Глава 14
Днем Ровена улетела обратно в Калифорнию. Но отлет Колина поздним рейсом, который должен был приземлиться в восемь вечера, пришлось перенести на следующий день, потому что сенатор назначил еще одно собрание. А потом стали появляться новые доказательства в скандальном деле о хакерах АНС, и ему пришлось остаться еще на день. Поскольку все это отвлекало его от работы над договором, он решил задержаться в Лос-Анджелесе еще на неделю. Он поклялся, что сядет на самолет в воскресенье, но потом позвонил и сообщил, что все Восточное побережье накрыло штормовым фронтом и самолеты не могут вылететь.
Хотя Ровена себя за это презирала, но все равно включила прогноз погоды, открыла ноутбук и проверила статус вылетов для всех авиалиний. Она начинала вести себя как параноидальная собственница. Все это из-за отношений, которые не планировались надолго.
Колин наконец смог вылететь вечером понедельника, но, пока лимузин не подъехал к особняку и не выпустил пассажира, Ровена была не уверена, что он приедет. Что он захочет лететь обратно через всю страну, хотя может спокойно закончить работу над договором в Вашингтоне. Хотя ей хотелось сбежать по ступенькам, встретить Колина в фойе и обнять его, как только он переступит порог, она заставила себя сидеть на диване в своих комнатах и спокойно ждать, пока Колин отнесет вещи к себе, переоденется и заглянет ее навестить. Она пыталась не обращать внимания на отчаянное трепетание сердца, на румянец, горящий на щеках. Она вела себя как влюбленная девочка-подросток.
Уверенный стук всего через минуту заставил ее вздрогнуть. Она удивленно подошла к двери и открыла. Она успела увидеть темную одежду и взъерошенные светлые волосы, а затем руки Колина обвили ее, его рот прижался к ее губам, и медленный, глубокий поцелуй лишил ее способности ясно мыслить. И прежде чем она успела себя остановить, ее руки уже сомкнулись в кольцо вокруг его шеи.
Ого! Она не ожидала такого энтузиазма.
Колин крепко прижал ее к себе и зарылся лицом в волосы.
– Ты так приятно пахнешь. Такая приятная на ощупь. – Он потерся лицом о ее волосы. – Пока машина не подъехала, я не понимал, насколько по тебе скучал.
– Правда?
Колин обхватил ее лицо ладонями.
– Нет, это ложь. Я скучал по тебе с того момента, как ты уехала из Вашингтона.
– Я тоже по тебе скучала, – призналась она. – Я рада, что ты останешься еще на неделю.
– А что, если еще одной недели будет недостаточно?
– Придется этим удовлетвориться.
– Что, если я хочу большего?
Ровена недоуменно нахмурилась:
– Большего? Чего большего?
– Больше тебя. Больше нас.
Она едва не уронила челюсть на пол. И ей понадобилась целая минута, чтобы осознать, о чем он говорит. Тогда она задала следующий логичный вопрос:
– Насколько больше?
– Я никогда раньше этого не делал; никогда не хотел сделать следующий шаг. Черт, да я даже не знаю, каким должен быть следующий шаг. Знаю только, что всего одной недели мне не хватит.
– Ты говоришь, что хочешь со мной встречаться?
– Разве это так безумно? – спросил он с таким видом, как будто действительно был не уверен.
– Не безумно, но я не знаю, как это может работать с точки зрения логистики. Тебе же нельзя со мной встречаться. Даже близко подходить нельзя, помнишь? И пока ты не получишь полную поддержку моего отца для своего договора, ты сильно рискуешь. Если мы начнем встречаться в публичных местах, мой отец рано или поздно об этом узнает. Да и что ты собираешься делать? Переехать в Лос-Анджелес?
– Я мог бы. На время.
– А что потом? Ты упоминал работу в безопасности. Где это будет?
– У моего друга есть офисы в Лондоне и Нью-Йорке.
– Все врачи и терапевты Дилана здесь. Видишь, насколько все сложно? – И все ради нескольких месяцев хорошего секса; потому что в итоге все это обязательно закончится. – Ты видишь, о чем я говорю?
Колин вздохнул и сел на диван.
– Ты права. С точки зрения логистики это кошмар.
– А еще труднее будет скрывать происходящее от Дилана. Он уже к тебе привязался. Всю неделю о тебе говорит.
– Правда?
– Ты готов к такой ответственности? – По выражению его лица Ровена увидела, что не готов. Она села на диван рядом. – Вот поэтому нельзя встречаться с матерями-одиночками. Слишком много багажа. А у меня еще больше, чем у прочих.
– Я хотел бы быть к этому готовым. Или хотя бы знать, когда буду готов.
– Знаешь, я думаю, что хочу какое-то время побыть одна. Жить самостоятельно. Чтобы у меня было время привыкнуть к независимости, научиться заботиться о себе.
– Ты превосходно справишься.
Она тоже начинала в это верить. И хотя ей хотелось быть независимой, она легко могла представить, как влюбляется в Колина. На самом деле она, наверное, уже немного в него влюбилась. Он был первым мужчиной в ее жизни, который действительно ее понимал. Но они с Диланом шли в комплекте. Если бы Колин пришел и сказал, что любит ее и готов стать отцом, это был бы совсем другой разговор. Но только если бы он говорил это искренне. Хотя у нее было впечатление, что Колин никогда не говорит неискренне.
– Я забыл тебе рассказать, – сказал он. – Сегодня мне позвонил Хейден Блэк. Насколько я понимаю, он знаменитый криминальный следователь.
– Имя звучит знакомо.
– Так вот, похоже, ему поручили найти хакеров, нанятых АНС, и он будет разговаривать с жертвами в Монтане, где выросли президент и его бывшая любовница. Он слышал, что я проявлял интерес к расследованию, и хотел узнать, не могу ли я поделиться с ним информацией.
– И что ты рассказал?
– Он все это уже знал. Но сенатор отдал ему диск. Для меня просто облегчение узнать, что теперь этим делом занимается настоящий следователь. Надеюсь, что расследование пойдет быстрее.
– Пока тебя не было, у нас тут произошли волнующие события, – сказала Ровена и в ответ на его недоуменный взгляд кивком предложила следовать за ней. – Лучше посмотри.
Они остановились в коридоре перед комнатой Дилана. В дверях стояли детские воротца, а свет из коридора создавал внутри полумрак, которого было как раз достаточно, чтобы различить фигуру мальчика, свернувшегося на своей новой большой кровати – на односпальном матрасе, положенном на пол.
– Ты его купила, – прошептал Колин.
– Ты бы видел, как он радовался. Был просто в восторге. Каждый день хвастается в детском саду, что теперь он большой мальчик. Мы сходили в магазин, и я разрешила ему выбрать простыни и покрывало. Конечно, он выбрал гоночные машинки.
– Значит, все сработало? – спросил Колин, обнимая ее за плечи.
Лучше бы он ничего такого не делал. Ощущался этот жест очень… по-домашнему. И от Колина так хорошо пахло, что Ровена готова была его съесть.
– Все идеально, – ответила она. – Я оставлю матрас на полу на некоторое время, посмотрю, как пойдет. А когда Дилан будет готов, мы выберем раму для кровати.
– Знаешь, тут напротив есть другая кровать, которую я не против посмотреть. – Колин опустил голову и поцеловал ее шею сбоку. – И даже хотел бы ее опробовать. Раз уж я здесь.
– Когда приедет мой отец?
Колин щипнул губами краешек ее уха.
– Только завтра. И если подумать, мне безопаснее уходить от тебя посреди ночи, когда все будут спать.
Ровена развернулась и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его. Она практически чувствовала, как искрят электрические сигналы у нее в мозгу. И, судя по обжигающей усмешке Колина, по голодному выражению его глаз, по жадности, с которой он потянул ее в постель, матрасу на ее кровати предстояло нелегкое испытание на прочность.
На следующее утро Колин проснулся с жутковатым ощущением, что на него кто-то смотрит. Он открыл глаза и едва не лишился чувств, когда увидел всего в нескольких сантиметрах от себя Дилана. Мальчик стоял у кровати и улыбался.
– Пьивет, Ковин!
Часы показывали семь тридцать. Вот черт. Он собирался еще ночью уйти к себе в комнаты, но, наверное, заснул.
– Эй, приятель, почему ты не в постели? И как ты выбрался из комнаты?
– Выиз, – с гордой улыбкой ответил Дилан.
Зря они надеялись, что детские воротца его удержат. Если он мог вылезти из кроватки, так почему не перелезть через воротца?
Колин потряс Ровену за плечо:
– Хьюстон, у нас проблемы.
Она недовольно заворчала – наверняка потому, что они заснули всего четыре часа назад, – и оттолкнула его руку.
– Надо просыпаться.
Она потрясла головой, еще больше спутывая и без того взъерошенные волосы, и сонно пробормотала:
– Еще рано.
– Да, но у нас есть компания.
Ровена протерла глаза и приподнялась на локтях:
– Какая компа…
Она осеклась, увидев Дилана рядом с Колином, и тут же подскочила в кровати, словно простыни горели.
– Дилан! Почему ты не у себя в комнате?
– Он перелез через воротца, – пояснил Колин, и Дилан опять просиял одной из своих широких улыбок.
– Я бойшой майсик!
Ровена, видимо, решила, что ругать его – пустая трата времени. Она сделала глубокий успокаивающий вздох, натянуто улыбнулась и сказала:
– Конечно, большой, милый. Пойди посмотри телевизор, пока мама просыпается.
– Холосе, мама.
Он вышел из комнаты, и Ровена рухнула обратно на подушки.
– Черт. Черт, черт, черт.
– Мне так жаль, Ровена. Это я виноват. Я вымотался после перелета и уснул.
– Нельзя так дальше продолжать.
– Я знаю. Извините.
– С этих пор мы будем встречаться только в павильоне у бассейна.
– Договорились. Ты на меня сердишься?
– Я виновата не меньше, чем ты. Даже больше. Я согласилась позволить тебе остаться. Решила, что, даже если Дилан проснется, он не сможет выйти из комнаты. В худшем случае мне пришлось бы просто тайком выводить тебя за дверь.
– Благими намерениями…
– Именно. А теперь мне нужно пойти проверить, как он там. И надо вывести тебя из моих комнат.
– Сначала я хотел тебя спросить… Знаю, что ты не можешь официально пойти со мной на бал в субботу, но было бы весело притворяться, что мы друг другу не нравимся, а потом украдкой провести немного времени вместе.
Ровена недоуменно посмотрела на него:
– О каком бале ты говоришь?
– Ежегодный бал твоего отца.
– Ах да. Я совершенно про него забыла.
– Ты потанцуешь со мной?
– Потанцевала бы, если бы смогла туда пойти.
– А ты не идешь?
– Я буду путешествовать.
Что? Она не говорила, что собирается уехать.
– Куда ты собираешься?
– А может, у меня будет грипп.
Разве она не переболела гриппом совсем недавно?
– Я ничего не понимаю.
– В свете моего поведения на вечеринках в прошлом, мне официально и навсегда запрещено появляться на его балах. Три года назад я была беременна и не могла вставать с постели. Год спустя я занималась Диланом, который слег с сильной простудой. В прошлом году… – Она сморщила носик, пытаясь вспомнить, а потом просияла. – О, я вспомнила. В прошлом году я навещала больную подругу.
– То, что все эти оправдания вызывают сочувствие к тебе, – не случайность?
– Глупая формальность. Все знают, почему я не появляюсь. Я так давно не показывалась на публике, что большинство может до сих пор считать меня алкоголичкой. Или они совсем про меня забыли. По крайней мере, на это надеется сенатор.
– Что такого ты можешь сделать? – спросил Колин.
– Могу рассказать пошлый анекдот в приличном обществе. Могу споткнуться о край ковра и сломать каблук. Могу слишком тепло вести себя с сыном посла во время танца. Или – это моя любимая выходка – вылить двойной мартини на вице-президента.
– Похоже, ты была душой компании.
– Я была живым и иногда пьяным до беспамятства примером того, как не надо себя вести в светском обществе. Так что, честно говоря, я не виню отца за то, что он не хочет меня там видеть.
Раздался стук во входную дверь апартаментов.
– Наверное, это Бетти, – сказала Ровена. – Дилан ей откроет.
Действительно, стало слышно, как открывается дверь, но затем раздался низкий голос, явно не принадлежавший Бетти. Дилан воскликнул:
– Дедушка! Ты дома!
Ровена уставилась на Колина широко раскрытыми глазами и сказала:
– Прячься.
