14
— A у тебя есть удостоверение инвалида? — спрашивает меня Янош, когда мы заходим в метро. Нам нужно проехать четыре остановки. До мюнхенской свободы. Осталось недолго. Кроме нас в вагоне почти никого нет. Мы садимся.
— Нету, — отвечаю я.
— Почему нету? — хочется знать толстому Феликсу.
— Не дают. Говорят, что я не инвалид. Ведь ходить-то я могу. Так сказали.
— Они что, совсем с резьбы съехали? — спрашивает Янош. — И даже обследования не было?
— Никакого обследования. Но должен признаться, я совсем не повернут на получении этого удостоверения. На фиг оно мне сдалось? Доказывать, что я инвалид?!
— Но ведь недавно ты сам мне сказал, что у тебя нарушено равновесие. А это может быть опасно. Например, в метро. Когда полно народу. Поэтому для инвалидов есть специальные места. Они же как раз для тебя!
— Да и входные билеты для инвалидов всегда дешевле, — добавляет толстый Феликс, — например, в порнокинотеатр.
— И ты это заслужил, — говорит Янош, — ведь ты со своей инвалидностью беден, ты об этом хоть знаешь? Они спокойно могли бы платить тебе пенсию. Но их это совсем не интересует. Чего можно ждать от государства!
— При чем тут государство? Это же собес.
— Что в лоб, что по лбу — все они одинаковые. Государство, — говорит Янош.
— А что ты имеешь в виду, говоря «государство»? — спрашивает толстый Феликс.
— Никто не знает, — задумчиво тянет Флориан.
— Наверное, это люди, которые всё обеспечивают. Они решают, что правильно, а что неправильно.
— А зачем они нужны? — спрашивает толстый Феликс.
— Ну, всякое, — отвечает Янош, — строительство дорог и всё такое. Метро. Думаю, без них мы бы здесь не сидели.
— Разве это не те же самые люди, из-за которых бывают все эти заговоры, — спрашивает Шарик, — и которые все время что-то скрывают?
— Ну да, те же самые, я так думаю, — замечает Флориан, — это они сажают преступников в тюрьму.
— Черт подери, чем только они не занимаются! — говорит толстый Феликс. — Это же плохо! А мы-то какое имеем отношение ко всей этой кутерьме?
— Мы же люди, — отвечает тонкий Феликс.
— А кто тогда те, другие, если мы люди? — спрашивает Шарик.
Тонкий Феликс задумывается. Глаза начинают бегать. Он сжимает руки:
— Ну а те — это большие люди, — говорит он в конце концов.
— Большие люди? — повторяет Шарик. — Такие, как в фильмах про заговорщиков?
— Ну да, — говорит Янош, — фильм есть фильм. На самом деле всё по-другому.
— И все равно фильмы крези, — бросает толстый Феликс, — кто-нибудь из вас видел «Тривиальное чтиво»?
— Все смотрели «Тривиальное чтиво», — отвечает Янош, — клевым его не назовешь.
— А ты знаешь хоть один фильм лучше?
— «Отважное сердце», — возражает Янош, — он хорош. Мел Гибсон крези. К тому же мне нравится Шотландия.
— А почему тебе нравится именно Шотландия? — спрашиваю я.
— Мне кажется, Шотландия выглядит именно так, как должны выглядеть Небеса.
— Почему?
— Ну… Там много растений.
— Много растений? Ты что, думаешь, что на Небесах много растений?
— На Небесах есть всё. И в Шотландии тоже. Там погода защищает ландшафт от людей.
— Как это? — удивляется толстый Феликс.
— Потому что там все время идет дождь, — объясняет Янош.
— А с каких это пор ты стал избегать людей? — интересуется тонкий Феликс.
— С тех пор, как здесь стало тесно. Слишком мало места. Иногда у меня такое чувство, что просто нечем дышать. Так противно. В Шотландии у меня такого не бывает. В Шотландии я свободен.
— Я думаю, нам нужно как-нибудь всем вместе сходить в кино, — говорит толстый Феликс.
— И чего ты привязался к этому идиотскому кино? — спрашивает Янош.
— В кино же рассказывают про жизнь, правильно?
— Я думаю, что дорога в кино расскажет про жизнь гораздо больше, чем само кино, — отвечает Янош.
— Знаете, к какому выводу я пришел во время этой дискуссии? — спрашиваю я.
— Леберт пришел к выводу, — провозглашает Янош.
— К какому? — спрашивает толстый Феликс.
— Весь мир крези.
— И ты прав. Крези. И еще мир прекрасен. И нужно пользоваться каждой секундой, — говорит Янош.
Остальные хлопают меня по плечу.
