– Дурацкая ситуация, – заявил Гуров, когда они вышли из такси возле здания Клинической больницы, куда, по сведениям Шумавина, было доставлено тело умершего парня.

– Ты о чем? – удивился Крячко.

– Все о том же, – буркнул Гуров. – Два полковника из Москвы приехали специально по делу о гибели людей, и они вынуждены таиться. И от органов внутренних дел, и от прессы. Сейчас здесь вовсю должны работать люди, должен вестись поквартирный обход, опрашиваться друзья, родственники. А вместо этого мы приехали в морг, где будем хлопать глазами и терять время.

– Ты же предвидел эту ситуацию, – положил ему руку на плечо Крячко. – Орлов просил не афишировать. В министерстве генералы бесятся, им отвечать на вопросы журналистов. Вот и приказано не шуметь, чтобы журналисты больше ничего не узнали и делу не был раньше времени дан официальный ход.

– Да помню я, – повысил голос Лев, но тут же, оглянувшись на Савицкую с Барсуковым, понизил его почти до шепота: – Помню, помню. О том и речь, что кто-то для своего спокойствия требует от нас работать так по-дурацки. Ему, видите ли, перед журналистами краснеть не хочется. Забыли, что погоны на плечах, что присягу давали! Зажрались! Тут надо было шум поднимать после второго, после третьего трупа!

Большой необходимости смотреть на труп самому у Гурова не было, но он все же решил это сделать. В который уже раз ему хотелось понять, ухватить кончик ускользающей мысли. Как, почему здоровые, крепкие парни, зачастую спортсмены, и так нелепо умирают? И ведь не какой-то там «большой спорт», занимались больше для себя, для удовольствия, нагрузок запредельных не испытывали, а результат – вот он, лежит на столе, бледный, голый… холодный.

Пока патологоанатом зачитывала акт и обсуждала с Савицкой результаты вскрытия, Гуров разглядывал тело. Спортивного телосложения парень, развитая мускулатура, широкая грудь. Сгибы локтей чистые, никаких следов уколов. На ногах тоже. И, судя по результатам, причина остановки сердца опять осталась необъясненной. Надо ехать домой к родителям, надо беседовать с теми, кто был рядом во время смерти, с теми, кто был с этим парнем вчера. Где он был, как провел вечер, ночь. Где же ключ к этой проклятой загадке!

– Лев Иванович! – послышался напряженный, но тихий голос Барсукова.

Гуров повернул голову, увидел взволнованное лицо капитана, высунувшееся в приоткрытую дверь, и быстро подошел к нему.

– Лев Иванович, нашел, – зашептал Барсуков. – В его личных вещах нашел. Опять коробочка, опять сделана кустарно. Это я теперь хорошо вижу. А надпись и изображение напечатаны качественно. Наверное, на хорошем цветном принтере. Анализ чернил в прошлый раз показал, что они используются в таких приборах, как, например, в фотопринтере «EPSON». И здесь похожее качество. Это не типографский способ печати, это струйный фотопринтер.

– Пошли, – кивнул Гуров.

На большом столе была разложена мужская одежда: летние светлые брюки, легкая куртка бежевого цвета со множеством карманов, нижнее белье. На салфетке стояли светло-коричневые ботинки на тонкой подошве. Почти новые, как отметил Гуров по внутреннему состоянию. Отдельно стояла картонная коробка, в которую, видимо, выложили все содержимое карманов умершего.

– Вот! – торжествующе заявил Барсуков и поднял пинцетом помятую коробочку, на которой четко выделялась надпись заглавными буквами «ХРАБРИН».

– Да, над названием явно никто голову не ломал, – проворчал Гуров.

– Не скажите, – возразил Барсуков. – Это неплохой маркетинговый ход, если это лекарство позиционируется, как лекарство от страха, для укрепления духа и для храбрости. Вспомните бальзам «Лошадиная сила», средство для потенции «Ловелас».

– Ты решил буквально понять это название? – кивнул Гуров на коробочку, продолжая рассматривать ее со всех сторон.

– Почему же нет? Кстати, сигарет в карманах не было, следов табака я там тоже не нашел. А если парень курящий, то обязательно рано или поздно крошки табака в карманы попадают.

– Не трудись. Вскрытие показало, что он не курил. Еще что-нибудь интересное в карманах есть?

– Вот это. – Барсуков поднял пинцетом и продемонстрировал со всех сторон входной билет, на котором хорошо было видно название ночного клуба «Ариэль» и проступала водянистая фигура летящего человека. – Дата есть. Он там был прошлой ночью.

– Если это его билет, – вздохнул Гуров. – Хотя я сейчас утешаю самого себя. В девяноста процентах случаев все содержимое карманов людей принадлежит именно им, а не кому-то еще. Где же мы проворонили в «Ариэле» что-то важное? Черт бы все это побрал! Забирай вещи в лабораторию, по атомам разложи, но выдави максимум информации. Я сейчас договорюсь с начальством.

Новый знакомый сыщиков Роман, которого они спасли в ночном клубе от хулиганов, носил вполне подходящую для его темперамента и характера фамилию Левочкин. Из дежурной части ГУВД Романа проводили к экспертам-криминалистам, где его ждали Гуров, Крячко и капитан Барсуков. Сегодня паренек был одет в темный костюм, правда без галстука. И вид у него был степенный, сосредоточенный. Наверное, он очень серьезно отнесся к просьбе своих новых друзей из Москвы, когда они попросили приехать. Для него это было своего рода приобщение к большому делу борьбы с преступностью в стране. Тем более что он сам чуть не стал жертвой этой преступности.

– Здравствуйте, – солидно кивнул Роман, войдя в лабораторию.

– Вот он, голубь наш сизокрылый! – радушно воскликнул Крячко и пошел навстречу парню с раскрытыми объятиями. – Друг ты наш ситный, как нам тебя не хватало! Проходи, родной, садись. Помощь твоя нужна и совет.

Роман солидно пожал руку Гурову, Барсукову, кивнул паре экспертов, которые склонились над какими-то приборами в дальнем углу. Затем сел в пододвинутое ему кресло и сложил руки на коленях. Парень явно волновался, но гордость скрыть ему не удавалось.

Гуров протянул руку и взял со стола мятую коробочку с надписью «Тонастен»:

– Скажи, Рома, тебе такая коробочка и такое средство не знакомы?

– Нет, а это что?

– Это… – Лев покрутил в воздухе пальцами, но не стал спешить с ответом. Взял вторую коробочку и показал ее Роману. – А такое средство ты раньше встречал, может, у кого-то из своих?..

– «Храбрин»! – улыбнулся парень. – Точно, я просто забыл. Это же, наверное, того психолога, он такие раздает.

– Что-о-о? – Лица Гурова, а затем и Крячко вытянулись от удивления.

Сыщики переглянулись и, не сговариваясь, приложили пальцы к губам. «Не спугни»! То, что Ромке Левочкину, оказывается, хорошо известны эти препараты, было чуть ли не шоком. Информация была вот уже сутки совсем рядом!

– Так, Рома. – Гуров пододвинул стул поближе к креслу Левочкина и заговорил вкрадчивым голосом: – Теперь осторожно, аккуратно и очень подробно: о каком психологе идет речь и что это за препараты?

– Есть один психолог, его Юрий Иванович зовут. Так вот он помогает застенчивым и стеснительным стать уверенными в себе. И… с девушками.

– Откуда ты о нем знаешь?

– Так, краем уха слышал. Пацаны об этом не особенно говорят, кому же хочется прослыть недотепой. Как я, например. А этот Юрий Иванович специально таких высматривает и приглашает к себе на беседы, тесты всякие проводит, убеждает, лекарство вот предлагает. Пройдешь курс лечения, и ты уже прибавил уверенности.

– Ты сам пробовал такие лекарства? – тут же спросил Крячко.

– Я? – Роман посмотрел невинными глазами на сыщиков и смущенно опустил голову. – Я не пошел, хотя он и предлагал. Испугался, наверное. Вы не подумайте, что я испугался как… ну, как к врачам боятся ходить в детстве. Я скорее испугался узнать, что в самом деле слабак, что мне без лекарств никак в жизни нельзя, и постарался сам стать активнее, перебороть себя. Ну, вы сами все видели… чем это закончилось… в туалете с теми тремя.

– Где ты с этим Юрием Ивановичем встречался, как познакомился?

– В «Ариэле». Он там бывает, присматривается к таким, как я. А потом подходит, знакомится, беседует.

– Твою-ю мать! – с чувством проговорил Крячко и, подперев подбородок кулаком, с умилением посмотрел на Ромку: – Я оказался прав, хотя и пошутил. Етическая лошадиная сила!

– Значит, так, Рома, – вздохнул Гуров, понимая, что надо решаться и привлекать Левочкина к поискам этого психолога. – Без тебя нам никак не обойтись, потому что ты единственный, кто знает психолога в лицо. А он нам очень нужен.

– Так он что… преступник? Не психолог? А кто?

– Ты не пугайся. Мы пока наверняка ничего не знаем, а всего лишь предполагаем. У нас принято все версии отрабатывать полностью. Читал, наверное, в детективах. Любое подозрение нужно проверять, даже самое маловероятное. Мы не знаем, кто он, этот Юрий Иванович, но дело в том, что у троих парней в карманах найдены лекарства, которые им давал, видимо, он. И все эти парни умерли.

Лицо Романа заметно побледнело, хотя выражение не изменилось. Кажется, работа над собой давала все же какие-то плоды. Гуров поспешил смягчить впечатление и добавил:

– Ты не пугайся, это ведь может быть всего лишь совпадением, лекарства могут быть совсем ни при чем. Но у вас в городе, именно в вашем районе, уже десять необъяснимых смертей молодых людей. Понимаешь, парни умирают, а отчего, никто понять не может. За полтора месяца в одном районе десять таких смертей – это очень много. Никакая статистика этого не объяснит.

Дверь в лабораторию распахнулась, и на пороге появился собственной персоной улыбающийся майор Шумавин. Гуров облегченно вздохнул.

– Товарищ полковник, я в вашем распоряжении, – не слишком по-военному доложил Шумавин.

– Вот это подарок! – покачал Гуров головой. – Тут каждый человек на счету, столько всего навалилось…

– А некоторые норовят под пулю руку сунуть и поваляться за казенный счет на кроватке, – подхватил Крячко. – Нехорошо, товарищ майор.

Шумавин стал серьезным и с некоторой растерянностью посмотрел на Гурова, потом на Крячко:

– Это же случайность.

– Ладно, оставим, – махнул рукой Лев. – Поправились, и отлично. Включайтесь в работу, Игорь Сергеевич. Версия у нас нарисовалась довольно неожиданная. Черт ее знает, куда она нас выведет, но кончик у ниточки появился. Дальше работу строим так: Барсуков заканчивает исследования по таблеткам и упаковкам. А заодно и полное обследование вещей погибшего. Станислав Васильевич берет Романа и отправляется дежурить в «Ариэль». Психолога надо найти. Пассивный поиск, но ничего не поделаешь. Да и мы поможем.

– Нужно потрясти окружение погибших ребят, – предложил Крячко.

– Именно. Вот этим у нас и займется Шумавин. Поднимете оперативный состав в районных отделениях полиции. Ваша задача – узнать у друзей, родственников, не страдали ли погибшие неуверенностью в себе в отношениях с девушками. Не общались ли они с неким психологом по имени Юрий Иванович, который помогал им преодолеть природную застенчивость и робость. Да еще снабжал определенными таблетками. Любые сведения об этом психологе, любой намек, который поможет нам его найти и задержать. С родственниками Погорелова я поговорю сам.

– А кто это – Погорелов? – спросил Шумавин.

– Это, майор, десятый по счету умерший в данном районе, чью смерть объяснить медицина не смогла.

– А о каких таблетках вы говорили?

– Барсуков вам все расскажет и покажет. А остальные – по коням!

Обычная трехкомнатная квартира в обычной девятиэтажке. Только вот еще на улице чувствовалось горе, витающее над домом, на двором. Какая-то удушливая тишина обволакивала все вокруг. Гуров вспомнил существующее выражение «запах смерти». Не в смысле, того запаха, который воспринимается обонянием, а ощущение атмосферы. Говорят, когда в доме покойник, то даже дрожжевое тесто не подходит.

Гуров доехал на лифте до девятого этажа. У лестницы, ведущей на технический этаж, стояла крышка гроба. Дверь в квартиру была приоткрыта. Сколько их было, таких квартир, за время работы Гурова в полиции. И всегда надо было идти. Там горе, а ты сейчас будешь требовать вспомнить, каким он был, как говорил, с кем дружил, что ел и что пил. Часто такие разговоры заканчивались истериками, бывало, что приходилось вызывать «Скорую помощь». Но время дорого, да и он не развлечения ради пришел. Просто чем раньше получишь информацию, тем больше гарантии, что удастся разобраться в причинах смерти, найти виновных. А времени тут, в этом городе, и так упущено, страшно подумать сколько.

Гуров толкнул дверь и вошел. Накрытые черным крепом зеркала, стекла серванта, телевизор. Запах валерьянки. И фотография с черной лентой на уголке. Хороший был парень, улыбчивый. Что-то в его лице подкупало, наверное, полное отсутствие наглости, самоуверенности и открытость. На кухне шумела вода, откуда-то из другой комнаты доносились женские рыдания и причитания «сыночек… сыночек». «Что будет, когда привезут тело», – подумал Гуров, но тут же взял себя в руки. Он на работе, ему нельзя расслабляться, нельзя поддаваться общему настроению. Его работа заключается в том, чтобы таких вот трагедий происходило как можно меньше, а значит, надо работать.

– Здравствуйте, – прозвучал рядом грустный голосок, похожий на печальный колокольчик. – Вам Зою Ивановну?

Сыщик обернулся и увидел худенькую бледную девушку в черной косынке. Было в ней столько хрупкости, что даже кожа на лице казалась прозрачной и виднелись еле заметные синенькие прожилки. Большие глаза смотрели печально и обреченно.

– Собственно, можно и Зою Ивановну, – согласился Гуров и кивнул в сторону комнаты: – Это она плачет?

– Она, – ответила девушка. – Не знаю даже, откуда в человеке столько слез берется. Вторые сутки почти не переставая плачет. Уже и «Скорую» вызывали.

– А вы – сестра Игоря? – спросил Гуров.

– Нет… – помялась девушка, подбирая формулировку, – мы просто из одной компании… дружили. Вот с девчонками, кто может, приходим, помогаем.

– Вас как зовут?

– Юля.

– Можно мне с вами поговорить, Юля? Там как на кухне? Свободно?

На кухне было свободно. Еще одна девушка с заплаканными глазами домывала посуду. Пахло салатами и водкой. Наверное, приходил кто-то, кого сажали за стол. А вот и две пустые бутылки из-под водки на полу у стеночки. Вторая девушка назвалась Светланой. Гуров представился, показал удостоверение, на которое девчонки даже и не посмотрели, продолжая с надеждой в глазах смотреть на самого полковника. И надежды было столько, что Гуров даже испугался на миг, что от него ждут чуть ли не объявления, что произошла ошибка и Игорь Погорелов, оказывается, жив и здоров. Это другой, незнакомый парень умер. И все будет хорошо. Но трагедия как раз в том и заключалась, что хорошо уже не будет.

Как часто Лев вспоминал слово «безысходность», когда видел вот такое горе. Многие люди по молодости считают, что страшнее всего непонимание их окружающими, отсутствие взаимной любви, прочие глупости. А потом они взрослеют и понимают, что самое страшное – это безысходность. Все! Не будет больше Игоря. Никогда!

– Вот что, девочки. – Гуров уселся на кухонный табурет, смахнул в сторону несуществующие крошки. – Я вам всего не могу рассказать. Понимаете, есть такая вещь, как следственная тайна. А в смерти вашего друга стоит разобраться. Может, и нет там ничего, действительно просто остановилось сердце. Бывает такое, увы, а медицина не в состоянии объяснить причин, потому что человек – до сих пор большая загадка и все в людях сугубо индивидуально.

– Вы подозреваете, что его убили? – страшным голосом спросила Светлана и испуганно глянула в сторону комнаты, где плакала мать Игоря.

– Ну-ну, – укоризненно покачал головой Гуров. – Не надо таких слов произносить, а то сразу чувствуется обвинение. Скажем так, могли быть определенные обстоятельства, которые повлияли на физическое состояние Игоря. И привели к его смерти. Вы мне вот что лучше расскажите, каким был Игорь?

Девчонки наперебой стали рассказывать, каким он был добрым, как его можно было попросить о чем угодно и он обязательно бы помог. В тот день он тоже шел мимо, а двое его друзей пытались «с толкача» завести старенькие «Жигули». Он стал помогать, толкал вместе со всеми. А потом вдруг раз – и повалился. Все думали, что он шутит. Правда, шутником Игорь никогда не был.

– Вы мне вот что скажите, девочки, был Игорь заводилой, лидером? У него, наверное, и подружек тьма была?

– Подружек? – переглянулись девочки. – Да у него и девушки-то никакой не было. А в компании он был, как бы это вам сказать, всегда на заднем плане. Все дурачатся, он сидит и улыбается. Мы в лес идем, у костра под гитару поем, а он веточки подкладывает и на огонь глядит.

– А в клубе? – снова подбросил тему Гуров. – Вы ведь компанией в ночные клубы ходили?

– Иногда ходим, когда программа интересная. В «Ариэль». Только там он тоже больше просто сидел. Мы ему говорили, чтобы шел танцевать, там можно и с девчонкой познакомиться, а он только рукой махал и улыбался. Застенчивый он у нас был.

Наконец! Наконец Гуров услышал это слово. Застенчивый, опять застенчивый! Если бы в городе орудовал маньяк, если бы он убивал парней по этому принципу, выбирал бы себе жертвы из застенчивых, Гуров еще мог бы это понять. Тогда была бы логика, пусть и извращенная. Но тут-то убийств как таковых не усматривалось.

– Скажите, а он тяготился этой своей застенчивости? Переживал?

– Наверное, переживал, – ответила Светлана.

– Ничего себе, наверное! – вдруг вспылила Юля. – Он знаешь, как переживал! Это вы на него внимания не обращали, вот и не видели. А у него это трагедия.

– А ты, Юля, откуда это знаешь? – спросил Гуров.

– А она в него влюблена была, – мстительно ответила Светлана.

Следующие полчаса ничего нового Гурову не дали. Кроме, может, имен и фамилий тех пацанов, кто считался приятелями Игоря. Про таблетки девчонки, видимо, ничего не знали, иначе бы обязательно сказали. Особенно Светлана.

Вечером в гостиничном номере снова собрались все помощники. Докладывали коротко. Савицкая, которая стала в отношении Крячко вести себя более сдержанно, рассказала, что собрала что-то вроде консилиума. Патологоанатомы пришли к выводу, что у погибших могло иметь место нечто вроде временного паралича сосудов. Чем он мог быть вызван, неизвестно, но это хоть как-то объясняет происходящее.

Паралич мог быть вызван каким-то препаратом, возможно, что и из этой коробочки. В спокойном состоянии, во время бессонной ночи или после нее, человек мог и не заметить изменения в своем состоянии или отнести их как раз за счет ночных бдений. Потом паралич проходит. Если еще не совсем проходит, а человек получает физическую нагрузку, то… то теоретически это может привести к остановке сердца, остановке дыхания, резкому нарушению питания головного мозга и, как следствие, потере сознания, а потом уж и к летальному исходу.

– Теория, голая теория, – проворчал Гуров. – А нам факты нужны, доказанные. У вас в лаборатории что, Василий Сергеевич?

– Как я и предполагал, – оживился Барсуков, – коробочки самодельные. Бумага для фотопринтеров плотностью 200 мг, принтер «EPSON», что-то типа «EPSON stylus photo 1410». Теперь по таблеткам. Плотность такова, что предположительно их штамповали не на фабричном оборудовании. Состав… вы будете смеяться, но…

– Мы не будем смеяться, – вставил Крячко. – У нас десять трупов на совести висят, как гири. Нам совсем не весело.

– Простите, – смутился эксперт. – Я просто хотел отметить, что состав таблеток во всех случаях абсолютно бесполезный, даже бессмысленный. В одном случае, правда, аскорбиновая кислота с глюкозой, а в другом – медицинский мел. Это ерунда какая-то, товарищи! Липа, афера, больше в голову ничего не приходит.

– Ладно, я вас понял. Станислав Васильевич с Романом у нас сейчас в клубе, поэтому вам слово, товарищ майор.

– За сегодня, – откашлявшись, начал говорить Шумавин, – силами оперативников района было опрошено восемь человек из круга знакомых и родственников троих погибших. Это по Муханову, Гальцеву и Вороненко. Я проинструктировал ребят, как вы и говорили, Лев Иванович. Не намекать, расспрашивать так, чтобы друзья и родственники сами описывали черты характера погибших. Рапорта я привез.

– Опишите, только коротко, – попросил Гуров.

– Ваше предположение подтвердилось в отношении всех троих. Действительно, и Владимир Муханов, и Александр Гальцев, и Михаил Вороненко по характеру были людьми нерешительными, но не во всех отношениях. Гальцев посещал тренажерный зал, выступал на соревнованиях. Одним словом, кое-какой характер у него был. Да и Вороненко, который работал на стройке подсобником, тоже не был тряпкой. Но их нерешительность проявлялась в отношениях с девушками. Таким образом, мы установили, что у всех троих проблемы коммуникативного характера все же были. Но только о Вороненко нам рассказали, что он действительно поговаривал о психологе. Он не собирался в поликлинику, это точно, не записывался к специалисту, а говорил о каком-то частном контакте с психологом. Возможно, это и есть ваш гипотетический Юрий Иванович. Тем более что и Гальцев, и Муханов, и Вороненко частенько бывали в ночном клубе «Ариэль».

– Та-ак, – удовлетворенно проговорил Гуров. – Это уже обнадеживает. Есть более близкие контакты или вы все возможности исчерпали?

– По Вороненко есть шанс. Из командировки приезжает завтра его близкий приятель, работающий водителем. Этот может знать больше.

– Работайте по остальным. Шансов маловато, потому что парни не любят распространяться о своих слабостях, но продолжать нужно. В «Ночное небо» оперативников направили?

– Так точно. Посменно там работают две пары. Всех подозрительных с описываемым поведением будут устанавливать и проверять на причастность.

Неунывающий Станислав Крячко, Крячко – человек Позитив! Все это было хорошо, и многим коллегам сыщика известно. Только вот с годами все сложнее и сложнее играть эту роль. Не то чтобы Крячко ее осмысленно играл, как играют на сцене. Нет, он даже не старался показать всем эти свои качества. Происходило все по привычке. Даже по некоторой потребности излучать позитив и получать от людей ответный. Поэтому он нравился женщинам, поэтому у него было множество друзей и просто приятелей. Но вот что на самом деле было внутри у полковника Крячко?

Это знал сам полковник Крячко. Он, да еще его старые друзья и коллеги: полковник Гуров и генерал Орлов. Они уже давно научились видеть сквозь неизменно добродушную улыбку Станислава Васильевича его истинное внутренне состояние. Вот и сейчас Крячко с приятным лицом стоял, прислонившись спиной к стойке бара, положив на нее локти и разглядывая посетителей ночного клуба «Ариэль».

Это был их пятый день в Челябинске, а сдвинулись они в деле о непонятных смертях едва на один маленький шажок. Да и тот шажок неизвестно куда ведет. Внутри у Станислава было если не чернее тучи, то уж, во всяком случае, мрачнее мрачного. Он терпеть не мог такого состояния, когда, занимаясь каким-то конкретным делом, ничего не понимал. А сейчас он абсолютно не имел представления о том, кого и где искать. Парни умирают, эксперты разводят руками, на горизонте маячит какой-то мифический психолог с не менее мифическими таблетками. То ли вымысел, то ли «испорченный телефончик». И снова нужно методично отрабатывать версию за версией, щупать, перебирая пальцами, как в жидкой грязи ищут выроненный драгоценный камушек.

Ромка Левочкин вел себя хорошо. Сегодня он уговорил прийти в «Ариэль» пару приятелей и теперь старательно разыгрывал стеснительного застенчивого паренька. Жаль, что ни Ромка, ни его приятели этого загадочного психолога даже в глаза не видели. Только и остается наблюдать за застенчивыми парнями, вычисляя их самому по нюансам поведения в зале и за столиками. А заодно за мужчинами, которым явно за тридцать и которые ходят по залу, присматриваясь к парням. Или стоят в уголочке, как тот же Крячко, и присматриваются оттуда.

Какой черт в нужный момент дернул Крячко за рукав, какая интуиция подсказала, что нужно обернуться, он не знал. Просто вдруг захотелось посмотреть назад. И… Мужчина в клубном пиджаке стоял за стойкой бара в том месте, где имелась дверь на кухню, во внутренние помещения, и о чем-то шептался с барменом, молодым лобастым парнем. То, как происходил их диалог, сразу заставило сыщика насторожиться. Неужели удача?

Крячко отлепился от барной стойки и лениво отошел в сторону, роясь в карманах, будто в поисках сигарет. Отойдя к ближайшей колонне, он встал вполоборота к бару и принялся наблюдать. Так и есть: незнакомец и бармен обсуждали кого-то в зале. Бармен что-то рассказывал и показывал глазами. Мужчина кивал, изредка задавая вопросы, видимо, уточняющие. Так они обсудили кого-то, сидящего за столиком, потом бармен показал глазами в левую часть зала, и мужчина, переместившись ближе к стойке, стал вглядываться в зал.

Словесный портрет начал складываться в голове сыщика автоматически. Теперь бы установить этого типа. Похож он внешне на психолога? Клубный пиджак, косыночка под воротником рубашки на шее, брюки светлые, ремень дорогой, с какими-то металлическими бляшками. Форсу много, натура утонченная. Черт его знает, может, это вообще сутенер!

Мужчина вдруг скрылся за дверью, и Крячко сразу представил себе внутреннюю планировку служебных помещений в этой части здания. Кажется, выход оттуда только один, и он находится вон там, где и вход в зал. Стас двинулся в нужном направлении, стараясь не делать торопливых движений и не привлекать к себе внимания. Он не прошел и пяти метров, как мужчина в клубном пиджаке снова появился в зале, и Крячко, чуть не коснувшись его локтем, успел отметить прищуренный взгляд мужчины, карие сосредоточенные глаза. Пожалуй, взгляд можно было назвать умным.

Сделав маневр до дальней стены, Стас развернулся и сменил позицию. Теперь он стоял за низко расположенными цветными светильниками. Маскировка хорошая, свет будет слепить глаза тому, кто посмотрит в этом направлении, а самому видно весь зал. Ну, может, кроме дальних мягких кресел.

Ага, вот он. Мужчина подсел за столик к парню, сидевшему в одиночестве. Наверное, его компания танцевала или отправилась в туалет. Ага, парень смущается, отводит глаза. Мужчина что-то убежденно ему говорит. Интересно бы подслушать. Ситуация-то выглядит двояко! Этот тип может оказаться как психологом, так и любителем мальчиков, попросту гомосексуалистом. Хотя… гомосексуалисты, наверное, не оставляют визиток. А этот оставит визитку? Нет, помахал руками, показывая куда-то в сторону, и… все?

Мужчина поднялся и пошел дальше по залу, высматривая кого-то. Вот от группы танцующих отделился парень, и они с мужчиной, отойдя в сторону, пожали друг другу руки. Парень что-то отвечал, мужчина кивал с довольным видом, улыбался просто по-отечески. Похлопал по плечу. Так. Он тут, кажется, свой в доску. Ладно, с барменом можно потом поговорить, а…

И тут Крячко понял, что потерял мужчину из виду. Тот сместился в плохо освещенную часть зала и исчез. Торопиться нельзя, суетиться и привлекать к себе внимание тоже. Крячко прошел за спинами сидящих. Тут стена оклеена каким-то материалом, похожим на толстый цветной войлок. Вот она! Крячко подошел к двери, которая была обита таким же материалом, поэтому с трех шагов ее и не заметить, тем более в темноте. Ручка. Заперта! Ушел!

– Так, хорошо, – кивнул Гуров, выслушав подробный рассказ Станислава. – Времени на составление фоторобота у нас нет. В крайнем случае, займешься этим завтра утром. А сегодня вечером все отправляемся в «Ариэль».

– И я? – спросил Шумавин.

– Вам не стоит, вас могут в этом городе знать в лицо. Мало ли, куда ниточка заведет. Вы, Игорь Сергеевич, наведите справки про «Ариэль», вплоть до личных дел кадровика. Кто собственник, где зарегистрирован бизнес. Может, этот клуб фигурировал в каких-то скандалах криминального характера. Особенно нас интересуют личности барменов.

– Значит, мы идем? – поинтересовалась Савицкая. – Давно не была в таких заведениях. Тем более за казенный счет.

– Мы идем работать, а не развлекаться, – напомнил Гуров.

– Ну, вы же не заставите меня нападать и задерживать преступников, – одарила она Гурова обворожительной улыбкой. Я ведь так понимаю, что нужна вам для маскировки.

– Вы пойдете со Станиславом Васильевичем, будете изображать пару, – отдал распоряжение Гуров, отметив, как глаза Крячко стали расширяться, а на лице появлялось укоризненное выражение. – Стас, предупреди Левочкина. Все лишняя приманка. И вы, Василий Сергеевич, тоже готовьтесь.

Крячко посмотрел на Барсукова, открыл было рот, и Гуров понял, что сейчас произойдет. Станислав предложит, чтобы Барсуков изображал пару с Савицкой. Пришлось кашлянуть и строго посмотреть другу в глаза. В паре с Савицкой должен быть профессионал. А с Барсуковым они вдвоем будут балластом. Капитан никогда не работал оперативником, а сама Савицкая вообще медик.

Рома Левочкин заметно нервничал. Гурова этот факт очень беспокоил, потому что, подойди к нему в зале психолог и сразу увидит, что с парнем творится что-то неладное. А если этот психолог в самом деле преступник? Тогда он поймет, что это засада. Половина беды, если ему удастся скрыться. А если Ромка пострадает во время этой операции?

Распределение своих незначительных оперативных сил Гуров устроил очень просто. Барсукова, как наименее опытного, он оставил возле бара наблюдать за возможным контактом бармена с гипотетическим психологом. Или просто с тем мужчиной в клубном пиджаке. Благодаря тщательному описанию внешности, которое дал Крячко, капитан не должен ошибиться. В любом случае он даст знать Гурову. Сам Гуров ходил хвостом за Романом, стараясь держаться за спинами других людей.

А вот у Крячко была роль другая. Гуров понимал, что трое мужиков, шатающихся по залу или торчащих по углам, могут показаться подозрительными любому глазастому человеку, тем более психологу, который может опасаться слежки. Поэтому Крячко и Савицкая должны были изображать пару. Сидеть за столиком, активно танцевать, аплодировать во время программы, но ни на секунду не выпускать Ромку Левочкина из поля зрения. Получалось, что группа наблюдала за парнем с двух сторон одновременно.

А вот Станислав считал, что ему в сегодняшнем представлении досталась самая незавидная роль. Его опасения сбылись уже минут через тридцать, когда, выпив шампанского, Савицкая начала недвусмысленно прикладываться щекой к его плечу, а иногда класть руку ему на бедро.

Отказываться потанцевать было глупо, даже опасно. Не хватало еще бросаться людям в глаза своими перебранками. И Крячко пошел танцевать. Савицкая тут же повисла на его шее, а ее губы оказались на предельно близком расстоянии от лица кавалера. Прижималась эта зрелая стерва во время медленного танца очень умело.

Затем зал прорвало на быстрые танцы, и Савицкая, неохотно отлепившись от партнера, задергалась в экстазе молодежных танцевальных движений. Уф! Немного отлегло. А как там наша команда, снова подумал Крячко и посмотрел в сторону Гурова. Сделал он это вовремя, потому что шеф подавал условные знаки. Закрывал лицо двумя ладонями ниже глаз так, как будто хотел чихнуть. Это означало, по их предварительной договоренности, что «он здесь» и «жди команду». Очень сложно было заставить себя не озираться по сторонам. Если шеф подавал такой сигнал, значит, он знает, как все организовать. Надо ждать!

Крячко перестал дергаться в танце и кивнул Савицкой в сторону столика, предлагая вернуться. Женщина капризно надула губки и попыталась обнять его за шею. Выручил незаметно подошедший Барсуков.

– Он здесь, – продублировал команду капитан и продемонстрировал зажатую между пальцами сигарету, как бы прося прикурить.

Крячко с готовностью полез в карман за зажигалкой. Их толкали танцующие, и головы офицеров часто почти соприкасались, что позволяло говорить тихо.

– Он сегодня одет иначе, и отсюда его не видно. Следите за мной, я пройду мимо него.

– Моя задача? – тут же спросил Крячко.

– Шеф сказал, что вам с Мариной удобнее проследить, куда он пойдет, если покинет зал. Решение принимайте сами, но психолога пока лучше не задерживать.

Барсуков отошел, а Крячко подхватил Савицкую за талию и почти насильно потащил к столику, шепнув на ходу:

– Спокойно, Марина. Объект здесь. Мы работаем.

– Ясно, что не на танцульки пришли, – томно ответила Савицкая. – У вас такие сильные руки, Станислав!

Барсуков неторопливо шел вдоль колонн, отделявших большую часть зала от зоны бара. Крячко следил за ним взглядом, изображая пьяное веселье с женщиной. Вот капитан остановился, засунул руку в карман брюк и стал делать вид, что ищет кого-то взглядом в толпе танцующих. Значит, психолог где-то рядом. Вот он!

Крячко сразу узнал мужчину, хотя тот сегодня был одет в джемпер. Беседует с двумя парнями. Кажется, с одним из парней, в чем-то убеждает второго. Вот распрощались, мужчина поднялся и двинулся в сторону бара, чуть щурясь на яркий свет. Эх, ему бы сейчас подставить Ромку, подумал Крячко и тут же с удовлетворением увидел Левочкина, торчавшего как столб возле одной из колонн. Ай да Гуров, мгновенная реакция! Крячко даже улыбнулся от удовольствия.

Теперь и Гуров, и Крячко, и Барсуков наблюдали, как незнакомец остановился возле Романа. Клюнул! Заинтересовался, вычислил робкую, не уверенную в себе натуру, объект для своих непонятных упражнений. Напряжение не отпускало в течение почти двадцати минут. Сначала мужчина заговорил с Романом, они даже чему-то посмеялись, потом позвал парня к бару. Там взял стакан сока, и у них с Романом завязалась оживленная беседа. Левочкин играл хорошо, даже ни разу не оглянулся. Еще через пару минут мужчина похлопал Рому по плечу, что-то сказал на прощание и двинулся к выходу.

Крячко сразу уловил знак, который сделал Гуров. «Проследить»! Он взял Савицкую за руку и встал из-за стола. Женщина грустно, но с готовностью бросила салфетку и тоже поднялась. Крячко вел себя как вальяжный кавалер со своей женщиной. Он обнимал ее за талию, отпускал шуточки, но двигались они с Савицкой к выходу параллельным курсом с незнакомцем. Вот и дверь, где охранники с металлодетекторами откровенно скучали. Крячко выждал несколько секунд и тоже вышел со своей спутницей из зала в фойе.

Небольшими группами здесь кучковалась молодежь. Кто-то пошел курить на улицу, другие просто о чем-то беседовали, усевшись с ногами на прилавок гардероба.

Светлые брюки и коричневые ботинки поднимались по лестнице на второй этаж, где располагалась администрация клуба. Крячко потянул Савицкую за собой. Наверное, со стороны это выглядело как поведение подвыпившего нетерпеливого любовника. Наверное, это было даже хорошо в целях конспирации.

Шагов сыщик не слышал, поэтому приходилось торопиться. Вот и второй этаж, коридор, ведущий влево, и… Мужчина стоял у третьей двери справа и отпирал ключом замок. Прежде чем он повернул голову, чтобы посмотреть, кто появился на лестничной площадке, Крячко сгреб Савицкую в охапку, прижал к стене, вжавшись грудью в ее теплую грудь, и нашел своими губами ее горячие влажные губы.

Честно говоря, это было что-то! То ли она за этот вечер его уже достала своими намеками, то ли сам Крячко выпил многовато, но его накрыло. Чего стоило ему оторваться от женщины, знал только он сам. И если бы они в этот момент оказались вдвоем в запертом помещении, с гарантией, что никто не войдет, то… Станислав смущенно отвернулся и посмотрел вдоль коридора. Дверь уже захлопнулась, в коридоре было пусто, и только рядом тяжело дышала Савицкая.

– Все, пошли! – пробормотал Крячко. – Обошлось. Вы… извините меня за это… выхода другого не было… надо было как-то…

Он ждал чего угодно! Возмущения, пощечины, крика, что он ее использовал, увлек, а потом сослался на служебную необходимость. Даже обвинение в том, что нельзя вот так извиняться и признаваться, что ты сделал это не по желанию, а лишь… В глубине души Стас даже наделся, что Савицкая сейчас психанет, обидится и убежит. И больше уже не будет приставать к нему. Но…

– Ты уверен? – горячо прошептали ему в ухо раскрасневшиеся женские губы. – Или ты сам этого хотел, негодник? Только повод искал?

Вот зар-раза! Крячко вздохнул и уныло повлек женщину вниз по лестнице. Как же можно вот так, одним махом, испортить все удовольствие от удачно проведенной операции!