Глава 11
Одри облизнула губы, почувствовав легкую тревогу.
– Ты такой большой, – прошептала она. – Может, мне стоило переспать с кем-нибудь до тебя?
– Даже не думай об этом! – прорычал Винченцо. Выражение его лица стало жестким.
«Кажется, – поняла Одри, – мое предложение ему не понравилось».
Сердце ее забилось быстрее.
– Получается, я сохранила себя для тебя, – сглотнув, пробормотала она, не отрывая жадного взгляда от его тела.
– Обещаю не причинить тебе боли, – сказал Винченцо.
Одри не могла принять от него такое обещание, зная: в первый раз всегда бывает больно.
– Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать, Энцо.
– С чего ты взяла, что я не смогу сдержать это обещание? – изогнул он бровь.
– А ты встречался с кучей девственниц? – пошутила Одри.
Ноздри Винченцо затрепетали.
– Ни с одной, – признался он.
– Тогда откуда же ты знаешь?
– Я провел собственное расследование, – помолчав, сказал Винченцо.
Одри лишилась дара речи. Он искал, как сделать так, чтобы ее первый раз стал для нее незабываемым?
Она посмотрела на него чуть ли не с благоговением.
– Понятно, – выдохнула она. – Спасибо, – поблагодарила она его, не зная, что еще сказать.
– Тебе понравилось в бассейне? – спросил Винченцо.
– Разве это было не очевидно?
– Я хочу получить прямой ответ, – сощурился он.
– Хочешь все контролировать? – рассмеялась Одри.
– Я управляю своей компанией и международным коммерческим банком. Не будь у меня такого драйва, я бы не добился того, что у меня есть.
– Поэтому ты хочешь контролировать все и в спальне. – Это прозвучало скорее как утверждение, нежели как вопрос.
– Ты жалуешься?
– Нет. – Как можно было жаловаться после того удовольствия, которое он доставил ей в бассейне?
– Так тебе понравилось?
– Да.
– Хорошо, – кивнул он.
Одри пришло в голову: «А что, если он хочет все контролировать еще и ради меня?»
Она прямо спросила его об этом.
Винченцо присоединился к ней на широком шезлонге и только потом ответил:
– Я думал об этом, да.
– Но это не все? – проницательно спросила она.
– Я получаю большое удовольствие, когда моя партнерша отдает инициативу мне.
– У тебя было много таких партнерш? – с неожиданной ревностью спросила Одри.
Ее ревность явно иррациональна. Все-таки Винченцо было тридцать шесть лет, вряд ли все эти годы он вел монашескую жизнь.
– Но никто не отдавался мне так, как это делаешь ты. Ты особенная, Одри.
Как это приятно слышать!
Одри продолжила задавать свои вопросы на интересующую тему:
– Ты когда-нибудь отдавал инициативу в руки женщины?
– Никогда.
«Впрочем, – подумала Одри, – если интимность всегда вызывает такую бурю восхитительных чувств, то совсем не важно, от кого исходит инициатива».
– Вполне возможно, с тобой я мог бы попробовать что-нибудь другое, но я не обещаю, – сказал Винченцо.
Одри растерялась:
– А как заниматься любовью, когда инициатива находится не в одних руках?
– Кто-то всегда должен контролировать, Одри, осознают ли это партнеры или нет.
– Но некоторые пары делят этот контроль.
Он пожал плечами:
– Конечно, это возможно.
– Ты просто не хочешь?
– Не сегодня. – Винченцо подтолкнул ее на шезлонге, нежно целуя ее припухшие губы. – Сегодня ты отдалась в мои руки.
– Да, – прошептала Одри.
– Никаких сожалений?
«Как ты можешь задавать такой вопрос? – хотелось спросить Одри, но Винченцо требовал прямого ответа. – Между нами не должно быть никакого недопонимания».
– Никаких!
– Вот и хорошо. Я хочу коснуться тебя. Закрой глаза и чувствуй.
Одри так и сделала, всю себя отдавая во власть ощущений, которые вызывали в ней его прикосновения. Он касался ее то легчайшими движениями рук, то делая массаж. Одри была расслаблена и возбуждена одновременно. Винченцо не оставлял без внимания ни один дюйм ее кожи.
Он массажировал ее голову, касался колен, посасывал пальцы ее ног, отчего Одри стонала от удовольствия. Его ласки отдавались в треугольнике между бедер, вызывая в ней ненасытное желание большего. Каждым прикосновением Винченцо делал ее своей.
Винченцо лег рядом и спросил:
– Хочешь коснуться меня?
Глаза Одри распахнулись.
– Да!
– У тебя есть десять минут. Можешь касаться меня везде и как ты захочешь.
Одри протянула руку и коснулась его груди. Сердце у нее екнуло, когда она почувствовала литые мускулы. Такое тело, как у Винченцо, могло принадлежать атлету, а не бизнесмену.
Признаться честно, в силу своей неопытности Одри немного боялась – вот сейчас она сделает что-нибудь не так, но желание касаться Винченцо было слишком велико, а судя по его реакции, ему нравилось чувствовать ее руки на своем теле. И это было самое важное для Одри.
Она подняла руки к его лицу, касаясь красивых черт, и прошептала:
– Ты так красив…
– Благодарю тебя.
Одри покачала головой. За что он ее благодарит, за правду? Ее руки снова опустились на его грудь, на четко очерченные мышцы, которые она прорисовала дрожащими пальцами, замирая от восторга.
Она никак не решалась коснуться его плоти, потому что боялась. Ей хотелось увидеть, сможет ли она заставить его задрожать так же, как он заставил дрожать ее.
Винченцо не дрожал под ее прикосновениями, но мышцы его перекатывались, показывая ей – ему нравится то, что она с ним делает.
Одри настолько потерялась в собственных ощущениях, которые вызывали в ней прикосновения к его телу, что совсем забыла о времени. Она вспомнила об этом, только почувствовав его мягкий толчок, с которым он оттолкнул ее от себя и проговорил задыхающимся тоном:
– Твое время истекло, Одри.
Она подняла голову, в глазах у нее все сливалось в одно пятно.
– В следующий раз я буду касаться тебя столько, сколько захочу.
– Только не сегодня.
Она согласно склонила голову. Сегодня ночью она обещала поверить ему, отдать инициативу в его руки.
– Иди ко мне! – позвал он ее, протягивая свою руку. – Ты такая отзывчивая, Одри…
– Только с тобой, – прошептала она, так как никогда, даже в самые интимные минуты с Чадом, не испытывала ничего подобного.
– Тогда это дар, который я буду ценить.
Эти слова напомнили ей: то, что происходило между ними, было всего лишь проверкой на сексуальную совместимость. Но Одри настолько была объята страстью, что тут же забыла об этом…
Они перекатились, теперь одно его бедро оказалось между ее бедер.
Да, она была готова. Все ее страхи – получится или нет – куда-то улетучились, остались только чувства, которые Винченцо вызывал в ней.
Одри раскинула ноги, позволяя ему устроиться между ее бедер.
Он наклонился и коснулся рукой ее влажного лона.
– Ты такая влажная, biddúzza, – произнес он.
Одри лишь простонала в ответ, выражая удовольствие, и беспокойно задвигалась в ожидании большего.
Винченцо подготовил ее к тому, что должно было последовать дальше. Сначала Одри напряглась, а потом снова расслабилась, так как наслаждение волнами начало омывать ее тело. Крик рвался с ее губ, и Одри позволила себе кричать и дальше – так велико было наслаждение, которое уже не удерживалось внутри.
Винченцо сдержал свое слово: он подарил ей экстаз, не причинив боли.
В эту ночь Одри Миллер принадлежала Винченцо Томази полностью, без остатка.
Уставшая, счастливая, Одри задремала. Она не уснула, но и не бодрствовала. Все, что произошло сейчас, оказалось ярче всего, что можно было только представить.
«Может, – промелькнуло у нее в голове, – Тоби был прав, и Винченцо действительно герой? Мой герой…»
От полудремы ее разбудил поцелуй.
– Нам надо принять душ и вернуться в наши комнаты, чтобы одеться. Твой брат приедет меньше чем через час.
Одри потянулась, не желая покидать уют его объятий, но ей не хотелось, чтобы брат застал ее в таком виде.
– Пойдем, – сказал Винченцо, протягивая ей руку. – Мы примем душ вместе.
Душевая кабина оказалась художественным образом скрыта между бассейном и гротом с горячим озером.
Теплая вода сбегала по ее телу, расслабляя мышцы и уменьшая небольшую боль. Винченцо осторожно и с величайшей нежностью гладил ее тело, втирая жидкое мыло. Одри тоже решила помочь ему вымыться, но чего она не ожидала, так это того, что под ее руками он снова возбудится.
Винченцо лишь рассмеялся, когда она сконфуженно извинилась.
– Не тревожься, biddúzza. Наступит ночь, когда я смогу забыться в твоем теле. Обещаю подарить нам обоим незабываемое наслаждение.
Одри вздохнула, ее пронзила стрела желания в ответ на это обещание. Обтеревшись насухо, они накинули на себя халаты и пошли к раздвижным стеклянным дверям.
На тропинке в ноги к ним кинулись два меховых шара. Одри вскрикнула, а Винченцо рассмеялся:
– Наконец-то они решили показаться.
– Кто это? – спросила Одри при виде маленьких полосатых хищников.
Винченцо усмехнулся, выражение его лица было открытым и расслабленным.
– Это кошки, похожие на оцелотов, но они меньше и полностью одомашненные.
– Ты держишь кошек? – удивленно спросила Одри.
– Они оба пострадали, когда к их владельцу забрались воры.
– Пострадали? Как?..
– Я покажу тебе.
И Винченцо свистнул, как мог бы свистнуть собаке.
Было непостижимо, но кошки перестали играть и подбежали к ним. И только тогда Одри заметила, что у одной кошки было три лапы, а у другой – разорванное ухо.
Одри наклонилась и протянула руки к зверькам.
– Вы бедняжки, – поцокала она языком. – Как вас зовут?
– Спот потерял ногу от осколка стекла. Пришлось делать ампутацию, так как без операции ему грозила бы смерть. Потрепанное ухо Ровера было либо результатом драки, либо также пострадало от стекла. Заводчики не знают, в чем причина.
– Ужасно, – покачала головой Одри. – А кто дал им клички?
– Девон. И клички он дал им собачьи, так как эти кошки по поведению больше напоминают собак, чем кошек.
– Их нашел твой мажордом?
– Он узнал о желании заводчиков их усыпить, ведь Спот и Ровер уже не могут принимать участие в выставках и приносить прибыль.
– Но ведь это ужасно!
– Так же думал Девон.
– И ты – раз ты их взял…
Винченцо пожал плечами.
– Они живут здесь?
– Да. Выражаясь человеческим языком, у них агорафобия. Психологи считают – это последствия того вторжения.
– Ты обращался к ветеринарам-психологам? – недоверчиво спросила Одри, чувствуя, как ее захлестывает любовь к этому мужчине.
Если у нее прежде и были сомнения, то теперь они полностью отпали: она влюбилась в Винченцо по уши!
– Девон вызывал их сюда.
– Конечно, он их вызвал, – рассмеялась Одри и выпрямилась, понимая теперь причину того, почему Винченцо не держит здесь птиц. – Эти кошки – причина, по которой ты не приглашаешь сюда свою семью?
– Только родителей.
– И ты держишь это место в секрете от них? – Винченцо так много давал своей семье, хотя, возможно, даже не осознавал этого факта. – Это не похоже на тебя.
Винченцо взглянул на нее, выражение его лица было непроницаемым.
– Не думай, будто ты меня знаешь. Но и не забывай – я беспощаден и люблю, чтобы все было по-моему.
– А какое отношение это имеет к тому, чтобы не позволять спускаться сюда твоим родителям?
– Мама тут же начнет настаивать на том, чтобы изменили температуру, которая прекрасно подходит для растений и не подходит для нее. Будет жаловаться – воздух здесь слишком влажный! А отец сразу же захочет использовать это место, чтобы потрясать своих любовниц.
– Неужели он будет приводить других женщин? В твой дом? – не поверила Одри.
– Даже не сомневайся! – кивнул Винченцо.
– Я рада, что мы не стали ужинать с твоим отцом.
Кивнув, Винченцо вздохнул:
– Если ты войдешь в нашу с детьми жизнь, тебе придется научиться уживаться и с моими родителями.
Если…
От этого слова Одри почувствовала необъяснимую боль.
– А кошки в безопасности с детьми? – чтобы не думать об этом, спросила она.
– Спот и Ровер, как я уже сказал, больше похожи на собак, так что ни дети, ни они от общения друг с другом не пострадают. Девон уже не раз говорил мне: дети их обожают, хотя Анджело, само собой, не может играть с ними так, как Франка.
– Девон? Ты что, никогда не приводил детей сюда?
Высокие скулы Винченцо залил румянец.
– Нет.
– Почему?
– Я не знаю, как им показать это место. – Подбородок Винченцо напрягся. Было ясно – признание далось ему нелегко.
– Энцо, даже умные миллиардеры вроде тебя не рождаются с пониманием того, как быть родителем.
– У меня был опыт…
– Когда?
– С Пину. Брат был на десять лет младше меня. Франсис и Джованни не чувствовали в себе родительские инстинкты. И с няней брату не повезло. Так что я брал его на руки, когда он плакал, кормил, играл с ним, учил жизни.
– Ты был хорошим братом. – Неудивительно, что Винченцо так решительно настроен дать Франке и Анд жело другую жизнь.
– Надеюсь, но десятилетний мальчик смотрит на жизнь иначе, чем тридцатишестилетний мужчина. Воспитание детей для меня сейчас намного труднее, чем самая сложная работа, которую мне приходилось выполнять.
Одри коснулась его подбородка, заставляя смотреть на себя:
– Ты прекрасно справляешься с ролью отца, Энцо. Франке и Анджело хорошо с тобой.
– Надеюсь на это.
– Но даже тебе не под силу было изменить их жизнь до того, как они стали жить с тобой.
– Да. – В его голосе послышалась боль, а в потрясающих голубых глазах появилось виноватое выражение.
– Энцо, расслабься! Ты даже представить себе не можешь, какое это чудо – ты вырос таким ответственным и заботливым!
Винченцо подался назад, расслабленное выражение исчезло с его лица.
– Не позволяй себя дурачить, Одри. Я не заслуживаю добрых слов.
– Как ты можешь так говорить? – ахнула она.
– Я знал, знал, как воспитывает Пину своих детей, и ничего не предпринимал…
– Но они были детьми Пину, не твоими.
– Но я все равно мог бы больше интересоваться их делами, интересоваться делами Франки. Девочка уже достаточно большая и многое понимает.
Может быть, Винченцо и был прав, но все равно нехорошо, когда он так корит себя.
– Ты верил – твой брат последует твоему примеру, а не примеру ваших родителей! – продолжала убеждать его Одри.
– Почему я был так слеп? – покачал головой Винченцо. – Он ведь так походил на наших родителей, причем во всем! Франка меня почти не знала. Полгода назад я стал ее опекуном, а Анджело я видел только однажды, когда он родился.
Одри могла бы поспорить с ним – Винченцо приходилось зарабатывать на всю семью, включая и его брата. Но ей казалось, дело было не только в этом.
– Что, если ты оставался в стороне, так как был не в состоянии видеть, каким стал твой брат? – предположила она.
– Я не ребенок, чтобы прятаться от правды.
– Но ты и не совершенен, Энцо! Совершенных людей не бывает.
– У меня нет оправданий.
– Ты и так стараешься, – ободряюще сказала Одри. – Не кори себя.
Винченцо помолчал.
– Когда ты появилась в нашей жизни, я узнал о них больше, чем за все то время, которое они жили со мной.
Ну, этому было объяснение. Винченцо не жил с детьми, а лишь показывался в этом доме. Но Одри не стала этого произносить. Она опасалась – как бы Винченцо не почувствовал себя еще более виноватым.
– Ладно, пойдем. Мы не можем изменить прошлое, а говорить о нем – значит только еще больше страдать.
– Энцо, я…
– Твой брат скоро приедет сюда, – перебил ее Винченцо. – Ты хочешь встретиться с ним в халате, с растрепанными волосами?
– Нет, конечно же нет!
– Тогда нам лучше поспешить.
Они вышли из этого райского уголка, но на этот раз Винченцо не взял ее за руку.
