Глава 12

– Эванджелина. – Мэтью еще раз постучался, борясь с непреодолимым желанием просто вышибить дверь ногой. – Открой, мы еще не договорили.

Что вообще сейчас произошло? Она с ним порвала? Как будто они были настоящей парой и она официально от него ушла?

Но разве это не так? Он ведь действительно хотел на ней жениться…

Мэтью старательно продумал их следующие шаги – свадьбу, дом, совместное имущество, а она взяла и швырнула все это обратно ему в лицо?

– Ошибаешься. – Она чем-то громко хлопнула. – Мы уже обо всем договорились, а разобраться с правилами посещения тебе поможет хороший адвокат.

– Адвокат тут ни при чем.

– Почему? Неужели у тебя его нет?

– Вообще-то я сам адвокат, хоть никогда и не специализировался на таких вопросах.

Дверь приоткрылась, и показалось заплаканное лицо Эванджелины.

– Ты – адвокат? – Она выплюнула это так, словно он как минимум признался в жестоком убийстве.

– Ну и что в этом такого?

– То, что ты оказался совсем не таким, как я думала.

Она права. Как-то так получилось, что Мэтью ходил в маске гораздо дольше, чем Эванджелина. Но весь этот секс на крыше, избитые журналисты и полуночные признания в кровати не имели ничего общего с ним настоящим.

– Просто эта тема никогда не всплывала. Специально я никогда тебя не обманывал.

– Но я думала… Ладно, не важно.

– Важно. И этот ребенок принадлежит нам обоим.

– Тогда поехали со мной в Монте-Карло. – Эванджелина крепко к нему прижалась. – Пожалуйста, давай попробуем все исправить. Я верю, что обязательно смогу тебя исцелить.

– Но ты и так уже меня исцелила.

– Нет. – Она зарылась носом ему в шею. – Тогда бы ты смог меня полюбить.

Что ж, похоже, у них совершенно разные представления об исцелении.

– Эванджелина, я никогда тебе не врал и сразу же сказал, что мне нечего тебе предложить. Ребенок ничего не меняет.

– Я понимаю. Ну а я не могу выйти замуж за человека, который меня не любит. – Так вот оно что. Но если он ее полюбит, а потом и с ней что-то случится, он этого просто не перенесет. – И раз мы не можем больше быть вместе, пришла пора прощаться.

Просто не верится, что он все-таки вернулся в Даллас без матери своего ребенка. Но он так и не сумел ее образумить.

Добравшись до родительского дома, Мэтью вдруг понял, как отвык от мира быстрых машин и стремительных решений. Неужели он успел пристраститься к размеренной венецианской жизни? Но все это не имеет никакого значения. У него есть обязанности, на которые больше нельзя закрывать глаза.

Вернувшись в до боли знакомый, но неуловимо изменившийся родительский дом, Мэтью обнял мать, позвонил брату и, не в силах бороться с разницей во времени, уснул перед телевизором.

Проснулся же он от громкого удара дверью о стену.

– Бог ты мой! Паршиво выглядишь, – жизнерадостно объявил Лукас.

– Спасибо, именно о таком приветствии я и мечтал. А вообще, так, чисто для справки, я спал.

– Просто мне как-то не верилось, что ты действительно вернулся.

– Ну, раз я здесь, значит, вернулся.

– Совсем?

– Вы с мамой сговорились задавать мне одни и те же вопросы?

– Ну, уезжая, ты был в отвратительном состоянии, вот я и волнуюсь.

Мэтью вздохнул:

– Ну, если честно, я и сам не знаю, смогу ли до конца вернуться к прежней жизни.

– Я понимаю, тебе нелегко пришлось после смерти Эмбер, но я рад, что ты вернулся. Раз уж Ричардсон решил вторгнуться на нашу территорию, лишний Уилер нам не помешает.

– Если бы все одной Эмбер и ограничивалось. Похоже, я решил сменить одно безвыходное положение на другое.

– Так и знал, что во всем виновата эта сексуальная дамочка, – кивнул брат. – Рассказывай.

– Как ты узнал?

– На фотографиях ты получился весьма неплохо, так что об этом уже все знают. Она решила, что слишком хороша для тебя, и теперь мне придется залечивать твои сердечные раны?

– Заткнись! – прорычал Мэтью. – Ты не понимаешь, о чем говоришь.

– Бедняжка, она заставила тебя поплакать?

– Отвали. Она беременна.

Эти слова вырвались раньше, чем он успел прикусить язык.

– Тогда почему она не с тобой? – Лукас прищурился. – Или это не твой ребенок?

Огромным усилием воли Мэтью заставил себя разжать кулаки. Что это за необузданные вспышки ярости? Он уже не в Венеции и должен держать себя в руках.

– Конечно, он мой, но все не так просто.

– Чудо свершилось! Сам всемогущий оступился!

– И как это понимать?

Усмехнувшись, Лукас скрестил руки на груди.

– Помнишь, что ты сказал, когда узнал, что Сия беременна? В чем ты там меня обвинял?

– Уже слишком поздно извиняться?

– Да не нужны мне твои извинения. Но приятно сознавать, что и ты оказался обычным человеком. Вы поругались?

– Хуже. Она просто отмахнулась от моего предложения и убежала к друзьям.

– Плохо. Ох уж эти женщины, и жить с ними невозможно, и убить рука не поднимается, – присвистнул Лукас.

Брат явно решил, что Эванджелина какая-то безответственная вертихвостка, и Мэтью это совсем не понравилось.

– Ну, вообще-то как такового предложения и не было.

– А что тогда было? – удивленно уточнил Лукас.

– Я просто сказал, что мы женимся. – Вслух эта фраза прозвучала еще хуже, чем он предполагал. – А что в этом такого? Если от тебя беременна женщина, на ней нужно жениться. А она вдруг начала говорить о каких-то адвокатах и правах посещения.

– Ты серьезно ничего не понимаешь? Неудивительно, что она тебя отшила. Ты когда-нибудь слышал о романтике? Да как вообще Эва с тобой связалась?

– Все было очень… – Особенно. Невероятно. Необъяснимо. – Я не знаю. Иначе.

– Иначе, чем что? Чем с Эмбер?

Что-то внутри Мэтью сжалось.

– Иначе, чем я рассчитывал. Эмбер отлично мне подходила, вписываясь в мою жизнь. Но Эванджелина не такая. Что бы ты сам стал делать, если бы твоя жизнь вдруг встала с ног на голову?

– Ну, вообще-то, если ты уже забыл, я просто пришел к старшему брату и сказал, что это именно та жизнь, которую я хочу прожить. Знаешь, ты всегда добивался успеха, и я верю, что ты и на этот раз справишься, а с компанией я и сам как-нибудь справлюсь. Только прежде чем бежать за ней на край света, сперва посмотри парочку обучающих видео, как правильно делать женщине предложение.

В Монте-Карло все было прекрасно, но Эванджелина ни на что не обращала внимания, борясь с утренней тошнотой, утопая в жалости к самой себе и раз за разом перечитывая написанные в Венеции строчки.

Гулять с Винченцо и прочими небеременными знакомыми ее совсем не тянуло, и вместо этого она коротала время за невеселыми мыслями.

В стотысячный раз перебирая в уме проведенные с Мэттом дни, она вдруг поняла, что, несмотря ни на что, все это было не зря.

Пусть у них ничего и не получилось, но он сумел ей помочь и объяснил, что вместе с голосом ее жизнь не закончилась и она все еще может творить.

Та песня… Если подарить ее другой певице, она обязательно заживет собственной жизнью. Почему бы не отдать ее той же Саре Леар? Пусть в ее коллекции добавится еще один хит. Или не стоит? В конце концов, тысячи людей готовы отдать ей свои песни, а что, если…

Боясь, что передумает, Эванджелина схватилась за телефон и набрала номер.

– Это Эванджелина. Твоя сестра.

Неужели Мэтт все-таки сумел отогреть ее сердце и теперь она готова к чему-то постоянному и прочному? Даже без него?

– Привет. – И как Лизе только удалось вложить столько удивления в одно слово?

– Извини, что звоню без предупреждения. – Лучше начинать постепенно или сразу броситься с места в карьер? – Мне нелегко пришлось, но я все равно хочу извиниться, что совсем перестала поддерживать с тобой отношения. Как ты думаешь, мы сможем начать все сначала?

– Конечно. Я рада, что ты позвонила. Ты как? Твой голос так изменился.

– Я знаю, во всем виновата операция. Слушай, я хотела спросить, ты все еще поешь?

– Да, в школе я хожу в кружок пения, ну, и караоке по выходным. Ничего особенного, но отец говорит, что, как только закончу школу, смогу записать пару каверов на известные песни.

Отец. Как же легко сестренка говорит о человеке, от которого сама она ничего хорошего не видела. Но, может, ей уже пора отпустить прошлое и жить настоящим?

– Предлагаю кое-что получше. Я написала для тебя песню, и, если нам обеим понравится, как ты ее исполнишь, я закажу для тебя профессиональную запись у моего бывшего продюсера.

– Ты серьезно? Ты написала для меня песню? Но почему?

– Потому что сама я больше не пою, но собираюсь писать слова песен. А кто лучше тебя сможет их исполнять? Ведь ты – вся семья, что у меня есть. Я верю, что, если мы обе будем стараться, у нас обязательно все получится.

Так неужели теперь, когда у нее вновь станут спрашивать, чем она собирается заниматься, она сможет давать четкий и ясный ответ?

Отныне ей предстоит покорять новые горизонты, и впереди ее ждет новая работа и новая семья. Жаль только, что Мэтта с ней уже никогда не будет.

– Я собираюсь в Штаты, ты не против, если я загляну в Детройт? Хочу поработать с тобой вживую. – Откуда взялась эта идея?

– Здорово! Когда тебя ждать?

– Точно не знаю. Сперва мне нужно заехать в Даллас.

Пусть Мэтт ее и не любит, но ребенок имеет право знать своих родственников. Отца, дедушку, бабушку, дядю, тетю и всех остальных, если они есть. Он никогда не будет страдать от одиночества, как сама она страдала всю жизнь.

Тщетно обыскав весь Монте-Карло в поисках Эванджелины, Мэтью устало вздохнул и направился в Венецию. Ни Винченцо, ни Никола не знали, куда девалась Эванджелина, и его неодолимо потянуло в единственное место на свете, которое принадлежало ему, и только ему. Палаццо Деинверно.

Выбравшись из гондолы, Мэтью вошел в пустующий дом, где все было пропитано Эванджелиной. Грустно застывшее у окна пианино, диваны, на которых они столько времени валялись в обнимку, фрески на потолке…

– А я уж думала, ты никогда не придешь. – Мэтью заметил притаившуюся в углу Эванджелину, лишь когда она сама заговорила.

– Что ты здесь делаешь? – Он хотел спросить совсем не это, но вставший в горле комок мешал ему говорить.

– Венеция навсегда пленила мое сердце.

– А как ты узнала, что я тоже сюда приду?

Она легонько пожала плечами:

– Просто догадалась.

Неужели она до сих пор его любит и готова простить былые обиды?

– Я ездил за тобой в Монте-Карло.

– Я знаю, я уже успела познакомиться с твоей матерью, и мы мило пообщались.

– С моей матерью?

– Да. Я поехала к тебе в Даллас, но тебя там уже не было. Мэтт, я хочу, чтобы наш ребенок был частью твоей жизни. Твоей и твоей семьи. Извини, я вела себя как настоящая дура и эгоистка. Ребенок имеет право видеть своего отца не только по праздникам.

Вспыхнувшая надежда вновь угасла. Ну с чего он решил, что она готова дать ему второй шанс?

– Это мне нужно извиняться. Но как ты предлагаешь мне общаться с ребенком, если вы будете жить в Европе?

– Я передумала. Мне была ненавистна сама мысль отдать свои строки Саре Леар, но я вспомнила о Лизе. Мы обо всем поговорили и решили сотрудничать, так что я возвращаюсь в Штаты.

Мэтью почувствовал прилив гордости. Несмотря ни на что, она все-таки сумела отыскать путь к себе.

– Приятно это слышать. Но неужели ты полетела в Даллас, просто чтобы лично извиниться?

– Я думала, что потом поеду в Детройт.

– Но почему-то вместо этого ты свернула в Венецию.

– Потому что вместо того, чтобы спокойно сидеть в Далласе, ты зачем-то поехал в Монте-Карло. И я должна была выяснить, зачем ты это сделал.

– Эванджелина… – Не зная, как все исправить, Мэтью запнулся, но потом решил просто говорить от чистого сердца и ничего не скрывать. – Мне хватило пяти минут в Далласе, чтобы окончательно убедиться, что я так и не сумел до конца исцелиться. И что без крылатого проводника я никогда не найду верный путь.

– Без меня? – еле слышно выдохнула она.

– Прости меня за все. Я люблю тебя и не могу без тебя жить.

По ее щекам побежали слезы.

– Ты в этом уверен?

– Уверен. – Он крепко сжал ее в объятиях. – Это я вел себя как последний дурак и эгоист. Цеплялся за прошлое, когда прямо под рукой меня дожидалось прекрасное будущее.

– Ничего не понимаю. Ты же говорил, что не готов.

– А разве вообще можно к такому подготовиться? Эмбер идеально вписывалась в мою жизнь, но ты совсем другая, и я сам не заметил, как ты стала для меня важнее всего на свете.

– Я правда хочу тебе поверить, – осторожно начала Эванджелина, – но один раз ты уже разбил мне сердце. И я не хочу стать заменой твоей покойной жене. Как мне узнать, что ты действительно оставил ее в прошлом?

– Я не хочу, чтобы ты ее заменила. Эмбер была однотонной и отлично подходила мне прежнему. Ты же, как и твоя татуировка, переливаешься всеми цветами радуги, и именно ты мне и нужна. Такой, какая ты есть.

– И как тебе только всегда удается находить такие верные слова?

Все дело в том, что он наконец-то понял, что сегодня правильным может быть одно, а завтра – совсем другое.

– Когда только и делаешь, что летаешь через океан, появляется невероятно много времени для размышлений.

– И что дальше? Ты приготовил мне кольцо и пышное предложение? – В ее словах звучало столько боли, что Мэтью захотелось самому себя ударить.

– Нет. На этот раз мы все будем делать по-твоему. Я готов следовать за тобой даже без бумажки, объявляющей нас мужем и женой. И пока ты сама не захочешь, я ни за что не заговорю о женитьбе.

– Твоей маме это не понравится.

– Она как-нибудь переживет. Вступать ли нам в брак, зависит лишь от нас с тобой.

– И ты этого не хочешь.

– Наоборот, я хочу этого больше всего на свете. Но выбор за тобой. Все будет так, как ты сама захочешь.

– А что, если я захочу жить в Далласе? Что ты тогда скажешь?

– Я спрошу, кто ты такая и что сделала с любимой мной женщиной.

Эванджелина звонко рассмеялась:

– Я Эванджелина Лафлер. А ты?

Простой вопрос.

– Я – Мэтт.

– Приятно познакомиться, Мэтт. И знаешь, что я могу тебе сказать? Имена такие странные штуки. Ты меняешься, а вместе с тобой меняется и твое имя. Или, наоборот, стоит измениться имени, как ты сам начинаешь незаметно меняешься.

Неужели они наконец-то вновь нашли общий язык?

– Ну так и что дальше? Допустим, я вновь живу в Далласе. Я смогу уговорить тебя поселиться вместе со мной?

– У тебя вообще очень хорошо получается меня уговаривать. Выделишь мне отдельную комнату? – улыбнулась она.

– Нет. Отдельную комнату получит ребенок, но тебе придется жить вместе со мной. Независимо от того, поженимся мы или нет. Понимаешь, замена прежней жены мне уже не нужна, но все еще нужна восхитительная любовница. За последнее время я успел незаметно пристраститься к смене поз и места действия и уже представляю, какой прочный стол украсит нашу кухню. И еще один, поменьше, на веранде. Ну и, разумеется, нам понадобится огромная душевая кабина. Как тебе такое предложение?

– Ты с ума сошел, – рассмеялась Эванджелина. – И мне это нравится.

Точно, он сошел с ума.

– Смейся сколько хочешь, только скажи, что у меня еще есть шанс все исправить. Я готов обсуждать воспитание ребенка, и мне все равно, где мы будем жить. Я люблю тебя и хочу жить с тобой до конца жизни там, где тебе захочется, независимо от того, будет ли у нас официальная бумажка, объявляющая нас мужем и женой, или нет.

У нее на глазах заблестели слезы.

– Это самое романтичное предложение, какое мне только доводилось слышать.

– Это можно понимать как «да»?

– Пока что нет. Сперва я тоже должна до конца извиниться за упрямство. Я должна была обдумать твои слова, а не слепо от всего отказываться. Но я слишком привыкла себя жалеть и годами бежала от реальности. Пока не встретила тебя. Я не могу больше петь, но это еще не значит, что я совсем потеряла голос.

– Ну конечно же нет! Отныне ты мой голос. У тебя поразительно получается озвучивать мысли, до которых я сам должен был бы додуматься.

– Черт. – Эванджелина прикрыла глаза. – Я уже хотела сказать «да», но, если ты припас еще нечто столь же романтичное, я готова слушать тебя до бесконечности.

– Хотела? А что придало тебе решимости? Образ крепкого стола на кухне или то, что я наконец-то набрался смелости признаться в любви?

– То, что ты побежал за мной через полмира в Монте-Карло. Но все остальное было весьма приятно послушать. А вообще я приехала в Венецию, чтобы сказать, что больше ни за что тебя не отпущу.

Он невольно рассмеялся. Чтобы признаться в своих чувствах, им пришлось гоняться друг за другом по всему свету.

– Я же сказал, что готов повсюду за тобой следовать.

– Тогда начинай прямо сейчас. – С этими словами она пошла вверх по лестнице. – Я буду мечтать о твоей любви, лежа в кровати и гадая, что ты сделаешь, когда увидишь меня обнаженной.

Мэтту тоже не терпелось это узнать, и он, не заставляя себя упрашивать, с готовностью помчался наверх, стремясь на деле выяснить, чем могут стать друг для друга два исцелившихся одиночества.