Даже если бы он занялся с ней любовью тогда, то не смог бы изменить ее больше. Ведь это был Карим аль-Халифа.

Мужчина, в которого она влюбилась.

Клемми обманывала себя, считая, что может пойти на брак по договоренности. Она, словно во сне, приближалась к судьбоносному моменту, хотя понятия не имела, на что согласилась. Каково это. Она представить не могла, на что способно женское сердце. Не знала, что такое быть по-настоящему влюбленной, насколько шокирующим это чувство может быть.

– Что-то произошло тогда. И я не могла притворяться, что ничего не изменилось.

Что-то сродни землетрясению, такое же мощное, как взрывная сила вулкана, выбрасывающего раскаленную лаву в атмосферу. Та ночь изменила ее навсегда, и это нельзя было забыть, от этого нельзя было убежать.

– Я сказала Набилу, что теперь я не та женщина, какой он меня считал, и никогда не стану женой, которую он хотел. – Клемми попыталась изобразить иронический смешок, но он оборвался. – Выяснилось, что он меня никогда не рассматривал в качестве жены. И был очень благодарен, что я дала ему возможность отказаться от нежеланного брака. Он собирается связать свою жизнь с Шамилой. Она, как я выяснила, ждет от него ребенка.

Карим сделал глубокий вдох, и Клемми подняла голову. Она понимала, что единственный способ узнать его мысли – заглянуть ему в глаза и попытаться прочитать, что таится в них. Но ей не хватало духу.

– Ты могла бы стать королевой, – попытался поддразнить ее Карим. – Ты отказалась от королевства – ради чего?

Ради любви.

Но сейчас у нее не было сил признаться в этом.

– Мне это не требовалось. Скорее всего, я не создана для трона.

– Я бы гордился, если бы ты стала моей королевой.

Клемми показалось, будто ее голова сейчас взорвется. Неужели он сказал?..

Карим отодвинулся от нее, и она была вынуждена посмотреть ему в глаза.

– Почему ты ко мне не пришла?

О, она думала об этом. Но не смогла заставить себя. Если бы у них с Каримом было будущее, он сам пришел бы к ней. Если бы хотел этого. Ее сердце дрогнуло, и к горлу подступил ком. Но именно это он и сделал! Однако что стоит за его появлением в коттедже? Есть ли что-то еще, или же Карима привело сюда исключительно желание?

– Потому что ты счел бы себя обязанным жениться на мне, поскольку моя репутация погублена.

Она не ошиблась. Карим признал это едва заметным кивком.

– А ты этого хотел? – поинтересовалась Клемми. – Чтобы я прибежала к тебе?

– Ты сказала, что любишь меня. Это была неправда?

Клемми отодвинулась, закутываясь в одеяло, словно надела броню. Она горделиво вздернула подбородок и сжала челюсти как можно сильнее.

– Я сказала, что люблю тебя, но ты ничего не ответил. Только напомнил о чести. И теперь я должна радоваться той малости, которую ты предложил? Этому?

Взмахнув рукой, Клеми указала на смятые простыни и одеяла, все еще таящие запах их слияния. От резкого движения одеяло, в которое она закуталась, чуть-чуть сползло, но Клемми было все равно.

– И не просить большего, потому что я любила тебя…

– Любила? – Карим вопросительно взглянул на нее.

Клемми не совсем понимала, о чем он спрашивает. Неужели он готов поверить, что ее любовь не так уж сильна?

– Меньше недели, Клемми… Столько существовала твоя любовь?

Ей послышалась усмешка в его голосе, словно он дразнил ее.

– Мне кажется, это даже больше, чем дал мне ты. Больше, чем ты можешь предложить…

Карим закрыл глаза на мгновение, затем помотал головой, и, когда он открыл их, она ощутила на себе взгляд, поражающий ее прямо в сердце.

– Нет, Клемми. Все было не так. Я понятия не имел, что со мной происходит. Та ночь – та первая ночь, которую мы провели вместе… Ты забралась мне под кожу, и я больше не чувствовал себя свободным от тебя. Та ночь была самым сумасшедшим поступком в моей жизни, и с тех пор мой самоконтроль испарился. Я дал слово своей стране – отцу – и должен был сдержать его. Я должен был уйти. Тем самым я спас свою честь, но потерял тебя.

Потерял. Такое маленькое, но такое страшное слово…

– Но потом я узнал, что произошло у вас с Набилом. Я должен был приехать сюда и убедиться, что ты все еще испытываешь эти чувства ко мне.

«Я проехал полмира ради этого, и у меня нет желания сдаваться».

Но он так и не объяснил почему…

– Ты приехал за той, которая потеряла свою репутацию? – Ее голос дрогнул от волнения. – Что же будет со столь важной для тебя честью?

Карим помотал головой:

– Меня не интересует вопрос чести – только не тогда, когда я с тобой.

– И я должна в это поверить?

Еще раз темные глаза посмотрели на смятую постель, затем на Клемми – так нежно, словно ласкали ее.

– А что произошло только что? И происходило всю прошлую ночь?..

– Это… просто секс…

– Просто секс?

Голос Карима стал глубоким и низким, когда он взял ее за руку:

– Для меня это никогда не будет просто секс. Только не с тобой. Как там говорится в свадебных клятвах: «Обещаю любить тебя верно и преданно до конца дней своих»? Я хочу любить тебя верно и преданно до конца своих дней, если ты мне это позволишь.

Карим прижал ее руку к губам. Нежность этой ласки тронула Клемми до самого сердца, и она знала, что хочет того же – именно до конца дней.

– Клемми… – Все еще сжимая ее руку, Карим посмотрел ей в глаза. – Ты выйдешь за меня?

Клемми не хотела задавать этот вопрос, но все же без него не обойтись. И если он ответит не так, как она ожидает, она не сможет выйти за него замуж, какой бы сильной ни была ее любовь.

– Это… опять дело чести?

Она думала, надеялась, молилась, что он ответит «нет», но вместо этого Карим наклонил голову и медленно кивнул:

– Да, это вопрос чести… но не в том смысле, какой ты придаешь этим словам.

– Твоя честь требует, чтобы мы поженились, и поэтому…

Она не могла на это согласиться. Потому что хотела большего – нуждалась в гораздо большем. Однако ее сердце сжималось от желания ответить «да».

– Это вопрос не моей чести. – Его голос был низким, хриплым. – Моя честь уже не имеет никакого значения. Главное – это честь, которую ты окажешь мне, согласившись стать моей женой. Нет ни одной женщины, которую я хотел бы так сильно. Которую я любил бы так сильно.

Любовь! Клемми не могла поверить. Неужели он это сказал?

– Любишь?

– Да, люблю, – повторил Карим. – Люблю тебя, и, кажется, с того самого момента, как мы встретились. Я знал, что ты сбежала через окно и уехала к Гарри, но, вопреки всему, чему меня учили, я остался ждать. Я ждал тебя, ждал, что ты вернешься, как и обещала. Я знал, что так и будет. Я хотел, чтобы ты вернулась. Я хотел тебя, – ласково прошептал он. – Я хотел тебя сильнее, чем всех женщин, вместе взятых. Это было нечто большее. Я мечтал, чтобы ты стала свободной. Ведь ты была заложницей ситуации, которая была неподконтрольна ни тебе, ни мне. Твой отец с его хитрыми схемами, политическими интригами… долг моей семьи… Я не мог избавить нас от этого. Смогла только ты.

Протянув руку, Карим дотронулся до лица Клемми, провел ладонью по ее щеке, и она ощутила легкое дрожание его пальцев, которое служило подтверждением правдивости его слов.

– Клементина, ты моя любовь, моя честь. Ты – все, чего я хочу от жизни. Все, что мне нужно. Без тебя я – ничто. Я люблю тебя и хочу любить до конца моих дней. Пожалуйста, скажи мне, что твоя любовь не прошла. Пожалуйста, скажи, что ты станешь моей женой.

Существовал только один ответ, который она могла дать ему. Наклонив голову набок, Клемми прижалась щекой к руке Карима и улыбнулась, глядя ему в глаза:

– Да, моя любовь. Это честь для меня – стать твоей женой.